Текст книги "Обрести любимого"

– Раздевайся, – приказал он, наконец, высоким голосом, который не вязался с его большой фигурой.

Валентина, привыкшая к подобному обращению, изящно сбросила одежды, оставив только драгоценности. Она дерзко уставилась на Хаммида, пока тот разглядывал ее.

Слабое подобие улыбки мелькнуло на его лице, и он сказал:

– Ты горда, Накш. Подозреваю, что чересчур горда. Но женщины с такой необычной красотой всегда такие, особенно женщины с Запада. – Его глаза медленно двигались по ее телу, внимательно оценивая ее. – Положи руку за голову, Накш, – приказал он. – Восхитительно! Совершенно восхитительно! – пробормотал он, когда выпятились ее круглые груди с изящными розовыми сосками. – Только однажды я видел груди, которые могли соперничать с твоими, Накш. Теперь повернись.

Заледенев от гнева, Валентина медленно поворачивалась, пока Хаммид издавал гукающие звуки одобрения.

Когда она полностью обернулась вокруг себя, он сказал:

– Подойди и встань на колени передо мной, чтобы я мог осмотреть твою кожу. Я, как ты видишь, слишком толст, чтобы встать без посторонней помощи, а я хочу, чтобы наша первая встреча проходила наедине, потому что в присутствии других, я знаю, ты будешь чувствовать себя неловко.

Валентина опустилась на колени перед Хаммидом.

– Вы слишком добры, господин Хаммид, – едко сказала она.

– Хе! Хе! – прокряхтел главный евнух. – Острый язычок. Сообразительная. Это хорошо. Моему господину наскучили эти ручные красавицы из гарема. Ты будешь как дуновение холодного, ледяного ветра в летнем саду. – Пока он говорил, его руки деловито ощупывали ее тело. – Отлично! Отлично! – говорил он. – Твоя кожа само совершенство, мягкая, как атлас, и упругая, как персик. Повернись, – приказал он, а когда она подчинилась, он пробежал пальцами по ее спине. – Твое тело без изъянов, – одобрил он. Потом пальцами, которые внезапно стали похожими на когти, он раздвинул ее ягодицы.

– Твои врата Содома, – спросил он ее, – когда-нибудь открывались, Накш?

– Что? – Она силой заставила себя не содрогнуться от такого нового неприятного осмотра.

– Вставлял ли когда-нибудь твой муж свой член тебе в зад? – резко спросил ее евнух.

– Никогда! Ты что, спятил? – воскликнула она. – Какой мужчина пойдет на такое?

– Это доставляет удовольствие многим мужчинам, особенно в нашем мире. – Он засунул палец по первый сустав в ее зад.

– Нет! – ахнула она, вырываясь; лицо ее пылало.

Он немедленно вытащил палец.

– Хорошо! В этом месте ты еще девственница. Я прикажу, чтобы тебя подготовили принимать господина в это место, потому что такой способ ему очень по вкусу.

– Никогда! Я никогда не допущу этого! – яростно сказала Валентина.

– Не тебе это решать, Накш. В течение следующих нескольких недель тебя будут медленно готовить к тому, чтобы ублажать нашего господина таким способом, когда он захочет этого. Я передам ему, что тебя готовят. Встань и оденься! Я позову евнуха, чтобы он отвел тебя в твои помещения, потому что Шакир еще не вернулся с острова.

Визирь приказал приготовить для тебя прекрасный дом. Кроме Шакира, тебе будут служить шесть девушек-рабынь. Ты самая счастливая девушка.

– Такая же счастливая, как и Инсили, господин Хаммид? – спросила она, одеваясь.

– Что тебе известно об Инсили? – спросил он.

– Было бы умно с твоей стороны вспомнить ее, господин Хаммид, – издевательски сказала Валентина, потом сама спохватилась. Она не может громогласно объявлять о своем намерении!

Великий евнух понимающе кивнул Валентине.

– Берегись, Накш, – сказал он. – Я редко ошибаюсь в своих суждениях о женщине, но когда я совершаю ошибку, я совершаю ее только один раз. Тебе стоит помнить об этом, моя красавица.

