Текст книги "Обрести любимого"

17

Патрик Бурк сдался доводам своей жены. Он предлагал сначала поехать домой в Клерфилд, а потом весной, когда путешествовать будет проще, ехать ко двору. Но Валентина не согласилась ни с одним из его предложений.

– Весной будет слишком поздно! – объявила она.

Когда он спросил ее, что она имела в виду, Валентина с растерянным видом ответила:

– Я не могу объяснить этого, Патрик. Это просто предчувствие. Я должна ехать сейчас!

– Хорошо, голубка, тогда мы поедем сейчас, – сказал он ей, потому что Валентина не была избалованным человеком, который всегда делает по-своему. Это была разумная просьба.

Сводный брат лорда Бурка, граф Линмут и его семья должны были ехать к себе домой в Девон, на юг. Они приезжали на Рождество и остались на свадьбу Патрика и Валентины. Братья решили ехать вместе.

Третий сын леди де Мариско, лорд Роберт Саутвуд, обладал самым высоким и самым старинным титулом по сравнению с остальными. Это был приятный мужчина с мальчишеским выражением лица, несмотря на то, что ему шел сороковой год. Он был отцом восьмерых детей, трое старших были от его первой жены, которая умерла при родах третьей дочери меньше чем три года назад. Две старшие дочери, Элизабет и Кэтрин, недавно вышли замуж и были счастливо устроены. Третья дочь Анна, которой было шестнадцать, должна была выйти замуж летом.

Пятеро младших детей графа были от его второй жены, на которой он женился по любви. Красивая графиня Линмут была бедной сиротой, находившейся под покровительством королевы, когда Робин Саутвуд заметил ее. Познакомившись с ней, он уже не смог не жениться на ней, что он и сделал, получив на это благословение королевы. Ни один из них не пожалел о скоропалительном браке, и многие завидовали их счастью. Их детьми были Джеффри, 13 лет, Джон, 11 лет, Чарльз, 8 лет, шестилетний Томас и трехлетняя Лора.

– Мы можем ехать в моей карете, – сказал граф, – она больше, и пружины у нее лучше, чем у твоей. Дети могут поехать в твоей.

– Нет уж спасибо, брат, – ответил лорд Бурк. – Я только что закончил переделку кареты и снаружи и изнутри, и я не намерен позволять твоим отпрыскам с их грязными руками портить мои новые сиденья из красного бархата. Дети могут поехать в твоей карете, а ты и Эйнджел можете ехать с нами.

Робин Саутвуд засмеялся.

– Мне придется отдавать свою карету в ремонт после того, как эти разбойники совершат без присмотра путешествие до Лондона.

– Папа! – Лицо Анны Саутвуд было негодующим. – Ты же не думаешь, что я поеду в карете одна вместе с моими четырьмя братьями, правда?

– Может быть, ты предпочтешь ехать на крыше? – пошутил ее отец.

– Это было бы гораздо предпочтительнее, милорд, уверяю вас! – дерзко ответила Анна.

Графиня Линмут приняла сторону своей падчерицы:

– Я договорилась, что мы возьмем небольшую карету у твоей бабушки, Анна. Если ты не возражаешь против того, чтобы разделить карету с маленькой сестрой и с ее нянькой, тогда, возможно, тебе будет удобнее ехать с ними. Но помни, девочка, что карета маленькая.

– Нет, мама, мне будет гораздо лучше с Лорой и Юдит, чем в компании моих грубых, горластых братьев, – сказала ей Анна благодарно.

Четвертого января новобрачные вместе с графом и графиней Линмут и их семьей отбыли в Лондон. Они ехали, сопровождаемые восемью телегами с багажом, множеством слуг, запасными лошадьми и теплыми пожеланиями своей семьи.

Наблюдая за их отъездом, лорд Блисс заметил жене:

– Ну, любовь моя, нам осталось позаботиться только о мальчиках и о Мегги.

– Думаю, что нам недолго осталось беспокоиться о Мегги, – сказала Эйден с улыбкой. – Однако с мальчиками другое дело. Джемми, конечно, еще мал. Пейтон попросит руки у госпожи де Бун, в этом я не сомневаюсь, как только та расстанется со службой у королевы. Мы должны что-то сделать для них, Конн. У госпожи де Бун нет состояния, которое она может дать Пейтону в качестве приданого, а он младший сын без права наследства или права на собственность. Это должна была принести ему жена, но сердце Пейтона не хочет принимать в расчет практические соображения.

