Текст книги "Обрести любимого"

Две молодые женщины вернулись в комнату Эстер Кира и обнаружили, что мужчины под жестким руководством Мурроу отправились строить баррикады в дверях и других входах в дом. Снаружи доносился глухой приближающийся рев толпы, прокладывающей себе путь к верхней точке Балаты и оставляющей после себя смерть и разрушения.

– Сад – ваше слабое место, – сказал лорд Бурк. – Вы должны поставить там мужчин-слуг, чтобы погромщики не могли перелезать через стены. Том, вы можете организовать это?

– Конечно! – с энтузиазмом откликнулся граф. Тому всегда была по душе хорошая драка.

– Господин граф!

Граф повернулся к Эстер Кира.

– Да, мадам?

– Мой слуга Якоб отведет вас в погреба. Там вы найдете несколько отличных ружей и порох для них. Если вы не знаете, как пользоваться ружьем, то мои слуги обучены этому.

– Я лучше буду стрелять из пистолета, мадам, – сказал Том, ухмыляясь. До чего предусмотрительная старуха!

– Там есть и пистолеты, милорд, – ответила она спокойно.

– Мадам… – граф поклонился Эстер Кира, – …вы должны были стать королевой-воительницей.

– Я, кажется, стала ею в своем преклонном возрасте, господин, – ответила Эстер, грустно улыбаясь.

Огромные деревянные ворота во внутренний двор дома были уже забаррикадированы, тяжелая дубовая балка лежала поперек обычно открытых ворот. За ними были собраны все телеги и повозки, принадлежащие семье Кира. Толпе потребуется какое-то время, чтобы прорваться сквозь них. Когда они это сделают, то обнаружат, что окованные железом двойные двери в дом заперты на замок и на засов и почти неприступны.

По двум сторонам сада, где он был окружен высокой стеной, стояли слуги Кира с ружьями наготове. Так успешно подготовившись к обороне, семья начала верить, что они, может быть, доживут до появления янычар, которые спасут их. То, что султан защитит их, никто не сомневался.

Снаружи из-за стен до них доносилось тяжелое топанье ног и гул рассерженных голосов, сотен голосов, которые слились в зловещий, воющий звук, когда разгневанная толпа приблизилась к дому Кира. Когда погромщики начали ломиться в ворота, удары посыпались градом. Ворота держались. Из сада донеслись отдельные выстрелы, когда кто-то из глупцов, пытаясь перебраться через стены, находил за ними свою гибель.

– Отнесите меня к главному входу в дом, – неожиданно приказала Эстер Кира своей семье.

– Бабушка! – воскликнул испуганно Илия Кира. – Неужели страх повредил ваш разум?

– Разве у меня испуганный вид, Илия? – спросила она. Он со вздохом покачал головой.

– Послушай меня, мой вечно осмотрительный внук. Если толпа ворвется внутрь, я не хочу, чтобы меня нашли съежившейся в моих комнатах. Я хочу встретить смерть с поднятой головой, без страха. Теперь делай так, как я приказываю тебе. Отнеси меня к главному входу, где я могла бы встретить своих палачей с честью и достоинством.

Несмотря на протесты отца, Симон Кира поднял худенькую старуху, аккуратно завернул ее в тонкую шаль и вынес ее из комнаты к главному входу. Патрик, Валентина и двое слуг шли следом и несли диван и подушки.

Три старших правнука Эстер и их жены сгрудились, чтобы защитить старейшину.

Давид и Лев Кира держали под наблюдением сад вместе с Томом Эшберном. Жена Давида, Хагар, в это самое время начала рожать своего первого ребенка. Сабру послали смотреть за маленькими детьми в детской в надежде, что, успокаивая их, она сможет взять себя в руки, потому что внешне Сабра была напугана больше всех остальных.

– Вы понимаете, Эстер Кира, что если вы сядете здесь, – сказал ей Мурроу О’Флахерти, – то мы не сможем защитить ваш дом и семью, когда толпа ворвется через парадную дверь.