Валентина прикусила нижнюю губу, чтобы не вырвались слова ответа, готовые сорваться с ее губ.

Хаммид улыбнулся.

– Хорошо, – сказал он. – Ты знаешь, как держать язык за зубами. – Он протянул руку и ударил в маленький латунный гонг своим массивным золотым кольцом. Мгновенно появился молодой евнух.

– Проводи женщину Накш в ее помещение, Юсеф, и проследи, чтобы ее служанки приветствовали ее появление среди нас.

14

Латифа Султан увидела новую наложницу своего мужа, женщину исключительной красоты, с шелковистыми темными волосами и глазами, похожими на драгоценные аметисты. Она увидела ее в банях и с горечью вспомнила о своем стареющем теле, так отличающемся от совершенного тела молодой женщины, которая еще никогда не сталкивалась с невзгодами, связанными с рождением детей.

Они назвали ее правильно. Накш – красавица. Латифа Султан поняла, что чувствует себя неловко перед гордой Накш и ее открытым взглядом. Накш, которая с презрением отвергала любые дружеские отношения даже с Гюльфем, Хазаде и Сах, несмотря на то что провела с ними лето. Накш, которая с трудом переносила своих угодливых служанок и честолюбивого Шакира, своего личного евнуха. Несмотря на свое смущение, Латифа Султан восхищалась явной силой характера Накш.

Тем не менее было необходимо убедиться, действительно ли Накш была англичанкой, леди Бэрроуз. Если Чика был настолько глуп, что похитил сводную сестру султана, женщину нужно будет вернуть ее людям, прежде чем у визиря начнутся неприятности, о которых он сам вряд ли мог догадываться.

Помня об этом, через два дня после того, как Накш появилась во дворце мужа, Латифа Султан прошла через шумные бани. Кучки сплетничающих и моющихся женщин мгновенно расступались перед ней. Она была двоюродной сестрой султана, оттоманской принцессой, женой их господина. Кроме того, она была хозяйкой гарема.

Неожиданно, как будто случайно, она остановилась напротив красавицы Накш и ее окружения. Шакир исступленно зашипел на Накш, в то время как ее рабыни распростерлись ниц на мраморном полу. Накш низко и вежливо поклонилась. Не будучи представленной жене визиря, она молчала.

– Я Латифа Султан, – сказала принцесса. – А ты Накш, новая женщина моего мужа?

– Да, госпожа. – Голос был красивым, слова звучали утонченно.

– Какой ты национальности, Накш?

– Я англичанка, госпожа, – ответила Валентина.

– Будь осторожна, – последовал неожиданный шепот на английском. – Я… помогу… тебе.

Откровенно пораженная, Валентина, однако, не показала удивления.

– Что тебе сказала принцесса? – проскрипел Шакир, когда Латифа Султан ушла из бани.

– Она просто приветствовала меня на моем родном языке, лизоблюд, – едко ответила Валентина. – Я польщена ее добротой. Первый раз после моего похищения ко мне отнеслись по-доброму. – Она посмотрела вслед принцессе, изобразив на лице восхищение, которое, казалось, успокоило Шакира.

Латифа Султан вернулась со своей свитой в свои богато обставленные комнаты.

– День сегодня великолепный, мне хочется навестить свою младшую дочь и ее новорожденного, – объявила она. – Распорядитесь, чтобы подали мой паланкин.

Служанки суетливо поспешили исполнить ее приказание. Во дворе она встретила мужа, который спросил:

– Куда ты направляешься, моя голубка?

– День такой чудесный, что я решила навестить Гейл и нашего нового внука, – сказала она.

– Передай им обоим мою любовь, – ответил Чикала-заде-паша, – и скажи Гейл, что я очень доволен ею. Четыре сына за три года брака – большое искусство. Если бы жены наших сыновей были такими же исполнительными!

– А что вы будете делать в этот прекрасный день, мой господин? – спросила она.

– Я не видел Накш с тех пор, как привез ее во дворец. В последние несколько дней я был полностью занят с султаном. Я знаю, что сегодня пятница, голубка, но ты не будешь против?

