Текст книги "Пропавшая невеста"

– Ну так пусть никто на меня и не глядит, я буду только рада, – ответила Эмили, ничуть не обиженная.

– К Честеру пойдем я и Энн, – продолжал Брэнуэлл. – Ибо мы двое обладаем не только способностью менять наружность, подобно хамелеонам, но и бездной очарования, так что птицы слетают к нам с ветвей. – И он сделал рукой фатоватый жест.

– И где же эти птицы, которых вы так очаровали? – Эмили улыбнулась и повертела головой. – Где вы их прячете?

Бренуэлл пожал плечами.

– Только за одним из нас тянется по Йоркширу след из разбитых сердец, Эмили, – сказал он.

– Не уверена, что следует во множественном числе говорить о твоем сердце, действительно многократно разбитом в разных местах, – улыбнулась Эмили.

– А что, по-твоему, мы с Бренуэллом сможем выведать у мистера Честера такого, чего мы еще не слышали вместе? – спросила Энн.

– Я надеюсь, – подчеркнуто сказала Шарлотта, – что вы встретите Мэтти и сможете еще раз оценить, как ей живется в Честер Грейндж. И, может быть, пока ты будешь искать свидетельства несчастья в комнате его жены, Честер разговорится с человеком, повидавшим свет, с доктором медицины, и откроет ему что-нибудь новое о своей ситуации. И это подскажет нам, какой шаг предпринять дальше…

– Я бы сказала, что Бренуэлл повидал не столько свет, сколько пивные по всему свету, – буркнула Эмили и ткнула брата локтем, а тот ответил ей тем же.

– И, если ты все же настаиваешь на том, чтобы взять с собой Энн, – обратилась к Бренуэллу Шарлотта, – то мне придется идти с Эмили в деревню и там упражняться в очаровании, остроумии и добродушии, в надежде расположить к себе местных.

– В таком случае, – отвечал тот, – рекомендую начать с местного паба. Подвыпивших людей провести легче.

Глава 9. Энн

– Мы никого не ждем, – заявила миссис Кроули, едва открыв дверь, и со своей обычной теплотой и радушием зыркнула на рыжеволосого молодого джентльмена и его юную спутницу. Энн уже замечала, что в разговоре она всегда держала голову чуть повернутой, пряча обезображенную сторону лица – возможно, она поступала так бессознательно, и все же этот жест сообщал характеру этой властной, безжалостной женщины некую толику человечности.

– Конечно, нет, дорогая леди. – Бренуэлл улыбнулся и поклонился, снимая шляпу одним отточенным движением. – Но, может быть, мистер Честер не откажется уделить мне всего одну минуту? Меня зовут Патрик Хардуэлл, мадам, я врач, в этих местах недавно, только начинаю практиковать. Мы с сестрой хотим лишь представиться всем почтенным семьям в этих местах.

Взгляд миссис Кроули скользнул по Энн, так надолго задержавшись на расплывчатом пятне за темной вуалью, что девушке стало немного не по себе. Весь вечер накануне они с сестрами добавляли к вдовьей вуали слой за слоем, но Энн все равно не была уверена в том, что ее не узнают. Как и в своих чувствах по поводу возможного раскрытия ее инкогнито: восторг мешался в ней с ужасом, и только сейчас она поняла – последний определенно выигрывает.

– Мы никого не принимаем, – повторила миссис Кроули. – И вы наверняка знаете почему, и так же наверняка пришли сюда с надеждой – вдруг да удастся поглазеть на место, где бедную молодую женщину похитили прямо из собственной постели?

– Дорогая леди. – Бренуэлл убедительно изобразил шок и уязвленное самолюбие одновременно. – Мы с сестрой ничего даже не слышали о подобном исчезновении – мы пришли лишь засвидетельствовать наше почтение. – И он небрежно показал на сестру рукой. – Моя бедная сестра недавно овдовела, образования у нее нет, умом она тоже не блещет, зато простодушна и мила и совсем не обладает склонностью к досужим сплетням.

Энн под плотной вуалью медленно закипала, в ее голове уже роились планы скорой и кровавой расправы над старшим братом.

