Текст книги "Спартак. Гладиатор"

Красс наклонился и что-то прошептал Альбину на ухо. А потом дородный политик довольно кивнул Батиату:

– Впечатляющее начало.

– Благодарю, господин! – отозвался ланиста.

А на песке арены гладиаторы осторожно кружили вокруг друг друга, позабыв про зрителей.

Внезапно Спартак ринулся в яростную атаку. Использовав серию из двух ударов, сперва умбоном щита, а потом гладием, он вынудил второго бойца отступать через всю арену – тому просто ничего другого не оставалось. Никто бы не выстоял против такой ошеломляющей атаки. Тактика Спартака сработала. Вскоре нога его соперника поехала по песку, он споткнулся и упал на задницу.

Спартак торжествующе взревел. Он занес гладий для удара и совсем уже собрался добить беззащитного бойца. Он и думать забыл про Батиата и Красса и о том, хотят ли они, чтобы он прикончил противника так скоро. Он вошел в боевой режим, когда значение имеет лишь одно – убить врага как можно быстрее.

Однако бой еще не был окончен.

Гладиатор в отчаянии вскинул левую руку и швырнул свой щит, как диск. И окованный металлом край щита ударил Спартака в правое колено.

Спартак пошатнулся. Взревев от боли, он опустил меч, и его противник воспользовался представившимся шансом. Он откатился в сторону, вскочил и сам бросился в контратаку, обрушив на незащищенное лицо Спартака безжалостный град рубящих ударов. Спартаку оставалось лишь одно – вскинуть скутум и отводить удары. А потом боец сменил тактику. Ловко развернувшись, он снова зашел Спартаку в тыл. С непревзойденным мастерством нанес рубящий удар; сверкнувший меч прошел по дуге и попал по левой руке Спартака, по внутренней ее стороне. Хлынула кровь. В ответном реве Спартака слились потрясение, боль и ярость.

Альбин с Крассом издали одобрительные возгласы.

– Югула! Югула! – закричала часть гладиаторов.

Ариадна зажмурилась, но кровожадный вопль все равно звенел у нее в ушах. Собравшись с духом, она снова посмотрела на арену. «Дионис, не оставь его!»

«Боги всевышние, это не может закончиться вот так вот!» – подумал Карбон, вознося отчаянные мольбы.

Когда черноволосый боец снова приблизился к Спартаку, лицо его исказила жестокая улыбка. Спартак в ответ зарычал, давая понять, что его еще рано сбрасывать со счетов. Противник предпринял новую атаку, прощупывая оборону Спартака ударами сики, словно ребенок, тыкающий палочкой в краба. Ослабевшие ответные выпады Спартака он с легкостью принимал на щит.

«Умный ублюдок», – подумал Спартак. Высматривает, сколько сил осталось в раненой руке. Спартак оценил длинную, но неглубокую рану. Похоже, мышцы и сухожилия не перерублены, однако рука уже с трудом удерживала скутум.

В тот самый миг, как Спартак поднял взгляд, к нему снова устремился клинок бойца. Спартак отшатнулся, но все равно получил неприятную рубленую рану на правой щеке. Он невольно зашипел от боли. «Всадник, помоги! Мне нельзя проиграть этот бой!»

По губам противника скользнула улыбка. От него теперь требовалось лишь одно – держаться на безопасном расстоянии и продолжать ослаблять его.

Спартак беззвучно выругался. Противник умен. Из-за раненой руки он, Спартак, быстро устанет. Но рано сдаваться! На кону его жизнь. И за Ариадной надо присматривать.

Испустив пронзительный военный клич, Спартак метнулся вперед. Он держал скутум высоко, хоть это и стоило ему величайшего напряжения сил. Снова и снова он наносил колющие удары гладием, а его противник отчаянно отбивал их своим маленьким щитом. Это был рискованный план, но у Спартака оставалось мало времени – силы вскоре покинут его.

Когда его меч ударил в щит бойца то ли в седьмой, то ли в восьмой раз, клинок пробил кожаную обивку, расколол дерево и прошел насквозь. Боец выпучил глаза, поражаясь тому, что его еще не выпотрошили. Он отступил на шаг, и Спартак воспользовался подвернувшейся прекрасной возможностью. Он вырвал оружие из чужого щита и всадил снова. И снова. Через несколько мгновений щит развалился, и боец вынужден был бросить его. Он в испуге отступил подальше.

