Текст книги "Словами Будды. Собрание бесед из Палийского канона"

1. Не тайное учение

– Монахи, три вещи осуществляются тайно, не открыто. Какие три? Любовные связи с женщинами, священные гимны брахманов и ложные воззрения.

Однако, монахи, есть и три вещи, которые сияют открыто, не тайно. Какие три? Солнце, луна и провозглашённые Татхагатой Дхамма и дисциплина.

(АН 3:129; I 282–283)

2. Не догма и не слепая вера

Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал вместе с большой Сангхой монахов и остановился в городе каламов, именуемом Кесапуттой⁶⁹. Каламы из Кесапутты услышали такую весть: «Отшельник Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев, избрав бездомную жизнь, прибыл, как говорят, в Кесапутту. Благая весть разнеслась о достопочтенном Готаме: „Поистине, это Благословенный, Арахант, полностью Пробуждённый, совершенный в истинном знании и поведении, обретший благо, знаток мира, непревзойдённый вожак для существ, которых следует обуздать, Учитель богов и людей, Пробуждённый, Благословенный. Познав прямым знанием этот мир с его дэвами, Марой и Брахмой, с отшельниками и брахманами, с божествами и людьми, он открывает это другим. Он обучает Дхамме, которая прекрасна в начале, прекрасна в середине и прекрасна в конце, с точными смыслом и выражениями. Он возвестил святую жизнь, что всецело безукоризненна и чиста“. Благодатно лицезреть такого Араханта»⁷⁰.

И каламы из Кесапутты приблизились к Благословенному. Иные поклонились ему и присели в стороне; иные обменялись с ним приветствиями и после этих приветствий и вежливых расспросов присели в стороне; третьи почтительно поздоровались и присели в стороне; четвёртые присели в стороне, оставаясь безмолвными. Затем каламы обратились к Благословенному:

– Достопочтенный, некоторые отшельники и брахманы, прибывающие в Кесапутту, разъясняют свои учения, но бранят, развенчивают, оскорбляют и очерняют учения других. Однако затем другие отшельники и брахманы, прибывающие в Кесапутту, также разъясняют свои учения, но бранят, развенчивают, оскорбляют и очерняют учения других. Достопочтенный, у нас возникают замешательство и сомнения: кто же из этих славных отшельников и брахманов говорит правду, а кто клевещет?

– Неудивительно, что вы в замешательстве, о каламы, не удивительно, что вы пребываете в сомнениях. Сомнения возникают в вас по отношению к поистине запутанным вещам. Внимайте, о каламы. Не будьте ведомы устной традицией, линией преемственности учений, слухами, священными писаниями, логическими предпосылками, умозрительными заключениями, аргументированными рассуждениями, принятием каких-либо воззрений в результате размышления о них, наставниками, которые кажутся осведомлёнными, или мыслями: «Этот отшельник – наш учитель»⁷¹. Но лишь когда вы сами для себя познаете: «Эти вещи являются неблаготворными, эти вещи порочны, они достойны порицания мудрых; эти вещи, будучи принятыми и практикуемыми, приводят к пагубе и страданию», – тогда откажитесь от них.

Как вы считаете, каламы, – когда в человеке присутствуют алчность, ненависть и заблуждение, это приведёт его к благоденствию или пагубе?⁷²

– К пагубе, достопочтенный.

– Каламы, если алчный, злобный и невежественный человек, одержимый такими мыслями, будет отнимать жизнь, брать то, что не дано, совершать прелюбодеяние[10]10
  В английском оригинале в подобных контекстах преимущественно используется словосочетание sexual misconduct («неподобающее / неправильное сексуальное поведение» или «сексуальный проступок»), а не adultery, буквально означающее «прелюбодеяние, супружеская измена». Сутты Палийского канона предлагают следующую формулировку для воздержания от неподобающего сексуального поведения (kamesu micchacara veramani sikkhapadam samadiyami): отказ от связей с женщинами, находящимися на попечении родственников, состоящими в браке или помолвленными, теми, кто охраняется законом. При этом для женщин особых уточнений там не содержится, хотя при описании добродетельной мирянки указывается, что она безусловно соблюдает предписания сексуального поведения. Современные тхеравадинские учителя рекомендуют трактовать их в более широком и отвечающем современности аспекте, например, не критикуя половые связи вне брака, предлагают женщинам воздерживаться от связей с женатыми мужчинами и наоборот; избегать принуждения к половой близости, а также связей с несовершеннолетними (женитьба на совсем юных девушках, фактически детях, была обычным явлением в Древней Индии). В дальнейшем в русском тексте большей частью используется привычное однословное наименование «прелюбодеяние», которое следует воспринимать с учётом данного уточнения.


