Текст книги "Нежное прикосновение"

Когда туман в голове рассеялся и мысли потекли по вольному руслу, Беар вспомнил ее смело оголенные плечи и щедро открытую… ложбинку между грудями. У Даймонд Вингейт есть ложбинка между грудями!

К черту ссуду! Бежать отсюда, и как можно скорей!

Он пошел к двери, но Филип Вассар перехватил его, сунув, ему в руку сигару.

– Обращайся с ней уважительно, парень, – предупредил банкир. – Для того чтобы свести с ней знакомство, требуется очень много усилий! Это» Кариба империал «. Ну давай же, закуривай, и я представлю тебя обществу.

Когда Беар с грехом пополам расправился с роскошной сигарой Вассара, он стал прислушиваться к разговору мужчин, с которыми только что познакомился. Они говорили о своих деловых проектах, и каждый рано или поздно упоминал в связи с бизнесом фамилию Вингейт. Улучив момент, Беар спросил, что это значит, и Филип Вассар оттащил его в сторонку.

– Да она и есть та самая Вингейт. Снабжает деньгами половину деловых начинаний в Балтиморе. – Вассар хмыкнул. – Она устроила лотерею на ежеквартальном собрании своего совета директоров и раздала сто тысяч долларов разным изобретателям и предпринимателям. – Он нагнулся и заговорщицки ткнул Беара кулаком в грудь. – Вот где добрая душа.

Беар попытался принять оценку, которую Вассар дал женщине, устроившей с ним за ужином словесный поединок. Добрая душа? Он вспомнил ледяной блеск в ее глазах, когда она атаковала его вопросами о железной дороге.

Ничего себе добрая душа!

– А как насчет железных дорог? Она что, в самом деле в них разбирается?

Вассар пыхнул сигарой и выпустил изо рта колечко голубого дыма.

– Почти так же хорошо, как любой знакомый мне мужчина. Причем не только в балансовых счетах и банковских операциях… она знает и инженерную часть. Даймонд владеет приличной долей» Би энд Оу»и «Нью-Йорк сентрал»и вотирует собственные акции. Она была одной из основателей фонда, который платит железнодорожникам пенсию, когда они становятся старыми и не могут больше работать. – Вассар издал короткий смешок. – Говорю же тебе… добрая душа.

Беар был в полном смятении. Оказывается, Даймонд Вингейт – не просто упрямая красавица с волнующим избытком обаяния. Она умная, своенравная женщина, которая к тому же, на его беду, чересчур осведомлена о железных дорогах.

Подумать только: эта дама будет все время заглядывать ему через плечо… Он заметил бледно-розовый шелк ее платья в другом конце гостиной – её обхаживал высокий тип аристократического вида. Наблюдая за ее движениями, Беар поймал себя на том, что взгляд его невольно следит за соблазнительным покачиванием ее турнюра. Он одернул себя, насильно представив этот самый турнюр, полный наличности. Для чего ей эта подушка, набитая деньгами?

Чтобы на ней сидеть? А ведь они с Холтом могли бы вложить эти деньги в дело и нанять на работу много добрых людей.

И все же, несмотря на свой невыносимый характер, Даймонд Вингейт разбирается в железных дорогах, верит в них и – при благоприятных обстоятельствах – вкладывает в них деньги.

Вассар прав. Она его главная надежда. Надо найти способ поладить с Даймонд Вингейт как с обычным инвестором. Надо изложить ей свой проект – четко, откровенно, по-деловому. В конце концов, это просто бизнес и ничего больше. Он предложит ей шанс стать богаче.

Да, это так, сказал он себе, расправив плечи и не обращая внимания на реакцию, которую вызвал его небрежный жест в углу, занятом замужними матронами: округлившиеся глаза и затрепетавшие веера. Уговорив ее участвовать в его предприятии, он на самом деле окажет услугу ей.

Прийти, продать свою идею и убраться подобру-поздорову.

Укрепившись в своей решимости, Беар глубоко вздохнул, одернул жилет – по рядам внимательных зрительниц прокатился шумный вздох – и медленно стал пробираться к Даймонд.