Пятница в соответствии с Кораном была днем, который мужу надо было проводить с первой женой, но Латифа и ее муж не были физически близки в течение многих лет. На самом деле принцесса Латифа Султан получала гораздо больше удовольствия от своей любимой рабыни, чем от мужа, который, обычно приходя в ее постель по пятницам, просто отсыпался всю ночь от излишеств предыдущих шести ночей.

– Конечно, нет, господин, – ответила она. – Мне приятно видеть, что женщина доставляет вам радость. В последнее время ваш гарем прискучил вам.

Он поднес ее руки к губам и стал целовать их.

– Ты лучшая из жен, которая только может быть у мужчины, голубка, – сказал он.

– Нет, Чика, – спокойно сказала она, – это мне повезло стать женой такого замечательного человека, подарившего мне пятерых прекрасных детей, которые сейчас дарят нам внуков и к которым я хочу поехать в такой прекрасный осенний день. – Она засмеялась, и он помог ей сесть в паланкин.

Она пробыла в гостях у Гейл два часа, любуясь младенцем Али и раздавая сласти и безделушки его ревнивым старшим братьям, которые сами были еще маленькими. Близнецам Мамуду и Мюраду было немногим более двух лет, а Оркану – год. Все они, слава Аллаху, были крепкими и здоровыми, хотя Латифе показалось, что ее дочь выглядит несколько усталой.

– В течение некоторого времени никаких детей, – предупредила она свою младшую дочь. – Ты теряешь свою красоту. Ферхад возьмет другую, более красивую жену.

– Пусть, – беспечно ответила Гейл с бравадой, напоминающей отцовскую. – Я навсегда останусь его первой женой и матерью его четверых старших сыновей. Я буду рада появлению другой женщины, это позволит мне заняться собой. Ферхад не слазит с меня, как похотливый боров.

Латифа Султан вежливо пожала плечами.

– Помни о том, что ты оттоманская принцесса, – сказала она. – Он должен просить у тебя разрешения взять другую жену. Будь осторожна, чтобы не столкнуться с серьезной соперницей.

– Любая женщина может оказаться соперницей, мама, даже какая-нибудь незаметная наложница. По крайней мере в качестве его жены у меня есть не только положение, но и законное средство защиты, – сказала Гейл.

– Все ли в порядке? – спросила встревоженная Латифа.

– Слава Аллаху, да, – засмеялась дочь. – Я просто устала.

Успокоенная Латифа Султан покинула дом дочери и приказала носильщикам паланкина вернуться во дворец. Когда они переходили улицу, ведущую вверх по холму в еврейский квартал Балату, принцесса неожиданно, как бы по капризу, приказала носильщикам остановиться.

– Еще рано, – задумчиво сказала она. – Я навещу Эстер Кира.

Когда Сараи Кира узнала о ее прибытии, она поспешила во двор дома Кира приветствовать принцессу. С удивлением и явным удовольствием она тепло поздоровалась с гостьей.

– Почему вы не послали гонца известить о том, что приедете, принцесса? – спросила Сараи.

– Я навещала свою дочь Гейл Султан, – объяснила Латифа, – и, поскольку время еще не позднее, я решила повидать мою старую подругу Эстер Кира. Надеюсь, что не помешаю вам, Сараи Кира.

– Нет, нет, ничуть. Ваш приезд в наш дом – честь для нас. Проходите, я провожу вас к Эстер, которая будет рада вашему приходу, хотя подозреваю, она уже знает о нем. В доме Эстер всегда узнает все первой.

Носильщики паланкина уселись на корточках в тени, когда их хозяйка вошла в дом. По кругу был пущен бетель, который они с удовольствием жевали, сидя на земле. Служить Латифе Султан было легко, у нее было доброе сердце.

Сараи Кира отвела гостью к старейшине дома и, выполнив свои обязанности, извинилась и ушла. Принцесса удобно села, им принесли освежающие напитки, а потом в своей обычной манере Эстер Кира отослала слуг, чтобы они могли поговорить наедине. Она сразу приступила к делу.

– У вас есть новости для меня, дитя мое? – Ее темные глаза светились любопытством.

