Текст книги "Левитикон, или Изложение фундаментальных принципов доктрины первоначальных католических христиан"

Однако нам удалось выяснить, какой из христианских философов оказал наибольшее влияние на создание «Левитикона». Это Николя Мальбранш (1638–1715), французский философ-картезианец, римско-католический священник, сын секретаря Людовика XIII-го. Мальбранш являлся выразителем идей геоцентризма, которые мы видим и в «Левитиконе». Мальбранш, как нам представляется, сочетал в своей метафизике декартовский дуализм и механический реализм с пантеизмом Спинозы. А идеи геоцентризма понадобились Мальбраншу как уравновешивающее начало между картезианством и спинозизмом. И при чтении «Левитикона» не оставляет мысль, что его автор черпал откровение у великого нидерландского философа Бенедикта (Баруха) Спинозы, рационализм которого, в конце концов, растворялся в мистическом пантеизме, идущем от элеатов и стоиков. Собственно, весь «Левитикон» можно свести к философии Спинозы, заключающейся в следующем. Существует только одна субстанция (Бог), состоящая из бесконечного множества атрибутов. Бог – natura naturans (с лат. – «природа производящая»), то есть внутренняя (имманентная) причина всего сущего; мир – самопознание Божества (natura naturata). В двух атрибутах, в которых Божество познаётся человеком, в протяженности и мышлении, присутствует тождество, то есть порядок и связь идей тождественны с порядком вещей. Из внутреннего спинозизма «Левитикона» следует и идея спасения всех без исключения людей: по существу, это и есть рационализм, растворяемый в итоговом пантеизме. И что характерно: у Спинозы и в «Левитиконе» отсутствует идея трансцендентности, и Великое Все «Левитикона» не что иное, как имманентное себе natura naturans Спинозы, а отнюдь не одноименное понятие платонической и неоплатонической философии, на которой строится мистическая теология Восточной церкви. Иными словами, и для Спинозы, и в «Левитиконе»: «Natura naturans – это самая божественная сторона Бога, вечная, неизменная и незримая, в то время как natura naturata – это наиболее естественная сторона Бога, преходящая, изменяющаяся и видимая» (цитировано по источнику: Kelley L. Ross. Baruch Spinoza (1632–1677). History of Philosophy As I See It, 1999). Это уже крайний пантеизм, когда божественное начало обезличено и разлито в незримой природе (Великом Все «Левитикона»), и оно порождает свои личностные проявления в виде пророков, наставников и учителей человечества. Формальный и внешний христианский тринитаризм «Левитикона» поглощается дуализмом, а в итоге пантеистическим монизмом Баруха Спинозы.

Николя Мальбранш

И последнее. Читая «Левитикон», постоянно возникает мысль, что его автор желает в единой доктрине примирить уже пробивавшийся в XVIII-м столетии научный позитивизм, ставший итогом рационализма и главенствующим мировоззрением в последние годы жизни Фабре-Палапра, а также иллюминизм и мистицизм старых и еще христианских по духу франкмасонских лож с церковным храмовым служением, откуда и попытка создания новой религии, когда откровение уже не сверхъествественное действо, а вполне закономерное и объяснимое движение в рамках существующей человеческой и иной природы и позитивистского научного подхода. Но, согласимся, подобные научно-религиозные и оккультные гибриды, выдаваемые в качестве древнего предания, как правило, очень нежизнеспособны. А в сухом остатке у нас мистификация – талантливая, великолепная, превосходная, демонстрирующая реликвии, но… мистификация. Хотя она, с другой стороны, сущностная часть искусства подражания и творчества. Следует помнить: положительная мистификация ведет к катарсису, что можно целиком отнести и к Фабре-Палапра с его «Левитиконом» и искренними неорелигиозными устремлениями. Впрочем, в истории остается только то, что для нее ценно. Так воссозданный Бернаром-Раймоном Фабре-Палапра орден пережил все превратности и продолжает существовать уже в XXI-м столетии, успешно преодолев временной срок функционирования исторического Ордена тамплиеров, ну а старательно создававшаяся его религиозная надстройка естественным образом предана забвению, если не считать некоторые самопровозглашенные маргинальные церкви и группы иоаннических христиан, не имеющих к нему никакого отношения, но располагающих… своими папами-патриархами…