А Даймонд досадовала на себя за то, что не может отвести глаз от высокого широкоплечего Беара Макквайда. Остальные женщины, похоже, все как одна испытывали то же, но это не утешало – так же как и то обстоятельство, что он сам совершенно игнорировал нежные или любопытные взгляды. Макквайд выглядел задумчивым и, казалось, совсем не радовался своему присутствию на вечеринке.

Это наблюдение повлекло за собой еще одно. Его костюм – вне сомнения, именно тот, за который ей пришлось заплатить, – был ладно пригнан: ни одного неточного шва, ни одного дюйма лишней ткани на его мощной фигуре. И все же казалось, что он втиснут насильно в свою одежду, Его неудобство и его задумчивость разительно контрастировали с легкостью и удовольствием, которые он выказал за ужином, рассказывая про Монтану. Вдруг ей стало так очевидно, как будто он сказал это вслух: Бартон Макквайд готов все отдать за то, чтобы быть там, в своей Монтане, вместо того чтобы…

– Пойдем прогуляемся по саду, – шепнули ей на ухо. Она подняла глаза и увидела Моргана Кенвуда, склонившего к ней свое аристократическое лицо, раскрасневшееся от вина. – Я буду ждать.

Его рука намеренно скользнула по ее обнаженному плечу. Даймонд вздрогнула и отодвинулась. Морган убрал руку и непринужденно повел ее к дверям террасы. Проходя мимо пары восхищенных женщин, он удостоил их царственным кивком. Даймонд знала: окажись она с ним на темной террасе, он пристанет к ней с уговорами объявить об их помолвке.

Боже, она скорее даст вырвать себе зуб! И не один.

Но в следующий момент разговор с Морганом под покровом темноты перестал казаться ей такой уж страшной перспективой. Она заметила тощую мужскую фигуру в мешковатом сюртуке и белом воротничке, похожем на тот, что носят священники. Человек стоял в дверях гостиной. Строгое черное одеяние составляло резкий контраст со светлыми волосами до плеч, заплетенными сзади в старомодную косичку. Этот темный костюм и эту косичку она узнала бы где угодно. Первым порывом было спрятаться… найти занавеску, кадку с растением, диван – все равно что. Но, непривычная к таким трусливым выходкам, девушка задержалась на месте на секунду дольше, чем требовалось для успешного побега.

– Даймонд! – Луис Пирпонт бросился к ней. На его лице с тонкими чертами был написан такой восторг, что она мысленно застонала.

– Луис! Что ты здесь делаешь?

Он схватил ее руки в перчатках, благоговейно поднес их к своим глазам и драматично вздохнул.

– Я не смог больше ни дня быть вдали от тебя, мой драгоценный бриллиант. Взял срочную депешу из Барбадоса и сразу же примчался в Грейсмонт, как только мы встали в док. Я расстроился, не застав тебя дома. Твоя миссис Хамфри сказала, что ты поехала сюда.

Он оглядел гостей и слегка поморщился. Нельзя сказать, что Луиса смущало отсутствие приличного костюма и осуждающие взгляды балтиморской элиты. Луис Пирпонт, единственный, кто остался в живых из некогда самой влиятельной семьи в Балтиморе, мало заботился о подобных вещах.

– Мне просто надо было приехать к тебе. Я знал, что Вассары не будут возражать, если я появлюсь на вечеринке без приглашения. Они хорошие, добрые люди, – он быстро оглядел роскошную гостиную Пенниуорта, – несмотря на свой замшелый материализм.

Его удрученный вид был вызван тем обстоятельством, что он нашел девушку в таком светском окружении. Она прекрасно знала, как он относится к здешнему обществу и шикарным экстравагантным развлечениям. Луис давно перестал принимать приглашения на подобные мероприятия, будучи свидетелем лучшего, «более достойного» мира, к которому прокладывал путь.

– Но ты написал в письме, что тебя не будет дома несколько недель, – сказала Даймонд, пытаясь скрыть свою досаду. – А как же твоя новая миссия?

– Миссионеры вернулись из Бостона раньше, чем ожидалось. С новым доктором и священником дела пошли прекрасно, и я решил, что миссия вполне обойдется без меня. – Он улыбнулся, словно сделал ей одолжение. – Неужели ты думала, что я пропущу твой день рождения?

