Текст книги "Кожа"

Скалли подошла к носилкам, но ровно настолько, чтобы не приближаться к монахам вплотную и не оскорблять их религиозных чувств.

– Судя по качеству шва, вы учились в Штатах.

– Вы правы, – подтвердила Филдинг. – В Чикаго. Вы тоже врач?

– Патологоанатом. Но сейчас у меня несколько другие служебные обязанности.

– Мы расследуем инцидент почти пятнадцатилетней давности, – сказал Малдер. – В связи с этим нас интересуют люди, которые работали здесь еще в полевом госпитале – Эмайл и Эндрю Палладии…

Филдинг закашлялась и быстро взглянула на монахов. Услышав фамилию Палладии, служители быта, как по команде, подняли головы.

– Я думаю, ФБР известно, что Эмайл Палладии давно умер, – с расстановкой проговорила Филдинг.

К счастью, Малдер был человеком, а не охотничьим псом – иначе все увидели бы, как он втягивает носом воздух и возбужденно колотит по земле хвостом. Он сразу заметил, как многозначительно переглянулись монахи, как занервничала доктор Филдинг. Откуда столько эмоций по поводу давно умершего человека?

Лайана Филдинг наткнулась на его подозрительный взгляд и торопливо пояснила:

– Эмайл Палладин – часть истории Альката. Для большинства здешних жителей его госпиталь, по сути дела, стал первым… подарком из внешнего мира. У тайцев, вы знаете, очень образный тип мышления. Все непривычное порождает слухи, потом слухи обрастают легендами и очень часто появляется страх. Насколько я понимаю, Эмайл Палладин считался здесь крайне необычной личностью.

Малдер инстинктивно подался вперед.

– А если конкретнее? Ответить Филдинг не успела. С улицы послышался шум, дверь с грохотом распахнулась, и в помещение ввалились два рыбака в мокрых робах, несущие стонущего старика. Доктор схватила свежую пару перчаток и бросилась к ближайшим свободным носилкам, выкрикивая что-то по-тайски. Рыбаки кивнули и осторожно опустили старика на носилки.

Правая штанина бедняги была наспех оторвана; нога выглядела ужасно – багровая, вспухшая, покрытая круглыми волдырями. Филдинг сказала пострадавшему что-то ободряющее, один из монахов подал ей пузырек с прозрачной жидкостью, и доктор стала осторожно промывать пораженные участки. Запахло уксусом.

– Медуза, – сказала Скалли, наблюдая, как споро работает Филдинг. – Судя по симптомам – медуза-воин. Очень болезненный ожог, в отдельных случаях возможен смертельный исход. Уксус стягивает стрекательные клетки и нейтрализует действие яда.

Доктор взяла у второго монаха скальпель и начала аккуратно счищать верхний слой пораженной кожи. Старик стонал уже тише – либо подействовал уксус, либо несчастный впал в шоковое состояние. Малдер увидел его помутившиеся вытаращенные глаза и вспомнил Стентона. Именно так он смотрел на Малдера за мгновение до гибели – с мукой и ужасом.

Потому что его, как и этого старика, терзала уносимая боль, боль, рождающаяся в коже! Доктор положила скальпель в кювету и снова принялась промывать рану. Старик шумно вздохнул, и хотя он по-прежнему морщился от боли, его взгляд приобрел более осмысленное выражение. Филдинг решила продолжить прерванную беседу, не отрываясь от дела.

– Видите ли, вы обратились немного не по адресу. Я не местная и не была лично знакома с Палладинами. Однако есть человек, который, возможно, окажется вам полезен. Аллан Троубридж, один из основателей этой клиники.

Скалли достала из кармана блокнот, стряхнула с обложки дождевые капли и приготовилась записывать.

– Троубридж знал Эмайла Палладина?

– Во время войны Аллан служил в госпитале санитаром. Война закончилась, но он решил остаться. Очень многое из того, что вы здесь видите, добыл именно он – связывался с Красным крестом, договаривался о поставках оборудования. В городке его очень уважают.

«Это уже интереснее!» – подумал Малдер и бросил:

– Он сейчас в клинике?

