Текст книги "Обрести любимого"

5

Королева и ее дамы отпраздновали праздник весны майским днем в прохладном, зеленом лесу в Луишеме, около Ричмондского дворца. Они нарезали веток цветущего боярышника и лесного ореха, собирали на полянках маргаритки, маки и ладанник, а на опушке леса – длинные стебли наперстянки, к которой добавляли листья папоротника. Весна была ранней и очень теплой. Солнце бликами испещрило землю, пробиваясь сквозь молодую листву буков. День был восхитительным, с едва ощутимым ветерком.

Они поели на полянке, окруженной соснами, по соседству с быстрым ручейком. После легкого завтрака, состоявшего из мясных пирогов, крутых яиц, сладких пирожных и ранней клубники, леди и джентльмены отдыхали на траве или прогуливались неподалеку. С разрешения королевы фрейлинам позволили снять туфли и чулки и перейти вброд ледяной ручеек. Несколько молодых джентльменов, включая двух братьев Валентины, Колина и Пейтона, которые недавно прибыли ко двору, присоединились к юным фрейлинам. Слышались повизгивания и хихиканья, но королева, которую обычно раздражало неподобающее поведение, казалось, не возражала против этого.

– Годы приходят и уходят, – сказала она, – мне кажется, слишком быстро. Когда-то не было человека при дворе, которого я бы не знала по имени, Валентина. О, как много кавалеров были готовы любить меня! А сейчас… – она пожала плечами… – я люблю немногих, и еще меньше осталось тех, которые по-прежнему любят меня.

– Я люблю вас, дорогая мадам, – призналась Валентина, не скрывая своих чувств.

Елизавета Тюдор пристально посмотрела на молодую женщину, и на ее глаза навернулись слезы.

– Господи, моя дорогая Валентина, я верю, что это так, и рада этому! – Королева понизила голос: – Я уже старуха, девочка моя, хотя никогда в этом не признавалась. И не собираюсь делать это снова, но знаю, что вы меня не выдадите.

Ее глаза озорно блеснули необычным огоньком. Валентина порывисто поцеловала королеву в щеку.

– Возраст, дорогая мадам, – это всего лишь уходящие годы, а годы не могут изменить то, что есть в сердце и в душе.

– Увы, но они могут изменить лицо. – Королева усмехнулась. – Однако не надо опять думать об этом. Теперь, моя преданная старшая фрейлина, мне нужен ваш совет. Родители Элеоноры Клиффорд написали мне, что они ждут ее возвращения домой как можно скорее, чтобы подготовить ее к свадьбе в августе. Я сталкиваюсь с утомительной задачей выбора еще одной глупышки. Что вы посоветуете мне?

– Я бы выбрала девушку помоложе, мадам, – сказала Валентина.

– Почему? – спросила Елизавета.

– Молоденькую девушку легче сдерживать. Вероятно, что это будет ее первый выезд из дома, и она будет трепетать в благоговении перед двором и вашим величеством. У молоденькой меньше шансов стать добычей этих горластых молодых лордов, которые почитают своей обязанностью соблазнять фрейлин вашего величества, чтобы доказать, что они взрослые мужчины.

– Гм, – задумалась королева. – Вы практичная молодая женщина, Валентина, и я надеюсь, что вы правы. Остается вопрос: кого мне выбрать? Нет никого с маленькими дочерьми, кому бы я считала нужным оказать сейчас такую честь. – Она задумалась на минуту, потом спросила: – У вас нет младшей сестры, Валентина?

– Есть, дорогая мадам. Ее зовут Маргарет. Мы зовем ее Мегги. Ей исполнилось тринадцать прошлой зимой. Две других моих сестры замужем и уже служили вашему величеству. У меня есть несколько молодых кузин, которые могут подойти так же хорошо, как и моя маленькая сестра. Джоанне Эдвардс одиннадцать, как и Сибилле, падчерице моей кузины Велвет.

– Слишком молоды, – ответила королева. – Они обычно очень скучают по матерям. Я напишу вашим родителям, чтобы они прислали госпожу Мегги, а лорду Клиффорду – что он может получить назад свою дочь, как только приедет госпожа Мегги. Дело сделано! Все улажено, и я чувствую себя лучше. Сегодня вечером я буду танцевать так, как давно не танцевала. Я хотела бы только, чтобы здесь был ваш красавец отец, потому что, кроме Хаттона, никто не танцевал так замечательно, как Конн О’Малли.