– Конечно, нет. – Даймонд с трудом ответила на его улыбку.

Ей было больно видеть огонек радости в его глазах… до тех пор, пока его взгляд не скользнул ниже, к ее оголенным плечам. Бледность исчезла с его щек, он зарделся, как школьник, застигнутый врасплох. Ей было известно о его взглядах на романтическую одежду из «языческого» Парижа.

– Боже мой, Луис! – воскликнула она, вдруг опять сосредоточившись на нем самом. – Как же ты похудел! Ты не болен?

– В Барбадосе неслыханная жара. Боюсь, я немного отощал. – Он достал носовой платок и вытер лоб и шею. – Но уверен, это пройдет – теперь я дома. – Он посмотрел на Даймонд в упор и, набравшись смелости, провел кончиками пальцев по ее щеке. – Мне надо собраться с силами, – он понизил голос, – ради нашего совместного будущего.

Ее охватила паника.

– О Господи! – Она щелчком раскрыла веер, свисавший с ее запястья. – Это, должно быть, от неожиданности – у меня вдруг закружилась голова.

Луис огляделся вокруг и быстро повел ее к одному из многочисленных свободных кресел, стоявших вдоль ближайшей стены. Слабо опустившись в него, девушка качнулась, закрыла глаза и приложила к виску ладонь.

– Может, стакан пунша… – проговорила она, посмотрев вверх и разыгрывая трогательную девичью хрупкость.

– Сейчас принесу.

Как только Луис скрылся за задней дверью салона, проследовав за вереницей гостей с бокалами в руках к столу с закусками, она выпрямилась, подождала еще секунду и, окончательно убедившись, что он ушел, вскочила с кресла и поспешила в противоположном направлении.

Глава 6

Бартон Макквайд, подошедший с другой стороны, поймал и остановил девушку.

– Мисс Вингейт…

– Мистер Макквайд! А я просто… – Она покраснела и вновь поднесла руку ко лбу.

– Захотели подышать свежим воздухом? – закончилон, усмехнувшись.

Даймонд нахмурилась, но потом поняла: он, наверное, видел, как она обмахивалась веером.

– Не совсем. – Она выпрямилась. – Я просто шла… – За его спиной она надеялась увидеть кого-нибудь или что-нибудь, что помогло бы ей закончить свой ответ, но вместо этого увидела надвигающуюся беду. Из стеклянных дверей террасы выходил Морган Кенвуд, сияющий самодовольством. Она сдавленно охнула и испуганно посмотрела в сторону задней двери салона. Там стоял Луис Пирпонт с бокалом пунша в руке и отвечал на приветствия гостей.

С уст Даймонд сорвался невольный стон.

Слева – Морган Кенвуд… лошадиный король, помещик, сосед и сам себя объявивший женихом. А справа – Луис Пирпонт III… филантроп, с некоторых пор миссионер, друг детей… и человек, сам себя определивший обрученным.

Времени на разработку плана не оставалось. Еще немного – и она будет зажата в клещи между противоречивыми и упорными борцами за ее руку и сердце.

Нужно найти преграду – достаточно большую, чтобы за ней спрятаться, и достаточно подвижную, чтобы вытянуть ее из комнаты вместе с собой. Единственное, что было под рукой, – это большой и надоедливый пришелец с Запада. Еще мгновение – и она шмыгнула под бок к Макквайду, просунула руку ему под локоть и метнулась к двери.

– Я просто шла в сад, мистер Макквайд. – Макквайд нахмурился и оглянулся посмотреть, кто… или что заставило ее – спасаться бегством. Должно быть, он заметил возвращавшегося Луиса.

– Куда вы меня ведете? Подальше от своего пастора?

– Это не пастор, это миссионер. И совсем не мой.

– А он об этом знает? – спросил Макквайд.

«Он видел, каким взглядом смотрел на меня Луис», – догадалась девушка. Вдобавок ко всем прочим очевидным недостаткам Макквайда он был чересчур зорким и догадливым.

Стремясь поскорей избавиться от нежелательного общества, она отпустила его рукав сразу же, как только они вышли за дверь и вступили в главный вестибюль. Но тут за спиной, из открытой гостиной, послышался характерный баритон Моргана:

– Постойте, не она ли это?