– Нет, сегодня у него выходной. Но если хотите, можете навестить его – я расскажу, как дойти. И еще… Дружеский совет… Если вы будете расспрашивать о госпитале и Палладине, приготовьтесь к тому, что друзей вас не прибавится. Прошлое не всегда стоит ворошить.

Филдинг даже не подозревала, что, говоря это, добьется прямо противоположного результата. После подобного предостережения Малдера уже ничто не могло остановить.

16

Кровь ударила Малдеру в лицо, в голове зазвенело. Агент протянул руку, чтобы схватить стакан, но слезы, хлынувшие из глаз, лишили его возможности ориентироваться. Вместо крика о помощи из горла вырвался отчаянный лающий кашель…

Эта драматическая сцена была встречена дружным смехом хлебосольных хозяев. Аллан Троубридж даже захлопал пухлыми ладонями.

– Я предупреждал: сомдтам – очень сердитая штука, – напомнил он виновато. – Даже здешние тайцы относятся к нему с опаской.

Малдер наконец нашел свой стакан с биатайским пивом и жадно припал к нему, чувствуя, как пенистая жидкость постепенно гасит огонь, пылающий во рту. Утерев слезы, он посмотрел на Скалли, сидящую рядом на полу, скрестив ноги. Она держала палочки над большим блюдом

и озадаченно поглядывала – то на его содержи мое, то на Малдера.

– Смелее, Скалли! – просипел Малдер. – Не одному же мне мучаться.

Она пожала плечами, подцепила палочкой макаронину и отправила в рот. Прошла секунда после того, как сомкнулись ее губы… и вдруг лицо Скалли сделалось пунцовым, глаза вылезли из орбит, в горле забулькал сдавленный кашель, она выхватила у Малдера стакан и залпом осушила его.

Троубридж не сдержался и опять захохотал.

– Напоминаю: попытка нанести увечья агентам ФБР – государственное преступление! – с шутливой строгостью изрек Малдер. – Так что, вы говорите, там намешано?

Прежде, чем Троубридж успел ответить, в комнату вошла его жена и, поклонившись, заняла свое место за приземистым деревянным столиком. Супруги являлись полной противоположностью друг другу: он – человек-гора, шесть футов ростом и весом не менее двухсот фунтов;

она – миниатюрная, тонкая как тростинка. Огненно-рыжий, бородатый Аллан был похож на викинга, Рина – типичная представительница своего теплолюбивого племени – на бронзовую тайскую статуэтку.

– Сначала берем сырую папайю, – сказала она по-английски, с легким акцентом, – потом добавляем сок лайма, пригоршню молотого чили. сушеных креветок и маленьких береговых крабов. Затем толчем это в ступке и скатываем вот такими тонкими колбасками. А мой муж – садист, он должен был вас предупредить…

Теперь засмеялся Малдер – подобная характеристика совсем не вязалась с внешностью добродушного толстяка.

Несмотря на пророчества Филдинг, Аллан Троубридж довольно спокойно отреагировал на вопросы о деятельности Эмайла Палладина в госпитале МЭШ. Скалли и Малдер ждали настороженности и отчуждения – а встретили радушие и любезность. Вместо того чтобы выпроводить агентов за дверь, Троубридж пригласил их к столу.

Положив себе рисовый шарик – по крайней мере это кушанье не таило в себе неприятных сюрпризов, – Малдер стал разглядывать скромное обиталище Троубриджей. Узенькая комнатка с деревянными стенами была необыкновенно уютной; бледно-розовый ковер и плетеные портьеры выглядели как-то особенно по-домашнему. У дверей высилась книжная полка, заставленная медицинской литературой и различными тайско-английскими словарями. В дальнем углу стоял маленький буддийский алтарь, а позади него, на мраморном пьедестале – четырехфутовая фигура золотого Будды в позе лотоса, с воздетыми к небу руками. Статуя была окружена потушенными благовониями и сушеными цветочными гирляндами. Фоубридж пропитался культурой этой страны – возможно, именно этим и объяснялось его неизменное благодушие.