Итак, при подробном рассмотрении «Левитикона» мы приходим к выводу, что это произведение западного духа, вряд ли чем-то связанное со святым преподобным Никифором Уединенником и написанное приблизительно в конце XVII – начале XVIII вв., но, вероятно, все же имеющее отношение с деятельностью одной из тайных тамплиерских групп при французском дворе того периода. Это сочинение более философское, нежели вероисповедное. И претенциозная попытка Бернара-Раймона Фабре-Палапра создать на основе «Левитикона» тамплиерскую версию христианства, придав ему статус религиозного откровения, могла завершиться, увы, лишь фиаско. Тем не менее, сама книга, никоим образом не сумев стать доктринальным документом, остается замечательным памятником неотамплиерского наследия, который, несомненно, критически должны изучать все духовные потомки мученика и великого магистра Якова де Моле. Со своей стороны, добавим, что, безусловно, Восточный Орден в лице своих эмиссаров, последовательно возрождая Орден Храма, не планировал создание никакой тамплиерской религии, поскольку видел в новой организации храмовников скорее духовную школу, где хранятся знания тысячелетий, и под сенью которой должны в едином духе собираться братья и сестры, верующие в Святую Троицу и исповедующие христианство кафолической традиции (православие, католичество, лютеранство, англиканство, армяно-григорианство и пр.), военные и гражданские, франкмасоны и люди, не принадлежащие к франкмасонскому ордену. Да будет воистину так! Аминь.

Штрихи к франкмасонскому и гражданскому портрету воссоздателя Суверенного военного ордена Иерусалимского Храма. Достопочтенная ложа Рыцарей Креста. Продолжение Великого Делания – Opus Templi

А теперь, предприняв уже исследование истоков неотамплиерского возрождения, обратимся к пока еще неизвестным для русскоязычного читателя вехам биографии нашего «социального поэта», особо подчеркивая их грани, способные в новых оттенках высветить деятельность загадочных представителей Восточного Ордена.

Бернар-Раймон Фабре-Палапрат родился в Корд-сюр-Сьель, в департаменте Тарн, округ Альби, 29 мая 1773 года в семье доктора медицины и хирурга Раймона Фабре и Жанны-Мари Палапрат. Окончив местную школу, он поступает в римско-католическую семинарию Кагора, но революционные события прерывают его священническую карьеру. Тогда он посвящает себя врачебному делу, став школьным доктором медицины. Он служит лекарем Канской школы.

Серебряная памятная медаль в честь восстановления ордена с гербом Фабре-Палапра и магистерской короной над ним

С 1798 по 1803 гг. практикует в Кане, и в сентябре того же года перебирается в Париж. Здесь он вступает во франкмасонскую ложу Рыцарей Креста, входящую с 1805 года в Великий Восток Франции и исключенную из послушания в 1841 году. Ее досточтимый мастер Жак-Филипп Ледрю убеждает перспективного мастера-масона Фабре-Палапра в тайном существовании Ордена Храма после его упразднения в начале XIV-го столетия и доверяет ему Хартию передачи Лармениуса (преемственности великих магистров от Жака де Моле), ныне хранящуюся в Лондоне в музее франкмасонского обряда «Йорк», и другие продемонстрированные затем тамплиерские реликвии (о них речь идет в «Левитиконе»). В 1804 году Бернар-Раймон Фабре-Палапра объявляет о возрождении Ордена Храма и провозглашается 22-м от Якова де Моле и 44-м от Гуго де Пейна великим магистром знаменитого ордена. В том же году в одной из парижских антикварных лавок он приобретает манускрипт «Левитикона» по-гречески с особой версией Евангелия от Иоанна, легший в основание Иоаннитской католической церкви первоначальных христиан.