Тут Даймонд поняла, что, выйдя из салона, она еще не спаслась от опасности. Общество Макквайда и звуки музыки, долетавшие из танцзала на втором этаже, показались ей лучшим способом уйти от обоих – Моргана и Луиса – до тех пор, пока она не придумает предлога, чтобы пораньше покинуть эту вечеринку.

– Наверх! – Девушка опять схватила Макквайда за руку, пытаясь как-то объяснить, зачем тащит его на второй этаж. – У Вассаров на потолке танцзала есть чудесные фрески. Вы должны их увидеть.

– Фрески? – Он поднимался по лестнице рядом с ней размашистым, уверенным шагом. – Черт возьми, конечно! Мне просто не терпится их увидеть. Никогда не упускаю случая полюбоваться на фрески.

Она подняла голову и посмотрела на него прищурившись. Один уголок его выразительных губ слегка приподнялся в кривой усмешке. Невыносимый человек! Наверное, он вообще не знает, что такое фрески. Как только закончится этот мучительный вечер, она позаботится о том, что бы их пути-дорожки больше никогда не пересеклись.

Лихой танец был в самом разгаре. В зале сверкали газовые люстры, будоражила веселая музыка. Даймонд остановилась в дверях, не удивляясь тому, что при ее появлении завертелись головы и поднялись веера, дабы скрыть шепоток. Легко представить, о чем говорят кумушки. Он спас ее, когда она сюда приехала, он беседовал с ней за ужином, а теперь ведет ее под руку… Это был настоящий скандал.

Даймонд бросила беглый взгляд через плечо и снова вздрогнула. Морган уже поднимался по лестнице, ведущей в танцзал, но не он, а мужчина, идущий за ним, превратил ее руки под перчатками в лед.

С ужасом она смотрела на еще одну слишком знакомую фигуру, облаченную в королевский выходной костюм, одетый с поразительной небрежностью: одна манжета, несколько пуговиц на жилете и на рубашке расстегнуты, шелковый галстук сдернут набок. Эта небрежность только добавляла магнетического обаяния щеголеватому черноглазому Пэйну Вебстеру. Он мог напялить на себя пеньковый мешок и все равно остаться бы самым привлекательным мужчиной в четырех округах.

Должно быть, она больно впилась ногтями в руку Макквайда, потому что он хмуро сдвинул брови.

– Поосторожней, пожалуйста. Эта рука мне еще понадобится…

– Скорее, сюда! – Она потащила его мимо кучки гостей к дверям танцзала.

– Прошу прощения? – прорычал он, догадавшись о ее намерении, и уставился на девушку.

– Идемте со мной, и все, – прошептала она, натянуто улыбаясь.

Он глянул через плечо, желая понять, от кого она удирает, и заметил Моргана Кенвуда, устремившегося прямо к ним.

– Кто этот парень? Сначала миссионер, теперь он. Не говорите мне, что они тоже пытаются продать вам свои изобретения.

– Нет, это не совсем так, – пролепетала Даймонд, останавливаясь посреди танцзала и осматривая пары, которые приготовились к следующему танцу. Потом она подняла глаза на своего спутника. Наверное, она нарывается на неприятности. Но в данных обстоятельствах общество этого незнакомого дьявола казалось ей меньшим из зол.

Девушка развела руки и сказала немыслимое:

– Потанцуйте со мной.

Беар Макквайд не вращался в светском обществе целых десять лет, но это не помещало ему понять, что женщина, которая вот так бесстыдно просит мужчину потанцевать с ней на вечеринке, грубо нарушает этикет.

Сделав шаг вперед, он встал перед Даймонд, загородив ее от других гостей.

– Знаете, вам следует поменьше налегать на пунш, – заявил он, встревоженный столь неожиданным и откровенным предложением.

– Потанцуйте со мной! Прошу вас! – Интересно, что – или кого – она увидела? – Сейчас же. – В отчаянии Даймонд встретилась с его взглядом и понизила голос, смирив свою гордыню. – Я вас отблагодарю.

Это заявление огорошило Макквайда. Он замялся с ответом.

– Должен вас предупредить, что мои ставки весьма вы соки.