– Почему вы так говорите, ваше величество? – спросил сэр Уолтер Рэлей, приближаясь к ним. – Разве я не был вашим любезным и восторженным партнером?

– Что касается восторга, вероятно, это так, мой Уолтер, но у вас обе ноги левые, и мы оба знаем об этом. – Королева рассмеялась.

– Я обиделся! – воскликнул сэр Уолтер.

– Правда почти всегда обижает, Уолтер. Это я выучила много лет назад, – грустно ответила королева. С помощью Валентины она поднялась на ноги. – Трава сырая, – пожаловалась она. – Давайте собираться обратно во дворец.

Этим вечером в Ричмонде Елизавета Тюдор давала большой бал по случаю приезда герцога Неверского. Они вместе открыли бал, станцевав веселую гальярду[29]29
  Старинный итальянский и французский танец, популярный в Европе в XVI–XVII вв.


[Закрыть], и королева двигалась с ритмичным изяществом семнадцатилетней девушки. На ней было изумительное платье из алого шелка, щедро отделанное кружевами. Рукава расшиты рубинами, жемчугом и бусинками черного янтаря, которые образовывали фигуру корчащегося дракона. Это был редкий случай, когда королева отказалась от своего любимого белого цвета. За головой Елизаветы поднимался большой, накрахмаленный воротник из тонкого полотна, обшитый красивыми кружевами. На шее красовались нитки великолепного жемчуга и рубиновое ожерелье, на руках – браслеты, в ушах серьги с жемчугом. На пальцах сиял единственный большой рубин. Она давно не выглядела так хорошо.

Валентина надела красивое платье из темно-зеленого шелка с нижней юбкой из переливчатой сине-зеленой материи. Лиф платья и рукава расшиты жемчугом и серебряной нитью. И вырез и манжеты щедро обшиты кружевами. На шее мерцали дорогие жемчуга, а в волосы вколоты розы из шитой серебром материи. Хотя на балу было много женщин, одетых гораздо более пышно, там не было женщины красивее Валентины Сен-Мишель.

Французский герцог дважды танцевал с Валентиной. Лорд Бурк и граф Кемп, конечно, не могли удержать герцога от выбора партнерши для танцев, но им удалось отговорить других придворных джентльменов от притязаний на леди Бэрроуз. Королеву это очень забавляло, Валентину – совсем нет.

– Они позволяют себе слишком много, – раздраженно пожаловалась она.

– Интересно, будут ли они драться из-за вас? – спросила королева.

– Боже правый, мадам, надеюсь, что нет! – У Валентины был растерянный вид.

Королева рассмеялась, и впервые после казни Эссекса ее смех звучал по-настоящему весело.

– Как я понимаю, вы устроите им веселую жизнь, пока наконец окончательно не решите, за кого из них выйдете замуж, – сказала она Валентине.

– Я совсем не уверена, что снова выйду замуж, дорогая мадам.

– Моя милая, – сказала ей королева, – вы должны снова выйти замуж. Просто обязаны. Англии всегда нужны здоровые сыновья и дочери, а то, как вы воспитываете фрейлин и суетитесь вокруг меня, подсказывает мне, что в вас силен инстинкт материнства. Женщине нужен муж. Я уверена, что ваша мать говорила об этом, и даже это невыносимое создание, ваша тетка, Скай О’Малли, знает, что это так.

– Я буду сама себе хозяйкой. Как вы, дорогая мадам, – ответила Валентина.

– Мое дорогое дитя. – При этих словах королева заговорила тише, чтобы никто не мог ее услышать. – Я жила неестественной жизнью, и это так. Если бы мой брат Эдуард[30]30
  Эдуард VI – король Англии и Ирландии (1547–1553), сын Генриха VIII.


[Закрыть] жил дольше, женился и имел детей, если бы моя бедная сестра Мэри[31]31
  Мария I Тюдор, Кровавая Мери, – королева Англии (1553–1558), дочь Генриха VIII и Екатерины Арагонской.