Миссис Кроули подумала и сделала шаг в сторону, пропуская их в дом.

– Вы – человек ученый, врач, а мистер Честер в последние дни сам не свой от беспокойства, – только поэтому я вас и впускаю, но не удивляйтесь, если ему вздумается вышвырнуть вас вон пинком под зад.

– Всего несколько минут его времени – о большем я и не прошу. – Бренуэлл снова поклонился, но миссис Кроули только фыркнула, повернулась и пошла прочь.

– Я ей понравился, сразу видно, – улыбнулся Бренуэлл, приглаживая волосы и поправляя очки.

Откуда-то из глубины дома показались два пса Честера и пошли к посетителям, но, не дойдя до них нескольких шагов, встали, оскалились и негромко, угрожающе зарычали.

– А я отменный враль, верно? – сказал Бренуэлл и, нервно помахав рукой псам, добавил: – Добрые свирепые песики, не убивайте меня, ладно?

– Будь ты отменным вралем, – буркнула Энн, – я бы сейчас была гувернанткой в Торп Грин.

– Какой роскошный дом, – продолжал Бренуэлл как ни в чем не бывало, словно замечание Энн не коснулось его ушей. – Готов поспорить, коллекция вин здесь превосходная.

– Бренуэлл, думай лучше о цели нашего визита, – напомнила ему Энн. – Иногда ты бываешь так похож на Эмили: тоже готов принять любую свою фантазию за реальность; это слабость, от которой ты должен избавиться, если хочешь когда-нибудь стать независимым человеком.

– Зато фантазии намного приятнее правды, – то ли вздохнул, то ли улыбнулся Бренуэлл. – Разве тебе самой не было безумно скучно в Торп Грин? И разве ты сама, представься тебе такая возможность, не искала бы развлечения так же, как и я? И разве кто-нибудь на моем месте не рискнул бы предположить, что я заслужил твою вечную благодарность уже тем, что освободил тебя от рабства?

Энн было что ответить на это заявление брата, однако ее ответ требовал времени, которого у нее как раз не было. Поэтом она лишь вздохнула под вуалью и несколько раз подняла и опустила ногу, стукая каблуком в пол с равномерностью метронома.

– Утихни, женщина, – не выдержал Бренуэлл. – Помни: ты простодушная и милая. В тебе воплощены лучшие качества женщины: послушание и кротость.

Не в силах больше сдерживаться, Энн неожиданно и сильно пнула брата в голень, – тут как раз вернулась миссис Кроули, и Энн, пользуясь преимуществом невидимости, широко улыбалась, наблюдая, как Бренуэлл закусил губу и выкатил глаза, чтобы не вскрикнуть от боли.

– Он вас примет, – сказала миссис Кроули, без долгих церемоний развернулась на каблуках и повела их в кабинет. Честера они застали за письменным столом – таким большим, что, окажись он в крошечной столовой их дома, то занял бы ее всю, от стены до стены, – над ним витали облака дыма, а по обитой кожей столешнице были разбросаны бумаги. На стене за спиной хозяина дома висел большой портрет очень красивой женщины в синем бархатном платье, щедро осыпанном бриллиантами, с большим рубиновым перстнем на пальце; она держала за руку мальчика лет двух. Глядя в ее печальные голубые глаза, которые, казалось, видели ее даже сквозь вуаль, Энн сразу подумала, что это наверняка первая миссис Честер, Имоджен, – на прекрасном лице женщины была написана такая скорбь, словно она предвидела свой горький конец. Сидя спиной к портрету, Честер держал в руке бокал, до краев наполненный темно-золотым напитком с красноватым отливом – наверняка не вином, в этом Энн была готова поклясться. Бренуэлл облизнулся.

– Мистер…? – обратился Честер к Бренуэллу, не удостаивая Энн взглядом.

– Хардуэлл, сэр. – Бренуэлл протянул руку, и мужчины обменялись крепким рукопожатием через стол. – Я бы сказал, что очень рад нашему знакомству, но, насколько я понимаю, совсем недавно вы стали жертвой неблагоприятных обстоятельств.

– Кроули говорит, вы доктор – какой именно?