– Капитан, если толпа ворвется, до того как появятся люди султана, чтобы спасти нас, тогда мы обречены независимо оттого, где мы находимся, – ответила она. – Я не доставлю этим животным удовольствия рыскать по всему дому, чтобы убить нас. Если они намерены убить нас, пусть убьют здесь и немедленно. Возможно, когда их жажда крови будет частично удовлетворена, они пощадят детей. Это лучшее, на что я надеюсь. Но вы и ваши люди поступите умно, если останетесь в моей комнате. К тому времени, как толпа доберется до вас, их первая страсть к убийству будет утолена. Вы сможете объяснить, кто вы, и спасти себя.

– Мы не привыкли, Эстер Кира, ни спасаться бегством от опасности, ни бросать друзей в беде, – ответила Валентина, опередив кузена.

– Вы умрете при первом же нападении, – заволновалась старуха.

– Мы, англичане, не боимся смотреть смерти в глаза, Эстер Кира. Наша история полна примеров доблести. Мы никогда не спасались бегством от ангела смерти, – ответила Валентина. Она взяла старуху за руки, а Патрик ласково положил руку ей на плечо.

– У тебя, как и у твоей матери, есть чувство справедливости, дочь Марджаллы, – сказала старая женщина и пожала руку Валентины. – Пусть Яхве защитит нас всех и сжалится над нами в этот трудный час.

В комнату вошла плачущая служанка и, заламывая руки, опустилась на колени перед Эстер Кира.

– Простите меня, милостивая госпожа, за плохие вести, что я приношу вашей семье, – рыдала она.

– Ты прощена, – угрюмо сказала Эстер Кира.

– Хагар умерла в родах, а ее ребенок, мальчик, родился мертвым, пуповина обмоталась вокруг шеи.

Сараи, Руфь и Шоханна заплакали, прижавшись к своим мужьям. У всех них была такая чудесная жизнь. Казалось немыслимым, что одна из них умерла.

Вздохнув, Эстер Кира покачала головой.

– Это очень плохое предзнаменование, – тихо сказала она. – Яхве высказался очень ясно. Мы наверняка обречены.

Раздался громкий треск раскалывающегося дерева, и огромные ворота стали поддаваться перед яростью атакующих. А потом толпа ворвалась во двор, разбрасывая все на своем пути, перелезая через телеги и паланкины, нагроможденные, чтобы перегородить им путь, их голоса слились в единый убийственный вой, когда они начали колотить в толстые двойные двери главного входа. В саду снова и снова раздавались ружейные выстрелы.

Вбежал Том Эшберн, крича:

– Дело безнадежно! У нас почти кончился порох. Когда он кончится совсем, нам нечем будет сдерживать этих ублюдков, которые перелезают через стены.

– Они прорвались во внутренний двор, – угрюмо объявил Мурроу. – Где, черт возьми, люди султана, хотел бы я знать!

Лорд Бурк обнял Валентину, которая держала тонкую руку Эстер.

– Что бы ни случилось, Вал, помни, что я люблю тебя, и я до своего смертного дня буду жалеть о том, что мне недостало мужества сказать это, когда я должен был это сделать.

– Этот день очень может стать нашим смертным днем, Патрик, – прошептала она с юмором висельника.

– Что ты за женщина, Вал, если можешь смеяться перед лицом смерти! – восхищенно сказал он.