Прижизненный портрет графа Сен-Жермена

Но что же из себя представляла достопочтенная ложа Рыцарей Креста, давшая начало возрожденному Суверенному военному ордену Иерусалимского Храма. Несомненно, то, что она существовала и ранее начала 1800-х гг., и, судя по всему, являлась подпольной роялистской ложей, каковыми, например, в революционную пору были и ложи Исправленного шотландского устава под руководством Жана-Батиста Виллермоза в Лионе. Будучи внешней оболочкой ордена на тот период, ложа Рыцарей Креста, очевидно, предстает и звеном, через которое тамплиеры связаны с Восточным Орденом и графом Сен-Жерменом.

Титул диплома Ордена Храма при Бернаре-Раймоне Фабре-Палапра

Нам удалось раздобыть французский архивный список членов достопочтенной ложи Рыцарей Креста (а таковых оказалось больше тысячи за сравнительной небольшой период в двадцать пять лет, в том числе более 700 резидентов Франции и более 300 за ее пределами): и все они одновременно являлись рыцарями Ордена Храма, восстановленного Бернаром-Раймоном Фабре-Палапра. Это большой перечень лиц, в который входят представители высшей аристократии (принцы крови, один император, титулованная знать), воинской элиты, предпринимательских кругов, медицины, вольных искусств, помещиков и землевладельцев. Среди них – французы, немцы, англичане, шотландцы, италянцы, бразильцы, португальцы, креолы, итальянцы, греки, а из славян присутствуют русские и поляки. Первым русским рыцарем был герцог Александр Вюртембергский (1771–1833), генерал-лейтенант русской армии, герой Отечественной войны 1812 года, а с 1822 шеф главного управления путей сообщения. Кроме того, он – родной брат императрицы Марии Федоровны, дядя выдающихся императоров Александра 1-го и Николая 1-го.

В 1810 году достопочтенная ложа Рыцари Креста (а по существу Суверенный военный орден Иерусалимского Храма) по инициативе и под руководством своего досточтимого мастера (тогда уже войскового лекаря) Бернара-Раймона Фабре-Палапра создала в Париже хоспис для престарелых, увечных и больных ветеранов французской армии, что еще больше упрочило связи между орденом и императором Наполеоном Бонапартом. На открытии сего заведения присутствовал Жан-Жак Режи де Камбасерес (1753–1824), архиканцлер Империи, принц Империи, титулярный герцог Пармский (1808–1814) и великий мастер Великого Востока Франции (1806–1814).

Аполлон Карелин (1863–1926), глава московских тамплиеров в 20-е гг. прошлого столетия

В 1812 году офицер медицинской службы Бернар-Раймон Фабре-Палапра посвящен в качестве великого магистра Суверенного военного Ордена Иерусалимского Храма конституционным епископом Кайе в Сан-Доминго Гийомом (Вильгельмом) Мовиэлем (1757–1814). В 1813 году ему поручен государственный надзор за клиниками инфекционных больных в департаментах французской столицы; с этого времени он – инфекционист. Состоя генеральным директором медико-филантропического общества, в это время Бернар-Раймон Фабре-Палапра содействовал популяризации и внедрению многих медицинских открытий и достижений, одним из первых предложив использование электричества при лечении психоневрологических заболеваний. В 1814 году он сражается на стороне бонапартистов как рядовой боец столичного ополчения в битве за Париж, за что удостаивается Ордена почетного легиона. В 1825 году им создается женский корпус Глава восточного отряда Ордена Храма. В 1828 году Суверенный военный орден Иерусалимского Храма по инициативе Фабре-Палапра принимает название Церкви первоначальных христиан. В 1829 году он избирается членом Национальной академии искусств Атенеум (Афинской академии), но еще раньше, в 1805 году, он стал основоположником первой французской академии медицинских наук (сохранились акты о ее создании).