– Э… а… медицины. – Бренуэлл кивнул с большой серьезностью.

– Скажите, вы что-нибудь знаете о том, как работает мозг человека?

– Разумеется, сэр. Ведь это моя специальность.

Энн пришло в голову, что скорость, с которой ее брат плетет разные байки, воистину достойна удивления, и, напротив, нет ничего удивительного в том, что и хозяин, и гость ведут себя так, словно они одни в комнате.

– Я совсем растерялся, Хардуэлл, – сказал Честер сиплым от волнения голосом. – Не знаю, что предпринять. Два дня и две ночи прошло с тех пор, как моя жена исчезла при самых пугающих обстоятельствах, и до сих пор не найден ни ее след, ни подозреваемый, на кого можно было бы возложить вину. А я… – Энн внимательно наблюдала за ним, когда он запустил пальцы в свою густую шевелюру. – Я просто схожу с ума от беспокойства, Хардуэлл. Что мне сделать, чем успокоить свой мозг?

– Сэр, – Бренуэлл опустился на стул напротив Честера, оставив сестру стоять рядом с собой, – лучший целитель утомленного мозга, который я знаю, – это сон, а если он бежит вашего ложа, то запаситесь лауданумом[3]3
  Лауданум – спиртовая настойка опиума.


[Закрыть]: в Хоэрте на такой случай есть превосходный аптекарь. Обратитесь к нему, назовите мое имя, и он изготовит вам настойку, одна-две капли которой вернут вам здоровый сон.

– Одна-две капли мне не помогут, – рявкнул Честер. – Количество лауданума, которое может меня усыпить, почти равно тому количеству, которое может меня убить, и даже виски почти не помогает – так меня закалил порок. – Энн вздрогнула, когда он запустил недопитым бокалом в камин, где пламя на миг вспыхнуло ярче и тут же опало. Спрятав руки в складки юбки, девушка стояла, кротко опустив голову, однако ее глаза из-под вуали следили за каждым жестом хозяина дома, за сменой выражений на его лице. Она сразу заметила несоответствие в его поведении: широкие театральные жесты сопровождались хитрыми, расчетливыми взглядами – следовательно, в чем-то он играл, представлялся.

– Тогда, может быть, высказать вслух те мысли, которые не дают вам покоя? Демоны, которые снедают нас изнутри, ничего не боятся так, как яркого света, – жизнерадостно предложил Бренуэлл.

– Еще чего. – Честер состроил недовольную гримасу. – Что я, слюнтяй или юбка, чтобы плакаться?

– Я лишь осмелился предположить, что…

– Скажите… – Честер умолк, отодвинулся к спинке кресла и погрузился в уныние столь тяжелое, что можно было видеть, как оно давит ему на плечи. – Вам когда-нибудь приходилось слышать, чтобы человек напился и под влиянием алкоголя совсем утратил память о событиях нескольких часов, последовавших за этим?

– Каждый божий день! – воскликнул Бренуэлл с энтузиазмом, ибо в этом отношении он и сам был настоящий эксперт. – Пьяный человек может наговорить разного, подраться и даже отведать определенных «утех», – тут он понизил голос, – а выспавшись, ничего не вспомнить об этом. Таков, к сожалению, удел всех пьяниц.

– А почему вы спрашиваете, сэр? – вырвалось у Энн раньше, чем она успела опомниться, до того она беспокоилась, что Бренуэлл упустит этот важный момент.

– Не ваше дело, мадам, – ответил Честер и резко встал. – Раз уж вы здесь, я хочу взглянуть на детей. Им сейчас тоже тяжело, и я не хочу, чтобы какая-нибудь болезнь привязалась к ним, пока они так огорчены.

– Конечно, сэр, – почту за честь.

– Френч! – Через открытую дверь Честер заметил в коридоре Мэтти и сделал ей знак войти. Увидев Бренуэлла, она открыла от изумления рот, а когда ее взгляд упал на Энн, она едва их не выдала. Но, вовремя сообразив, что здесь какая-то хитрость, девушка вмиг справилась с собой, и Энн с облегчением перевела дух – настолько, насколько ей позволяла густая вуаль.

