Текст книги "Словами Будды. Собрание бесед из Палийского канона"

29. Когда люди видели меня, некоторые из них говорили: «Отшельник Готама чёрный». Другие отвечали: «Отшельник Готама не чёрный, он коричневый». Третьи же замечали: «Отшельник Готама не чёрный и не коричневый, у него золотистая кожа». А моя светлая, золотистая кожа сильно потемнела и испортилась из-за того, что я ел так мало.

30. Я подумал: «Какие бы болезненные, пронзительные, терзающие чувства, связанные с устремлением, отшельники и брахманы прошлого ни испытывали, это – наивысшее, нет ничего сильнее этого. Какие бы болезненные, пронзительные, терзающие чувства, связанные со устремлением, отшельники и брахманы будущего ни испытают в будущем, это – наивысшее, нет ничего сильнее этого. Какие бы болезненные, пронзительные, терзающие чувства, связанные с устремлением, отшельники и брахманы настоящего ни испытывали сейчас, это – наивысшее, нет ничего сильнее этого. Однако, несмотря на свою мучительную аскезу, я так и не обрёл сверхчеловеческого различения в знании и видении, которое достойно благородных мужей. Возможно, существует какой-то иной путь к Пробуждению?».

31. Мне вспомнилось, как однажды, в то время, пока мой отец Сакья был занят, я сидел в прохладной тени миртового дерева; отстранившись от чувственных услад, отстранившись от неблаготворных состояний, я вошёл и стал пребывать в первой джхане, которая сопровождается размышлением и изучением, наполненный восторгом и счастьем, рождёнными уединением⁴⁸. Возможно, это и есть путь к Пробуждению? И вслед за этим воспоминанием пришло осознание: «Да, воистину это путь к Пробуждению».

32. Я подумал: «Отчего я страшусь этого счастья, не имеющего ничего общего с чувственными удовольствиями и неблаготворными состояниями?». И заключил: «Я не страшусь этого счастья, не имеющего ничего общего с чувственными удовольствиями и неблаготворными состояниями».

33. Я подумал: «Нелегко обрести подобное счастье со столь истощённым телом. Хорошо бы мне поесть какой-то твёрдой пищи – варёного риса и каши». И я поел твёрдой пищи – варёного риса и каши. В то время пятеро монахов ожидали меня с мыслью: «Если наш отшельник Готама достигнет высшего состояния, он уведомит нас об этом». Но когда я поел варёного риса и каши, эти пятеро испытали отвращение и оставили меня, говоря: «Отшельник Готама отныне живёт в роскошестве, он оставил все свои устремления и вернулся обратно к жизни в роскоши».

34. После того как я отведал твёрдой пищи и восстановил свои силы, отстранившись от чувственных услад, отстранившись от неблаготворных состояний, я вошёл и стал пребывать в первой джхане, которая сопровождается размышлением и изучением, наполненный восторгом и счастьем, рождёнными уединением. Однако эти приятные чувства не смогли наводнить мой разум и остаться в нём⁴⁹.

35. C утиханием размышления и изучения я вошёл и стал пребывал во второй джхане, в которой присутствуют внутренняя уверенность и собранность ума и в которой нет размышления и изучения, а есть восторг и счастье, рождённые сосредоточением. Однако эти приятные чувства не смогли наводнить мой разум и остаться в нём.

36. С утиханием восторга, в беспристрастии, памятовании и ясном постижении, испытывая счастье во всём теле, я вошёл и стал пребывать в третьей джхане, о которой благородные заявляют: «Равностный и памятующий, он тот, кто пребывает в счастье». Однако эти приятные чувства не смогли наводнить мой разум и остаться в нём.

37. С отбрасыванием удовольствия и боли, как ранее были отброшены радость и горе, я вошёл и стал пребывать в четвёртой джхане, в чистоте памятования, очищенного беспристрастием, в котором отсутствуют счастье и страдание. Однако эти приятные чувства не смогли наводнить мой разум и остаться в нём.

