Текст книги "Новый курс или кривая дорожка? Как экономическая политика Ф. Рузвельта продлила Великую депрессию"

И вот появился NRA, в котором устанавливались фиксированные высокие цены на шины. Фарис отмечал: «Как только в июне 1933 г. начал разрабатываться отраслевой кодекс, мы постоянно выступали против фиксированных цен. Мы считаем эту меру незаконной и деспотичной». Далее он пояснял: «Мы отлично понимаем, что если нас вынудят продавать наши шины по той же цене, по какой они продают свои, их огромный рынок, охватывающий всю страну, вскоре поглотит и наших покупателей и разорит нас. Так как по сравнению с ними мы гораздо менее известны на рынке, то единственная для нас возможность выжить, это производить шины такого же или более высокого, чем у них, качества и продавать их по более низкой цене…»

А так как предприятиям Фариса и другим мелким компаниям теперь было запрещено продавать свою продукцию по более низким ценам, «Гудиер» и «Файрстоун» «могли действовать в привычной манере, – отмечал Фарис, – и говорить своим будущим покупателям, что раз уж приходится платить одну и ту же цену, то разумнее покупать товары широко известных марок».

По сути Фарис сказал следующее: «Правительство намеренно повысило цены на производимые нами товары до уровня, который дает крупным компаниям возможность продавать свою продукцию и получать прибыль… который позволяет им с наименьшими потерями захватить наш рынок и который обязателен для нас, согласно NRA, хотя если бы мы могли снизить цены, то по-прежнему получали бы достойную прибыль».

Предприятия Фариса находились на грани закрытия, ему предстояло уволить всех работников. Его компания, предлагавшая качественные шины по низким ценам, смогла пережить Великую депрессию, но не выдержала NRA. «Если бы мы просили у государства поблажек, – подводил итог Фарис, – наши жалобы были бы неоправданными… Так что если большие компании, осуществляя огромные инвестиции и соответственно имея высокие производственные и сбытовые издержки, не способны без помощи государства успешно конкурировать с такими мелкими, как мы, то им следует уйти».

В борьбе против повышения цен на шины Фарис был далеко не одинок. Очень неохотно подчинилась кодексу одна из крупнейших розничных сетей «Монтгомери Уорд». Компания опубликовала в газетах, выходящих по всей стране, следующее заявление для потребителей: «NRA через Кодекс розничной торговли шинами, который вводится в действие в понедельник 14 мая, требует почти 20 %-ного повышения цен на шины „Уорд Рамблер“. Мы бы хотели и дальше продавать шины по более низким ценам, что обеспечивается благодаря нашей экономичной методике продаж. Мы сожалеем, что это станет невозможно после того, как в следующий понедельник положение NRA о высоких фиксированных ценах на шины вступит в силу»[101]101
  Stuart S. Ball to William Borah, May 9, 1934, in Borah Papers, LC.


[Закрыть].

С подобными жалобами к Уильяму Боре обращались и другие торговые компании: как они могли сохранить бизнес, если им запрещалось продавать свои товары по более низким ценам, чем это делали крупные компании? Так, один из руководителей корпорации «Толедо тайр» Дж. Айзексон, отмечал, что продажи снизились, так как меньше людей могут «позволить себе купить новые шины по цене, установленной кодексом». Поэтому, писал Исааксон, «после введения в действие кодекса резко вырос спрос на подержанные и восстановленные шины». Эта тенденция была, по мнению Исааксона, невыгодной и даже опасной. «Как правило, – писал он Уильяму Боре, – человек, который вынужден использовать подержанные или восстановленные шины, не только переплачивает за обслуживание, но и рискует своей жизнью и жизнями близких, знакомых и незнакомых людей на дорогах»[102]102
  Письмо Дж. Исааксона Уильяму Боре, July 14, 1934, in Borah Papers, LC.


[Закрыть].