– Вы были правы, Эстер Кира. У Чики действительно есть англичанка, – спокойно сказала принцесса.

– О, он дерзок, ваш муж! – воскликнула Эстер Кира, черные глаза ее сверкнули с восхищением. Потом она сосредоточила внимание на принцессе. – Вы абсолютно уверены?

– Я встретила ее в банях и спросила, откуда она родом. Она сказала мне, что она англичанка. Она очень красива и очень сдержанна, Эстер Кира. Вы помните, что моя двоюродная сестра Инсили научила меня немного говорить по-английски. Моя встреча с англичанкой, которую Чика зовет Накш, была очень краткой, но моего знания английского хватило, чтобы сказать ей «Будь осторожна, я помогу тебе». Потом я ушла с моими служанками. Но я слышала, как евнух Шакир нервно спросил ее, что я сказала. Накш и глазом не моргнула. Она спокойно сказала евнуху, что я просто поприветствовала ее на ее родном языке, как будто сказанное мной не имело никакого значения.

– Хорошо! Хорошо! – одобрительно сказала Эстер Кира. – Она не сломлена, несмотря на рабство. Я боялась, что после того, как она все лето удовлетворяла его желания, ее убьют.

– Нет, Эстер! Она сильная, такая же сильная, как была моя родственница Инсили. Я поняла, что она такая же стойкая. Кроме того, женщины, которые провели лето на острове, сказали мне, что Чика решил не брать ее, пока она сама не согласится на это, и она не согласилась! Он нарушил свою клятву за день до того, как привез ее в наш дворец, отослав прочих и силой взяв ее. Но даже это не сломило ее гордость.

– Завтра, – неожиданно заговорила старуха, как будто говорила сама с собой.

– Что завтра? – озадаченно спросила Латифа Султан.

– Она должна быть освобождена завтра.

– Эстер Кира! Это невозможно! – воскликнула принцесса.

– Нет ничего невозможного, дитя мое, особенно если пытаться. Если кто-то терпит неудачу, нужно начинать все сначала, – твердо сказала старейшина. – Леди Бэрроуз пробыла во дворце вашего мужа три дня, верно? – Ее собеседница кивнула. – Визирь чувствует себя уверенно, оттого что она дома и ее местонахождение неизвестно. Поэтому сейчас настал момент нанести удар, пока никто ничего не подозревает.

– Хаммид может подозревать, – спокойно сказала Латифа Султан. – Он помнит Инсили и очень не доверяет Накш, потому что она не проявляет к нему уважения и не боится его. Он приказал, чтобы она не покидала женскую половину дворца. Ей разрешается раз в день выходить в обнесенный стеной сад гарема, но только в сопровождении Шакира и шести служанок, приставленных к ней. Все они чем-то обязаны Хаммиду. Они сообщают ему о каждом ее шаге.

Старуха усмехнулась:

– Завтра исполнительный и осторожный Хаммид будет разрываться между разными делами, потому что завтра его обычный день посещения невольничьего рынка. Вы же знаете, что он не позволяет никому выбирать женщин для гарема вашего мужа. В этом деле он доверяет только своему собственному вкусу.

– Но он не ходил на невольничьи рынки все лето, Эстер Кира. Почему вы думаете, что он пойдет завтра? – спросила Латифа Султан.

– Еще три дня тому назад, моя принцесса, Хаммид лично не знал новую пленницу. То, что он увидел, не обрадовало его. Англичанка – гордая женщина, которая никогда не станет его союзником, а если она не союзник, значит, она враг. Поэтому Хаммид будет искать способ сокрушить ее влияние на визиря, используя других, таких же прекрасных и, конечно, более сговорчивых женщин.