[Закрыть] действительно могла подарить Англии наследника, я бы осталась просто принцессой Елизаветой. Я сочеталась бы браком с принцем или королем, или правящим герцогом и была бы его женой и матерью его детей. Но Всевышним не было предопределено, чтобы я прожила жизнь нормальной женщины. Мне было Богом предназначено стать королевой Англии, правящей королевой. В таком качестве я не могла выйти замуж. Какой же лорд преклонит колени перед своей женой? Кто же потерпит такое! В юности я не могла отдать судьбу этой страны в руки кого-то, кто не был рожден править ею, как рождена была для этой цели я. Я пожертвовала своей женской долей, чтобы стать королевой Англии, но от вас, дорогая, такой жертвы не требуется. Ваше будущее связано с мужем и вашими детьми. Пусть у вас будет счастливое будущее, моя милая Валентина!

Глубоко тронутая, Валентина сказала:

– Вы действительно так думаете, дорогая мадам?

– Да, – сказала королева, – и как вам везет, что вас добиваются два таких прекрасных молодых человека.

– Возможно, это и так, – задумчиво ответила Валентина, – но сейчас, дорогая мадам, позвольте мне остаться с вами. Лучше я буду с вами, чем с мужем.

– Меня не огорчает такое решение, – ответила ей королева. – Мы обе поймем, когда для вас настанет время сделать свой выбор и покинуть меня. Сейчас, моя дорогая, наслаждайтесь смелым состязанием между лордом Бурком и графом. В моей жизни было много соперников, боровшихся за мою благосклонность. Это очень приятно, когда джентльмены соперничают из-за тебя.

– Я получаю удовольствие от этого, – призналась Валентина. – Вероятно, поэтому мне сейчас не хочется делать свой выбор. Никогда раньше джентльмены не соперничали из-за меня. В молодости я предпочитала сидеть дома с родителями.

– Господи, моя дорогая, – рассмеялась королева, – вы все еще «в молодости»!

Двор переезжал в Виндзорский замок[32]32
  Резиденция английских королей в г. Виндзоре, Беркшир.


[Закрыть], где у королевы была специальная ванная комната, потолки и стены которой были зеркальными, потом в Хемптон-Корт, где тронный зал был так великолепен, что его прозвали «райской комнатой», потом в загородный дом графа Ноттингема, где королева была потрясена коллекцией гобеленов, изображавших победу над Армадой. Герцогиня заказала их, чтобы увековечить пятую годовщину этого события. Граф чрезвычайно гордился гобеленами, ведь он играл важную роль в этой знаменательной победе. Королева прозрачно намекнула, что с удовольствием получила бы прекрасные гобелены графа. Граф так же явно игнорировал ее намек. Родство имело силу лишь в определенных пределах.

Французский король Генрих IV был в Кале. Узнав о его посещении порта на Ла-Манше, Елизавета поспешила в Дувр и послала ему письмо, приглашая его пересечь то небольшое расстояние, которое разделяло их, и встретиться с ней. Англичане немало помогали Генриху деньгами во время его беспокойного царствования. Учтивость обязывала Генриха принять приглашение Елизаветы, но он этого не сделал. Королеву глубоко оскорбил его отказ.

В конце мая Элеонора Клиффорд уехала к себе домой в Кент, и ее заменила госпожа Маргарет Сен-Мишель. Маргарет Дадли, которой вскоре предстояло отметить свое восемнадцатилетие, получила предложение от второго брата Пенелопы Хауард. С разрешения королевы она приняла его, и свадьба была назначена на святки. Пейтон Сен-Мишель пытался незаметно для посторонних добиваться благосклонности колючей Гонории де Бун. Валентина предупредила его, что королева не намерена за такой короткий срок лишиться еще одной фрейлины.

– Ты с ума сошел? – выругала леди Бэрроуз брата. – Ты младший сын, поэтому твой успех в жизни зависит от твоего успеха при дворе. Зачем навлекать на себя гнев королевы? Сейчас она с гораздо большей неохотой решается на перемены, чем раньше.

Вид у Пейтона Сен-Мишеля был сконфуженный, но его челюсть, так похожая на отцовскую, затвердела от упрямства. Валентина тут же поняла это.

– Почему ты решила, что я намерен провести свою жизнь в этой клоаке? – сказал он в ответ. – Я люблю Гонорию, и, если она сможет перебороть свою глупую спесь, она признается, что любит меня. Я небогат, но у меня хороший доход и более чем достаточно средств, чтобы поделиться ими с женой и детьми.