Спартак чуть притормозил и перевел дыхание. Боль в руке накатывала волнами, отдавая в плечо и спину. Он уже не мог держать скутум достаточно высоко, чтобы закрывать горло. И тем не менее атаку прекращать нельзя. Стиснув зубы, он пошел на бойца, словно дикий зверь. Удары его гладия были такими свирепыми, что у противника не осталось ни малейшей возможности попасть ему в шею. Бойцу требовалось все его мастерство до капли лишь для того, чтобы уворачиваться от длинного железного клинка Спартака.

К счастью, удача покинула бойца раньше, чем силы Спартака иссякли окончательно. Его меч вонзился сбоку в живот черноволосого гладиатора, прошел сквозь напряженные мышцы, и его окровавленное острие вышло с другой стороны. Когда Спартак выдернул гладий, раздался влажный, чавкающий звук, и боец пронзительно вскрикнул от боли. Из раны хлынула кровь, он зашатался, и сика повисла в ослабевшей руке. Когда Спартак атаковал снова, он почти не встретил сопротивления. Два сильных удара сверху, и боец выронил оружие. Спартак двинулся вперед, оттесняя противника прочь от изогнутого меча и всякого шанса на спасение.

Теперь гладиатор оказался безоружен, и единственной его защитой оставалась маника на правой руке. Из них двоих он был ранен куда серьезнее. И потому отчаянно стремился вернуть свою сику. Однако же Спартак встречал все его попытки с неукротимой яростью, и с каждым мгновением боец все больше слабел. Спартак не стал тянуть. Возможно, кто-то и любил поиграть с противником, но ему это было не по душе. Бой и так продолжался достаточно долго. И нужно позаботиться о руке. Пора заканчивать.

Ударив гладиатора умбоном щита в грудь, Спартак нанес тому колющий удар в левое бедро. Когда клинок выскользнул обратно, боец со стоном рухнул на песок. И не пытался встать.

Из большинства камер донесся громкий рев – так гладиаторы выражали свое одобрение.

Ариадна прикрыла глаза и с облегчением привалилась к прутьям решетки.

«Слава всем богам!» – подумал Карбон.

Когда Спартак взглянул сверху вниз на своего противника, окровавленного и беззащитного, его пробрало холодом до мозга костей. Этот боец был таким же гладиатором, как он сам, и предстояло убить его по приказу тех, кого Спартак ненавидел. Римлян. Сейчас так должно быть! Он посмотрел на Батиата. Тот вопросительно взглянул на Альбина и Красса:

– Вы по-прежнему желаете боя насмерть?

– А разве я сказал иное? – язвительно поинтересовался Красс.

Батиат покраснел:

– Нет.

– Значит, проигравший должен умереть.

– Так желает мой уважаемый гость, – высокопарно произнес Альбин. – И за это я заплатил вам целое состояние, – добавил он уже вполголоса.

– Конечно, господин! – Батиат быстро взял себя в руки. – Для меня будет честью спросить у Красса, не пожелает ли он сам объявить приговор.

Язык Красса скользнул по губам, словно змеиный.

– Ну что ж, приходится соглашаться. – Глядя на Спартака, Красс ткнул большим пальцем правой руки себе в горло. – Югула! – приказал он.

И крик этот тут же подхватили запертые гладиаторы. Ноги затопотали по полам камер. Ложки застучали по прутьям решеток. Шум поднялся неимоверный. Спартак не удивился тому, что обитатели лудуса одобрительно восприняли его победу. Напряженный бой пробудил в них жажду крови, и теперь черноволосому бойцу предстояло расплатиться за поражение. Как пришлось бы платить ему самому, обернись ситуация иначе.

– Встань, – приказал Спартак.

Черноволосый боец застонал и кое-как сел. Повозившись с узлом, он развязал подбородочный ремень, сдернул шлем, и тот упал на землю. От этого усилия боец рухнул на колени. Спартак склонил голову, отдавая дань уважения противнику.

– Ты хорошо сражался. Наши силы были почти равны. Но Всадник предпочел помочь мне, а не тебе.

– Это так, – ответил боец и заворчал от боли. Он поднял голову, открывая горло. – Убей меня быстро.

– Обязательно, – пообещал Спартак. Он посмотрел в небо. – Я преподношу жизнь этого человека тебе, Великий Всадник!