Глава Восточного отряда Ордена тамплиеров (московских тамплиеров) в 20-е гг. прошлого столетия экономист Аполлон (Аполлинарий) Карелин (1863–1926)

Исследователь русских тамплиеров 20-х гг. прошлого столетия Андрей Леонидович Никитин, сын тамплиера Леонида Никитина

В 1831 году Бернар-Раймон Фабре-Палапра при участии аббата Фердинанда Шателя, основателя галликанской Французской католической церкви, провозглашен Суверенным Понтификом и Патриархом Кафолической универсальной церкви первоначальных христиан или Иоаннитской тамплиерской церкви. Он умер в 18 февраля 1838 года и был похоронен на Северном кладбище французской столицы (Монмартр) 24 марта того же года, почти в одну дату с казнью 22-го великого магистра Ордена Храма Жака де Моле. Видный французский мистик Леон-Эйжен Жозеф Фабр дез Эссар (1848–1917) считал Бернара-Раймона Фабре-Палапра одним из Иерофантов Франции, а посему посвятил ему очерк в первом томе своей монументальной работы «Иерофанты», в завершении которого он резюмирует, что Фабре-Палапра, уподобившись родоначальникам новых религий, пришел на этот свет нищим и ушел к Богу в абсолютно нищенском состоянии. Но мы-то как раз выяснили, что религиозные амбиции бывшего кагорского семинариста и племянника епархиального римско-католического священника оказались главным заблуждением его жизни и чуть было не сыграли роковую роль в судьбе Суверенного военного ордена Иерусалимского Храма. Для нас очевидно, что Восточный Орден желал передать возрожденным тамплиерам знание, а создание новой религии, тем паче на целиком папистской экклезиологии в его планы не входило. К сожалению, поэтически талантливой и энергичной душе Фабре-Палапра не удалось преодолеть в себе противоречий между римским католиком, фракмасоном и тамплиером, что вылилось в инсталляцию новой церкви, опираясь на рациональные и пантеистические представления Мальбранша, Декарта и Спинозы и не вполне удачно оперируя неоплатонической терминологией. Возможно, итог был бы другим если бы великий магистр Храма был знаком с православной экклезиологией, хотя бы с ее ортодоксальным истолкованием исихаста Николая Кавасилы (1322–1391). Но увы…

Жозефен Пеладан в тунике левита

Разумеется, дело, столь успешно начатое великим магистром Суверенного военного ордена Иерусалимского Храма Бернаром-Раймоном Фабре-Палапра, живо и теперь. После относительного процветания ордена и признания со стороны императора Наполеона III он практически впал в ничтожество в результате революции и Парижской коммуны. Тогда его факел подхватил выдающийся писатель, собственно, один из основоположников символизма в европейской литературе Жозефен Пеладан (1858–1918), став регентом очень сократившейся организации и создав на ее основе Католический Салон Розы и Креста и эстетов Башни Грааля, чтобы передать пламенник московским тамплиерам 20-х гг. прошлого столетия во главе с Аполлинарием Карелиным.

Марселлен Дебутен.

Портрет Сара Меродока Жозефена Пеладана со сжатой ладонью в так называемой львиной лапе

В настоящее время Суверенный военный орден Иерусалимского Храма, возрожденный Бернаром-Раймоном Фабре-Палапра и действующий на принципах экуменического христианства кафолической традиции, насчитывает более 5000 рыцарей и дам по всему миру и признан на уровне ООН, имея аккредитацию при ЮНЕСКО, других комиссиях и комитетах, афилированных с ООН, его представители работают в учреждениях данной структуры в Нью-Йорке, Женеве, Вене и Иерусалиме. О разных схизматических псевдо-тамплиерских ветвях, отпавших от стволового древа ордена, которых насчитываются десятки, в том числе имитационные римско-католические, рассуждать здесь не вполне уместно.