Бывали случаи, когда то или иное мелкое предприятие, продающее шины, отказывалось подписать кодекс и продавать шины по высоким ценам. Одним из таких предпринимателей был Ф. Миллз-мл., президент фирмы «Мастер Тайр энд Сервис» из Янгстона, штат Огайо. Узнав о его отказе, в Янгстон приехал один из чиновников NRA Фрэнк Блоджет. «Когда я объяснил ему мою ситуацию, – писал Миллз, – и показал, почему невозможно одновременно и сохранить бизнес, и выполнить его просьбу, он потребовал, чтобы я передал ему права на ведение документации и управление компанией в соответствии с его идеями». Миллз далее сообщал: «Я не подписал президентское соглашение в поддержку „голубого орла“ [символ NRA. – Б. Ф.] и сказал, что никогда не подпишу ни это соглашение, ни какой бы то ни было кодекс. Тогда разъяренный Блоджет заявил, что сделает все возможное, чтобы стереть в порошок нашу маленькую компанию»[103]103
  F.H. Mills, Jr., to William Borah, August 17, 1934, in Borah Papers, LC.


[Закрыть].

Запугать отказывавшихся не всегда было легко. В автомобильной отрасли трудным противником оказался Генри Форд. Он не стал подписывать кодекс и повышать цену на автомобили, как делали его конкуренты. «Я думаю, что эта страна пока не готова к тому, чтобы с ней обращались, как с Россией, – писал Форд в своем дневнике. – Здесь еще жив дух первых поселенцев». Однако «Дженерал Моторз», «Крайслер» и мелкие независимые компании с готовностью подписали документы, которые регулировали объемы производства, зарплаты, цены и продолжительность рабочего дня. Несоблюдение условий каралось штрафами и тюремным сроком. Форд был поражен: его коллеги предпочли стабильность и государственное регулирование конкуренции и свободной торговле. Особое раздражение вызвала у Форда настойчивость, с которой бывший глава «Дженерал Моторз» Пьер Дюпон на одной из вечеринок уговаривал его подписать кодекс[104]104
  Nevins and Hill, Ford, 19; Folsom, Empire Builders, 158–159.


[Закрыть].

Несмотря на давление со стороны NRA, Форд отказывался подписывать кодекс, регулирующий автомобильную промышленность. Она публично называл NRA антиамериканским и противоречащим конституции. Однако руководитель NRA Хью Джонсон и президент Рузвельт стремились добиться не столько лояльности, сколько государственного контроля. Они пытались оказывать на Форда давление, чтобы тот подписал кодекс, а когда это не удалось, решили применить силу. Форду было сказано, что до тех пор, пока он не подпишет кодекс, он не получит ни одного государственного заказа, а, учитывая, что в 1930-е годы государственные агентства расплодились как грибы после дождя, это была огромная часть бизнеса. Например, цена контрактного предложения компании «Форд» на поставку 500 грузовиков Гражданскому корпусу охраны окружающей среды была на 169 000 долл. меньше самой низкой цены, предложенной конкурентами. Но правительство объявило, что оно отклоняет предложение «Форда» и заплатит за грузовики еще 169 000 долл., так как компания отказывается подписывать автомобильный кодекс. Рузвельт заявил на пресс-конференции: «Нам пришлось отказаться от покупки машин у Форда» для государственных нужд, так как Форд «не поддержал генеральное соглашение [NRA]»[105]105
  Complete Presidential Press Conferences of Franklin D. Roosevelt (New York: Da Capo Press, 1972), II, 379; Nevins and Hill, Ford, 21, 38, 41; Garrett, The Wild Wheel, 153; Carol Gelderman, Henry Ford: The Wayward Capitalist (New York: Dial Press, 1980), 325.


[Закрыть].