– Выставляется на продажу Уотерсайд, – сказал Конн жене. – Последний человек в семье только что умер. В поместье есть большой дом и больше сотни акров земли. Это прекрасный подарок для Пейтона и его жены. Но что насчет Колина? Его, кажется, устраивает то, что у него много привязанностей, а ведь его обязанность в качестве моего наследника состоит в том, чтобы найти себе жену и остепениться, – озаботился лорд Блисс.

– Он весь в тебя, – засмеялась Эйден. – Ты помнишь дни, проведенные при дворе? «Самый красивый мужчина при дворе» – так тебя называли, и все женщины ставили себя в глупое положение из-за тебя. Королева обожала тебя, и ты даже переспал с ее кузиной, Леттис Кноллиз, если память не изменяет мне. Колину только двадцать один. Пусть он перебесится, как и ты, любимый.

– Тем не менее Пейтону вот-вот исполнится двадцать, и он уже нашел себе жену, – пожаловался лорд Блисс.

– Пейтону повезло. Мы не должны торопить Колина. Вспомни, чего мы добились, приставая к Валентине с замужеством только потому, что она старшая дочь. Колин найдет свою любовь, но найдет ее только в свое время. Скоро будет новый король и новый двор. Перед холостым молодым джентльменом, несомненно, откроются большие возможности.

– Ты думаешь, Бесс скоро умрет? – спросил лорд Блисс жену.

– Я не видела королеву много лет, Конн, но слухи не обнадеживают, и ты не забывай, что ей уже семидесятый год. Она никогда не отличалась крепким здоровьем, и оно подвергалось многократным испытаниям в течение всей ее жизни. Думаю, что у нее никогда не было по-настоящему свободного времени для отдыха… Почти все, кого она любила, умерли, и ей должно быть очень одиноко. Я не думаю, что она протянет долго, – грустно сказала Эйден, которая, как и ее муж, любила королеву, и оба они были ее должниками за то, что она устроила им счастливый брак.

Королева в самом деле чувствовала себя плохо. У нее была сильная простуда, и суставы действовали так плохо, как никогда раньше. В течение многих лет она не брала в руки зеркала, однако сейчас часто всматривалась в него, дивясь отражению старческого лица, которое смотрело оттуда. Она больше не узнавала себя. В душе она была молодой. Что случилось с ее внешностью? Ее не порадовало Рождество, которое вместе с Днем весны было ее любимым праздником. Зима началась рано и была особенно скверной.

Ее фрейлины следили за ней с возрастающей бдительностью. Остальные придворные следили за появлением первых определенных признаков ее приближающейся смерти, нетерпеливо ожидая начала новой эры. Стервятники не могли одурачить ее, и ее терпимость, которая никогда, даже в дни ее юности, была не очень присуща ей, исчезла совсем.

В хорошие дни королеве хотелось, чтобы Всевышний подарил ей еще десять лет, просто для того чтобы насолить хищникам, которые так омерзительно дожидались ее смерти. До нее дошли слухи, что Яков Шотландский уже собрал пожитки в ожидании ее смерти. Как бы ей хотелось продержать его в северном королевстве еще несколько лет! Ее настроение на некоторое время улучшилось, когда ее астролог доктор Ди вернулся из путешествия по Польше. Но доктор Ди посмотрел на Елизавету, на ее придворных, выглянул из окон дворца на проливной дождь и без обиняков сказал, чтобы королева «остерегалась» Уайтхолла с его сумрачностью и сыростью. Елизавета, более беспокойная, чем прежде, приказала двору переехать во дворец Ричмонд за реку в Суррей.

Ричмонд был построен на развалинах дворца Шин. Он был любим королем Эдуардом III, который перестроил его и добавил к нему великолепные комнаты. Ричард II и его жена, Анна Богемская, использовали его в качестве своей летней резиденции, но когда красавица Анна умерла там от чумы, ее скорбящий муж приказал разрушить Шин. Генрих V восстановил и расширил дворец. Его сын Генрих VI и Маргарита Анжуйская держали двор в Шине, как и Эдуард IV и его жена королева Элизабет Вудвилл, которые любили проводить турниры на зеленых лугах дворца.