– Мы не умрем, Патрик! – убежденно сказала Валентина. – Я не для того спасалась из гарема визиря, чтобы погибнуть от рук толпы! Мы переживем и это, как пережили многое другое. Но я хотела, чтобы ты знал то, что я тебе скажу, прежде чем здесь что-то произойдет. Раньше я хотела рассказать тебе это, когда мы будем в безопасности на борту «Архангела». Я сопротивлялась домогательствам Чикала-заде-паши почти все время своего плена, но под конец он силой овладел мной. Я ненавижу и презираю его. Я клянусь тебе, что, хотя он силой взял мое тело, больше он не получил от меня ничего. Ни мое сердце, которое я так давно отдала тебе, ни мою душу, которая принадлежит только мне. Я люблю тебя, Патрик, и я знаю, что всегда любила. Мне стоило сказать тебе об этом давно, а не выходить замуж за бедного Неда Бэрроуза. Наша жизнь тогда сложилась бы совсем по-другому.

– Но вполовину не так интересно, – улыбнулся он. – В тебе столько от О’Малли! Ты никогда не наскучишь мне, милая!

– Значит, ты все еще хочешь, чтобы я стала твоей женой, несмотря на все, что случилось? – откровенно спросила она.

Лорд Бурк засмеялся.

– Как и моя мать, ты иногда бываешь очень глупой! Да, я хочу, чтобы ты стала моей женой! Это верно, что у тебя самые восхитительные и соблазнительные формы, которые мне очень нравятся, но твое сердце значит для меня еще больше. Мне не все равно, владел ли тобой Чикала-заде-паша. Не все равно. Я убил бы этого человека за боль, которую он причинил тебе, но это была не твоя вина, Вал, и я не виню тебя.

– Я так боюсь, что я зачала от него, Патрик, – прошептала она.

– Этого не может быть, дитя мое, – прозвучал пронзительный голос Эстер Кира. – Чикала-заде-паша не мог сделать ребенка ни одной женщине в течение десяти лет. Последние дети, которые родились от него, это дочка от Эсмахан и маленький сын от Хатидже. Именно рождение этого сына побудило Латифу Султан прибегнуть к старому средству, которым пользовалась великая валида Кира Хафиз и ее три сестры, чтобы у султана Селима больше не рождалось сыновей.

Хатидже попыталась использовать своего маленького сына, для того чтобы взять верх над Латифой Султан. Младенец, однако, был хилый и умер, не дожив до года. Тогда Латифа Султан решила, что такая угроза никогда не должна повториться, пока ее муж способен зачинать детей. В результате любая женщина, которая становится предметом страсти визиря, получает в еде или в питье зелье старой валиды. Никто из них не понес ребенка.

– Благодарим вас, Эстер Кира, – вырвалось одновременно у Патрика и Валентины.

Старуха посмотрела на Патрика и спокойно сказала:

– Хорошенько заботьтесь о ней, господин. Как и ее мать, она храбрая и любящая женщина. Вам очень повезло.

С громким треском петли парадной двери начали выходить из своих креплений. В комнате неожиданно наступила мертвая тишина. Патрик, Мурроу и Том окружили Валентину, держа свое оружие наготове.

Двойные двери слетели с петель, и толпа ворвалась внутрь со страшным ревом.

Подняв пистолет, Том тщательно прицелился и выстрелил в вожака банды. На лбу у мужчины расплылось алое пятно, и он упал замертво. Погромщики ошеломленно замерли.

– По какому праву вы осмелились ворваться в мой дом? – требовательно спросила Эстер Кира. – Вы напугали мою семью и слуг, а мои английские гости вернутся в Англию и расскажут о том, какой свирепый, варварский город Стамбул! – Голос ее сейчас был поразительно громким, он был слышен и погромщикам, которые разбрелись по внутреннему двору.

Они смотрели на нее, раскрыв рты. Это была Эстер Кира! Легендарная Эстер Кира! Та, которая родилась в эпоху правления сына завоевателя и прожила больше сотни лет. Эстер Кира!

Неожиданно какой-то мужчина закричал:

– Ты обокрала стольких людей, Эстер Кира! Вы, евреи, не довольствуетесь той свободой, которую дает вам империя! Вам, евреям, мало тех богатств, что вы накопили! Нет, вы, евреи, не можете спокойно жить, если не воруете у других людей! За это вы должны умереть!