Титул одного альманаха Салона Розы и Креста Жозефена Пеладана

А иначе и быть не может, ведь таинственный граф Сен-Жермен и Бернар-Раймон Фабре-Палапра, другие представители Восточного Ордена, как мы определили, являлись поэтами в своих областях (алхимии, политологии и социальной инженерии) и в равной степени ими представали: французский символист Жозефен Пеладан и русские тамплиеры Аполлинария Карелина, известные по трудам замечательного русского писателя Андрея Никитина (1935–2005) (чьи родителя были тамплиерами), многие из которых повторили крестный путь 22-го великого магистра Якова де Моле: расстрелянные, прошедшие Гулаг и положившие свои юные жизни и незаурядные таланты на алтарь Храмового делания – Opus Templi!

Non nobis, Domine, non nobis, sed Nomini Tuo da Gloriam!

Владимир ТКАЧЕНКО-ГИЛЬДЕБРАНДТ (ПРАНДАУ),

переводчик, военный историк, подполковник, KCTJ

Левитикон или Изложение фундаментальных принципов доктрины

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫХ КАФОЛИЧЕСКИХ ХРИСТИАН; СОПРОВОЖДАЕМОЕ ИХ ЕВАНГЕЛИЯМИ, ВЫДЕРЖКОЙ ИЗ ЗЛАТОЙ СКРИЖАЛИ И ЦЕРЕМОНИАЛЬНЫМ РИТУАЛОМ ДЛЯ РЕЛИГИОЗНОЙ СЛУЖБЫ, И ПРЕДВАРЕННОЕ СТАТУТОМ ПО УПРАВЛЕНИЮ ЦЕРКВИ И ИЕРАРХИИ ЛЕВИТ

от Бернара-Раймона ФАБРЕ-ПАЛАПРА

ОТПЕЧАТАНО

у Ж. МАШОТА, генерального казначея,

Улица Золотого Короля Святого Людовика

(Rue du Roi-Doré Saint-Louis, № 4)

ПАРИЖ

1831

Предуведомление

Архивы Апостолической Курии, содержащие исторические документы первоначальной христианской кафолической Церкви, внушили нам замысел опубликовать их с позволения Князя Апостолов и Курии. Но сей труд, требующий исследований, к которым нет возможности прибегать Курии в настоящее время; хотя, с другой стороны, сложилось общее мнение, что нельзя не откликнуться на справедливые просьбы левитов, наконец, принявших решение исповедовать культ Церкви Христовой.

Вот почему он постановил через печать предать гласности писания, содержащие фундаментальные принципы первоначальной христианской религии, столь необходимые как для руководителей, так и для верных.

Эти писания состоят, главным образом, из Левитикона и Евангелий. Мы сюда включили и следующее: выдержку из Златой Скрижали, основной Статут управления Церковью, Церемониальный ритуал религиозных служб и пр.

Стоит напомнить, что Левитикон, Евангелия и выдержка из Златой Скрижали являются переводом одного из манускриптов, содержащихся в священной сокровищнице христианской Церкви.

Это греческая рукопись на пергаменте (на больших листах) золотыми буквами и датируемая 1154 годом. Она представляет собой копию или апограф манускрипта пятого столетия, сохраненного нашими братьями с Востока и подобного Западному списку, за исключением отрывков, касающихся Ордена Тампливров, инкорпорированного в первоначальную Церковь в 1118 году; а также несколько примечаний и извлеченных фрагментов традиционного комментария религиозной доктрины, утверждение коей Апостолическая Курия поручила во всех переводах левитического кодекса.

Евангелия у нас те, которые написаны Апостолом Иоанном, к чему добавляется параллельно Евангелие того же Апостола согласно Вульгаты.

Златая Скрижаль содержит перечень или хронологический ряд вплоть до 1154 года Суверенных Понтификов и Патриархов, последним из которых (или семьдесят четвертым) являлся пятый Великий Магистр Храма.

Фундаментальный Статут управления Церковью, церемониальный Ритуал и двадцать одна статья исповедания веры или краткий очерк Левитикона являются выдержками из древнего манускрипта, заключающими различные постановления Апостолической Курии, декреты которой в недавние времена были собраны в один свод указом той же Курии.

