Текст книги "Спартак. Гладиатор"

Во взгляде Спартака благоговение мешалось с подозрительностью. Ариадна поставила их единственную масляную лампу между двумя маленькими статуэтками. Обе они изображали Диониса, одна – в виде полуголого безбородого юноши в окружении впавших в исступление менад. Вторую составляли две фигурки: первая – возмужалый бородатый бог в длинной тунике, с оленьей шкурой на плечах. Тело его обвивал плющ. Правой рукой он сжимал руку величественного мужчины постарше, с жезлом. Гадес.

Спартак содрогнулся. Он бы охотно обошелся без изображения бога подземного царства в своем жилье. Смириться с менадами, подносящими Дионису сырое мясо животных, он мог, но при взгляде на Гадеса ему всегда становилось не по себе. Однако же он уважал веру Ариадны. Это часть ее личности. Спартак же молился не Дионису, а своему любимому божеству, Всаднику. Завершив собственную просьбу, он теперь просто сидел и в почтительном молчании смотрел на девушку.

Время словно застыло. Его и правда волновал скрытый смысл сна. Краем сознания он уловил, что Фортис отпирает дверь и сыплет обычными своими насмешками. Наконец – Спартак не знал, сколько времени прошло, – он почувствовал, что Ариадна смотрит на него.

– Увидела ли ты что-нибудь такое, что могло бы объяснить мой сон?

Девушка печально покачала головой. «И я не могу придумать, что бы хорошего сказать».

– Понятно. – На Спартака снова нахлынул ужас, испытанный им в тот момент, когда змея обвилась вокруг его шеи. Мгновение спустя у него забурчало в животе. Казалось, будто там плещется лужа едкой кислоты. «Значит, я закончу свою жизнь здесь, забавляя римлян». Вздохнув, он натянул на себя нижнее белье, тунику и плотный шерстяной коричневый плащ.

– Ну что, идем? – спросил он, не глядя на девушку.

– Спартак…

Он заставил себя посмотреть на Ариадну.

– Постарайся не беспокоиться. Значение сна может выясниться позже. – «Великий Дионис, молю тебя – не подведи!»

– Или нет, – мрачно возразил он. – Меня могут убить в любой момент.

Она отшатнулась, словно от удара. «Только бы сон был не об этом! Не может же быть, чтобы его жизнь приблизилась к концу!»

– Я сожалею. – Спартак на миг ощутил раскаяние. Вовсе не обязательно было напоминать ей о грозящей ему опасности. Он шагнул к Ариадне, но она, как всегда, остановила его, вскинув руку:

– Иди без меня. Я должна попытаться еще раз обратиться к богу.

– Так сразу? – запротестовал Спартак. – Разве это не слишком изнурительно?

– Об этом мне судить. – Ответ Ариадны прозвучал куда суровее, чем она намеревалась, но ей это было нужно, чтобы сохранить контроль. «Я должна найти что-нибудь хорошее, что-нибудь такое, что приободрит его».

Спартак склонил голову, пряча беспокойство. Пускай разбирается сама. Я ей не хозяин. Думай о предстоящем дне, велел он себе. Убеждая себя, что скверный сон забудется до заката, Спартак направился к выходу. Это был всего лишь еще один день, который нужно вытерпеть, – как и любой другой с момента его пленения.

Однако же лицо Ариадны оставалось встревоженным еще долго после того, как за Спартаком закрылась дверь.

К вечеру Спартак так и не забыл о змее, но все же сумел отвлечься от мрачных мыслей. В изрядной мере этому поспособствовал Амарант, гонявший друзей до упада. Галл перестал относиться к ним как к неопытным новичкам. Теперь он сосредоточился на улучшении их физической формы. Когда солнце начало клониться к закату, Амарант завершил тренировку. Он принялся рассказывать о гладиаторских уловках, по большей части чуждых солдату.

– Когда вам предстоит бой, старайтесь добраться до оружейной стойки первыми. Лучшие клинки расходятся быстро. На арене вставайте так, чтобы солнце светило вам в спину. Не обращайте внимания на оскорбления, которые выкрикивают из толпы, но всегда отвечайте, если вас хвалят или подбадривают. Попытайтесь сделать так, чтобы зрители вас поддерживали. Во время боя демонстрируйте эффектные приемы, если можете. Легко раньте противника – публике это нравится.