Валентина покачала головой при этих словах, однако нежно потрепала его по щеке.

– Будь осторожен, – мягко сказала она. – Если твои намерения действительно честные, тогда я не увижу ни тебя, ни Гонорию в опале.

К сентябрю королева почувствовала себя неважно. Лето было трудным, но она не призналась бы, что ее здоровье ухудшается, никому, а уж менее всего самой себе. Она продолжала вести себя так, как жила, – с максимальной скоростью, изматывая тех, кто был вдвое моложе ее. Она посещала все заседания Совета, продолжала ездить верхом и охотиться, а когда была не в состоянии танцевать, жаловалась только на то, что у нее нет таких хороших партнеров, как раньше, и сидела весь вечер, следя за танцующими, хлопая в ладоши и притоптывая ногой в такт музыке.

Из Ирландии пришли хорошие новости и обрадовали королеву. Лорд Маунтджой успешно разгромил графа Тироны и поддержал английского губернатора в Дублине. Валентина ждала открытия парламента. За все долгое царствование Елизаветы Тюдор парламент созывался всего четырнадцать раз.

В начале октября без предупреждения прибыл ко двору лорд Блисс, чтобы забрать своих дочерей и сыновей домой, в Перрок-Ройял. Его визит обрадовал королеву, ведь она не видела его почти десять лет.

Валентина и ее младшая сестра Мегги удивленно переглянулись, когда было объявлено имя их отца и он вошел в гостиную королевы.

– Отец! – хором воскликнули они. Улыбнувшись, он показал, что видит их, но подошел прямо к королеве и, встав на колено, поднес ее руку к губам.

– Прошло столько времени, великолепная, – сказал он. – Вижу, что годы не слишком немилостивы к нам обоим.

Взгляд Елизаветы смягчился, когда она увидела его темноволосую голову, обрызганную сединой. Его взгляд, устремленный на нее, как всегда, был прямым и честным.

– Вы располнели, милорд, с тех пор как мы виделись последний раз, – отметила она, когда он поднялся с колен.

– Это все здоровая деревенская еда и деревенский воздух, великолепная. Благодаря вам я удовлетворен жизнью, так же как и моя жена Эйден. Благодаря вам я имею все, что у меня есть, поэтому меня огорчает, что я должен просить вас позволить мне на время забрать моих дочерей, которые служат вам.

– Все ли в порядке с вашей женой и другими детьми, милорд? – Королева заметила, что Валентина и Мегги встревожились.

– С моей женой все в порядке, мадам, но старая служанка семьи, давняя камеристка моей жены Мег Финеу, умирает и хочет повидать всех детей перед смертью. Именно поэтому я и приехал. Врач говорит, что ей осталось недолго жить, не больше месяца или двух. Мег помогала растить Эйден и поднимать всех наших детей с рождения. Наша маленькая Мегги названа в честь Мег, потому что Эйден горячо ее любит. Мы все любим ее.

Королева кивнула.

– Я понимаю, как вы себя чувствуете, милорд, потому что я чувствовала то же самое в отношении моей дорогой Кейт Эшли. Валентина и Мегги, конечно, должны ехать домой, но пообещайте мне, что они вернутся назад сразу после похорон старушки. Понимаете, я не могу обойтись без них обеих, особенно без моей дорогой Валентины. – Королева улыбнулась. – Что касается госпожи Мегги, милорд, она совершенно явно ваша дочь. Она остра на язык и полна озорства, от которого мы все заливаемся смехом. Я никогда так не смеялась в течение многих лет. После того как ваша девчушка приехала к нам, у меня постоянно болят бока. Мне будет не хватать их обеих. Идите. Забирайте их с собой, Конн. Но пришлите их обратно.

Когда Валентина и Мегги присели в реверансе перед королевой, Елизавета тихо сказала:

– Пообещайте мне, что вы вернетесь, Валентина.

Прекрасные глаза Валентины наполнились слезами.

– Я вернусь, дорогая мадам. Вы можете положиться на меня. Я не подведу вас.

Потом поймала руку королевы и поцеловала ее. Елизавета Тюдор тепло улыбнулась ей.

– И ты тоже должна вернуться, Мегги, моя маленькая разбойница, – обратилась королева к Мегги.