[Закрыть] и лгать, побуждая остальных поступать подобным образом, приведёт ли это его к пагубе и страданию на долгое время?

– Да, достопочтенный.

– Как вы считаете, каламы, – эти вещи благотворные или неблаготворные?

– Неблаготворные, достопочтенный.

– Порочные или беспорочные?

– Порочные, достопочтенный.

– Достойные восхваления или порицания мудрыми?

– Порицания, достопочтенный.

– Будучи принятыми и практикуемыми, приводят ли к пагубе и страданию, как вы видите это?

– Будучи принятыми и практикуемыми, приводят к пагубе и страданию. Так мы видим это.

– По этой причине, каламы, было сказано: не будьте ведомы устной традицией…

Внимайте, о каламы. Не будьте ведомы устной традицией, линией преемственности учений, молвой, священными писаниями, логическими предпосылками, умозрительными заключениями, аргументированными рассуждениями, принятием каких-либо воззрений в результате размышления о них, наставниками, которые видятся осведомлёнными, или мыслями: «Этот отшельник – наш учитель». Но лишь когда вы сами для себя познаете: «Эти вещи являются благотворными, эти вещи беспорочны, они достойны восхваления мудрыми; эти вещи, будучи принятыми и практикуемыми, приводят к благоденствию», – тогда следуйте им.

– Как вы считаете, каламы, – когда в человеке не присутствуют алчность, ненависть и заблуждение, это приведёт его к благоденствию или пагубе?

– К благоденствию, достопочтенный.

– Каламы, если лишённый алчности, ненависти и заблуждения человек, не одержимый такими мыслями, не будет отнимать жизнь, брать то, что не дано, совершать прелюбодеяния и лгать, побуждая остальных поступать подобным образом, приведёт ли это его к благополучию и счастью на долгое время?

– Да, достопочтенный.

– Как вы считаете, каламы, – эти вещи благотворные или неблаготворные?

– Благотворные, достопочтенный.

– Порочные или беспорочные?

– Беспорочные, достопочтенный.

– Достойные восхваления или порицания мудрыми?

– Восхваления, достопочтенный.

– Будучи принятыми и практикуемыми, приводят ли к благоденствию и счастью, как вы видите это?

– Будучи принятыми и практикуемыми, приводят к благоденствию и счастью. Так мы видим это.

– По этой причине, каламы, было сказано: не будьте ведомы устной традицией…

Каламы, благородный ученик, лишённый жадности, лишённый злобы, лишённый замешательства, ясно познающий, неизменно памятующий, – пребывает, наполняя одну сторону света умом, пропитанным доброжелательностью, равно как и вторую сторону света, и третью, и четвёртую⁷³. Он пребывает с умом, пропитанным доброжелательностью как к самому себе, так и ко всем существам вокруг, наполняя целый мир – снизу и сверху, вдоль и поперёк – умом, пропитанным доброжелательностью, – безбрежным, возвышенным, неизмеримым, отвергнувшим враждебность и неприязнь.

Он пребывает, наполняя одну сторону света умом, пропитанным состраданием… сорадованием… равностностью, равно как и вторую сторону света, и третью, и четвёртую. Он пребывает с умом, пропитанным равностностью как к самому себе, так и ко всем существам вокруг, наполняя целый мир – снизу и сверху, вдоль и поперёк – умом, пропитанным равностностью, безбрежным, возвышенным, неизмеримым, отвергнувшим враждебность и неприязнь.

Каламы, когда благородный ученик таким образом освобождает свой ум от враждебности и неприязни, он обретает сразу четыре отрады в этой самой жизни.