Этот разговор раздражал Спартака, но он внимательно слушал.

Амарант не добился бы своего нынешнего положения, будь он глуп.

А вот Гетас не постеснялся выразить свое недовольство.

– Почему я должен развлекать этих сукиных детей? – возмутился он. – Они придут смотреть, как я буду драться и умирать!

Амарант устало улыбнулся.

– Не забывай, что твое выживание может зависеть не только от расположения эдитора, – предупредил он. – Человек, организующий гладиаторские игры, всегда старается угодить зрителям. Если ты разозлишь их, а потом тебе не повезет и ты проиграешь, не удивляйся, когда они потребуют добить тебя. Югула! – Тренер изобразил жест, которым требовали смерти поверженного гладиатора, а потом чиркнул большим пальцем себе по горлу. – А вот если ты им понравишься, они, наоборот, за тебя заступятся. – Амарант помахал в сторону балкона, словно бы стараясь привлечь внимание зрителей. – Митте! Отпустите его!

– Проклятые римляне, – сердито пробормотал Гетас.

– Хотите – прислушивайтесь, хотите – нет, ваше дело, – пожал плечами Амарант.

– Такова сейчас жизнь. Если хочешь выжить, лучше запоминай, что он говорит, – прошептал Спартак. – Подумай, как глупо будет умереть из-за того, что ты не захотел прислушаться к совету. Это все равно что перед боем не продумать тактику.

Гетас напряженно, сердито кивнул.

Урок Амаранта вскоре подошел к концу, и он отпустил бойцов, как и остальные тренеры. По всему двору гладиаторы снимали пропотевшие изнутри шлемы, пили воду из бурдюков и потягивались, расслабляя уставшие мышцы. Они лениво перешучивались, хвастались и рассказывали небылицы. Торговец едой, которому дозволено было работать здесь, продавал острые колбаски, жареное мясо и небольшие свежевыпеченные лепешки. В купальню выстроилась очередь. Это была самая спокойная часть дня, когда Фортис либо отсутствовал, либо запирался с Батиатом, обговаривая дела. Даже охранники расслаблялись, сбивались на балконе по двое-трое и болтали о своем.

Вот в это-то время к Спартаку и подошла очередная группа фракийцев. Он с товарищами тут же изготовились к драке. Однако же, вместо того чтобы затевать свару, воины попросили дозволения присоединиться к нему. Спартак охотно согласился. Теперь он мог созвать при необходимости около трех десятков человек. Ему еще было далеко до Эномая, но это уже приближалось к численности остальных группировок в лудусе. Спартак оглядел двор и заметил, что несколько гладиаторов злобно посматривают на него, явно недовольные его усилением. Особенно злился Крикс. Да, бдительность нельзя ни на миг ослаблять: убить здесь по-прежнему не проблема!

В раздражении оттого, что ему так быстро испортили хорошее настроение, Спартак направился к себе в комнатушку. Когда он вошел, в глаза ему сразу бросилось застывшее лицо Ариадны.

– Я пыталась весь день. И ничего не смогла увидеть, – тихо сказала она. – Извини.

Отмахнувшись от мысленной картинки со змеей, обвивающей его шею, Спартак кивнул:

– Спасибо, что попыталась. – «Великий Всадник, не оставь меня!»

Однажды днем, после завершения тренировки, Карбон направился к комнате, которую делил с Гетасом и Севтом. Упражнения в этот день были особенно выматывающими, и юноше хотелось лишь одного – упасть и полежать. Двое фракийцев остановились поговорить со Спартаком. Карбон ни о чем особо не беспокоился: теперь все в лудусе знали, к какой группировке он принадлежит, и его оставили в покое. Устроить драку с ним было все равно что задираться сразу со всеми, кто следовал за Спартаком. Карбон был чрезвычайно благодарен ему за эту безопасность – без нее его бы точно изнасиловали уже не один раз. Вытирая пот со лба, юноша плюхнулся на соломенный тюфяк, служивший ему постелью. Прежде Карбон отнесся бы к такому грубому ложу с презрением, но сейчас оно казалось ему верхом роскоши. Он закрыл глаза и быстро задремал.

