Текст книги "Здравствуй, Никто"

ОКТЯБРЬ

Я открыл посылку. Куча писем. Начинались они все одинаково:

Здравствуй, Никто.

Вот как – теперь я для нее просто «Никто»?

Какая-то невыразимая тоска овладела мной. Я опустился на кровать и начал читать их по порядку. И снова оказался в январе.

Когда я дочитал все, мне показалось, что я вишу в пустоте. Вокруг меня, как в космосе, совсем не было воздуха, одна только бездонная темень. На ватных ногах я спустился вниз. Отец с Джил смотрели какой-то самый последний фильм. У двери стоял мой рюкзак. Было уже почти двенадцать.

– Ребенок уже рождается, – сообщил я им и вышел во двор, оставив их на диване с разинутыми ртами. На воздухе я малость пришел в себя.

Спотыкаясь о мешки с картошкой и банки с краской, я вывоволок из сарая велосипед. Грохот поднялся такой, что покойник бы проснулся, но мне было все равно. Я понесся прямо в больницу, словно меня туда магнитом потащило. В жизни я не ездил с такой скоростью. Швырнув велосипед в какие-то кусты, я кинулся в приемную.

– Где Элен? – Женщина за столиком удивленно подняла брови. Фамилия начисто вылетела у меня из головы. Наконец неимоверным усилием я заставил себя вспомнить ее, и мне сказали номер палаты. Я бросился по лабиринту коридоров, который больше напоминал шоссе в час «пик» – столько по нему перемещалось носилок и каталок. Добежав до маленькой палаты в самом дальнем закутке больницы, я остановился, переводя дыхание. Пусть с ней все будет в порядке. Ну пусть же с ней все будет хорошо.

Я распахнул дверь. У дальней стены, обступив больничную койку, стояли родители Элен. Когда я ворвался внутрь, они обернулись и удивленно уставились на меня. Комната качалась у меня в глазах наподобие маятника, ноги не слушались, дыхание спирало, и я не мог произнести ни слова.

Мистер Гартон подался в сторону, и я кое-как, спотыкаясь, протиснулся к кровати. Элен улыбалась. Ее лицо было дико бледным и усталым, но она улыбалась.

– Крис, – сказала она, – посмотри.

Я увидел что-то совсем крошечное, красное, сморщенное; оно дышало, оно, кажется, спало, но оно было живым, пятым живым существом в этой комнате.

И вот теперь у себя в комнате в Ньюкасле я пишу это все для тебя, Эми. Твое имя означает «друг» или «любимый», мы выбрали его вместе с твоей мамой. Эта история – твоя история, ты должна ее знать.

Когда-нибудь через много-много лет ты прочтешь эти страницы и, сложив осколки мозаики, узнаешь все о людях, которые произвели тебя на свет.

Я хочу когда-нибудь по-настоящему познакомиться с тобой. Пока что я знаю только лишь самое начало.

Когда я увидел тебя тогда в больнице, я вдруг понял, что за все месяцы, что я был без Элен, я ни разу не подумал о тебе. Как будто ты вовсе не существовала. Никто – вот кем ты была для меня. День за днем, днем и ночью я думал только об Элен. Я хотел быть рядом с ней, хотел сжимать ее в объятиях. Я мечтал о том, чтобы мы могли все начать сначала. Когда я наконец увидел тебя, то был абсолютно потрясен, осознав твою значительность, увидев, какая ты крошечная и беззащитная. Страшно было даже подумать о том, чтобы взять тебя на руки, прикоснуться к тебе. Я смотрел на тебя и думал: это наш ребенок, наша девочка – и не мог поверить. Я почувствовал себя слабым. Мне захотелось спрятаться от тебя как можно дальше.

Элен права. Я еще не готов к тому, чтобы стать твоим отцом, не готов к тому, чтобы жить с ней вместе. Пока что я даже не могу жить с самим собой.

НОЯБРЬ

Здравствуй, Крис.

В моей жизни сейчас все именно так, как я хотела. Часто с любовью я вспоминаю о тебе и от всей души надеюсь, что ты тоже счастлив.

Сегодня к нам приходила бабушка. Я знаю, ей нелегко было это сделать. Мы вместе сидели в гостиной: бабушка на табуретке, мама примостилась у окна, а я укачивала Эми в кресле. Бабушка почти все время молчала, но она никогда много не говорит. Она смотрела на нас и время от времени кивала головой, она всегда так делает, Я покормила Эми и собиралась уложить ее спать – у нее уже глазки слипались, она была такая хорошенькая и довольная. Подошла мама, взяла ее на руки, поцеловала, как всегда, а потом подошла к бабушке и передала нашу крошку ей.

Мне кажется, будто Эми, словно тонкая, но прочная шелковая нить, штопает ветхую ткань нашей семьи.