Первая отрада, которую он обретает, такова: «Если существует иной мир, если добрые и злые деяния приносят свои плоды и дают результаты, то возможно, что с разрушением тела, после смерти я возрожусь в светлом уделе, в небесном мире».

Вторая отрада, которую он обретает, такова: «Если не существует никакого иного мира, если добрые и злые деяния не приносят своих плодов и не дают результатов, то уже в этой самой жизни я живу счастливо, освободившись от враждебности и неприязни».

Третья отрада, которую он обретает, такова: «Если зло оборачивается против творящего его, тогда я, не намеревающийся вредить кому-либо, не навлеку на себя никакого мучения, потому что я не совершил тёмных деяний».

Четвёртая отрада, которую он обретает, такова: «Если зло не оборачивается против творящего его, тогда прямо здесь и сейчас я вижу себя очищенным в отношении и того и другого»⁷⁴.

Каламы, когда благородный ученик таким образом освобождает свой ум от враждебности и неприязни, он обретает сразу четыре отрады в этой самой жизни.

– Так это, так это, Благословенный! Так это, так это, Счастливый! Когда благородный ученик таким образом освобождает свой ум от враждебности и неприязни, он обретает сразу четыре отрады в этой самой жизни.

Блистательно, достопочтенный! Блистательно, достопочтенный! Благословенный показал нам Дхамму многими путями, подобно тому как поднимают то, что было опрокинуто; как открывают и демонстрируют то, что было сокрыто, указывают путь заблудившемуся; как возжигают светильник, дабы имеющие очи могли увидеть. Мы принимаем прибежище в Благословенном, в Дхамме и в Сангхе монахов! Пусть Благословенный примет нас как своих мирских последователей, принявших прибежище с сегодняшнего дня и до последнего вздоха⁷⁵.

(АН 3:65; I 188–193)

3. Видимое возникновение и прекращение страдания

Однажды Благословенный пребывал в городе малланов, именуемом Урувелакаппа. Бхадрака, предводитель⁷⁶, приблизился к Благословенному, выразил ему почтение, присел в стороне и промолвил:

– Достопочтенный, было бы славно, если бы Благословенный научил меня возникновению и прекращению страдания.

– Предводитель, если бы я стал учить тебя возникновению и прекращению страдания по отношению к прошлому, говоря: «Это было прежде», то запутанность и смущение могли бы охватить тебя. Предводитель, если бы я стал учить тебя возникновению и исчезновению страдания по отношению к будущему, говоря: «Это случится в будущем», то запутанность и смущение могли бы охватить тебя. Вместо этого, предводитель, когда я нахожусь прямо здесь и ты находишься прямо здесь, я научу тебя возникновению и прекращению страдания. Слушай и внимай с бдительностью. Я буду говорить.

– Да, достопочтенный, – отвечал Бхадрака.

Благословенный произнёс:

– Как ты считаешь, предводитель? Есть ли в Урувелакаппе люди, в отношении которых скорбь, стенания, боль, уныние и отчаяние возникли бы в тебе, если бы они были казнены, заточены в неволю, лишены имущества, подверглись бы осуждению?

– Такие люди есть, достопочтенный.

– Но есть ли в Урувелакаппе люди, в отношении которых скорбь, стенания, боль, уныние и отчаяние не возникли бы в тебе при таких же обстоятельствах?

– Такие люди есть, достопочтенный.

– Отчего, предводитель, происходит так, что в отношении одних людей скорбь, стенания, боль, уныние и отчаяние возникли бы в тебе, если бы они были казнены, заточены в неволю, лишены имущества, подверглись бы осуждению, а в отношении других людей все эти чувства не возникли бы в тебе?

– Те люди в Урувелакаппе, достопочтенный, в отношении которых скорбь, стенания, боль, уныние и отчаяние возникли бы во мне, если бы они были казнены, заточены в неволю, лишены имущества, подверглись бы осуждению, – это те, к кому я испытываю влечение и привязанность. А те люди в Урувелакаппе, в отношении которых скорбь, стенания, боль, уныние и отчаяние не возникли бы во мне в таких же обстоятельствах, – это те, к кому я не испытываю влечения и привязанности.