Приверженность Форда свободе и независимости давала надежду тем, кто хотел вернуть конкуренцию. Когда Хью Джонсона спросили, что будет с противниками нового кодекса, он ответил угрозой: «Им заткнут рот»[106]106
  По свидетельству репортера Реймонда Клаппера, как-то на обеде Хью Джонсон сказал: «Американский народ непременно найдет управу на Форда, который до сих пор отказывается подчиниться автомобильному кодексу. Дневник Реймонда Клаппера, August 29, 1933, LC. См. также: Nevins and Hill, Ford, 20.


[Закрыть].

И хотя непосредственно до Форда кулак Джонсона не дотянулся, многие другие предприниматели, не пожелавшие поставить под удар свои компании и подчиниться требованиям кодексов, испытали-таки на себе силу закона, получив тюремные сроки. Так, Фред Перкинс, проживавший в Йорке, штат Пенсильвания, производил и продавал аккумуляторные батареи для фабрик и осветительное оборудование для ферм. За десять лет он создал в Йорке бизнес, приняв на предприятие около двадцати неквалифицированных работников; все они утверждали впоследствии, что он отлично управлял бизнесом и платил им по справедливости. Однако зарплаты, которые платил Перкинс, были ниже, чем 40 центов в час, как того требовала шкала зарплат Кодекса по производству батарей. Даже платя более низкие зарплаты, Перкинс был вынужден уволить почти половину работников. Поэтому когда кодекс в составе NRA вошел в силу, Перкинс оказался перед выбором: либо закрыть дело, либо платить оставшимся работникам меньше 40 центов за час и попытаться получить хоть какую-то прибыль. И Перкинс, и его работники решили остаться в бизнесе, пусть и с меньшими зарплатами. Перкинс лично обратился к Хью Джонсону за разрешением, но безрезультатно.

Когда чиновники приехали в Йорк и стали угрожать Перкинсу, он отказался и закрыть дело, и поднять зарплаты. Спустя два месяца он оказался в тюрьме округа Йорк за нарушение кодекса. Перкинс продолжал управлять своим бизнесом и из тюрьмы. Он регулярно обсуждал с сыном и секретарем все производственные проблемы. А работники дружно защищали его перед репортерами. Вот, например, как отзывался о Перкинсе один из работников Дж. Джонс: «Мы попросили у него работу, и он дал нам ее, когда мы бедствовали. Он платил нам честно…» Джонс отмечал также, что м-р Перкинс «заботился о нашем благополучии, он помогал, когда болели близкие, и выручал, когда наседали кредиторы». Последние письма и газетные вырезки, связанные с именем Перкинса, в архиве Уильяма Боры в Библиотеке конгресса, датируются 3 июля 1934 г., и Перкинс на тот момент все еще находился в тюрьме[107]107
  Fred Perkins to William Borah, May 5, 1934, and July 3, 1934; Senator David Reed to Fred Perkins, June 14, 1934; York Dispatch, May 9, 1934; June 10, 1934, in Borah Papers, LC. См. также: Washington Post, December 17, 1934.


[Закрыть].

Сажали в тюрьму и тех предпринимателей, которые предоставляли клиентам скидки. Это случилось, например, с Сэмом и Розой Марковиц, владельцами химчистки в Кливленде. По сообщению одной из газет из архива Уильяма Боры, их вина состояла в том, что «за чистку костюма они брали с клиента на 5 центов меньше, чем это предусмотрено в кодексе». Сначала судья Джордж Бэр присудил им штраф по 15 долларов каждому, однако потом, за неуплату штрафа в трехдневный срок, отправил их в тюрьму[108]108
  Margaret Slamey to William Borah, April 28, 1934; газетная вырезка: “Sentences 2 in NRA Price Cut: Judge Baer Orders Jail for Markowitzes in Dry Cleaning War,” no date, Borah Papers, LC.


[Закрыть].