Не медля более, он прицелился и ударил гладием в ямочку под шеей бойца. Когда острое железо пронзило кожу и мягкие ткани под ней, глаза проигравшего потрясенно распахнулись. Мгновение спустя он был мертв. Меч вонзился в сердце. Спартак одним движением выдернул гладий. Обмякшее тело бойца боком осело на землю; из раны ударила мощная струя крови, описав в воздухе изящную дугу. Вскорости она иссякла, а вокруг неподвижного тела растеклась большая красная лужа.

Красс медленно захлопал в знак похвалы. Батиат, Фортис и прочие зрители присоединились к аплодисментам. Гладиаторы в своих камерах восторженно орали.

Спартак застыл, глядя на труп и песок, окрасившийся в алый цвет. Это вполне мог быть он. И тогда эти сволочи-римляне аплодировали бы темноволосому фракийцу, а он лежал бы перед ними мертвый. Будь они прокляты!

Почувствовав на себе чей-то взгляд, Спартак поднял голову.

– Подойди! – велел Красс.

От его тона Спартак так стиснул рукоять гладия, что костяшки пальцев побелели.

– Я?

– Вряд ли я стал бы обращаться к нему, верно? – Красс кивнул на мертвого бойца, потом взглянул на Альбина и Батиата. Те послушно захихикали.

Заносчивый ублюдок! Спартак шагнул вперед.

«Ну же! – подумал Карбон. – Убей сукиного сына!»

– Лучники! – взревел Фортис.

Спартак застыл. Даже не поворачивая головы, он видел четыре стрелы, нацеленные на него с балкона. А было еще от шести до десяти вне поля его зрения. Если Фортис прикажет, они превратят его в мишень. Капуанец хотел, чтобы он шел дальше, но Спартак не сдвинулся с места. Да, он позволил себе проявить неповиновение, но теперь все было закончено.

– Брось меч! – приказал Фортис.

– Какой – этот? – Спартак поднял гладий и, к своему удовольствию, увидел, как отшатнулся Батиат. Ни капуанец, ни Красс никак не отреагировали. Невозмутимость политика удивила Спартака.

– Кому говорю, бросай! – прорычал Фортис. – Если не хочешь сдохнуть от дюжины стрел с зазубренными наконечниками!

Спартак разжал пальцы и выпустил гладий. Окровавленный меч упал на песок.

– Ну, теперь доволен?

Ноздри Фортиса раздулись. Он посмотрел на Батиата. Тот выразительно качнул головой. Капуанцу пришлось сдержать свой гнев.

– Подойди!

Спартак повиновался.

– Довольно! – выкрикнул Фортис, когда Спартак был в десяти шагах от зрителей.

«Проклятье на их головы! Они обращаются со мной словно с диким зверем!» Не удержавшись, Спартак гневно взглянул на Фортиса. Тот ухмыльнулся.

– Ты хорошо дрался, – заявил Красс. – Для дикаря.

– Дикаря? – резко переспросил Спартак.

– Да.

– Там, откуда я родом, мы не заставляем людей убивать друг друга для увеселения важных гостей, – произнес Спартак, намеренно выделив последние слова.

Батиат вскочил со своего места:

– Да как ты смеешь?! – Он яростно замахал руками, подзывая охранников. – Охрана! Привяжите его к палусу и дайте ему пятьдесят плетей!

– Остановись, – приказал Красс.

Батиат потрясенно уставился на гостя:

– Господин?!

– Ты слышал. Оставь. В конце концов, этот раб сказал правду.

Сбитый с толку Батиат сел обратно.

– Хоть фракийцы и не устраивают гладиаторские игры, они все же варвары. Их называют разбойниками даже другие разбойники, – самодовольно произнес Красс. – Я слыхал, гетская знать каждые пять лет выбирает среди своих человека на роль посланца к богам. А отправляют его в путь, швыряя с высоты на копья товарищей. – Батиат с Альбином в ужасе ахнули, а Красс улыбнулся. – А у трибаллов считается нормальным, чтобы сыновья приносили в жертву отцов. Вряд ли это можно назвать деяниями цивилизованных людей, а?

Спартак взглянул на него волком.

– Разве я не прав?

– Прав, – неохотно признал Спартак.

– Ты удивлен, что мне так много известно о твоем народе?