– О, я вернусь, ваше величество, – сказала девочка. – Дома так скучно, а при дворе так интересно!

Конн нежно улыбнулся своей младшей дочери, а потом они втроем вышли из комнаты. Глаза Конна встретились с глазами королевы, и та сказала:

– Вы по-прежнему самый красивый мужчина при дворе, милорд Блисс. Прощайте, и да поможет вам бог!

– Я вернусь, Бесс, – тихо сказал Конн. – Это я вам обещаю.

Она кивнула, и дверь за ним закрылась.

– Мег очень плоха, отец? – спросила Валентина.

– Она хорошо чувствовала себя в тот день, когда я уезжал, но плохих дней у нее больше, чем хороших, дорогая. Она не протянет до конца года. Ей было одиноко, с тех пор как два года назад умер Клуни. Думаю, что она рада будет снова с ним встретиться.

– Я должна сообщить своим девушкам, что уезжаю. Нен, конечно, будет рада вернуться домой даже на короткое время.

– Значит, ты счастлива при дворе? – спросил ее отец.

– Да! Я знаю, что, в конце концов, мне предстоит выбрать себе нового мужа, даже королева говорит мне об этом, но сейчас я рада служить ей. Ей так одиноко, отец. Все не так, как в те дни, когда вы с мамой и тетей Скай были при дворе. Они все ждут ее смерти. Все без исключения. Даже маленький Сесил, каким бы преданным он ни был, делает приготовления для перехода правления к королю Якову.

– Значит, она назвала Якова Стюарта своим преемником?

– Формально нет, – ответила Валентина, – но мы знаем, что она так сделает. Она открыто намекает, что хотела бы иметь для страны после ее смерти. Все, что у нее осталось, – это сила воли, но и она истощается. Из всех мужчин, которые любили ее и преданно служили, остался только сэр Уолтер Рэлей. Страшное дело Эссекса разбило ее сердце, отец. Сейчас бедной женщине нужны друзья.

Лорд Блисс кивнул.

– Ей всегда были нужны друзья, Валентина. Не просто быть правящей королевой, но, клянусь богом, Бесс справлялась с этим лучше любого другого, даже лучше своего отца.

Они дошли до комнаты фрейлин, и Мегги Сен-Мишель побежала вперед, чтобы первой сообщить новость, что она и Валентина покидают двор. Конн отвел Валентину в сторону.

– Пусть Нен едет за нами завтра с твоими вещами. Мы поедем, как только ты и твоя сестра соберетесь. Твоя мать тревожится, и я не успокоюсь, пока не доставлю вас домой.

– Да, отец, понимаю.

Ее появление в комнате фрейлин было встречено горестными возгласами.

– Леди Бэрроуз! Леди Бэрроуз! О, скажите, что это не так! Скажите, пожалуйста, что вы не уезжаете!

– Уезжаю, но Мегги и я вернемся назад, как только мы сможем, девочки мои, – сказала им Валентина. – Умирает наша старая служанка, и мы не можем отказать в ее просьбе приехать домой, чтобы она могла попрощаться с нами. Однако, когда меня здесь не будет, вы должны вести себя наилучшим образом. Я буду расстроена и разочарована, если вы снова будете проявлять нерадивость и безответственность. Служите королеве с прилежанием и учтивостью, пока меня не будет, и я буду гордиться вами, – закончила леди Бэрроуз.

Мегги побежала в личные комнаты старшей сестры, чтобы сообщить Нен новости, и служанка была вне себя от радости.

– Бедная старая Мег, – сказала она, когда вошла ее хозяйка и начала переодеваться в дорожное платье. – Я не хочу, чтобы она болела, – сказала Нен, – но я не могу не радоваться, что мы возвращаемся домой.

Валентина улыбнулась и натянула сапоги для верховой езды.

– Смотри, чтобы кучер и его помощник были накормлены, Нен, и не забирай все вещи, потому что мы вернемся.

– Я знаю что собирать, миледи, – коротко ответила Нен, потом хихикнула: – Я так хочу скорее попасть домой, что, хоть и выезжаю на день позже вас, может оказаться так, что буду встречать вас в Перрок-Ройяле.

Выходя из комнаты фрейлин, они увидели графа Кемпа, разговаривающего с лордом Блиссом.