Дед Елизаветы, Генрих VII, любил Шин больше других дворцов, и его сыновья Генрих VIII[47]47
  Эдуард III – король Англии с 1327 по 1377 г.; Ричард II – король Англии с 1377 по 1399 г.; Генрих V – король Англии с 1413 по 1422 г.; Генрих VI – король Англии с 1422 по 1461 г. и с 1470 по 1471 г.; Маргарита Анжуйская – королева-консорт при Генрихе VI; Эдуард IV – король Англии с 1461 по 1483 г.; Генрих VII – король Англии с 1485 по 1509 г.; Генрих VIII – король Англии с 1509 по 1547 г.


[Закрыть] и Артур выросли там. В 1499 году на Рождество дворец был уничтожен пожаром, но к 1510 году отстроен заново и назван Ричмондом в честь графства Ричмонд, принадлежавшего королю.

Хотя Елизавета в юности проводила много времени в Ричмонде, она не очень часто жила там во время своего царствования, потому что ее сестра Мария и ее муж Филипп Испанский провели там медовый месяц.

Самый новый из всех резиденций королевы, Ричмонд был обособлен больше других дворцов и имел то преимущество, что стоял не прямо на берегу реки, а находился в огромном парке со старыми дубами и стадами оленей. Елизавета называла Ричмонд своей «теплой зимней конурой».

Отъезд двора был назначен на двадцать первое января. Лорд и леди Бурк и их люди прибыли в Лондон двенадцатого, восемь дней добираясь из Ворчестера по зимним дорогам.

– Ты поедешь сразу в Линмут? – спросил Патрик брата.

– Нет. Эйнджел и я заедем в Уайтхолл вместе с тобой повидать королеву. Однако дети уедут домой завтра.

– Ты тоже это предчувствуешь, – сказала Валентина Робину.

Их глаза встретились, и он сказал:

– Да, Вал. Всю мою юность я служил у нее личным пажом, и хотя прошло двадцать пять лет, с тех пор как я был у нее на службе, бывают времена, когда я просыпаюсь ночью, уверенный, что слышу, как она зовет меня. Бывают времена, когда я чувствую то, что чувствует она, хотя мы разделены большим расстоянием и наши жизни совсем разные. Сегодня я чувствую ее грусть и нетерпение. Думаю, что, если сейчас не выберу время встретиться с ней, в этой жизни я уже не встречусь с ней никогда.

Валентина кивнула.

– Я служила ей недолго, но полюбила ее, в то время когда большинство людей вокруг нее, кроме дорогих, старых преданных друзей, жаловались и недоброжелательно критиковали ее. Она «Великолепная», как назвал ее мой отец, но она также и старая женщина. Ей необходимы внимание и забота любящих ее людей. Непросто всегда находиться начеку, Робин.

Граф Линмут ласково улыбнулся своей новой невестке.

– Интересно, – сказал он, – знает ли мой братец, какое сокровище он нашел в тебе, Вал.

– Конечно, знаю! – огрызнулся Патрик.

– Ха! – хмыкнул Робин Саутвуд. – То, что тебе известно прямо сейчас, маленький братец, это только то, что она красива, обладает великолепным телом, и ее поцелуи слаще вина. Но многие годы, предстоящие вам, откроют тебе массу других достоинств Валентины. И даже если ты доживешь до глубокой старости, Патрик, ты никогда не узнаешь всего, что тебе надо узнать о ней, потому что ни один мужчина никогда не знает все, что следует знать о женщине.

– Ну, Робин, любовь моя, как ты проницателен, – сказала его жена Эйнджел.

– Это не моя мысль, Эйнджел, а наблюдение мужа нашей матери Адама, который очень мудр, – ответил граф.

– И который прожил с нашей матерью больше тридцати лет, что само по себе является исключительным достижением, – засмеялся Патрик. – Все ее пять предыдущих мужей, вместе взятых, не прожили с ней столько.

– Интересно, считала бы твоя мать это замечание забавным, – задумчиво сказала Валентина.

– Я никогда не знал, чтобы мать оглядывалась назад, не считая одного случая за всю жизнь, – сказал Патрик, – и, хотя я знаю, что она жалела об этом, я также уверен, что, даже зная исход, она бы снова пошла по тому же пути. Да, я думаю, мать нашла бы мое замечание забавным, Вал, потому что выше всего в жизни она ценит юмор.