Многие владельцы химчисток отмечали, что скидки клиентам были тогда необходимым условием выживания. «Наше предприятие расположено в нескольких кварталах от центральной части города, – объяснял Р. Джонсон из Меридана, штат Миссисипи. – Из-за нашего менее удобного расположения мы всегда поддерживали цены чуть ниже, чем у более крупных предприятий, находящихся ближе к центру». Установление единых цен, предусмотренных Кодексом для услуг по химической чистке и окрашиванию, причинило серьезный ущерб предприятию. «Наш бизнес стал постепенно сокращаться, – отмечает Джонсон, – и теперь он едва достигает 35 % от прежнего уровня»[109]109
  R. W. Johnson to N. J. Harkness, April 28, 1934, in Borah Papers, LC.


[Закрыть].

Тюремный срок получил и 49-летний Джейкоб Магид из Джерси-сити, штат Нью-Джерси. Его история одна из наиболее драматичных. Он занимался глажкой одежды в течение 22 лет и благодаря низким ценам и высокому качеству мог конкурировать с крупными швейными мастерскими, расположенными в более престижных частях города. В соответствии с кодексом цена за глажку костюма должна была составлять 40 центов. Магид, несмотря на многократные предупреждения, упорно продолжал брать с клиентов 35 центов. «Никто не может мне указывать, как вести бизнес», – твердил Магид. Когда ему пригрозили тюрьмой, он сказал: «Если вы можете отправить меня в тюрьму, то вперед»[110]110
  “Cruel and Unusual,” Washington Post, April 22, 1934; “Tugwell Vs. Maged,” New York Herald Tribune, April 23, 1934. См. также газетную вырезку “Jailing of Tailor Called Necessary,” no date, Borah Papers, LC.


[Закрыть].

Магида не только посадили в тюрьму, но еще и оштрафовали на 100 долл. «Мы считаем, что это единственный способ провести в жизнь NRA, – сказал Абрахам Траубе, руководивший внедрением кодекса в организацию работы мастерских химической чистки и окрашивания. – Если бы мы так же действовали в Нью-Йорке, мы бы быстро навели порядок в промышленности». Многие газеты встали в этом конфликте на сторону Магида. «Могла ли мастерская Магида, – писала «Вашингтон Пост», – чтобы выжить, продавать свои услуги дешевле, чем это делают роскошные швейные мастерские в центре города? Закон сказал, что не могла». «Подобные примеры, – отмечала «Нью-Йорк Геральд Трибьюн», – следует искать в фашистских или коммунистических странах Европы…»[111]111
  Washington Post, April 22, 1934; New York Herald Tribune, April 23, 1934. Магид скончался от рака в 1939 г. в возрасте 54 лет. См.: Time, April 10, 1939.


[Закрыть]

Платить штрафы или садиться в тюрьму не хотел ни один предприниматель, однако кодексов было более пятисот и они содержали порой такие хитроумные регламентации, что соответствовать требованиям могли далеко не все. Руководители компании «Онейда Седар энд Ламбер» из Райнленера, штат Висконсин, описывали ситуацию так: «Конкретные кодексы разрабатывали наши крупные конкуренты, а теперь администрируют [их. – Б. Ф.]; естественно, требования кодекса приспособлены к их интересам». Но особенно унизительной для компании была, по словам руководителей «Онейды», необходимость заполнять специальные формы, в которых «теперь требуется представить список покупателей с указанием имен… Эта информация, которую мы, небольшие компании, считаем коммерческой тайной, становится открытой для наших и без того мощных конкурентов»[112]112
  Oneida Cedar & Lumber Company to Hugh S. Johnson, August 24, 1934; A. Rollman to William Borah, 28 August 28, 1934, in Borah Papers, LC.


[Закрыть].

Эксперт по инвестиционным ценным бумагам Джилберт жаловался, что в соответствии с требованиями Кодекса инвестиционных банков он «не может приходить домой к людям с целью предложить им купить бумаги без письменного разрешения клиентов на эти посещения… За рассылку писем перспективным клиентам также предусмотрен штраф – 500 долларов…» «Доживем ли мы, – спрашивает Джилберт, – до возвращения к конституционным нормам правления?»[113]113
  C. J. Gilbert to William Borah, August, 10, 1934, in Borah Papers, LC.