Фракиец кивнул.

– Ты – гордый человек, – заметил Красс.

Спартак промолчал.

– Ты уязвлен тем, что сделался рабом? Гладиатором?

– Да, – не сдержавшись, ответил Спартак. – Конечно. – Он с ненавистью взглянул на Фортиса; тот лишь ухмыльнулся. – Я не должен был очутиться здесь.

– Все они так говорят! – вмешался Батиат.

Альбин и Фортис расхохотались.

«Сукины дети!» – подумал Спартак.

Красс вежливо улыбнулся шутке, но внимание его по-прежнему было приковано к Спартаку.

– Как это случилось?

Спартак удивленно моргнул – он не ожидал этого вопроса от Красса.

– Я вернулся в свое селение после службы в легионе…

– Ты воевал на стороне Рима?

– Да. Восемь лет. Добравшись до дому, я обнаружил, что законный наследник трона, как и мой отец, убит человеком, который ныне называет себя царем мёзов. Я решил свергнуть узурпатора, но меня предали.

– Кто?

– Друг.

– Неудивительно, что ты озлоблен. И что бы ты стал делать, если бы добился своей цели?

Спартак поколебался, глядя Крассу в глаза и прикидывая, не лучше ли будет промолчать. Но он был слишком зол и не сумел остановиться.

– Прикончив Котиса с его прихвостнями, я повел бы мой народ против Рима.

Красс приподнял бровь:

– И с какой же целью?

– Изгнать легионы с нашей земли. Навсегда.

– Навсегда?

– Да.

– Ты, должно быть, плохо знаешь Рим и его историю. – Слова Спартака явно позабавили Красса. – Даже если бы ты добился успеха, наши войска вернулись бы, чтобы отомстить. Так происходит всегда.

– Ты возглавлял легионы во время войны? – спросил Спартак.

Самоуверенность Красса впервые дала трещину.

– Не за рубежом.

– А где же?

– Против соотечественников, во время гражданской войны.

«Неудивительно! – с яростью подумал Карбон. – Ты же лишен милосердия!»

– И ты считаешь дикарем меня? – спросил Спартак.

– Это уже чересчур! – возмутился Батиат.

– Тихо! Я все еще разговариваю с этим… – Красс заколебался, – гладиатором. – И прошипел: – По крайней мере, он не рвется лизать мне задницу!

Батиат вспыхнул и отвел взгляд. Сидящий рядом Альбин возмущенно фыркнул.

Эта крохотная победа подбодрила Спартака, и он быстро добавил:

– Я бы объединил наши племена. Что тогда стал бы делать Рим? – К его удовольствию, в глазах Альбина и Батиата промелькнул испуг. Фортис разозлился, но не посмел ничего сказать, пока разговор вел Красс. А у того слова Спартака не вызвали страха. «Значит, он не профессиональный солдат, но, однако же, не лишен мужества. Интересно, смог бы он командовать армией?»

– Ты очень рискуешь, высказывая подобные суждения. Одно мое слово – и ты мертвец, – напомнил Красс, не обращая внимания на встревожившегося Батиата.

Спартак мысленно выругал себя за то, что дал волю гневу. Он опустил взгляд на песок. «Великий Всадник, я снова прошу тебя о помощи!»

– Однако же я не отдам такой приказ. – Красс кивнул ланисте, и тот благодарно заулыбался. – Почему? Да потому, что скорее небо рухнет на землю, чем ты поведешь армию против Рима. Посмотри на себя! Ты пал так низко, что сражаешься нам на потеху! – Он злобно усмехнулся. – Ты лишь чуть выше дрессированного животного, обреченного исполнять один и тот же примитивный танец по нашему требованию!

Спартак опустил голову еще ниже, словно бы в знак подчинения. Но внутри у него все бурлило от гнева.

– Да, все так, – сказал он. «Или так думаешь ты. Дай мне хоть малейшую возможность, и я покажу, как ты ошибаешься!»

Красс удовлетворенно отвернулся:

– После этого кровопролития я не прочь выпить вина.

Батиат тут же подскочил, расписывая вина пяти разных урожаев, ждущие в его скромных покоях.

– Хорошо, – согласился Красс и добавил вполголоса: – Если у тебя есть другие бойцы такого же уровня, мы с тобой договоримся. Я хочу этого фракийца, но к моему приближающемуся мунусу мне нужно еще как минимум двадцать человек.