На следующий день они приготовились ехать в Уайтхолл, всячески стараясь выглядеть достойно, чтобы выказать королеве свое уважение. Мужчины оделись в костюмы черного бархата, сшитые по последней моде. Их панталоны доходили до колен, и ширинка на пуговицах заменила старомодный гульфик. Несколько пар шелковых чулок защищали их ноги от холода.

Камзол Робина был сшит из серебряной с голубым парчи, а его длинная куртка была отделана мехом. Камзол Патрика был расшит золотыми с черным узорами, а рукава куртки были с разрезами, через которые была видна шитая золотом отделка. Их чулки поддерживались подвязками, и на ногах у них были башмаки из темной кожи на толстой подошве и без каблуков.

Темные одежды джентльменов позволили дамам сверкать наподобие райских птиц. На молодой графине было бархатное платье того же яркого оттенка, что и ее бирюзовые глаза. Лиф платья был обшит жемчугами и розовыми бриллиантами. Украшения Эйнджел были великолепными, и на каждом пальце у нее было по кольцу с драгоценным камнем. Если кто при дворе и помнил Эйнджел бедной сиротой и подопечной королевы, сейчас никто этого бы не сказал.

На сияющей леди Бурк было платье из темно-красного бархата, потому что Патрик больше всего любил, когда она носила красное. Красный цвет делал ее кожу еще больше похожей на лепестки белых роз. Красный лиф и нижняя юбка были отделаны бусинами черного янтаря и вышивкой из черного шелка. На шее у Валентины было ожерелье из рубинов и бриллиантов и такие же камни были у нее в ушах. Это был свадебный подарок любящего мужа.

Хотя было очень холодно, им удалось переправиться через Темзу, направляясь в Уайтхолл, потому что промозглый ветер последние несколько дней утих. Укутавшись в свои толстые бархатные с мехом плащи, накинув меховые полости и держа ноги на горячих кирпичах, они сочли поездку из Гринвуда терпимой.

Валентина заранее послала сообщение леди Скруп об их приезде, и, когда они поднимались по лестнице с пристани, их встретила госпожа Гонория де Бун, чтобы проводить к королеве.

– Как вы поживаете, Гонория? – спросила Валентина.

– Хорошо, леди Бэрроуз, благодарю вас, – ответила девушка, делая реверанс, но вид у нее был встревоженный и измученный.

– Сейчас я леди Бурк, Гонория, – сказала Валентина, улыбаясь своему мужу.

– Тогда могу ли я пожелать вам счастья, лорд и леди Бурк? – сказала девушка и выпалила: – Пейтон приехал с вами?

– Нет, – ответила Валентина, всматриваясь в ее встревоженное лицо, – но почему вы спрашиваете, Гонория?

Гонория де Бун выглядела несчастной. Понизив голос, она сказала:

– Помогите мне, прошу вас, леди Бурк! Королева умирает! Я не верю словам ее врачей, что она проживет еще несколько лет, она умирает! Мои родители написали мне, что, поскольку я не смогла найти себе мужа при дворе, они собираются выдать меня замуж за старого богатого торговца. У него нет наследников, и он хочет жениться на мне. Леди Бурк, я люблю Пейтона, и он говорит, что любит меня! Что мне делать? – Слезы закапали у нее из глаз.

– Черт подери! – выругался лорд Бурк. И его жена и невестка уничтожающе посмотрели на него, развеселив этим его брата.

– Я знаю, что Пейтон намерен просить вашей руки, Гонория, – спокойно сказала Валентина. – Он не считал нужным говорить с вашими родными до тех пор, пока ваша служба у королевы не будет завершена.

– Но тогда будет слишком поздно, миледи, – взвыла Гонория. – Мой отец говорит, что официально о моей помолвке с мистером Теннером будет объявлено после Пасхи! Я умру, если меня силой вынудят выйти за этого ужасного старика!

– Тогда Пейтон должен решить вопрос с вашей семьей раньше, – решительно сказала Валентина. – Я напишу сегодня вечером своему отцу, Гонория, и расскажу ему об этом. Он, конечно, сразу же свяжется с вашим отцом.