Чтобы критикам избежать бесполезных повторений, а верным ответов по незначительным доводам, мы предупреждаем, что манускрипты, о которых идет речь, и другие сохранившиеся рукописи в архивах Церкви с вящей тщательностью изучены большим количеством людей, способных о них судить, в том числе знаменитым ученым Грегуаром, бывшим епископом Блуа, который в своей Истории религиозных сект (Histoire des Sectes religieuses, tome 2, page 407 etc., edition de 1828) разделяет чувство выдающихся и сведущих эллинистов, к тому же, и в отношении палеографии о древности манускрипта, содержащего Левитикон, Евангелия и Златую Скрижаль, манускрипта, считающегося тринадцатого столетия, тогда как другие утверждают его более раннюю датировку (1).

Большой герб ордена от 1804 года

Монсеньор Грегуар, не взирая на свою добрую снисходительность и полную убежденность в аутентичности сего манускрипта, несомненно, оказался неудержимо увлеченным предрассудками первоначального воспитания, основания римско-католической веры, против которой он опасался и на мгновение вооружить свою проницательность, стараясь найти доводы для доказательства, что Левитикон не содержит верного выражения христианской доктрины. По умолчанию причины он свидетельствует об огорчении тем, что Евангелие Святого Иоанна включает только девятнадцать глав (2), вместо двадцати одной, и не повествует о чудесах; что оно умалчивает о воскресении Христовом и о некоторых событиях, касающихся Святого Петра и пр.; отсюда он заключает (не опираясь на законы логики, но будучи римским католиком, разочарованным в обнаружении сильных аргументов против его верования), что данные упущения выявляют недобросовестность, руководившую в составлении этого манускрипта, который, кажется, направлен против всякой идеи прерогативы Святого Апостола Петра и создан только в пользу деизма и первенства Святого Апостола Иоанна.

Если в подтверждение своего мнения он ссылается на поддержку, оказанную первоначальному христианству людьми, чья вера, по его мнению, мало согласуется с его собственной, в том числе знаменитым протестантом Самюэлем Бошаром, Фридрихом II, королем Пруссии, аббатом Бартелеми, Дюкло, Дюпюи, Ласепедом и др., которые вписаны среди больших сановников нашей Церкви, то ему сложно понять все это, не сделавшись, по крайней мере, поколебленным в своем противостоянии, когда одновременно видишь в перечне первоначальных католических Понтификов имена Фенелона, Массийона, епископа Сан-Доминго Мовиэля, епископа Ортозии Соломона и др.

В отношении доктрины мы увидим, сравнивая текст Левитикона со сказанным о нем монсеньором Грегуаром, что этот прелат, всегда подчиненный одной и той же власти, не мог решиться дать не усеченный анализ представленной доктрины, особенно же вывести строгие последствия столь положительных, столь ясных, столь запечатленных истиной принципов, установленных, так сказать, в каждой строке книги, которой совесть, свободная от предубеждений, не может отказать в праве называться божественной.

Мы увидим, что благодаря принудительным истолкованиям, каковые по обыкновению делаются среди римских сектантов, но которым наиболее чистое рвение в пользу папистской религии всегда будет служить извинением у монсеньора Грегуара, наш прелат навязывает первоначальным христианам противное тому, что они говорят. Тем самым он утверждает, что в соответствии с их религиозной системой: «все части естества, какими бы ни были их составы, располагали бы свойством мышления и пользовались бы свободной волей; поскольку мы отвергаем верование в творение и большую часть книг Библии, в том числе Бытие, Пятикнижие и пр.».

Несомненно, наша Церковь отвергает все абсурдное, нечестивое и аморальное, как не являющееся трудом откровения в человеческом разумении; но она признает все то в Ветхом и Новом Завете, чего не коснулась рука фальсификаторов, то есть все исходящее от Бога.