– Предводитель, на таком же основании, которое видно, очевидно, понятно, достижимо здесь и сейчас, ты можешь сделать умозаключение о прошлом и о будущем: «Какое бы страдание ни возникло в прошлом, всё оно укоренено в вожделении, с вожделением в своём источнике; вожделение – это причина страдания. Какое бы страдание ни возникло в будущем, всё оно укоренено в вожделении, с вожделением в своём источнике; вожделение – это причина страдания».

– Блистательно, достопочтенный! Чудесно, достопочтенный! Как хорошо было возвещено Благословенным: «Какое бы страдание ни возникало, всё оно укоренено в вожделении, с вожделением в своём источнике; вожделение – это причина страдания»⁷⁷. Достопочтенный, у меня есть сын по имени Чираваси, который живёт в другом месте. Я поднимаюсь рано утром и посылаю гонца, приговаривая: «Ступай, друг, проведай, как себя чувствует Чираваси». И до тех пор, пока гонец не вернётся обратно, я пребываю в расстроенных чувствах и думаю: «Надеюсь, что Чираваси не сразил какой-нибудь недуг!».

– Как ты считаешь, предводитель? Если бы Чираваси был казнён, заточён в неволю, лишён имущества, подвергся бы осуждению, возникли бы в тебе скорбь, стенания, боль, уныние и отчаяние?

– Достопочтенный, если бы Чираваси был казнён, заточён в неволю, лишён имущества, подвергся бы осуждению, то вся моя жизнь показалась бы мне безнадёжной тщетой; так как же скорби, стенаниям, боли, унынию и отчаянию не возникнуть во мне?

– Вот так, предводитель, следует понимать это наставление: «Какое бы страдание ни возникало, всё оно укоренено в вожделении, с вожделением в своём источнике; вожделение – это причина страдания.

Как ты считаешь, предводитель? Перед тем, как ты увидел свою супругу или услышал о ней, ты испытывал по отношению к ней страсть, привязанность или влечение?

– Нет, достопочтенный.

– В таком случае, только когда ты увидел свою супругу или услышал о ней, в тебе возникли страсть, привязанность и влечение?

– Да, достопочтенный.

– Как ты считаешь, предводитель? Если бы твоя супруга была казнена, заточена в неволю, лишена имущества, подверглась бы осуждению, возникли бы в тебе скорбь, стенания, боль, уныние и отчаяние?

– Достопочтенный, если бы моя супруга была казнена, заточена в неволю, лишена имущества, подверглась бы осуждению, то вся моя жизнь показалась бы мне безнадёжной тщетой; так как же скорби, стенаниям, боли, унынию и отчаянию не возникнуть во мне?

– Вот так, предводитель, следует понимать это наставление: «Какое бы страдание ни возникало, всё оно укоренено в вожделении, с вожделением в своём источнике; вожделение – это причина страдания».

(СН 42:11; IV 327–330)

4. Изучите самого Учителя

1. Так я слышал. Однажды Благословенный пребывал в Саваттхи, в роще Джеты, в парке Анатхапиндики. Там он обратился к монахам:

– Монахи!

– Достопочтенный! – отвечали они.

Благословенный произнёс:

2. – Монахи, тот монах, который имеет пытливый ум, однако не знает, как напрямую постигать умы других⁷⁸, должен изучать Татхагату, дабы оценить, является ли тот полностью Пробуждённым.

3. – Достопочтенный, наше знание о таких вещах укоренено в Благословенном. Он является нашим наставником и укрытием. Было бы хорошо, если бы Благословенный смог прояснить для нас смысл своего утверждения. Услышав его, мы бы смогли сохранить его в своих умах.

– Тогда слушайте, монахи, и внимайте с бдительностью. Я буду говорить.

– Да, достопочтенный, – отвечали монахи.