– Патрик Хардуэлл к вашим услугам. – Бренуэлл отвесил Мэтти поклон.

– Матильда Френч, – нерешительно ответила та и сделала ему книксен.

– Где дети? – спросил ее Честер.

– Спят, сэр, – ответила гувернантка, глядя в пол. – Как всегда в это время дня.

– Хорошо, отведите к ним доктора Хардуэлла и его сестру, сейчас.

– Сэр… – Матильда снова присела, а затем не поднимала глаз от пола до тех пор, пока не отвела Бренуэлла и Энн подальше от кабинета хозяина, а заодно и от чужих глаз и ушей.

– Как, ради всего святого, вы сюда попали? Бренуэлл? И ты, Энн, ведь это же ты?

– Да, я, – сказала Энн и крепко обняла Матильду. – Мы здесь с тайной миссией, Мэтти. Ищем ключи и улики.

– Не знаю, к чему все это, – ответила та и озадаченно встряхнула головой. – Что вы здесь рассчитываете найти?

– Пока не найдем, не узнаем, – сказала Энн. – Покажи нам дом, насколько сможешь.

Глава 10. Шарлотта

– Не уверена, что мы сделали стратегически верный шаг, – сказала Шарлотта, заглядывая в окно пивной с улицы. Разглядеть в подслеповатое окошко, что делается внутри приземистого деревянного домишки, помнившего еще, вероятно, королеву Елизавету, было невозможно, да и незачем – что бы там ни происходило, воспитанной молодой особе не полагалось ни видеть этого, ни слышать. – И вообще, в этот час дня жителям деревни положено работать, а не проводить время в питейном заведении, разве нет?

– А Бренуэлл работает? – вопросом на вопрос ответила Эмили.

– Бренуэлл, по всей видимости, ни на одной работе не может удержаться надолго, – вздохнула Шарлотта.

– В общем, я внутрь не пойду, – решительно сказала Эмили. – Подожду лучше здесь. Или вернусь домой. Вернусь домой и подожду новостей.

– Каких новостей? – посмотрела на нее Шарлотта.

– Каких-нибудь? – с робкой надеждой ответила Эмили.

– Боюсь, что нет, Эмили, – нельзя участвовать в нашем предприятии, только когда у тебя есть настроение. Если уж ты решила стать детективом, то будь готова к опасностям и испытаниям.

– Я не против опасностей, – отозвалась Эмили. – Благовоспитанный разговор – вот самое страшное испытание для меня.

– Думай о нем не как о цели, но о средстве, – сказала Шарлотта. – Мы лишь прикидываемся, будто ведем светскую беседу, на самом деле мы опрашиваем свидетелей.

– Звучит заманчиво, – вынуждена была согласиться Эмили.

– Как бы то ни было, главное в нашем деле – не привлекать лишнего внимания, – сказала Шарлотта, озираясь в поисках более подходящего места. – Почему бы нам не зайти для начала в лавку мануфактуры, поглядеть, нет ли у них какой интересной материи, а заодно и посплетничать, – портнихи ведь все обо всех знают, верно?

Не дожидаясь согласия сестры, Шарлотта просунула руку Эмили под локоть и зашагала с ней дальше. Как ей ни хотелось остаться незамеченной, все же они с сестрой составляли слишком необычную пару, чтобы на них не глазели, пока они шли по крутым улицам Арунтона, цокая патенами по булыжной мостовой. Нелепость их положения заключалась в том, что, будь они поодиночке, ни один досужий зевака не взглянул бы в их сторону дважды, но рядом они являли такой контраст и в походке, и в росте, что люди поневоле заглядывались на них.