Завтра на женском невольничьем рынке Кара Али, наш самый известный торговец рабами, человек, который имеет дело только с самыми красивыми и самыми необыкновенными женщинами, будет проводить особую распродажу женщин. Али Зия, главный евнух султана, приглашен на эту распродажу. Хаммида тоже пригласили. И он отправится туда, моя принцесса, потому что прошел слух, что никогда раньше не выставлялось на продажу такое количество женщин, собранных вместе под одной крышей. Я могу лично уверить вас, что слухи эти правдивы. Почему? Потому что посредники семьи Кира неделями выискивали красивых девственниц именно для этой цели. Наши татарские друзья из Каффы собрали для нас лучших пленниц и получили за это надбавки к цене. Из невольничьих заведений в Черкесии и с рынков Грузии собрали лучших женщин. В Алжире наши люди купили самых изысканных девушек, привезенных капитанами варваров. Все эти женщины были привезены в Стамбул и получили пристанище у Кара Али, который случайно оказался нашим должником.

Его молчание в этом вопросе и торги, которые он устроит завтра, погасят его долг нашему банку. Выгодные комиссионные, которые он получит от всей сделки, обеспечат ему спокойную старость.

Хаммид и Али Зия сделают отличные приобретения для гаремов своих хозяев, и они получат удовольствие, торгуясь друг с другом на распродаже. В общем, день будет приятным для Хаммида, до тех пор, конечно, пока он не вернется во дворец визиря и не узнает о бегстве Накш.

– Но как она убежит, Эстер Кира? Как она убежит, когда она находится под таким строгим надзором? – тревожилась Латифа Султан.

– В гарем пускают женщин, торгующих вразнос, моя принцесса. Пока мы сейчас разговариваем, уже запрошено разрешение на посещение гарема несколькими торговками завтра днем. Разрешение будет дано, потому что Хаммид знает, что это развлечет женщин в его отсутствие. Кроме того, он зарабатывает небольшие деньги на взятках каждый раз, когда женщины-торговки приходят в гарем.

Придет группа из восьми или больше торговок. Никому не придет в голову пересчитывать прибывших по головам, а уходить торговки будут двумя группами, чтобы сбить надсмотрщиков с толку.

Жена моего правнука Льва Сабра будет среди торговок. Она ждет ребенка, и ее размеры не привлекут ничьего внимания, однако под ее одеждами будет спрятан еще один черный яшмак и чадра, такие же, как и те, в которые будут одеты торговки.

Нужно будет отвлечь внимание, чтобы леди Бэрроуз могла надеть эти одежды и сбежать с первой группой торговок, среди которых будет Сабра. Она приведет леди Бэрроуз прямо к нам в Балату. Как только наступит ночь, леди Бэрроуз отведут на ее корабль, который отплывет немедленно.

Вашего мужа не будет во дворце до середины завтрашнего дня, потому что он встречается с султаном в Новом дворце. Сейчас в народе бродит большое недовольство, вызванное кризисом в денежном обращении. Визирь скорее всего вернется домой поздно, а когда он приедет туда, то мало что сможет сделать, чтобы вернуть свою пленницу, потому что едва ли признается публично, что похитил леди Бэрроуз. Это будет нам выгодно, потому что, пока он будет думать, что сделать, леди Бэрроуз будет далеко от Стамбула.

– Эстер Кира, вы поражаете меня, – восхищенно сказала Латифа Султан. – Как вы ухитряетесь все знать? О встрече моего мужа с султаном завтра… и о кризисе с деньгами? Какой кризис? Что не так с деньгами?

– Зачем вам знать о денежном кризисе? – сказала старуха. – Вашему мужу он вреда не причинил, он оплачивает все ваши запросы. Но народу повезло меньше. Алчность султана и его матери ни для кого не представляет тайны, моя принцесса. Их алчность дошла до предела.

Уже в течение многих месяцев все золотые, серебряные и медные монеты, проходящие через казначейство, обрезались группой немых рабов, привезенных специально для этого. Большинство монет, находящихся сейчас в обращении, не соответствует их истинному весу. Как следствие, купцы взвешивают монеты, получаемые при каждой покупке. Товар, стоивший один динар, может стоить уже два или три динара, если в монете не хватает веса. Люди очень рассержены. На прошлой неделе около Нового дворца было несколько небольших выступлений. Я подозреваю, что именно поэтому визиря завтра требуют во дворец.