– И что же мы украли у других людей? – потребовала старейшина. – Не пугайте меня своими разговорами о смерти, потому что я прожила так долго, что смерть является для меня просто еще одним приключением. Но, если вы хотите убить меня таким бесчестным образом, я хочу знать почему.

Толпа переминалась с ноги на ногу. Другие евреи этого квартала либо прятались, либо пытались убежать. Когда их ловили, они торговались за свои жизни, а когда погромщики силой вымогали у своих перепуганных, бормочущих жертв все богатства, какие могли получить, они безжалостно и бесшабашно убивали их и поджигали их дома. Кира же, однако, стояли лицом к лицу перед ними и требовали, чтобы им сказали, что им вменяется в вину.

– Твоя вина состоит в том, что деньги обесценились! – выкрикнули из толпы.

– Наша вина? – скептически прозвучал голос старой женщины. – Почему это наша вина? Всякий знает, что султан и его мать обрезали края монет в казначействе, перед тем как пустить их в оборот. То, что никто не осмеливался вслух сказать правду, нисколько не умаляет ее! Мы, купцы, тоже пострадали от этого. В самом деле, это наша вина! – Эстер Кира изобразила праведное негодование.

– Измена! Измена! – завопила толпа. – Старуха говорит изменнические речи!

– Я говорю правду! – страстно сказала Эстер Кира.

– Евреи не говорят правду! – раздался голос из толпы. – Всякий знает, что евреи обманщики и лгуны.

– Я говорю правду! – повторила Эстер Кира. – Доброе имя моей семьи создано на правде! Я не сомневаюсь, что некоторые из присутствующих здесь с выгодой делали свои дела с моей семьей. Были бы мы нечестными, никто из вас не получил бы выгоды, как не получили бы ее и мы.

Камни полетели неожиданно. Все они летели в Эстер Кира и все находили свою цель, один из них, большой, с острыми краями, попал прямо в лоб старой женщине. Она упала на спину с залитым кровью лицом. Валентина поймала ее, подхватив ее на руки, заслоняя и отчаянно пытаясь остановить кровь.

– Все кончено, – слабо прошептала Эстер Кира. – Яхве! – Жизнь начала гаснуть в ее живых черных глазах. Ее губы снова зашевелились. Валентина склонилась к ней и услышала тихие слова: – Госпожа Кира! Я знала, что вы придете! – Потом ее голова откинулась набок, глаза остекленели и уже ничего не видели.

– Она мертва, – тихо сказала Валентина. Слезы текли по ее щекам. Она посмотрела на толпу. – Вы убили хорошую женщину, – сказала она громко, чтобы они все могли слышать. Семья Кира тихо завыла.

– Мы убили вороватую еврейку, – крикнул кто-то, – и это только начало нашей мести! – Толпа начала угрожающе подаваться вперед.

Неожиданно с улицы донеслось ржание многочисленных лошадей, в толпе раздались крики, и она стала расступаться.

– Янычары! Янычары!

– Долго же они шли, – пробормотал Мурроу. – Если бы они появились несколькими секундами раньше, Эстер, возможно, и осталась жива.

Толпа внутри главного холла расступилась, чтобы дать дорогу людям султана.

Валентина ахнула, испуганно прижимаясь к Патрику.

– Вот тот человек в белом на коне! Тот, кто ведет их! Это Чикала-заде-паша! – отчаянно шептала Валентина, следя за тем, как он слезает с лошади и широкими шагами идет в дом.

Визирь был слишком занят, чтобы заметить ее. Уставившись на Илия Кира, он объявил:

– Твоя семья обвиняется в организации заговора. Это измена. Наказание за это – смерть! – Он повернулся к командиру янычаров. – Исполняй приговор.

Янычары принудили Илию Кира и трех его сыновей стать на колени. Им силой наклонили головы, и, прежде чем кто-то мог сказать хоть слово, просвистели мечи. Их головы с удивленным выражением на лицах покатились по полу к ногам жен молодых Кира, которые смотрели на это, онемев от ужаса. Из безжизненных тел потоком хлынула кровь, алыми пятнами растекаясь по мраморному полу.