Спартак насторожился, но тут о нем вспомнил Фортис.

– Проваливай отсюда! Иди, пускай твою рану осмотрят.

Последним, что услышал Спартак, был вопрос Батиата: «Все – для боев насмерть?» – и ответное рявканье Красса: «Естественно! Мне нужно произвести впечатление!»

Карбон в своей камере плюнул в сторону Красса.

«Великий Юпитер, молю, дай мне однажды встретиться с ним лицом к лицу!»

Спартак побрел в лазарет. По пути он лихорадочно размышлял. Презрение Красса подчеркнуло его ничтожность. Если его вскоре заставят снова биться насмерть, какой смысл собирать сторонников и завоевывать уважение среди гладиаторов школы? Он – всего лишь детская игрушка. Забава для римлян.

Его охватила жгучая ярость. Спартак узнал это неистовое чувство и обрадовался ему. Именно оно владело им целую жизнь назад, когда он вместе с другими мёзами вел войну против римлян. Именно его он ощущал, когда собирался свергнуть Котиса. Сейчас за ним следует около трех десятков человек, но это пока.

Ему снова представилась змея, обвившаяся вокруг его шеи, но Спартак отмахнулся от вызывающего беспокойство образа.

Что-то надо сделать.

Он должен освободиться.

Глава VIII

Как только двери камер отперли, Ариадна кинулась на поиски Спартака. За ней, словно верные тени, последовали взволнованные не меньше Гетас с Севтом. Ариадна обнаружила мужа в лазарете рядом с моргом. Она постаралась не думать о таком многозначительном соседстве. «Он победил. Он жив». Но сколько еще ему будет везти? Что, если тот сон означает, что его смерть неизбежна?

Когда Ариадна вошла в комнату с белеными стенами, ей удалось заставить себя улыбнуться. Здесь стояло несколько коек и стол с пятнами въевшейся крови. Вдоль одной стены тянулись полки с пугающим разнообразием зондов, крючков, лопаточек и скальпелей. Поблизости с инструментами аккуратными рядами выстроились темно-синие бутылочки с лекарствами.

От дверей Спартака было не видно – его загораживал склонившийся над ним хирург, сутулый грек неопределенного возраста.

– Лежи смирно, – велел он, выливая на рану содержимое маленького флакона. – Ацетум, – удовлетворенно произнес грек, когда Спартак зашипел от боли. – Жжется, как дюжина плетей.

– Я бы сказал – скорее, как два десятка, – саркастически отозвался Спартак.

– Но зато она отлично помогает предотвращать гангрену и заражение крови, – возразил хирург. – Так что боль себя окупает.

– Да плевать на боль! – огрызнулся Спартак. – Насколько рана серьезна?

Ариадна лишь с трудом удержалась от восклицания. Сердце билось где-то в горле. «Дионис, не покинь его!» – взмолилась девушка.

– Сейчас посмотрим. – Взяв зонд с лежащего перед ним подноса, хирург принялся изучать рану. Он тыкал туда зондом, и Ариадна увидела, как свободная рука Спартака сжалась в кулак. Ее сердце кровоточило от жалости к нему, но из-за сильного волнения она не могла и слова произнести.

– Рана неглубокая, – вскорости провозгласил хирург. – Меч рассек кожу и подкожную ткань, но мышца не повреждена. Тебе повезло. Я наложу на рану скобки. Она должна зажить за две недели. Через месяц ты сможешь сражаться снова.

– Чудесно, – сухо отозвался Спартак. – Батиат будет доволен.

Хирург повернулся к ближайшему шкафу и заметил Ариадну.

– О! К тебе гостья!

Ариадна подбежала к Спартаку. Вблизи кровь из неглубокого пореза на щеке выглядела пугающе. Не задумываясь о том, что она делает, девушка коснулась его лица:

– Как ты?

Он улыбнулся:

– Ну, буду в порядке.

Они посмотрели друг на друга, и Спартак накрыл ее руку своей.

Ариадна прикусила губу, но не шелохнулась. Где-то в животе у нее зародилось странное, но приятное тепло. Он выздоровеет. «Благодарю тебя, Дионис!»

Хирург взял чашу с металлическими скобками и принялся хлопотать над раненым. Волшебство момента исчезло, словно перышко, унесенное ветром.