– О Аллах! – воскликнула Латифа Султан. – Моему брату и его матери должно быть стыдно делать такое! Я не виню людей за то, что они возмущаются. Если хлеб обычно стоит одну монету, и это все, что у вас есть, должно быть, ужасно смотреть, как ваши дети голодают только из-за того, чтобы у султана было больше золота. Неужели ничего нельзя сделать, Эстер Кира?

– Сниженный курс денег должен быть выправлен, моя принцесса, и это должно быть сделано быстро. Теперь, когда народ начал выражать недовольство, это будет сделано. Султан не может допустить анархии в своей столице. Однако, зная Мехмеда, я думаю, что он найдет способ, который не будет стоить ему ни гроша. – Старуха хмыкнула. – Теперь я хочу показать вам жену Льва, чтобы вы узнали ее завтра, когда она придет во дворец. Я не хочу, чтобы она чем-нибудь отличалась от других и привлекала к себе внимание в вашем дворце. Все торговки должны выглядеть одинаково, как бобы в стручке, без каких-либо отличий, которые могли бы припомнить наблюдательные женщины, ищущие способа выслужиться перед Хаммидом или вашим мужем, или честолюбивые евнухи, желающие занять место Хаммида.

Эстер Кира хлопнула в ладоши. По ее сигналу появилась старая служанка. Эстер кивнула женщине, которая поклонилась и вышла из комнаты, вернувшись через минуту с молодой девушкой. Девушка ничего не сказала, но вежливо поклонилась принцессе.

– Вы узнаете ее, Латифа Султан? – спросила Эстер Кира, когда девушка со служанкой вышли из комнаты.

– Узнаю, – последовал твердый ответ.

– Хорошо! Теперь вы должны идти, чтобы ваш визит не посчитали затянувшимся, – сказала старуха. – Я благодарю вас за помощь в этом деле, Латифа Султан. Мы всегда были друзьями. Я не хочу быть свидетелем того, как визирь потеряет все просто из-за своей похоти.

– В этом мы союзники, Эстер Кира, – ответила принцесса. – Англичанка напоминает клинок из самой лучшей кованой толедской стали. Чика никогда не получит от нее того, что хочет, и в конце концов поймет это. Я содрогаюсь от мысли, что он может сделать с бедной женщиной от гнева и разочарования. Не хочу, чтобы на моей совести была жизнь невинного человека, но так будет, если я не помогу вам. – Латифа Султан встала с дивана. – Прощайте, дорогая Эстер Кира, – сказала она. – Я очень скоро навещу вас снова. – Улыбаясь, она нагнулась и поцеловала ее.

Эстер Кира смотрела ей вслед. Потом окликнула евнуха:

– Якоб? Где ты, бесполезное создание? Нам предстоит многое сделать!

Пока паланкин с принцессой плыл вниз по холму в город по направлению к дворцу визиря, тот развлекался в спальне со своей новой возлюбленной.

Он понял, что она ведет себя гораздо лучше, если не присутствуют другие женщины, а поскольку ее прихоти в конце концов кончались тем, что он получал высшее удовольствие, он разрешил ей эту незначительную вольность. Небольшая ванная комната сразу за ее спальней обеспечивала им подходящее место для совершения омовений после каждой любовной схватки. За последние несколько часов он брал ее несколько раз, всякий раз получая удовольствие большее по сравнению с предыдущим разом, потому что она не отдавалась без сопротивления.

Его восхищал ее гордый дух, который придавал пикантный вкус их схватке. Она была свирепой. Она была неприступной. Он понял, что ни одна женщина, которой он обладал, даже его обожаемая Инсили, не возбуждала его так, как это делала Накш. С тех пор как он потерял Инсили, женщины казались ему скучными, и управлялся он с ними не так успешно, как делал это когда-то. Он устал. Ему все надоело. Он был раздражен.

С появлением Накш его похоть стремительно увеличилась, достигнув новых высот. У Накш был язык ядовитой змеи, которому он нашел лучшее применение, чем позволять обжигать его ядом.

Она покорно стояла перед ним на коленях, держа во рту его огромный член, лаская его своим языком так, как он научил ее. Он следил за ней, прикрыв глаза, руки его ласкали шелковистые волосы, пока он ждал точного момента, когда прикажет ей прекратить это восхитительное занятие. Когда этот момент настал, он приказал ей лечь на кровать, широко разведя ноги и свесив их с кровати, пока он удовлетворял страстное желание своим языком.