– Вот уж не думал, что прошлое госпиталя может заинтересовать агентов ФБР, – проговорил Троубридж, когда содержимое тарелок перекочевало в желудок. – Эмайл и Эндрю – часть здешней истории, но уж никак не часть дня сегодняшнего. Я уже много лет не слышал, чтобы кто-то упоминал эти имена. И даже не представляю, где сейчас находится Эндрю. Поговаривали, что он поселился где-то в горах, – не знаю, после войны мы с ним не встречались. Так что, боюсь, я ничем не смогу вам помочь

– Доктор Филлинг уверяла нас, что Палладина и его госпиталь здесь предпочитают не вспоминать, – сказала Скалли, попутно пытаясь остудить обожженный рот вторым стаканом пива. – Что вы думаете об этом?

– Ну, видите та… – улыбка Троубриджа несколько потускнела, – шла война. А Эмайл Палладии был человек одержимый и очень властный. Госпиталем он управлял, как феодал своею вотчиной. Местные жители не привыкли жить в обстановке военного времени, поэтому госпиталь казался им настоящим адом. Соответственно, Палладии как начальник ада – самим дьяволом.

Троубридж поежился. Это был первый заметный признак беспокойства с начала беседы, и Малдер сразу подумал: «Нет, за этой улыбкой скрывается что-то еще!»

– Если можно, расскажите подробнее, – попросил он.

Троубридж положил огромные ладони на пол и задумался. Потом заговорил медленно и уже без улыбки:

– Наш госпиталь специализировался на ожогах напалмом. Сюда присылали самых тяжелых – пятьдесят процентов поверхности тела и более. День за днем везли полуживых. изуродованных солдат, большинство из которых родная мать не узнала бы, потому что у них просто не было лиц! Лучше бы они погибли на поле боя – но в последнюю секунду приговор почему-то изменили, и не скажу, что на более мягкий. Каково это – продолжать дышать, страшно мучиться и чувствовать, что в тебе не осталось ничего человеческого – ни снаружи, ни внутри.

Голос Троубриджа дрогнул. Его жена встала из-за стола, подошла к статуе Будды и зажгла палочку благовоний.

– Но Эмайл Палладин брался их лечить, – продолжал Троубридж. Его лицо, к удивлению Малдера, оставалось удивительно спокойным. – И отдавался этому весь, до последней капли. Сутками не выходил из клиники, практически ни с кем не общался.

Скалли подалась вперед, сразу позабыв о необыкновенно вкусном десерте:

– Вы знали, над чем он работает?

Троубридж посмотрел на жену, но та стояла к нему спиной, зажигая благовония у алтаря Рыжеволосый здоровяк заметно побледнел, но поколебавшись несколько секунд, ответил.

– Он пытался создать искусственную кожу. Такую, что легко обманула бы организм реципиента, его иммунную систему, прикрыла и излечила ожоги. Ничем другим Эмайл не интересовался. Он неделями сидел в лаборатории и работал, работал… В конце концов остался единственный человек, который имел право общаться с ним.

– Кто?

– Его сын.

Малдер тряхнул головой. У Эмайла Палладина был сын? Доктор Кайл ни словом об этом не обмолвился. Почему? И главное, почему о сыне не упоминается ни в армейском досье, ни в фэбэеровских файлах?

– Разве у Паладина был сын? – вторя его мыслям, спросила Скалли.

Троубридж снова оглянулся на жену, и на этот раз их взгляды встретились. В глазах Рины читалась немая мольба. Она умоляла мужа не произносить больше ни слова. Но Аллиан уже не мог остановиться. То, о чем он давно хотел рассказать, но не смел, неудержимо рвалось наружу.

– Мальчишку звали Куо Тьен. Его родила проститутка, она жила здесь, неподалеку от госпиталя. Мать умерла во время родов, и Эмайл усыновил ребенка. Куо Тьен рос среди трупов и корчащихся, изуродованных солдат. Можете представить, каким он вырос в таких условиях.

Троубридж замолчал. Малдер ждал продолжения – ведь запахло действительно важной информацией, но напрасно. Троубридж мотнул головой, словно отгоняя неприятные воспоминания, и сказал:

– Но все это, как я уже говорил, далекое прошлое. Война закончилась, госпитали расформировали. Палладину пришлось продолжать исследования в другом месте. Они вместе с сыном уехал из Альката… А несколько лет спустя Эмайл погиб.