– Должна вас уверить, что мои карманы весьма глубоки, – нетерпеливо прошептала она.

Он все еще колебался, и тогда Даймонд взяла его руки и положила одну себе на талию… В этот момент заиграла музыка. Она сделала шаг назад, но он не двигался.

– Одна загвоздка. – Он тоже понизил голос. – Я не танцевал уже много лет.

– Странно, но это меня ничуть не удивляет, – резко сказала она и снова заглянула ему за плечо. – Ладно, я поведу. Будем держаться поближе к краю.

Он не знал, какая из пыток мучительней: тащиться следом за ней по танцзалу, будто плохо дрессированный медведь, или обнимать и чувствовать ее, такую теплую и хрупкую. Единственным утешением был рефрен, звучавший где-то в глубине сознания: «Она меня отблагодарит».

Черт возьми, разумеется!

– Вы должны чередовать свои шаги с моими, – проговорила она, поморщившись.

– Я и чередую, – огрызнулся он, – а если ваша тонкая натура протестует, мы всегда можем остановиться и пусть ваш приятель, который там бродит, ища вас, займет мое место. – Когда они повернулись, он заметил в дальнем конце танцзала ее первого преследователя. – Кто хотя он такой?

– Морган Кенвуд… владелец «Кенсингтонских ферм и конюшен». Мы с ним дружим уже много лет. Его родовое поместье граничит с моим, и он думает… – Даймонд замолчала и сменила направление в танце, налетев на Макквайда и больно наступив ему на ногу.

– Эй, осторожнее, леди! – Глаза Беара на мгновение вспыхнули. Он крепко прижал Даймонд к себе.

– Что вы делаете? – сердито спросила она.

– Просто я вспомнил, как надо танцевать, – отозвался Макквайд, хмуро ведя ее в очередном повороте. – Боль вернула мне память.

Несколько минут они двигались в невольном согласии, пока он не вспомнил тему оставленного разговора. Все, что угодно, лишь бы не пялиться в гробовом молчании на эти проклятые золотистые локоны… голубые глаза… и гладкие обнаженные плечи. И зачем только женщины так одеваются… превращая себя в сочетание неотразимых округлостей и ложбинок?

– И чего же он хочет? – отрывисто спросил Макквайд. – Этот парень, Кенвуд?

– Того же, чего и все, – ответила она, вымученно улыбаясь.

Не подумав, он процитировал определение «хорошей жизни» Холта Финнегана:

– Теплой постели, сытого брюха и доброй пятицентовой сигары?

Она растерянно посмотрела на него. Макквайд покраснел.

– Денег, – сказала девушка после секундной паузы, отводя глаза.

– Денег? – Беар почувствовал легкий укол совести. – Вы думаете, он охотится за вашими деньгами?

– Да, как обычно это бывает.

– А вам не кажется, что у него есть и другой мотив? – спросил он. Имея дело с такой неотразимой женщиной, любой мужчина из плоти и крови должен найти для себя по крайней мере дюжину перспектив, куда более привлекательных, чем казначейские банкноты. Он невольно бросил взгляд на глубокое декольте ее платья и лишь усилием воли заставил себя посмотреть в другую сторону. Любой мужчина, кроме него, разумеется. Все, что нужно ему, – это…

Простая, зафиксированная на бумаге ссуда. Беар почувствовал очередной укол совести, сказавший, что все не так просто. Каждый раз, когда он приближался к ней на расстояние меньше десяти футов, его честные финансовые намерения мешались с долго сдерживаемыми позывами плоти. И что самое неприятное, он не знал, какое из этих двух желаний – ее денег или ее самой – вызывало в нем такую неловкость.

В этот момент музыка смолкла. Им пришлось разнять объятия и похлопать музыкантам.

Когда он шагнул назад, она схватила его за руку.

– Не уходите!

– Послушайте, мисс Вингейт… – Макквайд прогнал свои страхи и заставил себя воспользоваться моментом. – Я надеялся поговорить с вами…

– А, вот ты где! – раздался рокочущий голос, прозвучавший, на взгляд Беара, с преувеличенной радостью. Они разом обернулись и увидели Моргана Кенвуда, который решительно шагал к ним, бесцеремонный и назойливый.