Некоторое время спустя его разбудил какой-то звук. Карбон сел рывком и схватился за железный прут, но не увидел ничего угрожающего. Это оказалась всего лишь молодая рабыня. В одной руке она держала ведро, а другую поднесла к губам.

– Извини. Я пришла помыть пол. Я не знала, что тут кто-то есть.

И, наклонив голову, она попыталась уйти.

– Подожди.

Девушка робко посмотрела на него. К изумлению Карбона, она никак не отреагировала на его лицо в оспинах. Он с интересом принялся рассматривать ее.

– Ты гречанка?

Девушка кивнула.

Гречанки часто собирали волосы в пучок. Но не она. Обрамляющие круглое, нежной лепки лицо длинные черные локоны падали на плечи покрывалом. Из-под чуть выгнутых бровей на Карбона бесстрашно взирали карие глаза. Типично греческий нос был не совсем прямым, и Карбону показалось, что на левой щеке у нее ямочка. Взгляд юноши скользнул ниже, на холмики грудей под грубой тканью платья, и у него заныло в паху.

– Я тебя прежде не видел. Давно ты здесь?

– Нет. Всего два дня.

– Должно быть, потому я тебя и не заметил.

Девушка подняла голову и взглянула ему в глаза:

– Я знаю, кто ты такой.

– А?

– Ты Карбон, автократ. Один из людей Спартака.

– Откуда тебе это известно?

Девушка беззаботно пожала плечами:

– Тебя все знают.

Карбон был польщен. Девушка показалась ему необычайно привлекательной.

– Как тебя зовут?

– Хлорис.

– Ты хорошо говоришь на латыни, – неловко пробормотал он.

– Да. У меня был личный учитель… – Она поколебалась, потом добавила: – Раньше.

– До того, как ты попала в рабство?

– Да. Мой отец был богатым торговцем в Афинах. Когда моя мать умерла, он стал брать меня в поездки. – Хлорис печально улыбнулась. – Одна из них оказалась роковой.

– Пираты?

Лицо Хлорис исказилось.

– Да. Отца убили, а меня взяли в плен. Продали в Дельфах римлянину-работорговцу, тот привез в Капую, а здесь меня купил Фортис.

Карбон покачал головой, поражаясь превратностям жизни.

– При ином раскладе мы могли бы встретиться в приличном обществе, когда ты посещала Италию.

– Хлорис!

Услышав окрик, девушка вздрогнула:

– Мне надо идти.

– Кто тебя зовет?

– Аматокос. Это один из фракийцев.

– Знаю. – «Едва ли не лучший воин Спартака». – Он твой…

– Да. Мне нужен кто-то, кто защищал бы меня здесь.

Когда она ушла, Карбон нахмурился. Всякое желание отдыхать у него пропало.

Глава VII

Этот кошмар стал частью жизни Спартака. Он повторялся примерно раз в неделю. Фракиец пытался не думать о сне, однако ему не удавалось полностью выбросить его из головы.

Его терзало бессильное желание разгадать значение сна, но он больше не просил Ариадну об этом. Спартак пришел к выводу, что видение, вероятно, означает его смерть на арене. Злясь из-за невозможности изменить судьбу, он изо всех сил старался скрыть беспокойство.

Ариадна знала, что Спартак по-прежнему видит тот же кошмар, – его судорожные метания каждый раз будили ее. Все осложнилось после того, как однажды ночью он воспринял ее успокаивающее прикосновение как нечто большее и потянулся к ней. Ариадна отдернулась, словно он вывернул на нее котелок кипятка. Спартак тут же извинился, но получил в ответ лишь неразборчивое ругательство. Понадобилось немало дней, чтобы она оттаяла.

Спартак больше не пытался прикасаться к ней. Его воспоминания об изнасилованиях времен службы в легионе были слишком мрачными и слишком грубыми. Либо Ариадна согласится на секс, либо его не будет вовсе. К тому же неудовлетворенное желание беспокоило его куда меньше, чем сон со змеей. Спартак твердо решил ничего больше не предпринимать по этому поводу. Если Ариадна отыщет какое-то объяснение сна, она вполне может сама к нему подойти. Злясь на то, что две дороги его жизни – супружеская и провидческая, – похоже, закончились тупиком, Спартак продолжал жить в обычном режиме. Упорно тренировался. Укреплял связи.