Итак, провозглашая, что она признает в качестве аутентичных только Евангелия, идущие от Святого Иоанна, Послания Святых Апостолов и книги, которыми обладает во всей их чистоте, Церковь не говорит, что она отвергает другие книги; она разумеет лишь, что отвергает в сих книгах то, что в них присутствует нечестивого, аморального, ложного и абсурдного… Безусловно, она настолько же верует в творение и образование земли и существ, ее населяющих, насколько и в творение и образование бесконечности существ, проходящих перед нашими глазами, которые исчезнут, как однажды исчезнет земля, дабы уступить место другим существам и пр., пр., пр. Настаивать на подобной теме оказалось бы в некотором смысле внесением смятения в святость нашего верования, целиком покоящегося на принципах; и эти принципы, еще раз повторимся, предстают столь очевидными, что не могут содержать никакой дискуссии, из чего нам стоит извлекать следствия. Вот почему мы напоминаем, что особым законом верным воспрещается всякая полемика о доктрине, и нам непозволительно нарушать столь мудрый закон, заставляющий отбросить в сторону говорение о диалектике, чтобы прибегать только к диалектике сознания.

Герард Хут. Создание ковчега Завета и священных сосудов

Затем, не имея сил противостоять потребности обращения к истине, монсеньор Грегуар старается исправить суждение, которое только что вынес; но, уделив должное правосудию, и всегда все больше и больше подчиняясь своей вере, он не смог помешать себе возвести этой вере маленький искупительный алтарь: историк идей не обязан освещать их неясности и примирять их антилогии.

Святой Бернард Клервоский в религиозном озарении

Однако сего не следовало из смешения, отмеченного в сочинении монсеньора Грегуара, который, с одной стороны, был убежден в аутентичности наших книг и возвышенности нашей религиозной философии, а с другой стороны, тяготился признанием этого; но мы обязаны воздать должное за его усердие в распространении истины; и даже если он не считал своей обязанностью представлять наши книги для почитания людей, то, по крайней мере, он один из тех, кто нас наиболее подвиг к их публикации и публичному исполнению нашего культа.

Анонимные писатели, осуществляющие нападки на Храм и первоначальную религию, цитировали в некоторых периодических изданиях отдельные фразы монсеньора Грегуара в пользу того, что они называют своим мнением. Если бы мы были убеждены в их добросовестности, как мы убеждены в порядочности, руководившей во всех обстоятельствах поведением досточтимого епископа Блуа, то мы бы отвечали им уважительным безмолвием, что мы и делали в отношении монсеньора Грегуара.

Но учитывая то, что у этого автора они заимствовали фразы, способные усиливать аргументы, целью которых было указать на нас как на безбожников и святотатцев, то мы считаем своим долгом не жаловаться на столь странное поведение, а напомнить, в частности, отрывок, который они цитируют, чтобы доказать на свой лад, что рыцари Храма позволяют себя считать облеченными епископским полномочием.

«Встает вопрос (говорит Грегуар, р. 414, tom 2, de I’Histoire des sectes religieuses), правомочен ли простой рыцарь сообщать миропомазание для освящения левитов первой степени или рыцарей; о чем в 1812 году вступила в силу КОНСТАТИРУЮЩАЯ ЧАСТЬ постановления, гласящая, что, учитывая священный и никогда неизгладимый характер рыцарства (3) и по факту своего возведения в ранг левитов, стоящих на защите Святого Ковчега и при чествовании культа, всякий Тамплиер получал творческую силу и пр.; тем самым всякий Тамплиер мог исполнять сие религиозное действо».

Даже не читая то, что предшествовало и следовало этой статье, всякий здравомыслящий человек мог просто заключить, что она касалась только рыцарства Храма; что сие рыцарство одновременно религиозное и воинское; что оно стоит на защите Ордена и культовых церемоний; и передается помазание рыцарям, когда их принимают, и что это помазание запечатлено священным характером; тот, кто получил сей характер при помощи помазания, обладает полномочием (в соответствии с правилами и когда он обрел в этом дозволение на осуществление тех же самых правил), о чем я, повторяю, сказал, в свою очередь сообщать рыцарство правомочным образом.