– Даймонд, милая! – Это был более высокий по тону и неприятно гнусавый голос, который донесся сбоку минуту спустя. Даймонд обернулась и увидела «своего» миссионера. Он шел по танцзалу с печальным выражением на болезненно-желтом лице.

Беар заметил, как она застыла и слабо шагнула в его сторону. Руки девушки лихорадочно затрепетали у нее за спиной в поисках его спасительной руки. И тут ее настиг третий голос:

– Даймонд, дорогая! Ты поразительное создание, ты… Я повсюду тебя искал! – Красивый и небрежно одетый молодой человек с полупустым бокалом шампанского в руке направлялся к ним развязной походкой, привлекая внимание присутствующих.

На нее налетели сразу с трех сторон! Беар увидел, как побледнело лицо девушки, и позволил ей взять себя за руку. Она схватилась за нее, как утопающий хватается за соломинку. Стоя у нее за спиной, он чувствовал ее страх и видел тому причину. Ему доводилось видеть волков, окружающих добычу, но в волчьих глазах было меньше алчности.

Один за другим они возникали перед ней, и каждый раз она съеживалась и отступала еще на шажок назад – до тех пор, пока не утвердилась буквально у него на ногах. Разозлившись, Беар заметил, как трогательно трепещет сбоку пульс на ее шее. Она подняла глаза и посмотрела на него со слабой улыбкой.

В это самое мгновение он испытал безумный порыв подхватить ее и убежать из этого проклятого зала.

– Пэйн, ты уже вернулся домой? Замечательно! – проговорила она странно сдавленным голосом. – И ты, Луис… И, конечно, ты, Морган… Почему вы все такие… такие… – Она начала медленно опускаться на пол. Это был великолепно разыгранный обморок: качнулась, немного поморгала, поднесла запястье ко лбу, слабо затрепетали ресницы… потом подогнула ноги, отдавшись во власть земного притяжения. Поскольку Беар стоял ближе всех, он успел подхватить девушку, прежде чем она упала на пол.

Ошеломленный ее неожиданным падением, он попытался собрать в удобную охапку безвольно обмякшее тело. Чем больше он возился, тем больше сердился – на этих троих волков, которые набросились на нее, .как на беззащитную, отбившуюся от стада овцу… на нее – за то, что она швырнула свои чертовы проблемы ему под ноги, причем в буквальном смысле… и на себя самого – за то, что он охотно их подхватил.

Беар почти не замечал поднявшуюся вокруг суматоху, визги дам, охи мужчин и противоречивые распоряжения троих ее «друзей» относительно того, что надо делать и куда ее нести. Все их указания он пропускал мимо ушей – до тех пор, пока не появилась Эвелин Вассар, бледная и испуганная. Пробравшись сквозь ряды глазеющих гостей, она повела его в ближайшую спальню.

Спина и плечи были напряжены, а сердце колотилось, словно хотело выпрыгнуть из груди. Она отнюдь не была миниатюрной женщиной… он не назвал бы ее хрупким цветочком… Проклятие, да она весит целую тонну!

Охваченный такими неджентльменскими мыслями, Беар поймал себя на том, что смотрит ей в лицо… Вдруг один ее глаз открылся… потом другой. Он споткнулся и чуть не уронил ее на соблазнительную маленькую – впрочем, не такую, уж и маленькую – попку. В следующую секунду оба глаза девушки крепко зажмурились, и ему пришлось смотреть в негодующем молчании, как губы ее сложились в улыбку.

К тому времени, когда Эвелин Вассар подошла к двери спальни и рывком ее распахнула, Беар здорово устал. Он отнес Даймонд к кровати с пологом на четырех столбиках и, пока Эвелин отгоняла зевак и закрывала дверь, швырнул ее на стеганое покрывало. Упав, она издала удивленный возглас протеста, открыла глаза – ровно настолько, чтобы одарить его убийственным взглядом, – потом опять обмякла и замолчала.

Беар попятился к двери, вышел из комнаты, пробрался мимо кучки любопытных, столпившихся в коридоре, и ретировался на первый этаж. Он оглядел парадные двери, подумывая о том, чтобы смыться и прямиком – в относительно разумный мир шумного портового квартала, но тут с лестницы его окликнул Филип Вассар.