Следующие несколько месяцев его повседневность оставалась неизменной. Ночные кошмары. Тренировки. Вербовка людей на свою сторону. Бои. Под давлением Фортиса Амарант начал выставлять его на одиночные схватки на местной арене. Первые бои Спартак выиграл с легкостью, и галл в ответ принялся ставить его против более умелых соперников, зачастую из римских лудусов. Спартак одолел и их, а попутно учился завоевывать симпатии толпы. С каждой победой число его сторонников в лудусе увеличивалось. Кроме того, его престиж возрос благодаря усилиям Ариадны. Она начала принимать приношения Дионису и обращаться к богу с просьбами от многих обитателей школы.

Успехи Спартака неизбежно привели к тому, что со временем он оказался вынужден биться насмерть. Однажды его противником стал дюжий германец, принадлежащий другому ланисте. Бой был трудным, но Спартак победил. Надежду Фортиса на то, что Спартак умрет на арене, Батиат решительно отмел. Ланиста пришел в восторг от успехов нового бойца и денежных призов за выигрыш. Зримыми свидетельствами резкой перемены в статусе Спартака стал размер брошенного ему кошелька и одобрительные взгляды Батиата. Радости он не испытал, а вот его неприязнь к ланисте заметно усилилась. «Я тебе не призовой бык, чтобы выставлять меня напоказ по твоему желанию!» Его гнев подпитывало негаснущее воспоминание о том случае – не то, как он вонзил свой клинок в горло противнику, но последовавший за этим кровожадный рев толпы. Хотя Спартаку прекрасно было знакомо возбуждение, сопровождающее убийство человека, и некая примитивная часть его души получала удовольствие от этого ощущения, все же люди, готовые платить за то, чтобы посмотреть на убийство и насладиться этим зрелищем, внушали ему отвращение. Пускай бы эти сукины дети вышли на песок арены и попробовали биться сами! «Бьюсь об заклад, мало кто из них действительно смог бы всадить меч в чужое тело, как это делаю я. – Он бросил взгляд на охранников. – Я мог бы убить любого из вас!»

С этого момента тревожное видение со змеей стало перемежаться с мечтой о свободе. Какой бы недостижимой она ни казалась, эта мысль отказывалась уходить.

Жизнь Карбона определенно улучшилась. Он выиграл свои первые два боя, а с ними и небольшую сумму денег, которые осмотрительно отложил на будущее. Это очень приободрило юношу. Раз боги сохранили его от раны или смерти, он будет копить, пока не наберется достаточно, чтобы выслать отцу. Иногда Карбон представлял, как отплатит Крассу за все. Это, конечно, были лишь мечты, но зато приятные. Еще Карбона влекло к Хлорис, и это беспокоило его все сильнее. Он засматривался на нее при каждой встрече – не мог удержаться – и злился на Аматокоса, ее дюжего любовника. Однако же у рабынь в лудусе было так заведено – прилепляться к кому-то из гладиаторов. Без защитника они становились добычей для любого бойца, которому хотелось секса. Батиата это насилие ни капли не волновало, и неудивительно. Если женщина забеременеет, через девять месяцев он получит либо мальчишку, которого можно вырастить как гладиатора, либо девчонку, которую можно продать, когда она подрастет. Все это лишь усиливало у Карбона ощущение бессилия. Он пытался поговорить с Хлорис, но Аматокос постоянно присматривал за ней и однажды чуть было не избил его.

Хоть Карбон и сомневался, но все же робкие взгляды, которые бросала на него Хлорис, вселяли надежду. Однако же, пока Аматокос оставался рядом, шансов на сближение не было. Фракиец силен и быстр и выиграл уже больше полудюжины боев, в том числе одну схватку насмерть. Все, что мог сделать Карбон, – тренироваться, не щадя себя, и молить богов о помощи. Несмотря на все сложности, воинская жизнь приносила ему внутреннее удовлетворение – куда большее, чем могло бы принести обучение на юриста, в этом он был уверен. Раз он не смог стать солдатом, значит будет гладиатором. И хорошим, будь он проклят!