– О, благодарю вас, леди Бурк! – заплакала Гонория. Но взяв себя в руки, она торопливо проводила их в апартаменты королевы.

Навстречу им спешила леди Скруп.

– Моя дорогая леди Бэрроуз! Добро пожаловать! Добро пожаловать! Какое счастье, что вы приехали, моя дорогая, потому что она чувствует себя очень плохо в последнее время. Известие о вашем возвращении сильно ободрило ее, поверьте мне.

– Секундочку, леди Скруп, – прервала ее Валентина.

– Да, моя дорогая?

– Я больше не леди Бэрроуз. Сейчас я леди Бурк после того, как вышла замуж за своего кузена Патрика в первый день этого года. Как мне сказать об этом ее величеству?

Королева могла очень болезненно относиться к замужеству своих женщин.

– Вы не служите у нее больше года, моя дорогая, – сказала леди Скруп. – Это известие скорее доставит ей радость, чем огорчит ее. Она любит вас и хотела, чтобы вы снова вышли замуж. Я думаю, что вы можете сказать ей об этом, не боясь ее гнева.

– Сказать ей что? – спросила леди Хауард, графиня Ноттингем. Она была кузиной королевы и ее ближайшим другом. Урожденная Кэтрин Кэрн, она была очень преданной и добросердечной женщиной.

– Леди Бэрроуз сейчас стала леди Бурк. Она вышла замуж за своего кузена, моя дорогая Кэтрин, – сказала леди Скруп. – Думаю, что ее величество хорошо воспримет эту новость.

– Да, – согласилась леди Хауард. – Когда пришло известие о вашем возвращении, королева сказала, что надеется увидеть вас замужем за одним из ваших двух поклонников. Она хочет, чтобы вы подарили Англии здоровых сыновей и дочерей.

– Мы приложили все усилия, чтобы выполнить пожелание ее величества, – ответил с ухмылкой лорд Бурк, а его жена казалась оскорбленной.

Две королевские дамы снисходительно хихикнули. Потом леди Хауард вдруг заметила графа Линмута.

– Робин? Робин Саутвуд? Неужели это вы?

– В самом деле, Кэтрин, это я. Не окажется ли наш с женой визит поводом для ее излишнего волнения?

– Нет, милорд, это порадует ее сердце. Только вчера она вспоминала о чудесных крещенских праздниках, которые сначала устраивал ваш отец, а позже вы сами. Мы их вспоминаем с большой теплотой.

В эту минуту дверь в личную комнату королевы отворилась, и навстречу им поспешила красивая госпожа Джоанна Эдвардс.

– Милорды и миледи! Королева с нетерпением ждет вас, и нехорошо с вашей стороны заставлять королеву ждать!

В ее юном голосе слышалось неодобрение.

– Она говорит точно так же, как Виллоу, – еле слышно заметила леди Саутвуд.

– Все дочери Виллоу говорят, как их мать, – прошептал Патрик. – Она учит их этому.

В сопровождении двух королевских дам и молодой фрейлины две супружеские пары вошли в личную комнату королевы.

– О боже, леди Скруп, она опять задремала. Что мне делать? – забеспокоилась юная Джоанна.

– Осторожно разбуди ее, дитя, как будто ты и не подозревала, что она спит, – тихо сказала леди Скруп девушке.

Валентина пристально вгляделась в спящую королеву. Она постарела за этот год и выглядела неважно. Леди Бурк всем сердцем любила Елизавету Тюдор; она решила, что, даже если это и не понравится ее мужу, она останется с королевой на все зимние месяцы. Ни в передней комнате, ни здесь Валентина не увидела новых лиц, за исключением одного – молодой девушки, про которую она подумала, что это новая фрейлина. Королева в свои годы не любила перемен.

Джоанна Эдвардс сумела ласково разбудить королеву. Когда темно-серые глаза Елизаветы стали видеть стоявших перед ней людей, леди Скруп прошептала Bалентине:

– Последние недели она мучается бессонницей, поэтому мы даем ей отоспаться.

– Кто здесь? – прищурившись, спросила королева.

Леди Хауард ответила:

– Это Валентина Сен-Мишель, дорогая кузина, она вернулась домой, в Англию, и приехала ко двору рассказать вам о своих приключениях, как и обещала.