38. Когда мой разум стал столь собранным, очищенным, ярким, незапятнанным, лишённым изъянов, податливым, гибким, ровным и достигшим непоколебимости, я направил его к знанию воспоминаний о прошлых воплощениях. Я вспомнил множество своих прошлых воплощений: одно, два, три, четыре, пять, десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, сто, тысячу, сто тысяч, множество циклов разворачивания мира, множество циклов сворачивания мира, множество циклов разворачивания и сворачивания мира: «Меня звали так-то, я был из такой-то семьи, с такой-то внешностью, такой была моя пища, таким был мой приятный и болезненный опыт, таковой была длительность моей жизни; исчезнув здесь, я возродился в другом месте; и здесь тоже меня звали так-то, я был из такой-то семьи, с такой-то внешностью, такой была моя пища, таким был мой приятный и болезненный опыт, таковой была длительность моей жизни; исчезнув здесь, я возродился в другом месте». Вот с такими подробностями и особенностями я вспомнил свои многочисленные прошлые жизни.

39. Это было первым высшим Знанием, достигнутым мной в первую ночную стражу. Неведение было изгнано, возникло Знание; тьма была повержена, воссиял свет, как случается с тем, кто пребывает в бдительности, пылкости и решимости. Однако эти приятные чувства не смогли наводнить мой разум и остаться в нём.

40. Когда мой разум стал столь собранным, очищенным, ярким, незапятнанным, лишённым изъянов, податливым, гибким, ровным и достигшим непоколебимости, я направил его к знанию об уходе и перерождении существ. Своим божественным оком, превосходящим человеческое, я узрел, как умирают и вновь рождаются существа, высшие и низшие, красивые и уродливые, удачливые и невезучие, и как они пожинают плоды своих деяний: те из них, кто дурно вёл себя телом, речью и умом, кто бранил благородных, придерживался ложных воззрений и действовал, полагаясь на них, – с распадом тела, после смерти рождаются в мирах скорби, в тёмных уделах, в низших мирах. Однако те существа, которые не бранили благородных, придерживались истинных воззрений и действовали, полагаясь на них, – с распадом тела, после смерти рождаются в мирах счастья, в светлых уделах, в небесных мирах. Своим божественным оком, превосходящим человеческое, я узрел, как умирают и вновь рождаются существа, высшие и низшие, красивые и уродливые, удачливые и невезучие, и как они пожинают плоды своих деяний.

41. Это было вторым высшим Знанием, достигнутым мной в среднюю ночную стражу. Неведение было изгнано, возникло Знание; тьма была повержена, воссиял свет, как случается с тем, кто пребывает в бдительности, пылкости и решимости. Однако эти приятные чувства не смогли наводнить мой разум и остаться в нём.

42. Когда мой разум стал столь собранным, очищенным, ярким, незапятнанным, лишённым изъянов, податливым, гибким, ровным и достигшим непоколебимости, я направил его к знанию об уничтожении загрязнений. Я познал, как оно есть: «Это страдание. Это возникновение страдания. Это прекращение страдания. Это путь, ведущий к прекращению страдания». Я познал, как оно есть: «Это загрязнения. Это возникновение загрязнений. Это уничтожение загрязнений. Это путь, ведущий к уничтожению загрязнений».

43. Когда я узрел и познал это, мой ум освободился от загрязнения чувственными усладами, от загрязнения существованием и от загрязнения неведением. С освобождением ума явилось знание: «Это освобождение». Я познал: «Рождение разрушено, прожита святая жизнь, совершено то, что необходимо было совершить, больше нет для меня возврата ни в одно состояние бытия».

44. Это было третьим высшим Знанием, достигнутым мной в последнюю ночную стражу. Неведение было изгнано, возникло истинное Знание; тьма была повержена, воссиял свет, как случается с тем, кто пребывает в усердии, пылкости и решимости. Однако эти приятные чувства не смогли наводнить мой разум и остаться в нём.

(Из МН 36: «Махасаччака-сутта»; I 240–249)

– Монахи, перед моим Пробуждением, когда я был лишь непробуждённым бодхисаттой, мне пришла мысль: «Увы, этот мир попал в беду; он погряз в рождении, старении и смерти, он исчезает и вновь возрождается и всё равно не постигает исход из этой тяготы, ведомой старением и смертью. Когда же отыщется спасение от этой тяготы, ведомой старением и смертью?».

Тогда, монахи, мне пришло на ум: «Что должно присутствовать, дабы старение и смерть появились? Что является условием для старения и смерти?». И благодаря основательному вниманию, через мудрость явилось озарение: «Рождение должно присутствовать, дабы старение и смерть появились; рождение является условием для старения и смерти».

Тогда, монахи, мне пришло на ум: «Что должно присутствовать, дабы появилось рождение?.. становление[7]7
  Мы переводим так палийское слово bhāva (корень bhū – «быть, становиться). Достопочтенный Бхиккху Бодхи переводит его на английский как existence, или «существование», однако данный перевод несколько сбивает с толку. Этот термин сложен для точного перевода и означает, говоря вкратце, потенциал к существованию в одном из миров сансары.