– Макквайд! Так-так… сегодня вечером ты устроил хорошую заварушку, – говорил банкир, спускаясь к нему в вестибюль, и, хлопнув по плечу, повел в сторону пустой библиотеки: – Все вокруг работают языками. Ты и мисс Вингейт прославили вечеринку Эвелин. Да что там вечеринка! Черт возьми, вы дали тему для разговоров на целый сезон. – Вассар украдкой закрыл дверь библиотеки, мгновение наслаждаясь наступившей тишиной, после чего подошел к буфету и налил им обоим по рюмке.

– Ну что, – он протянул Беару французский коньяк из своих лучших запасов и махнул рукой, приглашая его в мягкое кожаное кресло, – говорил ты с мисс Вингейт насчет своего делового предложения?

– Нет. – Беар не сумел сдержать раздражение в голосе. – Сначала она была занята тем, что отгоняла вашу местную волчью стаю, а потом хлопнулась в обморок.

Вассар чуть не поперхнулся коньяком.

– Нашу местную волчью стаю?

– Ваш лошадиный барон, Кенвуд, и этот миссионер… кажется, она называла его Луисом. Потом появился еще один парень… красивый, растрепанный, полупьяный… – Он презрительно фыркнул. – Он называл ее «Даймонд, дорогая».

– О Боже! – Вассар нахмурился. – Ты хочешь сказать, что Кенвуд все еще за ней охотится? Похоже, он полагает, что имеет на нее «право первенства», поскольку они вместе выросли. Миссионер – это, должно быть, Луис Пирпонт III. Еще тот фрукт. Родители оставили ему маленькое состояние, и он тут же все разбазарил… Как я понимаю, этот малый надеется купить себе место в раю. Непроходимый моралист. Спит и видит, как бы пустить на ветер еще и состояние Даймонд, – он хмыкнул, – хотя, по правде говоря, в этом деле ей помощники не требуются.

– А третий? – поинтересовался Беар, охваченный странным желанием услышать все до конца. – Красивый… смазливый… нахальный.

Вассар кивнул.

– Знаю. Скорее всего это Пэйн Вебстер. Я видел его мельком/ – Он склонил голову набок, – Странно… я думал, он за границей. Родители послали его на Восток… якобы по делам, на самом же деле чтобы на время от него отделаться. Они занимаются одеждой. В их владении – пара фабрик здесь, в Балтиморе, и мануфактура готового платья. Хорошие люди. Пэйн – дурное семя, которое они все время пытаются посадить во что-то достойное. «Пэйн-Заноза-в-Заднице-Вебстер» – такое у этого парня прозвище.

Вассар допил коньяк и отставил свою рюмку в сторону, на ближайший столик.

– Все трое набросились на нее сразу? – Банкир покачал головой. – Неудивительно, что она потеряла сознание. – Он задумчиво оглядел Беара, поднимаясь из кресла. – И ты опять пришел ей на помощь. Черт возьми, Макквайд, да ты уже заработал свою проклятую ссуду!

Вассар вышел из библиотеки, а Беар остался сидеть, тупо глядя в свою рюмку с остатками коньяка и чувствуя непонятное облегчение. Как хорошо, что эти трое хищников окружили Даймонд Вингейт! Потом он ощутил легкую тревогу и начал рыться в себе в поисках других волнующих чувств и реакций, связанных с его предполагаемым инвестором. Их было нетрудно найти.

Когда она оказывалась рядом, он невольно заглядывался на ее блестящие золотистые волосы и глаза, голубые, как небо Монтаны. При виде соблазнительных округлостей, изгибов талии и бедер у него начинали чесаться ладони. А еще он испытывал опасный позыв защищать ее от безумных изобретателей, назойливых поклонников и даже от местных сплетен.

Со всеми этими проявлениями личной симпатии он намеревался жестоко бороться. Пусть за ней охотятся мужчины, жадные до денег. Ему-то какое до этого дело, черт возьми? Она всего лишь инвестор, и ничего больше. Закорючка подписи на бумажном листе. Живой кредитный документ. Банковский счет в юбке.