– Валентина! Подойдите сюда, дитя мое, – позвала ее Елизавета Тюдор. – В этой комнате плохое освещение, а мое зрение уже не такое, как было когда-то.

Валентина сделала шаг вперед и изящно преклонила колени перед королевой, ее темно-красные бархатные юбки стали колоколом вокруг нее.

– Дорогая мадам, я так рада снова увидеть вас, – пылко сказала она.

Лицо королевы смягчилось, потому что она знала, что слова эти идут от сердца, а не являются хитрой лестью с целью угодить ей.

– Сделали ли вы выбор между вашими двумя поклонниками, дитя мое? – спросила королева.

– Я приехала домой на Рождество, дорогая мадам, и в первый день января вышла замуж за моего кузена, лорда Бурка. Он приехал ко двору вместе со мной увидеть вас, ваше величество. Мы выехали из Перрок-Ройяла через три дня после нашей свадьбы и только вчера прибыли в Лондон. Надеемся, что вы благословите наш брак, дорогая мадам, – сказала Валентина.

– Итак, – сказала королева, – вы вышли замуж за сына этой женщины, не так ли? Отлично! Если это то, что подсказывало вам ваше сердце, значит, именно так вы и должны были поступить. Сейчас я стара, Валентина, и я очень хорошо знаю, от чего я отказалась, чтобы стать королевой этой прекрасной страны. Я отказалась от всего того, что у этой женщины есть в избытке: любовь, замужество, дети и внуки.

– Но вы бы не согласились на другое, мадам, – сказал граф Линмут, выступая из тени и целуя руку Елизаветы. – Признайтесь, мадам, что это так!

– Робин Саутвуд! Вы тоже пришли повидать меня? Что это за заговор? – спросила королева.

– Это совсем не заговор. – Валентина рассмеялась и поднялась с колен. – Робин и Эйнджел были в Королевском Молверне со своими детьми на Рождество. Мы решили вместе поехать в Лондон. Это было очень приятное путешествие, мадам.

– Хм! – фыркнула королева. Граф стал серьезным.

– Мадам, вы плохо выглядите, – сказал он, не церемонясь.

Остальные затаили дыхание, услышав такую дерзость.

– Я чувствую себя плохо, – ответила королева так же откровенно. – Врачи обещают мне еще несколько лет, но они говорят то, что хочу услышать я.

По правде, они знают немного больше, чем остальные смертные. – Она критически осмотрела его, как будто отыскивая в нем какой-то изъян, потом сказала: – Вы, милорд, изменились немного, как я вижу.

Робин Саутвуд, улыбаясь, ответил:

– У меня есть опасность приобрести брюшко, мадам. Мою жену тревожит моя любовь к хорошей еде и вину, что касается перемен, все мы меняемся. Как вы любезны, что помните мальчика, который когда-то служил вам, хотя этому мальчику в этом году будет сорок. Вот так, мадам, две мои старшие дочери замужем, и к следующему Рождеству я, без сомнения, стану дедом.

– У этой женщины потомства больше, чем допускают приличия, – сказала королева. – Семеро детей, а сколько внуков, Робин?

– Сорок два по последнему подсчету, мадам, и семнадцать правнуков, хотя большинство из них от моего старшего брата Эвана О’Флахерти. У Эвана восемь детей, и три старших сына сейчас женаты.

– Прибавляется ирландских бунтовщиков на горе Англии! Но меня не будет здесь, поэтому я не тревожусь из-за них. Пусть с ними управляется король, если сможет! Ну да ладно, – продолжила королева, переводя взгляд на лорда Бурка, – вот один ирландец, которого превратили в англичанина.

Патрик взял руку королевы и поцеловал ее.

– Даже если бы я вырос в Ирландии, ваше величество, я оставался бы вашим преданным вассалом, – объявил он.

– Ха! Вы прямо как ваша мать, – обвинила его королева. – У этой женщины, как и у всех ирландцев, острый язычок и любовь к собственной независимости. Так же и вы, милорд! Когда я отняла у вас старинные земли Бурков и дала вам взамен Клерфилд-Мэнор, я спасла вас от петли, Патрик Бурк, хотя в то время вы были еще младенцем. Я помню, что сказала вашей матери, что сделаю вас добрым англичанином, тем самым гарантируя себе уменьшение числа ирландских бунтовщиков на одного! Ха! Ха! Ха! Я была права!