«И на этом все» – именно так следовало понимать его интонацию. Но по глазам Троубриджа Малдер видел, что история далеко не закончена.

– Несчастный случай в горах. Так нас проинформировали, – уточнил он.

– Так написано в свидетельстве о смерти, – тихо проговорил Троубридж. – Палладин упал в глубокую расселину. Даже во время войны он находил время, чтобы забраться на Си-Дум-Као. Палладии обожал тайскую мифологию», а в горах полно следов древности. Но опасных участков там еще больше. Говорят, Эмайл упал и сломал себе шею. Пока нашли тело, от него почти ничего не осталось – все обглодали стервятники.

Рина простерлась перед фигурой Будду в ритуальном поклоне. И вдруг резко поднялась. В ее глазах сверкал странный огонек.

– Мой муж рассказал вам не все. Он боится Мы оба боимся!

Малдер и Скалли были поражены внезапной откровенностью. Казалось, даже благовония запахли иначе от напряжения, которое витало в воздухе. Троубридж что-то быстро сказал по-тайски, Рина опустила глаза. Скалли украдкой взяла Малдера за руку, но разве могла она остановить напарника…

Мистер Троубридж, если вам угрожает какая-то опасность… – решительно начал он.

– Вот это че-пу-ха! – перебил его Троубридж. Говорил он громко, но избегал смотреть Малдеру в глаза. – Бабкины сказки, дурацкий миф, придуманный неграмотными суеверными рыбаками.

– Сказки? – воскликнула Рина, шагнув вперед. – Джин-Корнг-Пью – сказки?!.

Малдер мучительно напряг мозги, пытаясь вспомнить хотя бы приблизительное значение этих слов, но напрасно. Скалли беспокойно заерзала – она всегда чувствовала себя неуютно, если речь заходила о потусторонних вещах, особенно когда рядом находился Малдер. Давно пора было переходить к настоящему делу – поиску Эндрю Палладина, но Малдер поймал на крючок: чью-то тайну и теперь из последних сил тащил ее на свет Божий.

– Существует легенда, – заговорил Троубридж с оттенком небрежности в голосе, совершенно не соответствующим выражение его глаз. – Этой легенде много веков. Джин-Корнг-Пью буквально означает… Пожиратель кожи. Так зовут чудовище, которое якобы живет в пещере в глубине древних гор.

– Пожиратель кожи… – эхом повторила Скалли.

– Я знаю, как глупо это звучит, но если вам интересно… Триста лет тому назад на окраинах селения стали появляться трупы, с которых была полностью содрана кожа. Заблудившиеся животные, потерявшиеся дети – и все одинаково освежеванные! Их страшные, загадочные смерти породили религиозный культ. На окраине был построен храм, жители стали исправно приносить жертвы, и сто лет назад изуродованные тела перестали появляться в Алькате. Легенда гласит, что чудовище наконец-то насытилось и впало в спячку в своей пещере. Никто не знал, когда оно может проснуться.

– И люди снова разбудили его! – зловеще прошептала Рина. – Двадцать пять лет назад – примерно тогда же здесь открыли госпиталь – трупы стали появляться снова. Сначала это были останки домашних животных. Позже – два брата-охотника. Дальше – больше. Каждою неделю у кромки леса находили труп какого-нибудь бедняги, которого угораздило забрести слишком далеко. Люди так испугались, что боялись даже

высунуться из дому. И все проклинали госпиталь с его командиром – ведь именно они навлекли на поселок беду.

«Не знаю, что скажет Скалли, – подумал Малдер, – но только „бабкины сказки“ очень часто ближе к правде, чем показания некоторых официальных лиц».

– А почему они так считали, миссис Троубридж? – спросил он.

– Эмайл Палладии разбудил Пожирателя кожи. То ли когда бродил по горам, то ли когда стал привозить сюда тысячи изуродованных солдат. Джин-Корнг-Пью долго спал и проснулся очень голодным.

– А сейчас? – спросила Скалли, – трупы по-прежнему появляются? Рина покачала головой.

– Палладии стал последней жертвой чудовища. После его гибели Джин-Корнг-Пью успокоился и снова заснул.