[Закрыть]… цепляние… жажда… чувство… контакт… шесть опор чувств… имя-и-форма? Что является условием для имени-и-формы?». И благодаря основательному вниманию, через мудрость явилось озарение: «Сознание должно присутствовать, дабы имя-и-форма появилсь; сознание является условием для имени-и-формы».

Тогда, монахи, мне пришло на ум: «Что должно присутствовать, дабы сознание появилось? Что является условием для сознания?». И благодаря основательному вниманию, через мудрость явилось озарение: «Имя-и-форма должна присутствовать, дабы сознание появилось; имя-и-форма является условием для сознания»⁵⁰.

Тогда, монахи, мне пришло на ум: «Это сознание поворачивает обратно, оно не идёт дальше имени-и-формы. До этих пределов некто может родиться, состариться, умереть и вновь возродиться; когда присутствуют сознание с именем-и-формой как условием и имя-и-форма с сознанием как условием⁵¹. С именем-и-формой как условием возникают шесть опор чувств; с шестью опорами чувств как условием – контакт… Таково возникновение всей этой груды страдания».

«Возникновение, возникновение» – так, монахи, во мне расцвели знание, видение, мудрость, постижение и свет.

Тогда, монахи, мне пришло на ум: «Что должно отсутствовать, дабы старение и смерть не появились? С прекращением чего происходит прекращение старения и смерти?». И благодаря основательному вниманию, через мудрость явилось озарение: «Рождение должно отсутствовать, дабы старение и смерть не появились; с прекращением рождения происходит прекращение старения и смерти».

Тогда, монахи, мне пришло на ум: «Что должно отсутствовать, дабы рождение не появилось?.. становление… цепляние… жажда… чувство… контакт[8]8
  Имеется в виду контакт шести органов чувств с внешними объектами, причём шестым органом чувств выступают ум (mano) и объекты ума (мысли, идеи).


[Закрыть]… шесть опор чувств… имя-и-форма? С прекращением чего прекращается имя-и-форма?». И благодаря основательному вниманию, через мудрость явилось озарение: «Если отсутствует сознание, имя-и-форма не может возникнуть; с прекращением сознания происходит прекращение имени-и-формы».

Тогда, монахи, мне пришло на ум: «Что должно отсутствовать, дабы сознание не появилось? С прекращением чего происходит прекращение сознания?». И благодаря основательному вниманию, через мудрость явилось озарение: «Имя-и-форма должна отсутствовать, дабы сознание не появилось; с прекращением имени-и-формы происходит прекращение сознания».

Тогда, монахи, мне пришло на ум: «Я открыл путь к Пробуждению: так, с прекращением имени-и-формы происходит прекращение сознания; с прекращением сознания происходит прекращение имени-и-формы; с прекращением имени-и-формы происходит прекращение шести опор чувств; с прекращением шести опор чувств происходит прекращение контакта… Таково прекращение всей этой груды страдания»⁵².

«Прекращение, прекращение» – так, монахи, во мне расцвели знание, видение, мудрость, постижение и свет.

Вообразите, монахи, человека, который, бредя по лесу, внезапно обнаружил бы древний путь, древнюю дорогу, по которой странствовали люди прошлого. Он бы проследовал по ней и набрёл на древний град, в котором жили люди прошлого, с парками, рощами, прудами, бастионами – восхитительное место! После этого человек известил бы царя или царского советника: «Почтенный, я, бредя по лесу, внезапно обнаружил древний путь, древнюю дорогу, по которой странствовали люди прошлого. Я проследовал по ней и набрёл на древний град, в котором жили люди прошлого, с парками, рощами, прудами, бастионами – восхитительное место! Возродите этот град, почтенный!». И царь или царский советник возродили бы этот град, и через некоторое время он стал бы преуспевающим и благополучным, густонаселённым, наполненным людьми, стал бы расти и расширяться.

Так и я, монахи, открыл древний путь, древнюю дорогу, по которой странствовали все полностью пробуждённые прошлого. И что это за древний путь, древняя дорога? Это Благородный восьмеричный путь: Совершенное[9]9
  В русскоязычных изданиях компоненты Благородного восьмеричного пути обычно снабжаются эпитетом «правильные» (что является дословным переводом английского right), однако на языке пали для их описания используется слово sammā, которое, помимо этого, употребляется только по отношению к самому Будде (Sammāsambuddha) и означает именно абсолютное совершенство его самопробуждения, а не просто некую «правильность».