Меж ними была невидимая, неопределимая, но сущностная связь. Даже в дисгармоничном сплетении их рук разной длины и в разнобое качающихся бедер читалась глубоко укоренившаяся близость. И неудивительно, ведь именно друг с другом, а не с кем-либо еще из своего возлюбленного семейства Шарлотта и Эмили обычно делали шаги в неведомое. Вместе они выжили в страшной школе Кован Бридж, вместе затем учительствовали и учились в Роу Хэд, позже помогали друг другу не сойти с ума в пансионате Эгера в Брюсселе, где справлялись с трудностями и нагрузками, деля их тяготы на двоих изо дня в день. И, возможно, именно Эмили была главным утешением Шарлотты, когда та отдала свое сердце их нанимателю, мсье Эгеру. Теперь они почти не говорили о тех трудных месяцах, но тогда именно сильная натура Эмили и ее независимый характер помогли Шарлотте выстоять. Даже вернувшись домой, Эмили продолжала быть единственной наперсницей Шарлотты, и никто, кроме нее, не знал, какие глубокие корни пустило в сердце сестры ее отвергнутое чувство. И теперь, когда брюссельские дни уходили все дальше в прошлое, Эмили осталась единственным свидетелем той жизни; она была живым подтверждением реальности произошедшего с Шарлоттой, только она могла сказать: «Да, все так и было. Я знаю это, потому что я все видела. Ты не сошла с ума».

Шарлотта же, сама того не подозревая, была для Эмили маяком, идя на свет которого та вынуждена была раскрывать свою драгоценную, ревниво оберегаемую тайну: свой талант, тот дар, от которого захватывало дух.

Вот почему сестры доверяли друг другу и почему меж ними царило согласие, благодаря которому из двух непохожих половинок возникало гармоничное целое. И, взявшись за новое для себя дело – расследование, – они действовали как обычно: дразнили, доводили одна другую почти до бешенства, но всегда хранили верность друг другу.

Колокольчик зазвенел, когда они входили в лавку.

– Добрый день, леди. – Их приветствовала приятная особа, чьи серо-седые волосы были аккуратно убраны под чепец. Она напомнила Шарлотте тетушку Бренуэлл, по которой та отчаянно скучала. – Я миссис Харди, а вы, должно быть, приехали к нам с визитом?

Магазин был маленький, но очень милый: широкий стол для раскройки тканей, служивший заодно и прилавком, делил его пополам, на полках, устроенных вдоль всей высоты стен, лежали штуки тканей; выбор был невелик, но некоторые образцы выглядели более чем прилично, в особенности один гладкий шелк с медным отливом, который сразу приметила Шарлотта. Но, судя по тому, какая работа лежала перед хозяйкой на столе, мастерская жила в основном за счет починки старого и перелицовки ношеного – умений, в которых все девушки семейства Бронте поднаторели так, что достигли уровня искусства.

– Добрый день, да, мы из Хоэрта, а сюда заехали на день, – улыбнулась Шарлотта, стараясь не выдавать информации больше, чем того требовало простое приличие. – У нас с сестрой появилось немного свободного времени, вот мы и решили зайти к вам, взглянуть на ткани. Мы очень интересуемся новинками.

– Что ж, у нас здесь немало расцветок, а если чего-то нет, то нам привозят на заказ, – с гордостью отвечала миссис Харди. – Я слежу за модами Парижа и Лондона, ведь и наши йоркширские девушки ничуть не хуже городских модниц, а то и получше будут, верно?

– В самом деле, – согласилась Шарлотта, разглядывая миссис Харди. Трудолюбивая и аккуратная, она была воплощением самостоятельной йоркширской женщины. Таких женщин Шарлотта хорошо понимала, ведь она знала их всю свою жизнь. А еще она видела, что, хотя магазинчик миссис Харди невелик, ее знания моды весьма обширны и относится она к ней со страстью. Значит, стоит потрудиться, чтобы вызвать к себе доверие хозяйки. – Скажите, пожалуйста, какие фасоны рукавов сейчас особенно в моде? Мне бы очень хотелось знать ваше просвещенное мнение.

Пока Шарлотта говорила, Эмили повернулась к ней и к миссис Харди спиной и пошла вдоль полок, проводя пальцами по штукам материи, внимательно вглядываясь в них, ища в них очертания лиц и зачины историй, пока вдруг не замешкалась. Оглянувшись на нее, Шарлотта сразу поняла, что сестра уже не с ними, а в другом мире – по крайней мере, в ту минуту.