Скалли поднялась из-за стола и тронула Малдера за плечо, давая понять, что услышала достаточно.

– Спасибо за вкусное угощение. Жаль, что мы не можем воспользоваться вашим приглашением и остаться подольше. Мы должны постараться как можно скорее найти Эндрю Палладина.

Троубридж понимающе кивнул.

– И вы не обессудьте – я действительно не могу вам помочь. Попробуйте поговорить с Дэвидом Куо. Он единственный юрист в городке и, возможно, встречался с Эндрю после смерти его брата. Его офис у самой ратуши. Небольшой круглый дом в квартале от клиники.

Малдер с благодарностью пожал руку гостеприимному хозяину, потом – его жене. Уже в дверях он остановился и сказал:

– Да, кстати, вы говорили о храме, который построили, чтобы умилостивить Пожирателя кожи. Храм еще существует?

Троубридж удивился – ему показалось странным, что представителя ФБР занимают такие вопросы. Он понятия не имел, что Малдер знает сотни подобных рассказов, основанных на реальных фактах.

– На самой окраине городка. Каменное строение с куполообразной крышей. В нем служат несколько монахов, служителей культа Джин-Корнг-Пью. Их можно узнать по темно-красным одеждам. Нет, они не допустят, чтобы храм пришел в запустение – вдруг…

– Вдруг Пожиратель опять проснется! – завершила за него жена, и в ее голосе прозвучала зловещая нотка.

Малдер поежился. Возможно, от холода, которым потянуло из открытой двери, но скорее – от только что сказанных слов. Скалли, конечно, вольна не придавать им значения, но он не позволит себе такого легкомыслия.

Трупы с содранной кожей. Ученый-фанатик, пятивший жизнь созданию идеальной искусственной кожи. И снова кожа – за тысячи миль отсюда пересаженная профессору истории заставившая его сначала убивать людей, а потом убившая его самого.

Этого более чем достаточно для толстой папки с секретными материалами.

17

Куо Тьен не спешил. Он подождал, пока агенты удалятся, удостоверился, что они скрылись за поворотом улицы, ведущей к центру города, и только потом подошел к маленькому деревянному домику.

Он был одет в свободный черный халат, в тон намокшим от дождя волосам. У пояса висел джутовый мешок, набитый чем-то тяжелым, через плечо был перекинут темный, невзрачный рюкзак.

Подойдя к двери, Куо Тьен извлек из внутреннего кармана бритву со сверкающим трехдюймовым лезвием. Пластмассовая рукоятка имела Удобные углубления для пальцев. Дрожь нетерпения прошла по сухощавому гибкому телу. Юноша Коротко постучал в расписную дверь.

Когда послышались приближающиеся шаги, Куо Тьен едва не потерял сознание. Как долго он ждал! Тьен быстро опустил руку, и длинный рукав скрыл кулак вместе с бритвой. Дождевые капли стекали ему за шиворот. Терпение. Только терпение!

Дверь открылась… Аллан Троубридж застыл у порога, вытаращив глаза и беззвучно открывая рот, как марионетка, которую дергают за ниточку.

– Привет, Аллан. – Губы Тьена растянулись в улыбку. – Что же не приглашаешь?

Троубридж побелел как мел. Широченные плечи мелко задрожали.

– Я ничего не сказал им. Клянусь!

– Отец всегда говорил: «Не клянись, это прямая дорога в ад».

С этими словами Тьен резко выбросил правую руку вперед. Лезвие бритвы мгновенно рассекло толстую шею Троубриджа почти до позвоночника. Голова великана свесилась набок, из раны фонтаном брызнула алая струя, заливая расписную дверь. Подхватив содрогающееся тело, Куо Тьен втащил его в дом, аккуратно положил на пол и упал рядом на колени, жадно слушая, как, булькая, хлещет кровь. Пошло несколько долгих секунд, и вдруг горячая волна медленно прошла у него между ног, заставив издать тихий, мучительно сладкий стон.

Наслаждение еще не успело угаснуть, когда из глубины дома раздался женский голос:

– Аллан! Кто там?