– Итак, божественная, – сказал он, поворачиваясь и разглядывая ее восхищенными глазами, – вы надумали незаметно скрыться, не сказав мне об этом, не так ли? Я не позволю вам поступать так.

– Том Эшберн, вы невыносимы! – рассмеялась Валентина. – Неужели у стен дворца есть уши, а у этих ушей есть крылья, что вы узнаете о моих планах через несколько минут? Полагаю, что вы представились моему отцу, лорду Блиссу?

– Да, мадам, именно так и было.

– Тогда мы пожелаем вам всего хорошего, нам надо торопиться, – сказала Валентина.

Элегантно расшаркавшись перед ней, он взял ее руку и страстно поцеловал.

– До свидания, божественная! Мы встретимся снова и скорее, чем вы думаете. Госпожа Мегги. Милорд. – Он поклонился и ушел.

– У тебя поклонник. – Лорд Блисс задумчиво кивнул ему вслед.

– У нее их два, папа! – радостно воскликнула Мегги.

– Мегги! – Ее старшая сестра вздохнула. – Прошу тебя.

– Два поклонника? Неужели это так, моя девочка? Кто же другой? – осведомился их отец.

– Кузен Патрик, папа! – крикнула Мегги, прежде чем Валентина сама могла ответить. – Он и граф наперебой стараются завоевать внимание Валентины, но она говорит им, что не выйдет замуж снова, а это только подзадоривает их. Я вообще не понимаю мужчин!

Конн и его старшая дочь рассмеялись этой реплике, и Конн сказал Мегги:

– Я охотно верю, моя Мегги, что ты не понимаешь мужчин. По крайней мере еще не совсем.

Лорд Блисс, две его дочери и два сына совершали переезд под охраной полудюжины вооруженных всадников из поместья Сен-Мишелей. Выехав из города, они уже в полдень были в сельской местности, проезжая мимо окрашенных золотом осенних рощ, маленьких ферм, через фруктовые сады, в которых отягощенные плодами деревья наполняли теплый воздух ароматом спелых яблок, через лиловые от диких астр луга.

Перед заходом солнца они доехали до хорошего постоялого двора «Белая роза», где остановились на ночь.

Это было небольшое заведение, и в нем было только четыре комнаты для гостей. Вооруженной охране после ужина предстояло разместиться на сеновале над конюшней. Жена хозяина постоялого двора была умелой кухаркой, и еда, поданная им, была вкусной. На столе был большой кусок деревенской ветчины, несколько сочных жареных каплунов с золотистой корочкой, блюдо с большим лососем, уложенным на листья кресс-салата, пирог с зайчатиной и блюдо с замечательно пахнущими кусками баранины с овощами в соусе из сливок и шерри. Еще были блюда с вареной морковью и тушеным салат-латуком. Было подано много хлеба, глиняные горшочки с деревенским маслом и круг острого твердого сыра. На буфете стояло блюдо с блестящими красными яблоками и желтовато-коричневыми грушами, сладкий крем с заготовленной впрок вишней, яблочный пирог и миска сбитых сливок к нему, эль и сидр в обливных глиняных кувшинах.

Семейство Сен-Мишелей поглощало еду с аппетитом. Они наслаждались обществом друг друга – такова была их семья, а когда с едой было покончено, они все собрались поговорить у камина.

– Я хочу выехать перед рассветом, – сказал Конн детям. Они заохали, а он засмеялся, поддразнивая их. – Вся эта светская жизнь при дворе изнежила вас.

– Служить королеве день и ночь напролет вряд ли легко, отец, и ты знаешь об этом, – сказала Валентина. – Однако Колин и Пейтон забавлялись с дамами и резвились в театрах и в Беар-Гардене. Удивительно, как они не состарились за этими занятиями.

– При дворе предполагается, что молодые люди должны резвиться, – возразил Пейтон Сен-Мишель.

– Но ты шалил с госпожой Гонорией де Бун, и, если королева поймает тебя, ты быстро лишишься ее благосклонности, несмотря на то что ты сын Конна О’Малли, – хихикнула Мегги.

Пейтон метнул на сестру короткий мрачный взгляд.

– Мне нравится госпожа де Бун, – сказал он.