Благословенный произнёс следующее:

4. – Монахи, тот монах, который имеет пытливый ум, однако не знает, как напрямую постигать умы других, должен изучить Татхагату в соответствии с двумя видами состояний – состояниями, познаваемыми при помощи глаза и при помощи уха: «Можно ли обнаружить в Татхагате какие-либо осквернённые состояния, познаваемые при помощи глаза или при помощи уха?»⁷⁹. Когда он исследует его, он заключит: «В Татхагате нельзя обнаружить какие-либо осквернённые состояния, познаваемые при помощи глаза или при помощи уха».

5. Сделав такое заключение, он продолжит своё исследование: «Можно ли обнаружить в Татхагате какие-либо смешанные состояния, познаваемые при помощи глаза и при помощи уха?»⁸⁰. Когда он исследует его, он заключит: «В Татхагате нельзя обнаружить какие-либо смешанные состояния, познаваемые при помощи глаза и при помощи уха».

6. Сделав такое заключение, он продолжит своё исследование: «Можно ли обнаружить в Татхагате какие-либо неочищенные состояния, познаваемые при помощи глаза и при помощи уха?». Когда он исследует его, он заключит: «В Татхагате можно обнаружить только очищенные состояния, познаваемые при помощи глаза и при помощи уха».

7. Сделав такое заключение, он продолжит своё исследование: «Достопочтенный достиг своего благого состояния долгое время назад или недавно?». Когда он исследует его, он заключит: «Достопочтенный достиг своего благого состояния долгое время назад».

8. Сделав такое заключение, он продолжит своё исследование: «Достопочтенный обрёл известность и славу – можно ли обнаружить в нём угрозы, порождённые ими?». Пока монах не обрёл известность и славу, в нём нельзя обнаружить угроз, порождённых ими, но, когда он обретает известность и славу, в нём можно обнаружить угрозы, порождённые ими⁸¹. Когда он исследует его, он заключит: «Достопочтенный обрёл известность и славу, однако в нём нельзя обнаружить угрозы, порождённые ими».

9. Сделав такое заключение, он продолжит своё исследование: «Действительно ли достопочтенный сдерживает себя, не испытывая страха, или он сдерживает себя из-за страха? И избегает ли он вовлекаться в чувственные услады, будучи свободным от вожделения через разрушение вожделения?». Когда он исследует его, он заключит: «Достопочтенный действительно сдерживает себя, не испытывая страха, сдерживает себя не из-за страха и избегает вовлекаться в чувственные услады, будучи свободным от вожделения через разрушение вожделения».

10. Монахи, если другие спросят этого монаха, на основании чего он сделал заключение: «Достопочтенный действительно сдерживает себя, не испытывая страха, сдерживает себя не из-за страха и избегает вовлекаться в чувственные услады, будучи свободным от вожделения через разрушение вожделения», то для того, чтобы ответить правильно, ему надлежит сказать так: «Пребывает ли достопочтенный с Сангхой или живёт в уединении, в то время как некоторые монахи ведут себя достойно, а некоторые дурно, в то время как иные обучают собрания, кто-то печётся о материальных вещах, а кто-то не запятнан этим, – достопочтенный далёк от того, чтобы пренебрегать кем-либо из них на этом основании⁸². И я слышал из уст Благословенного и запомнил следующее: „Я сдерживаю себя, не испытывая страха, сдерживаю себя не из-за страха и избегаю вовлекаться в чувственные услады, будучи свободным от вожделения через разрушение вожделения“».

11. Монахи, далее Татхагату надлежит расспросить таким образом: «Можно ли обнаружить в Татхагате какие-либо осквернённые состояния, познаваемые при помощи глаза или при помощи уха?». Татхагата ответит так: «В Татхагате нельзя обнаружить какие-либо осквернённые состояния, познаваемые при помощи глаза или при помощи уха».

12. Будучи спрошенным: «Можно ли обнаружить в Татхагате какие-либо смешанные состояния, познаваемые при помощи глаза или при помощи уха?» – Татхагата ответит так: «В Татхагате нельзя обнаружить какие-либо смешанные состояния, познаваемые при помощи глаза или при помощи уха».

13. Будучи спрошенным: «Можно ли обнаружить в Татхагате какие-либо неочищенные состояния, познаваемые при помощи глаза или при помощи уха?» – Татхагата ответит так: «В Татхагате можно обнаружить только очищенные состояния, познаваемые при помощи глаза или при помощи уха. Они – мой путь и моё владение, но я не отождествляю себя с ними».