[Закрыть] воззрение, Совершенное устремление, Совершенная речь, Совершенные деяния, Совершенные средства к существованию, Совершенное усилие, Совершенное памятование и Совершенное сосредоточение. Я проследовал этим путём – и, сделав это, я постиг прямым знанием старение и смерть, их возникновение, их прекращение и путь, ведущий к этому прекращению. Я постиг прямым знанием рождение… становление… цепляние… жажду… чувство… контакт… шесть опор чувств… имя-и-форму… сознание… волевые конструкции, их возникновение, их прекращение и путь, ведущий к этому прекращению⁵³. Постигнув всё прямым знанием, я возвестил об этом монахам и монахиням, мирянам и мирянкам. Таким образом, монахи, эта святая жизнь стала успешной и процветающей, широко известной, длительной, широко распространённой, славно провозглашённой среди людей и божеств.

(СН 12:65; II 104–107)

4. Решение обучать

19. Я cтал размышлять: «Та Дхамма, которую я постиг, глубока, её сложно узреть и уразуметь, она безмятежна и возвышенна, её не постичь одним лишь умствованием, она тонка, доступна только мудрым. Но эти люди одержимы привязанностью, они находят отраду в привязанности, они упиваются привязанностью⁵⁴. Поистине, нелегко таким людям будет распознать истину, а именно особую обусловленность, зависимое возникновение. И нелегко для таких людей будет распознать истину об умиротворении всех конструкций, оставлении всех приобретений, уничтожении жажды, бесстрастии, прекращении, Ниббане⁵⁵. Если я стану обучать Дхамме, а другие не поймут её, для меня это обернётся утомительным бременем. И сами по себе сложились у меня стихи, не слышанные ранее:

 
Учить не стоит Дхамме,
Что даже я с трудом постиг;
Ведь те, кто полон ярости и вожделенья,
Её не в силах будут воспринять.
Охваченные мраком, сладострастьем,
Они умрут, но Дхамму разгадать не смогут,
Что супротив течения идёт,
Что глубока, тонка и так сложна для разуменья.
 

Когда я рассмотрел это таким образом, мой ум склонился к недеянию, а не к обучению Дхамме⁵⁶.

20. Монахи, затем Брахма Сахампати познал своим разумом размышления в моём уме и воскликнул: «Этот мир заплутает, этот мир будет разрушен, потому что разум Татхагаты, Араханта, полностью Пробуждённого, склоняется к недеянию, а не к обучению Дхамме!». И столь же быстро, как сильный человек может вытянуть свою согнутую руку или согнуть свою вытянутую руку, Брахма Сахампати исчез из мира Брахмы и предстал предо мной. Он накинул своё верхнее одеяние на плечо, протянул ко мне руки в почтительном приветствии и проговорил: «Достопочтенный, пусть Благословенный обучает Дхамме, пусть Возвышенный обучает Дхамме. Есть существа, у которых в глазах лишь малая толика пыли, и они гибнут, не слыша Дхаммы. Есть те, которые способны постичь Дхамму». Произнеся это, Брахма Сахампати продолжил:

 
Нечистые ученья в Магадхе расцветают,
Измышленные теми, кто сам в загрязненьях.
Открой же дверь к Неумирающему!
Дай им услышать Дхамму,
Познал которую тот, кто сам не загрязнён.
 
 
Лишь тот, кто покорил горы вершину, —
Тот может видеть всех людей вокруг;
Поэтому, о Мудрейший, о Всевидящий,
Взошедший во дворец Дхаммы,
Пусть Беспечальный всех людей узрит,
Окутанных печалью,
Рождением и старостью сметённых;
 
 
Приди, о Победитель, о Вожак,
Закрывший все свои долги;
Приди и странствуй средь людей.
Пусть Благословенный учит Дхамме,
Ведь существуют те, кто поймут.
 