Тьен быстрым движением вытер губы, сбросил с плеча рюкзак и снова спрятал бритву под рукавом

– Все в порядке, – прошептал он, – старый друг решил заглянуть на огонек.

Он поднялся и скользнул за выступ стены. Прижимаясь спиной к теплому дереву, Тьен услышал легкие шаги – женщина медленно приближалась. Когда шаги послышались совсем рядом, он выпрыгнул из своего укрытия и встал у нее на пути, покачиваясь, словно готовая

ужалить кобра.

Рина Троубридж замерла, как парализованная. Ее миловидное лицо исказила уродливая гримаса животного ужаса. При виде лезвия, хищно выглядывающего из-под рукава Тьена, она вышла из ступора и бросилась бежать, но юноша одним длинным прыжком настиг ее, поймал за волосы, взмахнул бритвой… Потом провел окровавленной рукой по дрожащим губам и наклонившись к самому уху жертвы, тихо произнес:

– Со старыми друзьями здороваться надо.

18

– Тут есть кто-нибудь?

Малдер стоял на пороге храма, всматриваясь в темноту длинного коридора, ведущего во внутренние покои. Странные тени плясали на стенах и под ногами. Малдер поднял голову и увидел переплетенные ветви тропических деревьев, словно зеленые щупальца гигантского спрута, тянущиеся к куполу. Они явно жаждали утащить каменное строение в глубину леса, к неведомому чудовищу. «Да, мрачновато ты стал мыслить», – пожурил себя Малдер, криво усмехнувшись.

Отыскать храм оказалось довольно просто. Подбросив Скалли до ратуши – несуразного деревянного здания в центре городка, – он повел лендровер по главной дороге к маячащим за домами деревьям. Свернув у леса направо, он сразу увидел странное угольно-черное яйцеобразное строение.

На первый взгляд, Малдеру показалось, что храм выдолблен в огромном валуне. Макушка валуна, покрытая чередующимися золотыми и серебряными полосами, в двадцати с лишним футах высилась над землей; стены были почти сплошь исписаны тайскими иероглифами. Над входом, выполненным в виде арки, восседала статуя Будды – на сей раз высеченная из сверкающей глыбы нефрита. На фоне массивного сооружения изящный Будда выглядел сиротливым и беспомощным. Храм воплощал собой верования иной, еще более давней эпохи, когда человек руководствовался первобытными чувствами, а не разумом. В Алькате это было, пожалуй, единственное здание, производящее эстетическое впечатление и имеющее архитектурную ценность. По-видимому, Пожиратель кожи вселял в души здешних людей неодолимый ужас; и, как всякое сильное чувство, этот ужас вдохновил их на создание весьма примечательного памятника. Все свои силы и весь свой талант местные строители потратили на усмирение ненасытного чудовища.

Не дождавшись ответа, Малдер решил войти. Еще минуту он простоял у самых дверей, раздумывая. Боязнь осквернить святыню боролась в нем со страстным желанием приблизиться к Разгадке тайны. В конце концов он решился. Пусть Скалли потрошит юриста в тишине маленького кабинета, и пусть ей повезет. У суперагента Малдера – свой путь.

В храме было заметно прохладнее, чем снаружи. На каменных стенах висели деревянные факелы. Судя по запаху, их заправляли керосином, но сейчас ни один из них не горел. «Следовало взять спички», – подумал Малдер. Хотя кто знает, – вдруг, чиркнув спичкой о коробок он совершил бы совсем уж непростительное прегрешение?!

Постепенно очертания окружающих предметов становились все более и более расплывчатыми. Малдер вытянул руку – его пальцы уперлись в какую-то дверь. Собственно, это была не дверь, а полог из толстого грубого материала, прикрывающий вход в следующее помещение. Полог оказался теплым. Малдер толкнул его двумя руками и шагнул вперед.

Волна горячего воздуха плеснула ему в лицо. Запах ароматических масел царапнул горло. Малдер часто заморгал, чтобы прогнать набежавшие слезы. Постепенно глаза привыкли к пляшущим отсветам пламени, и он увидел круглый зал с полированным полом и высокими, грубо обработанными стенами. В центре зала, примерно в десяти ярдах от входа, стоял древний алтарь – глиняная конструкция на квадратном каменном основании. На ее вершине пылал огонь, а над ним покачивался раскаленный стальной котел с черной жидкостью. За алтарем, подрагивая в отсветах пламени, высилась огромная статуя из блестящего черного камня… Ничего подобного Малдер в жизни не видел!