14. Монахи, ученик должен приблизиться к наставнику так, чтобы услышать эту Дхамму. Учитель станет преподавать ему учение последовательно, на всё более высоком и тонком уровне, показывая светлые и тёмные примеры. Когда он обучает монаха Дхамме таким образом, то посредством прямого знания монах придёт к заключению по поводу учений⁸³. Он наполнится верой в Учителя: «Благословенный – полностью и в совершенстве Пробуждённый, Дхамма славно провозглашена Благословенным, Сангха практикует правильным образом».

15. Если другие спросят этого монаха, на основании чего он сделал заключение: «Благословенный – полностью и в совершенстве Пробуждённый, Дхамма славно провозглашена Благословенным, Сангха практикует правильным образом», то для того, чтобы ответить правильно, ему надлежит сказать так: «Друзья, я приблизился к Благословенному, чтобы услышать Дхамму. Благословенный обучал меня Дхамме последовательно, на всё более высоком и тонком уровне, показав светлые и тёмные примеры. Когда он обучил меня Дхамме таким образом, то посредством прямого знания я пришёл к заключению по поводу Учения. Я наполнился верой в Учителя: „Благословенный – полностью и в совершенстве Пробуждённый, Дхамма славно провозглашена Благословенным, Сангха практикует правильным образом“».

16. Монахи, когда чья-либо вера в Татхагату была укоренена, взращена и установлена при помощи таких размышлений, выражений и фраз, основана на доводах, укоренённых в видении, тверда, то она не может быть низвергнута никакими отшельниками или брахманами, дэвами, Марой или Брахмой, или кем-то другим в мире⁸⁴. Таково, монахи, изучение Татхагаты в соответствии с Дхаммой. Именно так Татхагату надлежит изучать в соответствии с Дхаммой.

Так было сказано Благословенным. Монахи были довольны и обрадованы его словами.

(МН 47: «Вамансака-сутта»; I 317–320)

5. Шаги к постижению истины

10. Брахман Чанки⁸⁵, сопровождаемый большой группой брахманов, приблизился к Благословенному, обменялся с ним приветствиями и присел в стороне.

11. В это время Благословенный завершил любезную беседу с некоторыми очень уважаемыми брахманами. Среди собрания в это время находился брахманский ученик по имени Капатхика. Юный, шестнадцати лет отроду, с обритой головой, он слыл знатоком трёх Вед с их словарным богатством, ритуалами, звуковым составом, происхождением и историей; умелый в грамматике и языкознании, он был всецело сведущ в естественной философии и в признаках великого человека. Когда почтенные брахманы обращались к Благословенному, он неоднократно перебивал их и вмешивался в беседу. Тогда Благословенный упрекнул брахманского ученика Капатхику:

– Уважаемый Бхарадваджа⁸⁶ не должен перебивать почтенных брахманов и вмешиваться в беседу, когда они высказываются. Ему надлежит ожидать, пока беседа не завершится.

Когда это было сказано, брахман Чанки произнёс:

– Пусть господин Готама не упрекает брахманского ученика Бхарадваджу. Брахманский ученик очень образован, у него прекрасная речь, он мудр. Он может принимать участие в беседе с господином Готамой.

12. Тогда Благословенному подумалось: «Бесспорно, если брахманы почитают его так сильно, то брахманский ученик Бхарадваджа, должно быть, сведущ в текстах трёх Вед».

А брахманский ученик Бхарадваджа подумал: «Если отшельник Готама поймает мой взгляд, я задам ему вопрос».

Познав своим умом размышление в уме брахманского ученика Бхарадваджи, Благословенный направил взгляд в его сторону. Брахманский ученик Бхарадваджа подумал: «Отшельник Готама поймал мой взгляд. Что, если я задам ему вопрос?». И он обратился к Благословенному:

– Господин Готама, древние брахманские гимны явились к нам через устную передачу, сохранились в сборниках, и на этом основании брахманы сделали заключение: «Только это истинно, всё иное – ложно». Что господин Готама считает по этому поводу?