Вовсе не так действовали кликуши. Клевещем: таков их боевой клич, который они называют победой; и не думая о том, что применяли оружие против себя самих, они вопили о святотатстве. Несомненно, они хорошо осознавали, что рыцарская милиция или левиты первой степени не что иное, как вооруженная стража Левитического Ордена, образующего в определенном смысле стену ограды; но было ли это причиной считать ее святилищем Храма? Подобный довод слишком абсурдный, чтобы ему не разрушиться самому по себе. Они равно знали, что оно существует в средоточии девяти левитических невоенных Орденов, начиная со второго и вплоть до понтификата; и что одни епископы в соответствии с дисциплинарными правилами Церкви пользовались властью создавать других левитов, учитывая вторую степень… и тем не менее, мы оказались преследуемыми их ложью!.. Исходя из последнего, пусть судят по логике, добросовестности и милосердию сих людей, провозглашающих себя в высшей степени христианами, которые после того, как нас презрительно оскорбили, не побоялись в слишком большом количестве превратностей, а особенно в 1815 и в 1828 гг. (4), навлечь на нас действия Правительства, объявив немногим до того, что смогли бы навести порядок в наших безобразиях и пр.

Гуго де Пейн

Одинаково мы процитируем среди наиболее замечательных лиц, исследовавших наши книги, ученого Мюнтера, епископа Зеландии, посвятившего свое произведение изучению Левитикона, а особенно Евангелий Святого Иоанна, коих католическая или первоначальная Церковь является хранительницей.

Это сочинение имеет название: Friderici Munteri, episcopi Zelandiae, notitia codicis graeci Evangelium Johannis variatum continentis. Монсеньор Мюнтер отправил один экземпляр патриарху, как и рукописную копию одного древнего устава Храма на романском языке, обнаруженного в библиотеке Ватикана, за которую он посчитал обязанностью поблагодарить Орден.

После особо тщательного исследования не только каждой фразы, но и каждого слова столь удачно сохранившейся книги, и предавшись в этом контексте к чрезвычайно тяжелой работе, ученый из Копенгагена не мог помешать себе признать, что древность сего манускрипта не вызывает сомнения, и что до сих пор неизданная эта книга не менее достойна обратить на себя внимание; но по примеру епископа из Блуа и все же без борьбы с доктриной ему оставалось отметить, что она должна рассматриваться как апокриф, поскольку отвергает догмы, противоречащие законам естества и разума, не обозначая сверхъестественным то, что может быть объясненным законами природы и т. д.

Крест Святого Града Иерусалима

Что касается эпохи, когда данная рукопись была изготовлена, он полагает, опираясь на собственные дознания и исследования ученого-эллиниста, профессора факультета теологии из Копенгагена господина Голенберга (Hohlenberg), прочитавшего и тщательно изучившего наш манускрипт; повторюсь, он полагает, что эта книга, по крайней мере, тринадцатого столетия и принадлежит к семейству книг византийского извода; но, исходя из некоторых идиом, в ней заметных, и достаточно частого опущения артикля о, вероятно, что сей манускрипт прошел через руки латинян.

Мы придерживаемся мнения Мюнтера об эпохе, когда Левитикон был скопирован и о переводе этой книги с греческого на латынь и с латыни на греческий. Данный перевод не может подвергаться сомнению теми, кто прекрасно помнит, что Гуго де Пейн получил религиозную доктрину и апостолические полномочия патриарха от шестьдесят девятого Суверенного Понтифика Патриарха Феоклита (Теоклета) в ш8 году, как подтверждается и нашими традиционными книгами, самим изложением Левитикона и скрижали, извлеченной из Хрисе-Библос (Златой Книги), что мы могли бы даже дополнить Хартией передачи и способом, принятым во все времена в Храме по освящению и интронизации Великого Магистра в его качестве князя, облеченного сразу магистральным полномочием и патриаршей епископской властью, etc. (Смотрите Генеральные статуты Ордена).