У Сараи, Руфи и Шоханны не осталось и секунды на то, чтобы оплакать мужей, потому что их тоже поставили на колени. Потрясенные, в почти бессознательном состоянии, они быстро разделили участь своих мужей.

Давид и Лев Кира, вернувшиеся из сада в дом, увидели, как головы членов их семьи поднимают и показывают толпе. Они бросились вперед размахивая саблями, и были тут же убиты янычарами. От их мертвых и окровавленных тел отрезали головы и показывали ликующей толпе.

Оттоманский султан совершил правосудие. За несколько минут почти все взрослые члены семьи Кира в Стамбуле были безжалостно убиты.

Визирь повернулся к четырем европейцам и спросил:

– Ваши имена и цель вашего присутствия здесь?

– Капитан «Архангела» Мурроу О’Флахерти из Лондона, – холодно ответил Мурроу. – Граф Кемп, мой младший брат, лорд Бурк, и его невеста, леди Бэрроуз. Надеюсь, вы знаете, валида уважает леди Бэрроуз, господин визирь. Мы были бы признательны, если бы вы дали нам сопровождение. Пора на корабль, – голос Мурроу ни разу не дрогнул. Он был совершенно тверд.

Но Чикала-заде-паша не обращал внимания на Мурроу, его горящие серо-голубые глаза остановились на Валентине:

– Накш!

Валентина молчала, но глаз не отвела. В своей собственной одежде, стоя рядом с Патриком, она чувствовала себя сильной.

– Как ты попала сюда? – захотел он знать. – Как?

– Это не важно, господин визирь, – спокойно сказала она. – Я здесь и покидаю Стамбул сегодня ночью.

– Что-нибудь случилось, господин? – спросил командир янычаров.

– Гусейн, я хочу… – начал визирь, но Валентина опередила его:

– Гусейн! Я английская дама, которую султан и его мать разыскивали в течение последних нескольких месяцев. Меня похитили. Сегодня я была спасена семьей Кира, благодаря их неизменной верности султану. Я приехала в Балату попрощаться с друзьями перед отплытием в Англию и попала в ловушку с моими людьми, когда на дом напала толпа.

Глаза Чикала-заде-паши яростно сверкнули, потому что ее быстрое вмешательство навсегда лишало его возможности снова завладеть ею. Она говорила достаточно громко, теперь половина людей в толпе знала, кто она.

– Наш господин, султан, будет рад узнать о том, что вы в безопасности, госпожа, – сказал предводитель янычар. – Жаль, что вам пришлось увидеть такое неприятное зрелище после перенесенных вами испытаний.

– Ты очень учтив, Гусейн, – ласково сказала Валентина. – Я вижу, на службе у султана тебя ожидает большое будущее.

– Дети! Мы нашли еврейских детей! – закричали женщины и вытолкнули вперед кучку детей и Сабру, которая держала на руках Рубена, сына Сараи.

– Избавьтесь от них! – приказал Чикала-заде-паша.

– Нет! – Звонкий голос Валентины был ясно слышен даже во дворе. Он был таким властным, что минуту никто не пошевелился. Потом она заговорила тихо, чтобы ее мог слышать только визирь.

– Ваша жизнь, господин Чика, в моих руках. Вы мой должник за те оскорбления, которые нанесли мне. Неужели ваше тщеславие так велико, что вы вообразили, будто бы мне понравилось, как вы насиловали меня? Я презираю вас и все, что вы сделали со мной, но сейчас вы сделаете для меня кое-что, иначе я разоблачу вас перед султаном и его матерью.

– Султан мой лучший друг, – издевательски сказал визирь. – Он собирался делить со мной твои прелести, Накш. Он знал все это время, где ты находишься, хотя должен сказать, что валида не была посвящена в нашу тайну.