Валентина чувствовала каждый из его пальцев, которые впивались в мягкую плоть ее круглых ягодиц. Его язык рыскал взад-вперед вокруг ее маленького бриллианта, и она до крови закусила губу, чтобы сдерживать крики, но здесь, как всегда, потерпела неудачу. Настойчивый язык раздвинул ее розовую плоть и проник еще глубже. Его рот прижимался к ней, заставляя корчиться от взрыва чувств. Когда она содрогнулась, он подтянулся и погрузил в нее свой могучий член, яростно двигая им взад-вперед, пока Валентина не закричала от страсти. Мучительное наслаждение охватило ее, затопив желанием и одновременно заставляя испытывать стыд. Чикала-заде-паша победно взревел, испытывая собственный оргазм, и рухнул на ее расслабленное тело.

Он оставался с ней до восхода луны. Только тогда он ушел, и, когда она заставила Шакира и своих служанок поверить в то, что она спит, Валентина разрыдалась. Она проплакала больше часа, уткнувшись в подушки, чтобы заглушить звук рыданий. Она никогда не позволит им узнать, как глубока ее боль! Никогда!

Валентина понимала, что должна бежать от Чикала-заде-паши и его похоти. Ей непереносимо было быть объектом его притязаний. Что имела в виду красивая жена визиря сегодня днем? Неужели она на самом деле поможет ей? Каким образом она выучила английский? – задавала сама себе вопросы Валентина. Понимала ли она смысл произнесенных ею слов?

Валентина глубоко и умиротворенно вздохнула. От усталости все казалось ей ужасным и непреодолимым. Ей нужно было выспаться, чтобы завтра голова была ясной. Завтра она должна найти способ поговорить с женой визиря. Только так она узнает, что на самом деле имела в виду принцесса, говоря эти слова.

Зная о том, как была занята Накш днем и вечером накануне, Шакир приказал своим помощникам не будить ее рано. Когда она проснулась, они окружили ее кровать, бормоча льстивые слова, из которых Валентина сумела понять, что в гарем должны прийти торговки со своими замечательными товарами. Госпожу Накш пригласила к себе принцесса Латифа вместе с остальными любимыми женщинами визиря.

– Визирь оставил для тебя очень большой кошелек с золотыми динарами, госпожа, – гордо объявил Шакир. Он знал, что женщины будут повторять и обсуждать в банях его слова, тем самым делая его и его подопечную предметом всеобщей зависти. Он поднял большой красный шелковый кошелек и встряхнул его. К радости рабынь, монеты в нем шумно зазвенели.

– Где господин Чика? – спросила Валентина. Она решила принять приглашение принцессы и не хотела, чтобы ее день был испорчен похотью визиря.

– Хозяин уехал в Новый дворец, госпожа. Султан ценит советы своего первого визиря. Наверное, хозяин вернется не раньше полуночи.

Ей стало легче. Свободная от притязаний визиря, она проживет этот день с радостью. Суетящиеся рабыни принесли свежевыжатый фруктовый сок и обобранный с ветки сладкий зеленый виноград, уложенный на острый йогурт. Ей принесли свежеиспеченный хлеб с медовыми сотами. Валентина съела все. Она была голодна, как волк. Господи, хоть бы не забеременеть!

Ее поторопили пройти в баню, где женщины гарема сплетничали, разбившись на маленькие группки. Большинство из них не были приглашены на праздничный прием принцессы, потому что считались недостаточно важными. Конечно, торговки придут и к ним, но это будет уже не то, как если бы они были с женой визиря и с любимцами хозяина. Но все же это было лучше, чем ничего.

Они завистливо проводили глазами новую рабыню, которая вошла в сопровождении надутого евнуха и своих шести служанок. Поскольку никто из них не сумел поговорить с Накш, они надеялись, что в конце концов кто-то познакомится с ней и они узнают о ней больше. Ее евнух был неразговорчив, а служанки сами плохо знали ее. Только Гюльфем, Хазаде и Сах, которые провели лето на острове, могли что-то рассказать, но они говорили только, что она упряма и чересчур горда. Ну а у кого было больше прав быть гордой? Разве она не была самой любимой женщиной их хозяина? Несколько женщин улыбнулись и кивнули Накш, когда та проходила мимо, но она не заметила этого.