Однажды поздно вечером к Батиату явился посланец. Альбин, один из самых влиятельных политиков Капуи, принимал у себя не кого иного, как самого Марка Лициния Красса, претора, считавшегося богатейшим человеком в Риме. Желая произвести на него впечатление, Альбин предложил ланисте огромные деньги за то, чтобы тот во время визита Красса устроил в школе особый бой. Тут же пополз слух, будто это должен быть бой насмерть. И конечно же, обоих гладиаторов для этой схватки выберут из их числа. На следующее утро двор был заполнен группами взволнованно переговаривающихся бойцов. И всех интересовал один и тот же вопрос: кто будут эти двое?

Пока гладиаторы завтракали, Батиат, Фортис и старшие тренеры прохаживались по двору. Большинство бойцов мрачно ковырялись в мисках, тайком поглядывая на эту компанию. Спартак же, отказываясь бояться, сосредоточенно ел кашу, а попутно громко беседовал с Гетасом, Севром и Карбоном. Время от времени он небрежно посматривал через плечо, и иногда взгляд его цеплялся за сидящего рядом молодого римлянина. Под его покровительством к Карбону вновь вернулся интерес к жизни. Юноша понемногу становился умелым бойцом. И к тому же он, казалось, был верен Спартаку. «До чего же странно видеть среди своих сторонников римлянина».

– Ты действительно думаешь, что Красс явится сюда? – спросил Карбон.

– Похоже на то, – ответил Спартак.

Карбон выругался.

– Вот бы хоть на несколько мгновений оказаться с ним наедине!

– На кой он тебе сдался? Ты с ним хоть когда-нибудь встречался?

– Нет.

Карбон быстро рассказал свою историю.

– Неудивительно, что тебе хочется отомстить. – Спартак подумал о Котисе. «А уж что я с тобой сделал бы, сукин ты сын!..»

Карбон вздохнул:

– Вряд ли мне когда-нибудь представится такая возможность.

– Не представится, – проворчал Спартак. «Как и мне». – Так что привыкай.

Уловив резкие нотки в голосе фракийца, Карбон замолчал. «И все же я с удовольствием избил бы Красса до полусмерти».

Фортис начал выкрикивать имена. Спартак заметил, что он не назвал никого из новичков. Бой должен был произвести впечатление, а потому для него лучше подходили опытные гладиаторы. Вскоре капуанец выбрал пять человек: двух германцев, пару фракийцев и галла. Но Спартак обратил внимание, что среди них не было самых успешных бойцов, наподобие Эномая и Крикса. Батиат хотел устроить хорошее представление, но вовсе не собирался терять кого-нибудь из своих лучших гладиаторов. «Стану ли я когда-нибудь таким же опытным, как они?» – подумал Спартак. Ему далеко было до репутации того же Крикса, на счету которого числилось свыше тридцати побед.

Выбранные с несчастным видом замерли перед Батиатом и Фортисом.

– Этого хватит, господин?

Батиат потер подбородок:

– Нет. Нужен еще один.

Спартак напрягся. Он чувствовал, как Фортис сверлит его взглядом.

– Спартак!

Он посмотрел в глаза Гетасу, потом Севту, но они лишь хватали воздух ртом, словно рыбы, вытащенные из воды. Карбон тоже был потрясен.

– Спартак! Марш сюда!

Фракиец подошел к остальным пяти бойцам и встал рядом, не глядя на них.

К ним приблизился Батиат. Фортис держался за его правым плечом, а в нескольких шагах позади шли тренеры.

– Расскажите мне о каждом.

Тренеры заговорили. Фортис время от времени вставлял замечания. Остальные бойцы смотрели со своих скамеек; среди них выделялся Крикс.

– Этот дерется неважно. Ему не хватает уверенности, – сказал Батиат, отпуская галла; тот с явным облегчением поспешил к товарищам, подальше от опасности.

Еще двоим тоже позволили уйти. Остались лишь рослый германец, черноволосый фракиец и Спартак. Напряжение возросло, и трое бойцов принялись настороженно поглядывать друг на друга. У Спартака на скулах заиграли желваки. Эти гладиаторы были непростыми противниками. Спартак видел, как они тренируются, и слышал об их последних боях, в которых они выигрывали у куда более опытных бойцов.