– Ты единственный при дворе, кому она нравится, потому что она вечно чем-то недовольна, – влезла Мегги. – Все это важничанье и манерность и эти фу-ты ну-ты! Чем это ей так гордиться, хотела бы я знать? Она бедна, как церковная крыса. Если бы ее семье не покровительствовало одно очень важное лицо при дворе, она бы никогда не стала фрейлиной.

– Мегги, ты немилосердна, – сказала Валентина. – Мне нравится Гонория. К ней надо немного привыкнуть. Она очень болезненно переживает бедность своей семьи и никогда не забывает, что семья послала ее ко двору, чтобы она нашла себе мужа. А ему она может предложить только свою красоту, добродетель и славное имя. Женщине трудно быть бедной, если она живет в мире, который судит о человеке по тому только, что он имеет в кошельке. Надеюсь, Пей, что ты будешь добр к ней и не будешь пытаться соблазнить ее, потому что она хорошая девушка.

Мегги надулась за этот мягкий упрек старшей сестры, тогда как Пейтон с благодарностью посмотрел на Валентину, обрадованный ее поддержкой.

«Как же она похожа на свою мать и по темпераменту, и по доброте», – думал лорд Блисс о своей старшей дочери.

Вскоре они услышали суматоху, вызванную приездом еще одного гостя, и через минуту на постоялый двор вошел граф Кемп. Он вежливо поклонился лорду Блиссу, его сыновьям и поцеловал руку дамам.

– Разве я не говорил вам, божественная, что увижу вас скорее, чем вы того ожидаете? Я поставил вашего отца в известность о своих благородных намерениях заранее, поэтому вы не можете возражать, чтобы я сопровождал вас домой, в Перрок-Ройял. – Он плутовски ухмыльнулся.

– С какой целью вы преследуете меня, милорд? – потребовала ответа Валентина.

– Вы больше не можете прикрываться трауром, божественная. Лорда Бэрроуза нет в живых уже пятнадцать месяцев. С какой целью я преследую вас? Ну, я приехал добиваться вашего расположения, моя дорогая. Я приехал именно за этим.

– Я не желаю, чтобы вы добивались моего расположения, – сказала она подчеркнуто.

– Тогда я так или иначе должен убедить вас. А как я могу добиться этого, если мы не будем вместе?

– Спокойной ночи, милорд, – сказала Валентина и повернулась, чтобы подняться по лестнице.

– С ней нелегко иметь дело, – заметил Том Эшберн, удрученно покачивая головой.

– Да, – согласился лорд Блисс, – она такая, но, если вы завоюете ее, милорд, она будет стоить затраченных усилий.

– Вы не возражаете против моих намерений, граф?

– Я не возражаю, милорд, но поймите, что последнее решение останется за Валентиной. Я никогда не понуждал своих дочерей силой идти к алтарю и сейчас не сделаю этого.

– Вы великодушны с вашими отпрысками, – заметил граф.

– Как отец семерых, могу сказать, что верю в то, что дети расцветают под твердой, но ласковой рукой. Валентина моя дочь, но не моя собственность, сэр.

За час до рассвета они спустились вниз и узнали, что ночью приехал лорд Бурк. Жена хозяина постоялого двора постелила ему около камина соломенный тюфяк.

Увидев графа Кемпа, лорд Бурк сказал:

– Неужели вы хотели обогнать меня, Том? – Глаза его весело смеялись.

– Конечно, хотел, Патрик. Но теперь понимаю, что недооценил вас.

– Вы, Том, как и всегда, снова позволили собственному эгоизму взять верх над здравым смыслом, – ответил лорд Бурк.

– Мир, приятель! – Граф захохотал.

– Доброе утро, Вал, – обратился лорд Бурк к своей кузине.

– Доброе утро, Патрик. Как я вижу, вы такой же дурень, как и Том, – резко сказала Валентина.

Она плохо спала, отвыкнув за последнее время спать подолгу. Вчера она получила большое удовольствие, оказавшись в кругу семьи, несмотря на печальную причину их возвращения. Назойливость Тома Эшберна и лорда Бурка ей не нравилась. Они вели себя не как взрослые люди, а скорее как двое мальчишек, поссорившихся из-за последнего куска желейного торта.