– О-о, – протянула Шарлотта, и ее глаза вспыхнули при виде рисунка новейшего платья с длинными прилегающими рукавами, чуть присборенными на запястьях. – Какая приятная линия горла. Вам часто заказывают красивые платья? Я вижу, что вы замечательно кроите.

– Самые красивые платья я шила для второй миссис Честер, – с самодовольной гордостью сказала миссис Харди. – Не подвенечное, конечно, то привезли из Лидса, но ее приданое шила я. И ткани были прекрасные, и модели самые новые, ведь она была очень требовательная молодая леди, и такая красавица.

– Была? – переспросила Шарлотта, стараясь не напирать особенно на это слово.

– Мы уже давно не видели миссис Честер в деревне, – сказала миссис Харди, и Шарлотта почувствовала, как та буквально физически заставляет себя повернуться спиной к возможности вдоволь посудачить с незнакомкой. – Да и вряд ли увидим. Больше я не скажу ни слова, иначе это будет неприлично с моей стороны.

– Конечно, мы ведь и сами из маленькой деревни, наш отец пастор. Так что я хорошо понимаю всю важность молчания.

– Так вы дочки пастора? – Миссис Харди улыбнулась. – Тяжелая это жизнь для молодых девушек.

– Мы справляемся. – Шарлотта слегка добавила местного акцента. – Правду сказать, мы уже слыхали о неприятностях в Честер Грейндж. Такое огорчение, просто ужас.

– В самом деле. – Миссис Харди пожевала губами, старательно избегая взгляда Шарлотты.

– Но надежда, кажется, все же есть, не правда ли? – Шарлотта небрежно скользнула кончиками пальцев по уголку штуки винно-красного дамасского шелка – она с большим удовольствием купила бы себе такого на платье, но, увы, обновки были пока недостижимой роскошью для сестер Бронте. – Быть может, Элизабет Честер еще найдется, и все будет хорошо.

– Ничего хорошего никогда не выходило и не выйдет из этого дома, – не выдержала миссис Харди, и ее щеки зарделись от подавляемого гнева, как показалось Шарлотте. – Простите, я в самом деле не могу об этом говорить. Только она была такая красивая и милая, эта леди.

– Есть, – мягко поправила ее Шарлотта. – Пока нам не известна ее судьба, нам следует говорить о ней «есть».

– Может быть, она все-таки убежала, – мрачно продолжала миссис Харди, теребя шелковый лоскут в попытке скрыть свое огорчение. – Но я точно знаю одно – она была добрая, преданная мать и ни за что не бросила бы детишек. Каждое утро они выходили с ними гулять – она и молоденькая мисс Френч. И всегда она держала малыша на руках, а маленького мастера Фрэнсиса вела за ручку и всегда останавливалась показать ему что-нибудь интересное: жука ли или камешек необычный. Бедняжка прямо расцвел от ее ласки да заботы – будь он ее родной сын, она и то не могла бы заботиться о нем больше. Вот почему я просто не могу поверить, чтобы она их бросила. Нет, ни за что. Даже ради… нет.

Шарлотта заметила ее оговорку, но настаивать ни на чем не стала. Если хочешь, чтобы человек разговорился, дай ему время.

– До чего же страшно думать, что вокруг, может быть, бродит сумасшедший, и это он ее похитил, и даже, возможно, держит ее в плену, вот в эту самую минуту!

Миссис Харди огорченно покачала головой, и Шарлотта почти физически ощутила, каких усилий стоило пожилой женщине сдерживать поток слов, готовых прорвать плотину ее сомкнутых губ.

Шарлотта подалась вперед и накрыла руку женщины своей ладонью – этот жест означал безмолвное обещание сохранить все, что та скажет, в тайне. Устремив на хозяйку магазина пронзительный взгляд своих ясных глаз, девушка смотрела на нее, пока та не сдалась и не заговорила. Это был один из любимых трюков Шарлотты – она могла вытянуть любую историю из кого угодно, стоило ей только захотеть, и люди говорили с ней, верили ей. Лишь те, к кому она сама относилась с глубоким почтением, да еще родные ей люди были неподвластны ее чарам.

– Возможно, у вас есть свое объяснение тому, что случилось?