Батиат принялся расхаживать из стороны в сторону, изучая оставшуюся троицу.

– Расскажите мне о них еще раз, – приказал он.

Тренеры повиновались.

Спартак стоял, устремив взгляд в пространство. «Уж не об этом ли был мой сон? – подумал он. – Дыши. Не забывай дышать».

– Один галл, два фракийца, – задумчиво проговорил Батиат. – И почему я не удивлен?

Фортис хохотнул:

– Потому что они драчливые сукины дети, господин?

– Возможно, – с улыбкой ответил Батиат. Он посмотрел на черноволосого воина. – Стоит ли мне выбрать тебя?

– Нет, господин, – пробормотал фракиец на латыни, но с сильным акцентом. – Я… новый. Недостаточно хороший… боец.

– А мне сказали другое. – Батиат повернулся к одному из тренеров; тот решительно кивнул. – По-видимому, ты один из лучших новичков, какие у нас были за много лет. Кроме того, я слышал, что ваше племя в плохих отношениях с мёзами, его народом. – Он кивком указал на Спартака. – Я думаю, ты отличный кандидат для этого боя. – Фракиец промолчал, и Батиат ухмыльнулся. – Что, язык проглотил?

Черноволосый так и не ответил, и Батиат посмотрел на Спартака:

– Ну а ты? Следует тебе участвовать?

– Нет, – твердо произнес Спартак.

– Почему же?

– Потому что это будет пустая трата моих способностей, господин.

Батиат приподнял брови:

– Это как?

– Если я убью противника быстро – а скорее всего, так оно и случится, – ты потеряешь на этом отличного гладиатора. Если же по какой-то случайности я буду убит, ты так и не увидишь, каким бойцом я могу стать.

– Ты горд и уверен в себе, – проворчал Батиат. – Но почему ты ждешь, что я поверю, будто ты можешь победить любого из двух этих гладиаторов? Они оба – отважные, умелые бойцы.

– Господин, тебе виднее, во что верить, – ответил Спартак, спокойно глядя на него. – Но в моих предыдущих боях, когда я выступал за наш лудус, я не показал и малой части того, на что способен. – Он услышал, как стоящий за Батиатом Фортис презрительно фыркнул. Спартак взглянул на капуанца с ненавистью. «Если богам будет угодно, когда-нибудь я тебя прикончу, гад!»

Батиат услышал фырканье капуанца.

– И что смешного?

– Господин, этот пес лжет! Он довольно способный гладиатор, но, скажем, до того же Крикса ему далеко.

– Почему ты так в этом уверен?

– Потому что видел, как он дерется! – воскликнул Фортис. – Он выиграл все свои бои, но не так, как это сделал бы чемпион!

– Да, ради экономии сил. Мне просто нужно было выжить, – честно сказал Спартак и презрительно посмотрел на Фортиса. «С чего это я должен напрягаться ради такого жалкого негодяя, как ты?»

На шее у Фортиса набухли жилы.

– Ах ты поганый…

– Довольно, – оборвал его Батиат. Он явно что-то прикидывал. – Возможно, он лжет – а возможно, и нет. Так ли уж удивительно, что человек в его положении прилагает лишь минимум усилий? Думаю, многие из них так поступают.

Фортис замолчал, подавившись собственными словами, и на миг Спартак почувствовал удовлетворение. Но ощущение это исчезло, когда Батиат посмотрел на галла, на черноволосого фракийца – и снова на него. Спартак не опустил взгляда. Несмотря на явные капризы богов, он встретит свою судьбу, как подобает мужчине. Но в то же время трудно было не думать, что именно это сон о змее и предвещал.

Батиат перешел к германцу; тот, что неудивительно, отвел глаза. Ланисте этого хватило.

– Проваливай! – рявкнул он. – Трус!

Германец повиновался, а Батиат снова переключился на черноволосого фракийца.

– Драться будешь ты, – объявил он. – Уверен, ты станешь достойным соперником Спартаку.

Гладиатор судорожно кивнул.

Спартак ждал, пока ему разрешат уйти. То, что змея обвилась вокруг его шеи, еще не значит, что он не сумеет ее убить. Да, понадобится помощь Всадника, но в этом нет ничего невозможного.