– Успеете еще намиловаться. Сейчас нам надо закрыть рану, пока в нее не попал дурной воздух. Оставь нас.

Спартак едва заметно улыбнулся:

– Ты слышала его? Мы скоро увидимся в нашей комнатке.

– Хорошо.

Ариадна попятилась, не желая терять Спартака из вида. Она помешкала у двери, пока хирург не махнул раздраженно рукой. Ариадна пошла в сторону купальни. Девушка невесть сколько лет не чувствовала себя такой счастливой. Сейчас было самое подходящее время выкупаться. Гладиаторы мылись в основном вечером, когда завершались их дневные труды. Гетас с Севтом проверят, чтобы там никого не было, и она сможет спокойно вымыться. Мысли о Спартаке рождали у нее смесь вины с удовольствием.

Она улыбнулась двум фракийцам, и те зашли в купальню. Жизнь снова стала прекрасной.

– Никак собираешься вымыться и дать ему в честь победы?

Ариадна в ужасе обернулась. В трех шагах от нее стоял Фортис, а за ним полдюжины охранников. Некоторые держали в руках веревки. Капуанец щелкнул пальцами:

– Действуйте.

Охранники с ухмылками нырнули в купальню.

Ариадна запоздало прокляла свое решение не брать с собой змею. Она думала, что уходит из комнаты совсем ненадолго.

– Что ты делаешь?

Она лихорадочно оглядела двор, надеясь увидеть Карбона или кого-нибудь из фракийцев, поддерживающих Спартака. Увы.

Фортис, понимая, кого она высматривает, не медлил. Он подошел вплотную и склонился к ее лицу. Изо рта у него воняло, и Ариадна отшатнулась.

– Да ничего особенного. Хотел вот провести немного времени с тобой без этого говнюка, твоего мужа.

Девушка попыталась отскочить в сторону, но Фортис прижал ее к стене. Он тут же положил руку ей на пах и, испустив похотливый вздох, сжал ее промежность в ладони.

– Сладкая, – выдохнул он ей в ухо. – Очень сладкая!

Ариадна впилась зубами ему в шею.

Взвизгнув от боли, словно животное, Фортис вырвался. На миг Ариадне показалось, что из следов, оставленных ее зубами, сочится кровь. А потом капуанец изо всей силы хлестнул ее по лицу тыльной стороной руки. Наполовину оглушенная девушка почувствовала, что у нее подгибаются ноги, но тут Фортис схватил ее за плечи и затащил в купальню, а потом захлопнул дверь ногой.

У Ариадны все плыло перед глазами, но она все же разглядела связанных Гетаса и Севта. Оба они были избиты – нападение застало их врасплох. Над ними стояли плотоядно поглядывающие охранники. Это все было явно спланировано заранее. Фортис швырнул ее, и Ариадна ударилась головой об мозаичный пол. Ее пронзила боль. Она была почти без сознания, когда капуанец сорвал с нее одежду. Но едва он опустился на колени и девушка увидела его высвободившийся эрегированный член, в ней снова пробудились воспоминания об отце.

– Нет! – пролепетала Ариадна. – Пожалуйста, не надо!

– На самом деле ты этого хочешь, шлюха! – прорычал Фортис. – Все вы одинаковые!

– Нет! – завизжала она изо всех сил. «Дионис, помоги мне!»

– Негодяй! Отпусти ее! – крикнул Гетас.

Один из охранников ударил его ногой в живот, а Фортис отвесил Ариадне очередную тяжелую пощечину.

Она рухнула обратно на пол; когда Фортис раздвинул ей ноги, у нее даже не было сил сопротивляться. Он прижался к ней, и Ариадна почувствовала его затвердевший член.

– Я ждал этого момента с тех пор, как увидел тебя.

И с этими словами капуанец наклонился, чтобы поцеловать ее в губы. Когда он всунул язык ей в рот, Ариадна зажмурилась. Она изо всех сил попыталась откусить этот вторгшийся кусок чужой плоти, но челюсти ее обессилели. Мгновение спустя ее мучения усилились тысячекратно: Фортис подвинул таз вперед и попытался войти в нее.

Ариадну захлестнуло отвращение – как много раз случалось в ее детстве. Тошнота резко подкатила к горлу. Ее скрутил рвотный позыв. Фортис отшатнулся, а ее стошнило себе на грудь. Мелкие брызги рвотных масс покрыли лицо капуанца.