Как бы прочитав ее мысли, лорд Бурк сказал:

– Приношу извинения, Вал, за это посягательство на твое уединение и печаль, но ты же понимаешь, любя тебя, я должен разделить с тобой эту печаль.

– О, Патрик, – сказала она с раскаянием, – это мне надо приносить извинения за то, что я так резко приветствовала вас. Я так огорчена близкой кончиной Мег.

Пока всеобщее внимание было приковано к завтраку, лорд Блисс наблюдал за разговором дочери и племянника, за двумя сблизившимися темноволосыми головами. Значит, малышка Мегги не преувеличивала. Возможно, один из этих мужчин сделает ее счастливой. Лорд Блисс уже понимал, что она не была счастлива в своем первом браке. Они все подталкивали ее к алтарю, чтобы Анна и Бевин могли скорее выйти за своих милых, но на этот раз он не позволит, чтобы ее торопили. На этот раз он должен видеть, что Валентина счастлива так же, как были счастливы он и Эйден.

Проехав несколько дней под серым небом, они добрались до Перрок-Ройяла. Эйден Сен-Мишель торопливо шла навстречу здороваться с мужем и детьми. Ее радость от встречи с ними омрачалась, когда она вспоминала о причине их приезда.

Она привыкла, что дом был полон детьми, но, когда Анна и Бевин вышли замуж, а остальные уехали ко двору, с ней остался лишь самый младший, Джемми, которому сейчас было семь лет. До этой минуты она не признавалась себе, как ей было одиноко.

Обняв сыновей и младшую дочь, она повернулась с протянутыми руками к своей старшей дочери. Валентина попала в объятья матери, поцеловала ее в мягкую щеку и с любовью смотрела в милые серые глаза.

– Дорогое дитя! – Эйден вздохнула, крепко обнимая Валентину.

– Мама! Как хорошо оказаться дома!

Мать с дочерью вместе вошли в дом. Эйден не сразу обратила внимание на гостей, так она была занята дочерью.

– Ты счастлива при дворе? Добра ли к тебе королева? Пришелся ли тебе по душе кто-нибудь из джентльменов?

– Я счастлива при дворе, мама. Я искренне люблю королеву, а как себя чувствует Мег? – таков был ответ Валентины.

– Последние два дня не очень хорошо, но сейчас, когда вы все дома, – сказала леди Блисс, оглянувшись, – думаю, что она взбодрится. Патрик! Я не заметила тебя сразу, а кто этот джентльмен рядом с тобой?

– Они оба поклонники Валентины, мама! – выпалила Мегги. – Патрик и лорд Эшберн хотят жениться на ней! Правда, это замечательно?

Все засмеялись, и Конн сказал жене:

– Моя дорогая, разреши представить тебе Томаса, лорда Эшберна, графа Кемпа. И он, и Патрик героически пытаются обратить на себя внимание нашей старшей дочери, и боюсь, что пока без пользы, хотя подозреваю, что в конце концов она не устоит перед одним из них.

– Вы так думаете? – ехидно спросила Валентина.

Они оба сделали вид, что не обратили на нее внимания, а граф поднес руку Эйден к губам и поцеловал ее.

– Надеюсь, вы простите мое вторжение, мадам, в такое печальное время, но я просто не мог позволить, чтобы Патрик получил преимущество передо мной. В конце концов, он знает Вал всю жизнь. Я, к своему великому сожалению, нет.

– Добро пожаловать в Перрок-Ройял, милорд, – последовал любезный ответ.

– Можно мне увидеть Мег, мама? – спросила Валентина, вспоминая причину их приезда домой.

– Конечно, моя дорогая, ступай наверх прямо сейчас. Я должна устроить этих двух джентльменов, если они собираются остаться у нас на некоторое время, – ответила мать.

Валентина торопливо пошла в спальню Мег, которая была расположена на том же этаже, что и спальни членов семьи. Старушка прожила с семьей Сен-Мишелей почти пятьдесят лет и считалась членом семьи. Сейчас ей уже перевалило за восемьдесят. До приезда в Англию она была нянькой, а потом камеристкой матери леди Блисс, Бевин Фитцджеральд. У многих она вызывала добрые чувства.

Валентина открыла дверь в комнату Мег и проскользнула внутрь. Мейда, молодая горничная, сидела около кровати, где дремала старушка. Она встала и поклонилась при появлении леди Бэрроуз.