– Ну так пошел! Приготовься! – рявкнул Фортис на черноволосого фракийца. – Бой начнется в полдень!

Когда боец улизнул, Батиат снова посмотрел на Спартака:

– Даже если ты переживешь этот бой, постарайся не разочаровать меня. Если я останусь недоволен, то поставлю тебя драться с Криксом. Насмерть. И мне будет насрать, сколько денег ты мне принес к этому моменту. Понял?

– Да. – По какой-то причине Спартак точно знал, что услышанный им смешок принадлежит Криксу.

– Наглое ничтожество! Да, господин! – прорычал Фортис.

Спартак скрипнул зубами.

– Да, господин.

– Вот так-то лучше. А теперь вали отсюда, хватит испытывать терпение Батиата.

«Терпение?» – со злобой подумал Спартак, однако же промолчал. Дерзость могла закончиться поркой, а это было бы совсем некстати. Нужно быть в отличной форме, чтобы победить черноволосого воина.

Незадолго до того, как должен был прибыть Альбин со своим влиятельным гостем, гладиаторов разогнали по их камерам. Карбона это не удивило – зачем держать рядом с аристократом почти две сотни опасных бойцов? – но взбесило. Из своей камеры он никак не мог навредить Крассу. Это многих разозлило, но Фортис ждал подобной реакции. Расставив на балконе охранников с луками, он приказал всем разойтись. Тех, кто уходил неохотнее всего, он сам подгонял ударами плети. На капуанца, запирающего дверь за дверью, посыпался град ругательств. В окна полетели монеты, чаши и масляные лампы. Но оскорбления и швыряние вещами ничего не изменило. Через четверть часа двор опустел.

Полукруглые ряды сидений, занимающих часть двора, казались сейчас огромными. На них могли с удобством разместиться пятьсот человек. И то, что там будет сидеть один-единственный гость, лишь подчеркнет расточительность, с которым Альбин его принимает, подумал Карбон. Батиат знал, как организовать грандиозное представление. Впрочем, городская арена Капуи была куда внушительнее! Огромное круглое здание построили из гигантских каменных блоков и украсили статуями богов. Оно возвышалось над окружающими зданиями. Карбон не знал, сколько именно горожан набивалось туда, чтобы посмотреть на гладиаторские игры, но несколько тысяч точно. Юноша часто бывал там, но ему и в голову не приходило, что однажды он сам будет сражаться на засыпанной песком арене, однако этот день быстро приближался. Обучение почти завершилось. Карбон ждал этого момента с нетерпением. Его наконец-то перестанут считать желторотым новичком!

Вскоре появились Спартак и черноволосый фракиец. Карбон, нервничая, присмотрелся к обоим повнимательнее. У Спартака был лишь один наголенник, а у его противника два, но это не особо важно, ведь его кольчуга и скутум давали куда большую защиту, чем шлем, маника[13]13
  Маника состояла из плечевой пластины, примерно 35 металлических (стальных или из медного сплава) полос, 90–120 внешних заклепок, 3–4 ремней и мягкой подкладки. Подкладка могла также надеваться отдельно: для избежания ее повреждений острыми кромками пластин.


[Закрыть] – длинный наруч из стальных сегментов – и маленький квадратный щит его противника. Бойцы настороженно поглядывали друг на друга, пока тренеры что-то шептали им на ухо. Позади стоял Фортис, наблюдая за происходящим. Батиата было не видать. Он и не появится, пока не прибудут важные гости.

Карбона замутило от напряжения. С тех пор как Спартак взял его под свое покровительство, он часто наблюдал за тренирующимся фракийцем. Тот был хорош. Чертовски хорош. Но и его противник тоже неплох. Карбон почувствовал угрызения совести из-за того, что причиной его волнения лишь отчасти была судьба самого Спартака. Если победит черноволосый гладиатор, Карбон наверняка утратит защиту, которой пользовался все эти месяцы, а значит, жизнь его окажется в опасности. Карбон не имел ни малейшего желания возвращаться к тем мрачным временам, когда он только-только пришел в лудус. Спартак должен победить!