– Что ж, ни для кого не секрет, что его первая жена наложила на себя руки. – Портниха заговорила шепотом, как будто и впрямь открывала Шарлотте тайну. – И двух лет с мужем не прожила, вот как. В те времена – уж, почитай, лет пять тому назад – в Честер Грейндж держали больше слуг, и я была среди из них. Я видела, как несли ее тело – обмякшее, как у тряпичной куклы. Страшное это было зрелище, и я его никогда не забуду. Бедная женщина. Имоджен Честер тоже была хорошей женщиной. Когда она появилась у нас в деревне, мы надеялись, что теперь дела в Честер Грейндж пойдут на лад. Она со всеми нами познакомилась, к каждому обращалась по имени, справлялась о здоровье, больным детям посылала лекарства… и так гордилась малышом Фрэнсисом – но она была хрупкой, нежной, как органза. Конечно, если бы ее любили, она бы жила, но с ней, бедняжкой, обошлись так плохо. Жестокость ее убила, а я, стоило мне увидать вторую жену, сразу поняла – он и ее сживет со свету. Она была такая молоденькая, тоненькая, ну что твоя тростинка. А он такой жестокий мужлан, грубая скотина. А еще однажды я видела…

Миссис Харди осеклась.

– Что вы видели? – мягко подсказала ей Шарлотта.

– Честер – здешний землевладелец, мисс. – Миссис Харди отвернулась от Шарлотты. – Больше я ничего не скажу.

– Вам нечего бояться нас, мадам, – заверила ее Шарлотта с улыбкой.

– Дело в том, что…

– Пожалуй, я возьму у вас ткани, – услышали они голос Эмили, которая как раз положила на прилавок штуку материи и развернула ее на длину руки. – На повседневное платье.

– Вот этой? – Шарлотта поглядела на ткань, приподняв брови.

– Разве она не великолепна? – просияла Эмили, шаря по карманам в поисках монет.

Шарлотте не хотелось при миссис Харди обсуждать вопрос об их общей нехватке средств, но она все же послала Эмили долгий и строгий взгляд, который, как она надеялась, в должной мере выражал ее тревогу. Но Эмили как была, так и осталась одной из тех немногих, на кого совершенно не действовали убийственные взгляды Шарлотты, как, впрочем, и иные. Она выложила монеты на прилавок, отсчитала нужное их количество и, довольная, улыбнулась.

– Сплошь грозовые тучи и молнии, – сказала Шарлотта, рассматривая причудливый рисунок на ткани, столь же нездешний и дикий, как сама Эмили. – Не припоминаю, чтобы я хотя бы раз видела платье такой расцветки.

– Вот именно, а уж то, что я сошью из этой ткани, будет похоже на бурю, – ответила счастливая Эмили, улыбаясь миссис Харди, которую, кажется, только заметила. – У вас есть доставка?

– Миссис Харди, вы хотели что-то сказать? – напомнила Шарлотта хозяйке, пока та заворачивала отрез.

– Мне нечего больше сказать. – Миссис Харди снова закрылась, словно ромашка на лугу в пасмурный день. – Кроме того, что правда все равно выйдет наружу. Так или иначе, она всегда узнается.

Шарлотта отошла от прилавка, оставив Эмили рассчитываться за покупку. Ах, если бы миссис Харди успела тогда закончить фразу! Но как теперь вызвать ее на тот разговор, чтобы не пробудить ее подозрений?

– Что вы видели в тот день? – услышала она прямой вопрос Эмили и увидела, как часто заморгала миссис Харди. – Вы ведь хотели рассказать моей сестре, что вы тогда видели, и это может иметь отношение к судьбе Элизабет Честер, разве нет? Так что это было?

Милая Эмили, обходные пути ей не знакомы.

– Я забирала работу у швей в деревне, – сказала миссис Харди. – Дело было в мае. Стоял такой славный день, и я решила пройти краем рощи Честеров, полюбоваться на последние пролески. Там я на нее и наткнулась.

– На кого? Элизабет Честер? – уточнила Эмили.

– Да. – Миссис Харди кивнула. – Ее держал в объятиях мужчина, который точно не был ее мужем.