[Закрыть]

Ювелир из Хьюстона Арманд Фридландер был очень удивлен, узнав, что кодекс «строго запрещает указывать в рекламных объявлениях какие бы то ни было расценки на ремонт наручных часов». Как утверждает Фридлендер, пять крупнейших ювелиров Хьюстона совместно с чиновником, занимавшимся внедрением NRA Диком Голдингом, разработали такой кодекс, который запрещал Фридлендеру и другим предпринимателям отрасли предоставлять клиентам скидки. «А сегодня, – пишет Фридлендер, – мы получили счет на сумму около 6 долл., которые пойдут на финансирование деятельности м-ра Голдинга». Фридлендер хотел избежать судьбы Фреда Перкинса и Джекоба Магида. «Мы прекратили рекламу расценок, – писал он, – потому что не можем себе позволить связываться с судами». Уильяму Боре писали мелкие предприниматели, занимавшиеся самыми разными видами бизнеса – пекари, угольщики, деревообработчики, торговцы овощами, – и все они рассказывали, как после введения в действие NRA они были вынуждены либо сокращать свою деятельность, либо, в некоторых случаях, закрывать предприятия[114]114
  Armand L. Friedlander to Borah, August 8, 1934, in Borah Papers, LC.


[Закрыть].

Даже из материалов, собранных самими службами, занимавшимися внедрением NRA, видно, что он совершенно не помог экономике США выбраться из Великой депрессии. Консультативный совет по вопросам потребителей NRA сообщал о гигантском росте цен, о фиксировании цен, о регулировании объемов производства и о преследованиях эффективных предпринимателей – и всё это во вред потребителю. Отдел исследований и планирования NRA отмечал, что зарплаты в стране растут, однако розничные цены растут быстрее. Согласно выводам отдела, зарплата в январе 1935 г. в реальном выражении оказалась ниже уровня июня 1933 г., когда NRA вступил в силу. Комитет по надзору за восстановлением национальной промышленности, возглавлявшийся юристом Кларенсом Дэрроу, расследовал огромное количество жалоб на NRA. В своем первом докладе Комитет, после некоторых внутренних споров и разногласий, выступил с резкой критикой NRA. Отмечалось, что многие кодексы стимулировали «вытеснение мелких предприятий» и были нацелены на «усиление власти крупных» корпораций. Профессор Йельского университета Ирвинг Фишер провел свой анализ эффективности ТКФ и сказал Рузвельту, что «NRA замедлил восстановление экономики страны и в особенности замедлил процесс трудоустройства безработных»[115]115
  Irving Fisher to Roosevelt, August 30, 1934, in Irving Fisher Papers, RPL. Фишер писал: «Если бы не страх работников и нанимателей, вызванный некоторыми положениями Нового курса, то, думаю, мы могли бы выйти из депрессии много месяцев назад…» См. также: Bellush, The Failure of the NRA, 66, 161, 142–146. Подробнее о деятельности комиссии Дэрроу см.: Stephen J. Sniegoski, “The Darrow Board and the Downfall of the NRA,” Continuity (Spring/ Fall 1990), 63–83.


[Закрыть].

Несмотря на растущее недовольство NRA, Рузвельт оставался его сторонником. Он, правда, заменил Хью Джонсона на юриста Дональда Ричберга, но предпринял этот шаг лишь для того, чтобы ублажить критиков. Были внесены и еще кое-какие косметические изменения – для некоторых предприятий мелкого бизнеса в небольших городах были смягчены ограничения, введенные NRA, в некоторых кодексах появились статьи, устанавливающие более низкие расценки за женский труд. Но эти изменения только вызывали новые вопросы: Можно ли теперь предпринимателям переводить свой бизнес в маленькие города, чтобы избежать предусмотренных NRA ограничений? Можно ли теперь предпринимателям, чтобы сэкономить на расходах по зарплате, увольнять мужчин и вместо них нанимать женщин? Чем больше старался Рузвельт подправить NRA, тем более сложным и запутанным он становился.[116]116
  Bellush, Failure of the NRA, 136–141, 145, 148, 158–168; Ellis W. Hawley, The New Deal and the Problem of Monopoly (Princeton, N.Y.: Princeton University Press, 1966); Ohl, Hugh Johnson.