«Хоть бы ты этим захлебнулся, подонок».

Фортис обтерся рукавом туники и злобно уставился на Ариадну сверху вниз.

– Грязная сука! Ты меня только раззадорила! – Он с утробным урчанием вошел в нее толчком и принялся ритмично двигаться взад-вперед.

Ариадна вскрикнула от потрясения и боли. А когда снова подняла взгляд, то не удивилась, увидев вместо Фортиса собственного отца. Та же самая похоть, искажающая его черты. Тот же самый блеск холодных, неживых глаз. Услышала те же самые животные звуки удовольствия, срывающиеся с его губ.

– Ненавижу тебя! – прошипела она. – Всегда ненавидела и всегда буду ненавидеть!

– Чего?

Ариадна моргнула. Перед ней снова возник Фортис.

– Проклятие на твою голову, негодяй! – выдохнула она. – Пусть менады Диониса неотступно преследуют тебя! И как только ты споткнешься, они налетят на тебя и разорвут в клочья! От тебя останется лишь скалящийся череп и куча обглоданных костей! – Ариадна увидела, как в глазах Фортиса вспыхнул страх, почувствовала, как он содрогнулся внутри ее, и из груди ее вырвался безумный смех. – И ты называешь себя мужчиной? Да ты всего лишь свинья с вялым членом!

Теперь пришла очередь Фортиса отпрянуть. Но передышка Ариадны длилась мгновение. Он занес руку, собираясь снова ударить ее. Она закрыла глаза, готовясь встретить боль.

– Фортис!

Ариадна почувствовала, как напрягся капуанец. Удара так и не последовало.

– Фортис, будь ты проклят, где тебя носит?! Красс собрался уходить! А нам еще многое нужно обсудить! – раздраженно крикнул Батиат.

Фортис схватил Ариадну за подбородок и заставил посмотреть на него.

– Тебе повезло, шлюха. В следующий раз не рассчитывай на везение. И не думай, что следующего раза не будет. Я буду следить за тобой от рассвета до заката. Спартак с его жалким отребьем не сможет непрерывно ходить за тобой. Кляп во рту помешает тебе плеваться ядом. А если ты задохнешься собственной блевотиной, пока я буду тебя трахать, я только порадуюсь!

– Фортис!!! – заорал Батиат.

– Иду, господин! – Капуанец встал, поправляя одежду, и свирепо посмотрел на охранников. – Развяжите этих двоих. Когда услышите, что я отошел отсюда вместе с Батиатом, выходите и идите за мной.

Обессилев от боли, стыда и ужаса, Ариадна провалилась в забытье.

Когда она очнулась, ей показалось, будто ее лупят кувалдами по голове. Под веками слабо пульсировало. Ариадна открыла глаза, и к горлу подкатила тошнота. Она издала давящийся звук, и тут же кто-то – хирург? – повернул ее набок и приставил к ее губам холодный край миски.

– Давай. Пускай все выйдет.

Мгновение спустя стало ясно, что в желудке у Ариадны пусто. Миска исчезла, и ее снова уложили на спину.

– Спартак! – прохрипела она.

– Я здесь, – мягко произнес он.

Она повела глазами и обнаружила его в шаге от койки. Он стоял за спиной у хирурга.

– Слава богам! – прошептала она.

Спартак улыбнулся, явно пытаясь подбодрить ее, но, когда он повернулся к греку, лицо его выражало беспокойство.

– Ну?

– Я не нащупал проломов в черепе, но пока нельзя сказать, не будет ли долгосрочных последствий, – пробормотал хирург. – Ей нужно полежать хотя бы сутки.

«Долгосрочных последствий?» – удивилась Ариадна. Перед глазами еще немного плыло, и голова мучительно болела, но она чувствовала, что силы возвращаются.

– Сколько я была без сознания?

– Довольно долго. Фортис – настоящий зверь! – разгневанно отозвался хирург. Он вручил Спартаку стеклянный флакон. – Она должна отпивать по глотку каждый час. Если станет хуже – зовите меня. Позднее я загляну к ней.

Он исчез из вида.

– Боги… – Ариадна наконец узнала их комнатушку. – Ты принес меня сюда?

– Да, после того, как Гетас прибежал ко мне с безумными криками. Он рассказал, что произошло. – На лице Спартака отразился мучительный стыд, и он опустил голову. – Прости. Я подвел тебя. Мне следовало быть там.