После того как она вымылась, Валентину снова поторопили вернуться в ее комнаты, где ее ждала разложенная одежда. Она должна была надеть ярко-красные шальвары с золотой нитью и с манжетами на щиколотках, украшенными гранатовым стеклом. Ее рубашка была из бледно-золотистой кисеи. Поверх нее она надела безрукавку из алого и золотистого шелка, обшитую золотой бахромой. Ее домашние туфли из алого шелка имели забавно загнутые вверх носки.

Шакир заплел волосы Валентины в одну косу, в которую вплел золотые ленты. Коса затем была пропущена через отверстия круглой золотой заколки, которую он закрепил на ее макушке. Коса проходила через заколку и спадала на спину. Шитый золотом кушак был умело завязан на талии. Он тоже был отделан бахромой, и к концу каждой нитки, составляющей бахрому, был прикреплен маленький кусочек гранатового стекла.

Когда Шакир начал украшать ее драгоценностями, Валентина запротестовала:

– Сегодня будут одни женщины, лизоблюд! Зачем надевать эти украшения?

– Ты сошла с ума, госпожа Накш? – сказал он, не обращая внимания на ее настроение. – Красивая одежда, множество украшений – это свидетельство любви визиря к тебе. Остальные тоже наденут украшения, но ни на одной из них, кроме самой Латифы Султан, не будет таких бриллиантов, как у тебя. Тебе все будут завидовать.

Валентина подчинилась. Однако она решительно воспротивилась, чтобы ее хихикающие служанки шли с ней, и, чтобы утешить их, подарила каждой по золотому динару.

Шакир неодобрительно крякнул.

– Они растратят их на глупости, – проворчал он. – Ни одна из них раньше не держала в руках такой монеты, – пожаловался он высоким голосом.

– Какое тебе дело, лизоблюд, как мои служанки потратят мои динары? – холодно сказала она. – Разве они не имеют права провести день в гареме вместе с торговками и подругами? Я буду веселиться вместе с Латифой Султан, а ты, подхалим, будешь сидеть в комнате Хаммида на шелковом диване главного евнуха и мечтать о том, что когда-нибудь займешь его место. – Ее слова попали точно в цель. Служанки Валентины хихикали, прикрываясь ладошками, а Шакир выглядел явно смущенным. – Я понимаю твое желание, гадина, – продолжила Валентина. – Мы все имеем право хоть немного помечтать.

Ее девушек отпустили. Валентина шла за Шакиром через прохладные, сумрачные коридоры гарема к величественным комнатам Латифы Султан. Он привел ее туда и ушел, потому что Хаммид оставил гарем визиря его заботам на время своего отсутствия, и Шакир в самом деле намеревался провести день в размышлениях о своем будущем триумфе.

Гостиная Латифы Султан была красивой комнатой с панелями из древесины фруктовых деревьев. Лепные украшения на стенах были щедро позолочены. В центре бил большой трехъярусный фонтан, выложенный голубой, как бирюза, и белой, как яичная скорлупа, плиткой. Слегка надушенная вода медленно стекала из верхней части фонтана в восьмиугольный бассейн, на широком бортике которого можно было сидеть и созерцать желтоватые водяные лилии.

По комнате были расставлены желтые и белые фарфоровые жардиньерки, в которых росли розы «Золото Офира» и кусты цветущего зимой белого жасмина. Два угловых камина с красивыми колпаками из чеканного золота помогали бороться с промозглостью в комнате. В каминах горели кипарисовые поленья, которые издавали приятный запах. На толстых, зеленых с золотом коврах растянулись несколько длинношерстых кошек с замечательными круглыми глазами, белой, черной и пестрой масти. Повсюду были расставлены клетки с яркими певчими птицами. Кошки были слишком жирными и довольными жизнью, чтобы обращать внимание на птиц.