[Закрыть]

В конце концов в мае 1935 г. по итогам судебного разбирательства по делу братьев Шехтеров, занимавшихся продажей кошерных цыплят в Бруклине, NRA был упразднен. В работе предприятия Шехтеров тоже были нарушения, из-за которых Фред Перкинс, Роза и Сэм Марковиц и Джейкоб Магид угодили в тюрьму. Чтобы не повторить их судьбу, Шехтеры наняли сильную команду юристов во главе с адвокатом Джозефом Хеллером, перед которой были поставлены две цели: защитить Шехтеров от тюрьмы и попытаться доказать неконституционность NRA. При рассмотрении дела в Верховном суде прокуроры обвинили Шехтеров в том, что зарплаты, которые они платили работникам, были ниже минимального уровня, предусмотренного кодексом; в том, что они продавали больных цыплят; и в том, что они разрешали покупателям самим выбирать понравившегося им цыпленка, а не требовали, чтобы покупатели брали из клетки первую попавшуюся птицу[117]117
  Hadley Arkes, The Return of George Sutherland: Restoring a Jurisprudence of Natural Rights (Princeton, N.Y.: Princeton University Press, 1994), 84–86; Hawley, The New Deal and the Problem of Monopoly, 128–129.


[Закрыть].

Последний пункт обвинения настолько изумил судей, что Джозефу Хеллеру пришлось неоднократно разъяснять его. В соответствии с кодексом, действующем в рамках NRA, пояснял Хеллер, «покупатель не может выбирать цыплят, которых он хочет купить. Он должен просунуть руку в клетку и взять первого цыпленка, который попадется. Он обязан взять эту птицу». Как явствует из распечатанного текста разбирательства, объяснение адвоката вызвало редкую для этого учреждения реакцию – хохот в зале Верховного суда. Обсуждение продолжилось, однако вскоре вопрос судьи Джорджа Сазерленда «А если предположить, что все цыплята оказались в одном углу клетки?» был встречен новым взрывом хохота. Когда смех утих, все девять судей единогласно проголосовали в пользу признания NRA неконституционным. Итак, после двух лет активного продвижения NRA президентом Рузвельтом и тысяч часов работы над миллионами уточнений в 546 кодексах все это оказалось, по мнению Верховного суда, настолько явным нарушением Конституции, что ни один из девяти судей не нашел этому оправдания[118]118
  Philip B. Kurland and Gerhard Casper, eds., Landmark Briefs and Arguments of the Supreme Court of the United States (Arlington, Va.: University Publications of America, 1975), vol. 28, 836–837. Благодарю профессора Хедли Аркса за то, что он обратил мое внимание на этот источник.


[Закрыть].

Отмена NRA стала настоящим праздником. «Конституция восстановлена», – ликовал сенатор Бора. «Принятый импульсивно, без всестороннего обсуждения, – писал журналист Фрэнк Кент, – он [NRA] был навязан стране с помощью самой наглой и назойливой рекламной шумихи, которую когда-либо поощряло правительство, и в итоге – закономерный бесславный конец». Казалось, и многие политики-демократы были рады, что избавились от этой занозы; репортеры отмечали, что своим решением суд лишил предвыборную кампанию республиканцев важного пункта в их программе[119]119
  Frank R. Kent, Without Grease: Political Behavior, 1934–1936 (New York: William Morrow, 1936), 136, 140.


[Закрыть].