Батиат появился ровно в тот момент, когда прибыл Альбин со своими спутниками. Ланиста облачился в свою лучшую тогу, напомаженные волосы блестели. От его многословного, льстивого приветствия Спартака затошнило. Он присмотрелся к Альбину, самодовольному, дородному мужчине напыщенного вида, и его гостю, Крассу, – тот был настолько же широкоплеч, насколько принимающий его политик толст. На красивом лице Красса застыло слегка надменное выражение. Он неуклюже уселся на центральное сиденье первого ряда, самое почетное место, жалуясь на жесткий камень. Батиат извинился, прошипел приказ Фортису, и тот вскоре вернулся с пухлой подушкой. Красс, похоже, остался доволен и уселся, поджав губы. Обеспокоенный Альбин устроился рядом. К ним присоединился Батиат, а остальные гости, чиновники невысокого ранга и телохранители, заняли следующий ряд.

Карбон не мог оторвать глаз от Красса. «Он выглядит ровно так заносчиво, как я и думал. Мерзавец!»

Спартак тоже посматривал на Красса. «У этого сукиного сына такой вид, будто он не срал неделю». Он отвел взгляд прежде, чем политик его заметил. «Не отвлекайся. Спокойнее». Спартак вспомнил, как с лица Ариадны исчезло ледяное выражение, когда она услышала, что его выбрали для этого боя. В памяти всплыли ее слова, и он ухватился за них: «Твой сон совсем о другом. Этого не может быть».

Поскольку это не обычные организованные гладиаторские игры, здесь отсутствовала обычная пышность публичного зрелища. Не было ни марширующих по арене групп трубачей, ни увлекаемых рабами платформ с раскрашенными статуями богов, которым выказывалось почитание в этот день, ни процессии с призами, приготовленными для победителей, – серебряными подносами с пальмовыми ветвями и кожаными кошельками с монетами. Когда Спартак и его противник в полном вооружении встали перед Батиатом и гостями, пропела лишь одинокая труба.

По мнению Карбона, это делало бой более обыденным, но и куда сильнее пугающим.

Теперь в дело вступил Батиат. Он запел соловьем, превознося черноволосого фракийца. Особое внимание уделил его победам. По знаку Фортиса фракиец вскинул руки и повернулся вокруг собственной оси, чтобы Альбин с Крассом могли оценить его мускулистую фигуру. Ланиста велел сделать то же самое и Спартаку.

Гладиаторы свистели и вопили во всю глотку, подбадривая бойцов. Этот оглушительный шум, нарастая, заполнил школу.

У Ариадны, наблюдающей за происходящим из их комнатушки, перехватило дыхание. Она невольно восхищалась телом Спартака, но совершенно не желала, чтобы его выставляли напоказ в подобной ситуации. «А предпочла бы ты увидеть его в своей постели?» Она отмахнулась от несвоевременной мысли.

Наконец на арену вышел Фортис. Ему предстояло исполнять обязанности сумма рудис, судить бой. Он приказал гладиаторам встать в пятнадцати шагах друг от друга, потом посмотрел на Батиата. Ланиста кивнул, и Фортис подал знак трубачу. Раздалась короткая мелодия, и капуанец отошел в сторону.

Спартак не стал кидаться вперед. Вместо этого он медленно двинулся к противнику; босые ноги беззвучно ступали по песку. Темноволосый фракиец, двигавшийся с грацией танцора, повел себя точно так же. Спартак оказался не готов к мастерству этого бойца. Когда между ними осталось не более полудюжины шагов, тот внезапно сорвался с места. Он рванул вперед, словно волк, преследующий оленя, и ударил сикой прямо в лицо Спартаку. Спартаку некогда было поднимать скутум. Он отчаянно попытался уклониться. Чужой клинок просвистел мимо, пройдя впритирку к его щеке.

Спартак взревел от гнева, но противник уже успел ловко развернуться, используя инерцию удара, и вышел из зоны его досягаемости. Благодаря этому трюку он оказался позади Спартака. Спартак развернулся – и тут же налетел на следующую атаку, очередной яростный удар в лицо, но на этот раз сумел отбить его скутумом. Ответный выпад, который должен был пронзить противника насквозь, не достиг цели. Тяжело дыша, бойцы разошлись.