21. Услышав мольбу Брахмы, я, ведомый состраданием к существам, обозрел мир оком Будды. Обозрев мир оком Будды, я увидел людей, у которых не много пыли в глазах, и тех, у кого её много; людей с высокими способностями и с ограниченными, с благотворными качествами и с дурными; тех, кого легко обучать, и тех, кого обучать трудно; людей, которые живут, осознавая трепет и пороки мира. Как в пруду с голубыми, красными или белыми лотосами некоторые лотосы рождаются и растут в воде, будучи погружёнными в неё, не возвышаясь над ней; некоторые лотосы рождаются и растут в воде, располагаясь на её поверхности; а некоторые, рождаясь и вырастая в воде, возвышаются над ней и остаются чистыми, не тронутыми ею, – так и я, обозрев мир оком Будды, увидел людей, у которых не много пыли в глазах, и тех, у кого её много; людей с высокими способностями и с ограниченными, с благотворными качествами и с дурными; тех, кого легко обучать, и тех, кого обучать трудно; людей, которые живут, осознавая трепет и пороки мира. Тогда я ответил Брахме Сахампати следующими строфами:

 
В Неумирающее дверь распахнута пред ними!
Пусть те, кто слух имеют, явят свою веру;
Я Дхамме не желал учить, ведь это трудно:
Столь утончённа и возвышенна она.
 

Тогда Брахма Сахампати подумал: «Благословенный согласился на мою просьбу обучать Дхамме», поклонился мне, обошёл меня с правой стороны и исчез.

22. Я стал раздумывать: «Кого лучше обучать Дхамме первым? Кто способен постичь её быстро?» – и решил: «Алара Калама мудр, сообразителен и проницателен; в течение долгого времени у него лишь немного пыли в глазах. Что, если я первым научу Алара Каламу? Он постигнет Дхамму быстро». Тогда божества пожаловали ко мне и сообщили: «Достопочтенный, Алара Калама скончался семь дней назад». Знание и видение возникли во мне: «Алара Калама скончался семь дней назад». Я подумал: «Огромна потеря Алары Каламы. Если бы он смог услышать Дхамму, он бы постиг её быстро».

23. Я стал раздумывать: «Кого лучше обучать Дхамме первым? Кто способен постичь её быстро?» – и решил: «Уддака Рамапутта мудр, сообразителен и проницателен; в течение долгого времени у него лишь немного пыли в глазах. Что, если я первым научу Уддаку Рамапутту? Он постигнет Дхамму быстро». Тогда божества пожаловали ко мне и сообщили: «Достопочтенный, Уддака Рамапутта скончался прошлой ночью». Знание и видение возникли во мне: «Уддака Рамапутта скончался прошлой ночью». Я подумал: «Огромна потеря Уддака Рамапутты. Если бы он смог услышать Дхамму, он бы постиг её быстро».

24. Я стал раздумывать: «Кого лучше обучать Дхамме первым? Кто способен постичь её быстро?» – и решил: «Группа из пятерых монахов, которые поддерживали меня во времена моего устремления, были хорошими помощниками⁵⁷. Что, если я первыми научу Дхамме их? Где они сейчас проживают?». Своим божественным оком, превосходящим человеческое, я узрел, что они проживают в Варанаси, в Оленьем парке в Исипатане.

25. Затем, монахи, когда я пробыл в Урувеле столь долго, сколько хотел, я собрался странствовать в Варанаси. Адживика Упака встретил меня между Гаей и Бодхи и промолвил: «Друг, твои черты ясны, твоя кожа светлая и сияющая. Под чьим наставничеством ты принял постриг, друг? Кто твой учитель? Какой Дхамме ты следуешь?». Я ответствовал адживике Упаке такими строфами:

 
Я – Тот, кто превзошёл всё,
Познавший всё;
Незапятнанный среди всего,
Отринувший всё,
Освобождённый прекращеньем жажды.
Познав всё это сам для себя,
Могу ли я кого учителем назвать?
 
 
Нет у меня наставника и нет того, кто равен мне,
Нет сотоварищей в сём мире с дэвами его.
Я – Арахант, я высший,
Я – один, кто в совершенстве пробудился,
Чей жар навеки охлаждён.
 
 
Я следую теперь в город Каси,
Чтоб привести в движенье Дхаммы колесо,
Чтоб в мире, ставшем ослеплённым,
Ударить в барабан Неумирающего.
 

«С твоими притязаниями, друг, тебе надлежит быть вселенским победителем»⁵⁸.

 
Я – победитель, загрязненья все убравший,
Кто исчерпал все злые состоянья,
Вот почему, Упака, я победителем зовусь.
 

Когда это было сказано, адживика Упака произнёс: «Возможно, это и так, друг». Покачав головой, он свернул с дороги и удалился.