Спустя четыре дня после вынесения вердикта Рузвельт осудил это решение и выступил в защиту NRA. Он сказал, что Верховный суд тащит страну в прошлое, применяя «допотопное» толкование пункта Конституции о регулировании торговли, который предоставляет это право конгрессу. Заложенная в NRA идея регулирования экономики захватила Рузвельта настолько, что он высказался в конгрессе в поддержку ряда усеченных версий этого закона. Например. Рузвельт выступил в поддержку закона Гаффи—Снайдера, внедрявшего идеи NRA в угольную промышленность. Когда этот законопроект рассматривался в конгрессе, Рузвельт направил в соответствующую комиссию письмо следующего содержания: «Надеюсь, ваша комиссия не допустит, чтобы сомнения в конституционности, сколь бы резонными они ни были, помешали принятию предлагаемого закона»[120]120
  Kent, Without Grease, 173; Ohl, Hugh Johnson, 265–267.


[Закрыть].

Принятие закона Гаффи вновь потребовало фиксирования цен. В угольной промышленности цена на продукцию складывалась под влиянием многих факторов, что усложняло задачу. Цена зависела от сорта угля, его характеристик и области применения той или иного сорта. Таким образом, предстояло законодательно установить 350 000 цен. К сожалению, когда этот огромный труд был завершен, стало ясно, что из-за высоких цен на уголь возросла популярность нефти, природного газа и электричества как альтернативных источников топлива и энергии. В угольной отрасли начали снижаться объемы продаж и наметилась перспектива установления полицейского режима регулирования покупки и продажи угля в Пенсильвании[121]121
  James S. Olson, Historical Dictionary of the New Deal (Westport, Conn.: Greenwood, 1985), 223–225; Hazlitt, Economics in One Lesson, 99 [Хазлитт Г. Экономика за один урок. М.: И.Д. Вильямс, 2007. С. 114].


[Закрыть].

Рузвельт всегда верил, что NRA дал бы отличный результат, если бы замечательную идею не испортили, с одной стороны, эгоистичные предприниматели, дискредитировавшие кодексы своими бесчестными манипуляциями, а с другой – буквоеды-юристы, придиравшиеся к случайным погрешностям, вместо того чтобы сосредоточиться на великолепных результатах, которые могли бы быть достигнуты. За пять месяцев до судебного процесса по делу Шехтеров Рузвельт сказал: «Будет еще, возможно, с полдюжины судебных решений, прежде чем они научатся правильно формулировать, и прежде чем ситуация придет в соответствие с правильными конституционными методами»[122]122
  Paul Murphy, The Constitution in Crisis Times, 1918–1969 (New York: Harper & Row, 1972), 137. Полезная книга для осмысления взглядов Рузвельта и его противников: Thomas Sowell, A Conflict of Visions: Ideological Origins of Political Struggles (New York: William Morrow, 1987).


[Закрыть].

Рузвельт с радостью восстановил бы NRA и после процесса по делу Шехтеров (после частичных перестановок в составе Верховного суда). По сути, он мечтал создать «международный картель по разным видам товаров», своего рода всемирный NRA, в котором самому Рузвельту принадлежала бы роль организатора, координатора и арбитра в решении мировых проблем. «Позвольте рассказать вам мою великую (big) идею», – так представил Рузвельт свою мечту Генри Моргентау. По свидетельству Моргентау, Рузвельт отводил себе роль консультанта, к которому будут обращаться за помощью разные страны мира. Он говорил: «Возможно, я посоветую им, как лечить их недуги, или, исследовав течение болезней, просто и честно скажу: „Простите, но я не знаю, как вам помочь“. Например, я бы сказал Англии, что ее население слишком велико и что следует вывезти из страны 10 млн человек. Я бы оценил ситуацию в каждой стране, и, конечно, когда мы заставили бы их разоружиться, нам бы пришлось трудоустраивать работников военных отраслей этих стран; здесь очень пригодился бы международный картель, а вашей задачей стало бы управление финансами»[123]123
  Morgenthau Diary, January 4, 1937, RPL.


[Закрыть].