Валентина почувствовала себя больной после этого признания, но виду не подала.

– Я должна напомнить вам, господин визирь, что султан и его семья были друзьями Кира. Вы видите вокруг себя результаты этой дружбы. Захотите ли вы рисковать всем, что имеете, и поставите под угрозу свою жену и детей, чтобы просто продолжать владеть мной? Думаю, что нет, господин Чика.

– Что ты хочешь? – спросил он. Хотя он и проиграл, выражение его красивого лица не изменилось.

– Эту девушку, – сказала она, кивая головой в сторону Сабры, – и детей.

– Султан приказал, чтобы семья Кира была уничтожена полностью, – неумолимо сказал он.

– Я избавлю вас от них, господин, – ответила Валентина. – Сегодня вечером они поплывут в Англию со мной. В Англии есть Кира, которые дадут им убежище, и эти дети – невинные младенцы. Вы сам отец и дед, господин Чика. Разве в вашем сердце нет жалости?

– Значит, ты полагаешь, что у меня есть сердце, Накш? – бросил он.

– Прошу вас, господин, – сказала она. – Толпа становится беспокойной, пока мы теряем время.

– Я могу приказать убить твоих английских друзей на месте и забрать тебя назад во дворец, Накш, – тихо пригрозил он ей.

– Неприятности будут слишком большими даже для вас, господин визирь, и вам не выкарабкаться, – быстро ответила она. – Султан будет вынужден наказать вас. Он сделает это, отобрав все, что есть у вас, возможно, и саму жизнь. Султан жаден. Я не сомневаюсь, что ему сказали, что он может конфисковать богатство семьи Кира, но когда эта чернь кончит грабить дом, господин Чика, султану не достанется ничего. Видите ли, господин, семья Кира давно избавилась от своего богатства, распределив его среди разных ветвей своего семейства во многих странах Запада. Его нельзя конфисковать. Боюсь, султан очень огорчится и будет искать способа утешить свою печаль. Не ставьте себя в трудное положение. Если вы поторопитесь, то сможете найти другого козла отпущения, господин, на кого можно свалить вину за эту неудачу, – кончила Валентина.

В его глазах появилось искреннее восхищение. Он глубоко вздохнул.

– Ты вторая в моей жизни, Накш, которую мне жаль терять, но думаю, что поступлю мудро, если признаю свое поражение. Ты слишком умна, чтобы я мог совладать с тобой.

– Вы не можете потерять то, чем в действительности никогда не обладали, господин, – ответила она спокойно.

– Забирай девчонку, детей и уходи, – сказал он. – Уходи, пока я не позволю своему здравому смыслу, который все эти годы помогал мне остаться в живых и пользоваться благосклонностью султана, победить мое сердце, которого, как ты считаешь, у меня нет.

Он повернулся к Гусейну.

– Ты со своим отрядом проводишь детей и англичан до гавани. Проследи за тем, чтобы они благополучно сели на корабль. После этого возвращайся ко мне. Султан захочет обсудить результаты сегодняшнего вечера со вторым визирем, Хассан-беем, и мы будем должны доставить его к нему.

Гусейн почтительно поклонился визирю. Собрав две дюжины своих людей, он начал прокладывать дорогу сквозь глухо ропщущую толпу для детей Кира и их ангелов-хранителей.

– Прощай, господин Чика, – сказала Валентина и ушла.

– Прощай, Накш, – крикнул он.

Ее не тронули его слова. Она никогда не принимала это имя, и сейчас, когда она снова стала самой собой, оно тем более не волновало ее. Она была Валентиной Сен-Мишель, ее матерью была Эйден Сен-Мишель, а ее настоящим и единственным отцом был Конн О’Малли!

Валентина успокаивающим жестом обняла перепуганную Сабру.

– Не бойся, Сабра, – утешила она девушку. – Мы едем домой. Мы едем домой, в Англию!