26. Затем, монахи, странствуя постепенно, я добрался до Варанаси, до Оленьего парка в Исипатане, и приблизился к группе из пятерых монахов. Они увидели меня издалека и сговорились меж собой: «Друзья, сюда идёт отшельник Готама, который теперь живёт в роскошестве, который оставил своё устремление и возвратился к жизни в роскоши. Мы не должны выражать ему почтения, или вставать при его появлении, или принимать его чашу и верхнее одеяние. Мы лишь приготовим сиденье для него, и, если он пожелает, он может присесть». Однако, когда я приблизился, они обнаружили, что не способы исполнить свои договорённости. Один подошёл встретить меня и взять мою чашу и верхнее одеяние, другой приготовил мне сиденье, третий омыл мои стопы водой. Тем не менее они обращались ко мне по имени, называя «друг»⁵⁹.

27. После этого я сказал им: «Монахи, негоже обращаться к Татхагате по имени и называть его „друг“. Татхагата есть Арахант, полностью и в совершенстве Пробуждённый. Внемлите, монахи, ибо найдено Неумирающее. Я наставлю вас, я научу вас Дхамме. Действуя в соответствии с моими наставлениями, вы познаете её здесь и сейчас прямым знанием и вскоре вступите и будете пребывать в том наивысшем состоянии, ради которого благородные мужи оставляют родной дом, отправляясь в бездомное странствование».

Когда это было объявлено, пятеро монахов вопросили: «Друг Готама, через опыт, через практику аскезы, которую ты исповедовал, ты не достиг никакого сверхчеловеческого различения через знание и видение, достойные благородных. Как же теперь ты, оставивший своё устремление, возвратившийся к роскошеству, сумел достичь сверхчеловеческого различения через знание и видение, достойные благородных?».

Когда это было спрошено, я ответил им: «Татхагата не живёт в роскошестве, и он не отбросил своё устремление и не возвратился к жизни в роскоши. Татхагата есть Арахант, полностью и в совершенстве Пробуждённый. Внемлите, монахи, ибо найдено Неумирающее… оставляют родной дом ради бездомного странствования».

Во второй раз пятеро монахов вопросили: «Друг Готама… как же теперь ты, оставивший своё устремление, возвратившийся к роскошеству, сумел достичь сверхчеловеческого различения через знание и видение, достойные благородных?». И вот второй раз я ответил им: «Татхагата не живёт в роскошестве… оставляют родной дом ради бездомного странствования».

В третий раз пятеро монахов вопросили: «Друг Готама… как же теперь ты, оставивший своё устремление, возвратившийся к роскошеству, сумел достичь сверхчеловеческого различения через знание и видение, достойные благородных?».

28. Когда это было спрошено, я ответил им: «Монахи, слышали ли вы ранее, чтобы я говорил таким образом?» – «Нет, достопочтенный»⁶⁰. – «Монахи, Татхагата есть Арахант, полностью и в совершенстве Пробуждённый. Внемлите, монахи, ибо найдено Неумирающее. Я наставлю вас, я научу вас Дхамме. Действуя в соответствии с моими наставлениями, вы познаете её здесь и сейчас прямым знанием и вскоре вступите и будете пребывать в том наивысшем состоянии, ради которого благородные мужи оставляют родной дом ради бездомного странствования».

29. Я был способен переубедить этих пятерых монахов⁶¹. Затем я стал наставлять двух из них, в то время как остальные трое ходили за подаянием, и затем все шестеро мы жили тем, что было им подано. В другое время я наставлял трёх монахов, в то время как остальные двое ходили за подаянием, и затем все шестеро мы жили тем, что было им подано.

30. Тогда, монахи, наставленные и обученные мной, пятеро монахов, подверженные рождению, постигнув угрозу в том, что подвержено рождению, ища Непревзойдённое убежище от оков, Ниббану, нашли Неумирающее, Непревзойдённое убежище от оков, Ниббану; подверженные старению, болезням, смерти, печали, загрязнению, постигнув угрозу в том, что подвержено старению, болезням, смерти, печали, загрязнению, ища Нестареющее, Не подверженное болезням, Неумирающее, Беспечальное, Незагрязнённое, Непревзойдённое убежище от оков, Ниббану, нашли Не подверженное старению, болезням, Неумирающее, Беспечальное, Незагрязнённое, Непревзойдённое убежище от оков, Ниббану. Знание и видение возникли в них: «Наше освобождение непоколебимо, это наше последнее рождение, и для нас больше не будет нового существования».

(Из МН 26: «Арияпарийесана-сутта»; I 167–173)