– Ты пошел обработать рану, – возразила Ариадна. – Откуда тебе было знать, что именно в этот момент Фортис нападет на меня? И Гетас с Севтом тоже не виноваты. – Она вдруг испугалась. – Ты же ничего с ними не сделал?

Чистейшая, незамутненная ярость исказила черты Спартака, и в красивом лице появилось нечто звериное. Нечто первобытное. Смотрелось это страшно.

– Пока нет, – скрипнул зубами Спартак. – Но они заплатят, не бойся.

– Нет. – Преодолев слабость, Ариадна взяла его за руку. – Не надо. Они лишь выполняли твой приказ – проверяли купальню. Фортис послал шестерых, чтобы связать их, а сам напал на меня.

– Ну и что? – со злостью бросил он. – Они все равно должны были защитить тебя!

– Гетас и Севт – люди, не боги. Как и ты. А еще они самые верные твои сторонники. И друзья. – Спартак вздрогнул, и Ариадна заговорила мягче: – Они будут помнить об этой неудаче и вдвое сильнее следить, чтобы не совершить впредь подобной ошибки.

Спартак медленно кивнул:

– Они поклялись, что скорее умрут, но не допустят, чтобы с тобой снова что-то случилось.

– Тогда прости их, – настойчиво произнесла она.

– Мне сперва надо простить за случившееся себя. – Спартак тяжело вздохнул. – Так что, думаю, нужно дать этим глупцам второй шанс. – Он нахмурился. – А эта скотина Фортис! Он умрет, умоляя о пощаде. Скоро.

– Хорошо. Я тоже хочу увидеть, как он мучается. Но…

– Знаю. – Ярость сменилась сожалением. – Отомстить быстро не получится. Он будет ждать этого. Равно как и выискивать новую возможность… – Лицо Спартака закаменело. – Он действительно?.. – спросил он, не глядя на Ариадну. – Гетасу с Севтом было не видно, но они слышали…

От нахлынувших чувств у Ариадны сдавило горло, но она все же протолкнула слова наружу. Спартак заслуживал того, чтобы знать правду.

– Действительно. Недолго.

– Козолюб поганый, трусливый сукин сын! – Жилы на шее Спартака опасно набухли. – Я отрежу ему член и забью в его же глотку!

– Я жива. Я поправлюсь, – проговорила Ариадна, на миг забыв о собственной боли. – Со мной такое не впервые.

У Спартака отвисла челюсть.

– Кто? Когда? Но как?

Она отвела взгляд, не в силах смотреть на него:

– Мой отец. Все мое детство. Это прекратилось лишь тогда, когда я отправилась учиться в Кабиле.

– Прости. – Спартак погладил ее по руке. – Я не знал.

– Никто не знал. Ты – первый, кому я об этом сказала. – Она на мгновение посмотрела на него, но стыд заставил ее снова отвести глаза.

– Да что же он за чудовище? – Спартак так сжал кулак, что пальцы побелели. – Будь этот подонок здесь, я бы заставил его заплатить! – Он снова взглянул на Ариадну и увидел страдание в ее глазах. – Давай не будем больше говорить ни о нем, ни о Фортисе.

– Хорошо, – прошептала она. – Только держи меня за руку, пожалуйста.

– Конечно. – Он осторожно сжал ее пальцы, и Ариадна, успокоенная, закрыла глаза.

Спартак смотрел, как она погрузилась в крепкий сон. Снова оставшись наедине со своими мыслями, принялся представлять, как убивает Фортиса и отца Ариадны. Несмотря на терзавшую его жажду мести, он понимал, что теперь убить Фортиса куда труднее. Капуанец будет беречься и везде ходить с охраной. Однако же сильнее всего Спартака беспокоило то, что Фортис может попытаться снова изнасиловать Ариадну. Он беззвучно дал обет Всаднику. Этого не должно случиться. И не случится.

Но, невзирая на клятву, Спартака терзали сомнения. Хотя теперь у него много сторонников, он все же не всемогущ. Как бы он ни старался обеспечить Ариадне охрану, он не мог гарантировать, что через неделю, или месяц, или год капуанцу не подвернется возможность нанести удар. И он ударит. Гетас рассказал, как подонок угрожал Ариадне.