– Джин-Корнг-Пью… – прошептал он, как зачарованный глядя на каменную тварь. Монстр сидел над жертвенником, оскалив чудовищную пасть с десятью рядами острых, словно бритва, зубов. Из нижней челюсти, будто гигантские сабли, торчали пятифутовые клыки. Глаза, каждый размером со сковородку, глядели на Малдера в упор; на месте зрачков сияли две раскаленно-алых спирали. На голове, вместо волос, росли извивающиеся щупальца с причудливо изогнутыми клешнями.

Кошмарный сон, воплощенный в камне. Первобытный, неподотчетный разуму, ужас зашевелился в душе у Малдера. «Это всего лишь статуя, мертвое изваяние», – успокаивал он себя. Но почувствовал, что не сможет бежать, даже если захочет – все мускулы свело странной судорогой. Он был не в силах даже отвернуться.

– В каждой культуре свои монстры, – эхом прокатилось под сводами зала, – но все они порождены общим началом.

Малдер огляделся, пытаясь понять, откуда доносится голос, и увидел в стене несколько высоких углублений. В одном из них стояла горбленная фигура в ярко-красном монашеском одеянии. На гладко выбритой голове плясали плески пламени. Когда монах подошел поближе, его лицо показалось Малдеру знакомым…

Старик, приветствовавший агентов широкой улыбкой, когда они впервые въехали в Алькат! Улыбавшийся так, словно давно дожидался приезда.

Старик заметил смятение Малдера и тихо засмеялся.

– Меня вы испугались больше, чем статуи Малдер судорожно сглотнул. Скалли, конечно, скажет, что это совпадение. Почему бы

служителю культа Пожирателя кожи не стоять

на обочине? Ничего удивительного.

Но Малдер не верил в бесконечные «простые совпадения»!

– Вы говорите по-английски, – сказал он, откашлявшись. Монах кивнул.

– Я три года учился в Бангкокском университете. Какая специализация? Теология, разумеется. Меня зовут Ганон.

– Вот, значит, каков Пожиратель кожи… – словно не слыша его, сказал Малдер, указывая на статую.

– Никто из живых не видел, каков он из себя, – проговорил старик, буравя агента взглядом. – Эту статую сделали по старинному рисунку, найденному на стене пещеры, что неподалеку отсюда. Может быть, Джин-Корнг-Пью действительно существует. А может быть, это – страшная сказка, теперь воплощенная в камне.

Ганон махнул рукой, и из углубления появился подросток в красном облачении. «Наверное, там, за стеной, комната, полная монахов, которые терпеливо ждут его распоряжений», подумал Малдер.

– Но вы-то не верите, что это – всего лишь сказка. Для вас он реален.

Ганон загадочно улыбнулся. Потом щелкнул пальцами, и мальчик-монах приблизился к Малдеру. Он был пугающе худ, но запавшие глаза смотрели спокойно и отрешенно. Из складок одежды мальчик извлек стеклянный пузырек с прозрачной жидкостью. Впрочем, она была не совсем прозрачна – в ней плавали крохотные продолговатые листочки.

– Верить – мой долг, – сказал Ганон. – Я всего лишь недостойный служитель этого древнего храма. Мое предназначение – поддерживать в жертвеннике огонь. И еще – защищать всякого, кто нуждается в защите.

Мальчишка, открыв пузырек, вылил несколько капель жидкости себе на ладонь и потянулся к щеке агента. Малдер инстинктивно отпрянул.

– Не бойся, – мягко сказал монах. – Это – мальку – бальзам, отгоняющий злых духов. Он не причинит тебе никакого вреда, напротив – он защитит твою кожу. Каждый, кто уходит в горы, должен обмазаться малькой. Иначе его ждет ужасный конец.

Малдер удивленно поднял брови, но позволил мальчишке втереть жидкость себе в щеки. Бальзам имел сильный запах горького миндаля с примесью сероводорода.