– Вы оказали мне огромную любезность, мадам, – согласился Патрик Бурк с необыкновенной любезностью. – Если бы я не был воспитан здесь, в Англии, я бы никогда не обрел такую огромную любовь.

– Вы романтичны, как и ваша мать, – заметила королева. – Я никогда не знала женщины, больше предназначенной для любви, чем Скай О’Малли!

– Наша мать, – сказал лорд Саутвуд, – прожила необыкновенную жизнь, мадам.

– Я помню ее, когда она была замужем за вашим отцом, – ударилась в воспоминания королева. – Какие празднества и вечера они задавали! Мало кто мог сравниться с ними по вкусу и элегантности. Вы, конечно, не помните, потому что были ребенком, но что это, господи, я болтаю как какая-то древняя старуха! Садитесь все, мои дорогие. Вы, моя милая Валентина, должны рассказать мне о своих приключениях.

Когда они расселись и Эйнджел поздоровалась с королевой и была тепло принята, Валентина сказала ее величеству:

– На мои приключения, дорогая мадам, потребовался целый год моей жизни, и рассказать о них коротко невозможно.

– Значит, дорогое дитя, – сказала королева, – вы должны снова поступить ко мне на службу, хотя бы на зимние месяцы. Тогда я могу узнать все о ваших странствиях. Ваш муж не будет возражать против пребывания при дворе, не так ли, милорд Бурк?

– Мадам, это большая честь для меня и моей жены, что вы предлагаете нам остаться. Прошло столько лет, с тех пор как я был при дворе, – ответил Патрик, ловя умоляющий взгляд Валентины и стараясь быть максимально любезным. Ему хотелось уехать домой, в Клерфилд, забрать Валентину с собой на зиму, но он понимал ее желание остаться, и он любил старую королеву. Да, Елизавета нуждалась в друзьях.

– С вашего милостивого разрешения, моя жена и я тоже останемся с вами, чтобы провести здесь зимние месяцы, – объявил лорд Саутвуд, удивив всех. – Уже много лет я не был при дворе.

Эйнджел была поражена заявлением мужа. Королева увидела это и подавила улыбку.

– Мне будет приятно видеть вокруг себя веселых молодых людей, – оживленно сказала Елизавета. – Сейчас при дворе слишком бдительно сторожат смерть, а у новеньких, появляющихся сейчас здесь, нет ни умения вести себя, ни изысканности. Вы четверо поучите их, дорогие! Покажите им, каким должен быть мой двор! Да, вы можете остаться, все четверо, я говорю вам – добро пожаловать.

Елизавета не назначала новой старшей фрейлины после отъезда Валентины, поэтому леди Бурк с радостью пригласили на это место. Фрейлины превратились сейчас в очаровательных девушек с пристойными манерами. В их число входила Гонория де Бун, девятнадцати лет, она была старше всех, хорошенькая Бет Стенли, которой исполнилось шестнадцать и которая, к досаде своей семьи, настояла на том, чтобы остаться на службе у королевы; три кузины Валентины – Габриэла и Джоанна Эдвардс семнадцати и тринадцати лет, и Анна Блейкли пятнадцати лет, которая была племянницей Патрика. Единственной новенькой была Сьюзен Уинтерс тринадцати лет, отдаленная родственница сэра Уолтера Роли и Кет Эшли. Эти девушки в отличие от своих недавних предшественниц больше всего почитали свою целомудренность.

Рассвет 21 января был хмурым, дождливым и ветреным, и улучшения погоды не предвиделось. Королева пожелала плыть по реке и не собиралась менять свое решение. Все ее дамы волновались по поводу скверной погоды, потому что, если королева поплывет по реке, им придется сделать то же самое. Все предвидели простуду, которая, конечно, не освободит их от службы, а это сделает болезнь еще более тяжелой.

– Вы недостаточно тепло одеты, кузина, – выговаривала графиня Ноттингем Елизавете. – Вам лучше надеть платье с высоким воротником, чем подставлять открытую грудь непогоде. Вы простудитесь насмерть!

– Я надену подбитый мехом плащ, Кейт. Черт побери, вы слишком беспокоитесь. Что еще хуже, вы говорите, как старуха!