Вскочив с кресла, Беар принялся расхаживать взад-вперед по библиотеке, потом полез в ближайший буфетный столик за шикарной сигарой Вассара.

Уже закуривая, он помедлил и удивленно уставился на свернутый табак.

Он же терпеть не может сигары.

Да что с ним такое творится, черт побери?

В портовой таверне было шумно. Беар поднялся по хлипкой черной лестнице, ведущей в комнату, которую они снимали. Обычно он рассчитывал на храп соседей и «ночную музыку» самого Холта – они заглушали голоса снизу. Но сегодня ночью, остановившись, чтобы глаза привыкли к лунному свету, лившемуся в грязное окно, он понял, что храп и гул таверны лишь усиливают друг друга. Решив не быть одиноким в своей бессоннице, он встряхнул Холта, который мгновенно сел на постели и прижал револьвер к его ребрам.

Беар замер на месте.

– Это я! – Ирландец поморгал, сосредоточил взгляд и наконец убрал оружие. Беара захлестнуло жаркой волной. – Что с тобой, черт возьми? – резко спросил он.

Холт нехотя сбросил ноги с края койки.

– Зачем ты нацелил на меня пушку?

Тут в тусклом свете он разглядел лицо Холта и шумно втянул ртом воздух. У его приятеля был такой вид, будто кто-то сломал доску об его голову. Один глаз распух и почти не открывался, а челюсть и губы вздулись и посинели.

– Что случилось? – Беар бросился на колено перед другом.

– Я возвращался после небольшого ужина… знаешь заведение на Элхаус-стрит? – Холт говорил хриплым, срывающимся голосом. – Я слышал, как кто-то подошел ко мне сзади, но не придал этому значения. Наверное, жизнь в большом городе сделала меня беспечным. Они огрели меня по голове, протащили по переулку и стали мутузить, будто хотели сделать из меня отбивную котлету.

– Они? – Беар зажег сальную лампу и поднял ее, что бы осмотреть Холта.

– Чтобы так отделать твердоголового ирландца, нужна не одна пара кулаков. – Холт усмехнулся и скривился от боли. – Не могу сказать, сколько их было – двое или, может, больше. Мне было некогда считать.

– Проклятие! – Беар стал щупать ребра Холта.

– Нет, ничего не сломано, – заявил неунывающий ирландец. – Я быстро оклемаюсь. Беда в том, – он понизил голос до мучительного шепота, – что они забрали наши деньги, парень. Все до последнего цента.

– До последнего цента? – Эта новость была для Беара ударом под дых. – Ты их хоть разглядел? Имеешь представление о том, кто они такие?

– Скорее всего уличная шпана. Я их никогда раньше не видел.

Беар вытянул из кармана бутылку коньяка и сунул ее в руку Холту.

– Вот, выпей, чтобы снять боль. Скажи спасибо нашему любимому банкиру.

Холт откупорил бутылку, поднес ее к носу и глубоко вдохнул ароматные коньячные пары.

– Ты хороший человек, Беар Макквайд, – сказал он, сверкнув на друга подбитым глазом. Когда же Беар извлек из другого кармана горсть шикарных кубинских сигар, Холт совсем развеселился. Он провел одной сигарой у себя под носом, смакуя запах крепкого табака, потом хлебнул коньяк. – Ну, как прошел вечер? Как там наша старушка мисс Вингейт? – Холт подвинулся в сторону, освобождая для Беара место на койке рядом с собой. – Что она сказала? Ты уговорил ее? Она согласна дать нам ссуду?

– Я… не смог застать ее наедине, чтобы спросить об этом. Но мне удалось с ней познакомиться. Говорят, она вкладывает много денег в новые деловые проекты… гораздо менее перспективные, чем «Монтана сентрал энд маунтин».

Холт шумно вздохнул.

– Так ты даже не спрашивал ее?

– Вокруг нее все время увивались люди. И она оказалась не совсем такой, как мы ее себе представляли, – сказал Беар, хлебнув из протянутой Холтом бутылки.

– Что значит «не такой, как мы себе представляли»?

– Она добрая. Как твоя старая бабушка. Просто добрая душа.

Холт забрал бутылку и сделал большой глоток.