– Откуда вы знаете, что я пойду в горы? – осторожно спросил Малдер.

Я ничего не знаю. Для меня главное верить, а не знать.

Его взгляд стал непроницаем, и тщетно Малдер пытался найти в нем какую-нибудь подсказку

Юный монах аккуратно заткнул пузырек пробкой и подал Малдеру:

– Остальное возьми себе. Бальзам делает кожу невкусной.

Затем он обошел алтарь и скрылся в темном коридоре. Малдер посмотрел жидкость на свет и спросил:

– Этот монстр в самом деле поедает человеческую кожу?

– Предание гласит, что кожа дарит ему бессмертие. Но он должен вкушать ее постоянно – иначе жизненные силы иссякнут. Только во сне Пожиратель не теряет сил, и горе тому, кто разбудит его, лишив покоя!

Малдер почувствовал, что слова Ганона могут оказаться намного полезнее всех показаний добытых Скалли. Нужно только связать их со знакомыми персонажами – и прежде всего с Эмайлом Палладином.

– Значит, те, кто построил госпиталь, потревожили чудовище, и оно бросилось утолять свой голод. Эмайл Палладии заставил страдать весь Алькат. А сейчас Пожиратель снова мирно дремлет где-то там, высоко в горах.

Ганон не ответил. Легкими, скользящими шагами он подошел к алтарю, вытащил из-под него длинный металлический посох и медленно помешал им горючую жидкость в котле. Пламя взметнулось вверх, и его языки заплясали перед хищно оскаленной пастью.

– Где-то высоко, среди хребтов Си-Дум-Као – проговорил монах, глядя на огонь, – есть огромная пещера Тум-Фи. Там он спит.

«Ты прекрасно знаешь, где находится эта пещера – по голосу ясно!» – подумал Малдер. Он взглянул на пузырек с бальзамом – и внезапно понял, что Ганон прочитал его мысли. Ведь еще тогда, по дороге в Алькат, Малдер понял: разгадку тайны придется искать в горах.

Хребты Си-Дум-Као ждут его.

Полчаса спустя Малдер нашел Скалли сидящей на лестнице у входа в ратушу и листающей содержимое толстой папки. Усевшись рядом, Малдер осмотрелся. Под окнами ратуши был разбит цветник, но воздух, напоенный ароматом чужеземных растений, щекотал носоглотку склонного к аллергии агента. Малдер провел ладонью по волосам и с удивлением обнаружил, что они мокрые. А ведь он совсем позабыл о дожде – и немудрено, стоило смежить веки, как перед глазами возникала оскаленная пасть Пожирателя кожи.

Скалли наконец соизволила отложить бумажки и удивленно посмотрела на Малдера.

– У тебя такой вид, будто за тобой гналось привидение.

– В общем-то так и было, – усмехнулся он. – Ну, чем закончился твой визит к Дэвиду Куо?

Скалли вздохнула.

– Не знает он, где искать Эндрю Палладина понятия не имеет. Он действительно числился адвокатом Эмайла, но по сути это номинальная должность. С Эмайлом после войны Куо встречался всего раза два, а с его братом – ни разу.

– А в папке что?

– Куо раскопал ее в городских архивах. Заключение медицинской экспертизы по факту смерти Эмайла Палладина. Прежде чем ты поведаешь мне о духах и призраках, я тебя немного разочарую. Палладии действительно разбился. Сломал шею. По мнению медэкспертов, упал с высоты не менее пятидесяти футов.

Малдер даже глазом не моргнул. Он наклонился, сорвал с клумбы желтый цветок и, как бы между прочим, осведомился:

– А как у него было с кожными покровами? И вообще – имелись таковые?

– Не имелись. Но тайны здесь нет никакой. Это сделали волки и горный лев. Отпечатки зубов не оставляют сомнений.

Малдер глубокомысленно кивнул и оторвал один длинный желтый лепесток. Собственно и не ожидал увидеть в заключении эксперта упоминание о следах пятифутовых клыков и клешней. Это было бы слишком просто.

– М-да, значит, последняя вылазка Эмайла лоно природы оказалась не слишком-то удачно – с некоторым цинизмом заметил он.