– Я и есть старуха, и вы тоже, – пробормотала герцогиня шепотом, выведенная из терпения королевой в первый раз за всю жизнь.

К несчастью, фрейлины услышали слова герцогини Ноттингем и захихикали.

– Девушки! – резко оборвала их Валентина. – Вы кончили укладывать вещи? Помните, что мы не вернемся до весны.

Графиня Ноттингем обратилась к своему мужу, который тоже состоял в кровном родстве с королевой.

– Мадам, – без обиняков сказал он Елизавете, – вы стары и должны больше заботиться о себе. Если вы собираетесь ехать по реке в такое холодное время, по крайней мере одевайтесь тепло.

– Чарльз, – едко ответила королева, – я, может быть, и старуха, но вы старый дурак, что, по-моему, гораздо хуже. Оставьте меня в покое. Я оденусь так, как захочу.

Граф Ноттингем сказал жене:

– Не может молодая душа жить в старом теле, Кейт, и это, к моему сожалению, самая большая проблема Бесс.

Королеву раздражали ее родственники, и, если бы граф не настаивал, она не взяла бы его на свою барку.

Она и в самом деле запретила леди Хауард, леди Скруп и леди Дадли сопровождать ее на барке, приказав, чтобы вместо них с ней ехали леди Бурк и самые юные фрейлины – Джоанна Эдвардс и Сьюзен Уинтерс.

– У меня будет веселое общество, – подчеркнула она со значением.

Погода была отвратительная. Валентина была рада, что приказала своим молодым подопечным одеваться тепло. Она сама надела несколько пар шелковых чулок и поверх них пару вязаных, три фланелевые нижние юбки. Ее шелковая кофточка была подбита мягким кроличьим мехом, но даже эти одежды вместе с бархатным плащом, подбитым мехом, и капюшоном не могли помешать сырой промозглости проникнуть до самых костей. Фрейлины тоже дрожали в своих плащах. Но если королева и чувствовала этот страшный холод, она не выдала себя. Она спокойно сидела под меховыми полостями и ни разу не пожаловалась.

За несколько дней, проведенных в Уайтхолле, Валентина начала рассказывать историю своих приключений.

Пока их барка плыла по беспокойной зимней реке, леди Бурк спросила:

– Продолжать ли мне свой рассказ, дорогая мадам?

– Не сейчас, дорогое дитя. Лучше расскажи мне о своей семье. Как поживает твоя кузина, графиня Брок-Кэрн? Прошло несколько лет, с тех пор как я в последний раз видела Велвет. Они обычно приезжали ко двору летом, но теперь они этого не делают.

– Думаю, что у нее нет времени, ведь у нее пять маленьких мальчиков и дочь Алекса, за которыми надо присматривать. – Валентина засмеялась. – Велвет обожает своих детей. Она замечательная мать. Она редко расстается со своим выводком. Мальчики еще маленькие, а ее падчерице, Сибилле, должно исполниться тринадцать первого февраля. Сибби становится настоящей молодой леди, дорогая мадам, и так радует Велвет, у которой нет другой дочери.

– Они вскоре приедут в Лондон, – спокойно сказала королева.

– Наверняка на следующее лето, – согласилась Валентина.

– Я не это имела в виду, – ответила королева. Она повернулась к графу. – Я говорила вам, что мой трон всегда был троном королей, и я не позволю никакому негодяю унаследовать его; а кто может унаследовать его от меня, кроме короля?

Валентина почувствовала, как по ее коже побежали мурашки. Королева упорно отказывалась официально назвать имя своего преемника, хотя многие предполагали, что она должна назвать им короля Шотландии Якова VI, сына ее смертельного врага, покойной Марии, королевы шотландцев[48]48
  Мария Стюарт – королева Шотландии с 1542 по 1547 г., казненная Елизаветой в 1587 г.


[Закрыть]. Тетка Елизаветы Тюдор, Маргарет Тюдор, сестра ее отца, вышла замуж за короля Шотландии Якова IV[49]49
  Яков IV – король Шотландии с 1488 по 1513 г.


[Закрыть], который был прадедом сегодняшнему шотландскому королю. Имея кровь Тюдоров и Стюартов, Яков VI являлся самым приемлемым кандидатом в преемники Елизаветы, хотя было и несколько других претендентов.