13. – Бхарадваджа, есть ли среди брахманов хотя бы один, кто может заявить: «Я знаю, я вижу; только это истинно, всё иное – ложно»?

– Нет, господин Готама.

– Бхарадваджа, есть ли хотя бы один учитель или учитель учителей, даже если вспомнить семь поколений учителей, который может заявить: «Я знаю, я вижу; только это истинно, всё иное – ложно»?

– Нет, господин Готама.

– Бхарадваджа, в древности были брахманские провидцы, создатели гимнов, авторы музыки к гимнам – те, чьи древние сочинения распевали, изрекали и собирали в прежние времена, а брахманы наших дней до сих пор разучивают и поют, повторяя то, что было сказано и декламируя то, что было продекламировано, – Аттхаки, Вамаки, Вамадевы, Вессамитты, Яматаггы, Ангирасы, Бхарадваджи, Васеттхи, Кассапы и Бхаги⁸⁷, – были ли среди этих древних брахманов те, которые могли бы заявить: «Мы знаем, мы видим; только это истинно, всё иное – ложно»?

– Нет, господин Готама.

– Итак, Бхарадваджа, похоже, что среди брахманов нет ни одного, кто мог бы заявить: «Я знаю, я вижу; только это истинно, всё иное – ложно». И среди брахманов нет ни одного учителя или учителя учителей, даже если вспомнить семь поколений учителей, которые могут заявить: «Я знаю, я вижу; только это истинно, всё иное – ложно». И древние брахманские провидцы, создатели гимнов, авторы музыки к гимнам… – и даже среди древних брахманских провидцев не было таких, которые могли бы заявить: «Мы знаем, мы видим; только это истинно, всё иное – ложно». Вообрази себе вереницу слепых людей, каждый из которых держится за предыдущего: первый ничего не видит; тот, кто в середине, ничего не видит; и тот, кто в конце, ничего не видит. Так и брахманы со своим заявлением, Бхарадваджа, выглядят, словно вереница слепцов: первый ничего не видит; тот, кто в середине, ничего не видит; и тот, кто в конце, ничего не видит. Как ты считаешь, Бхарадваджа, если всё так, то не похоже ли, что вера брахманов не имеет твёрдого основания?

14. – Брахманы почитают всё это не только из веры, господин Готама. Они также почитают всё это как устную традицию.

– Бхарадваджа, сначала ты занимал позицию, основанную на вере, а сейчас толкуешь об устной традиции. Существует пять вещей, Бхарадваджа, которые могут обернуться двояко прямо здесь и сейчас. Какие пять? Вера, одобрение, устная традиция, аргументированное рассуждение и принятие воззрения в результате размышления о нём⁸⁸. Эти пять вещей могут обернуться двояко прямо здесь и сейчас. Нечто на основании веры может быть всецело принятым, оказавшись на самом деле пустым, полым, мнимым; а нечто иное, также на основании веры, может не быть всецело принятым, оказавшись в итоге реальным, истинным и безошибочным. Опять же, нечто на основании веры может быть всецело одобренным… хорошо передаваемым… хорошо обдуманным… хорошо взвешенным, оказавшись на самом деле пустым, полым, мнимым; а нечто иное, также на основании веры, может не быть хорошо взвешенным, оказавшись в итоге реальным, истинным и безошибочным. По этой причине не подобает мудрому человеку, который хранит истину, делать заключение: «Только это истинно, всё иное – ложно»⁸⁹.

15. – Как же, господин Готама, происходит сохранение истины⁹⁰? Как подобает сохранять её? Мы вопрошаем господина Готаму о сбережении истины.

– Если у человека есть вера, Бхарадваджа, он хранит истину, говоря: «Моя вера такова», но он не делает категорического заключения: «Только это истинно, всё иное – ложно». Таким путём, Бхарадваджа, происходит сохранение истины, так подобает сохранять её; через такой путь мы описываем сохранение истины. Однако это всё ещё не постижение истины⁹¹.

Если человек одобряет что-то… если он принимает устную традицию… если он приходит к заключению, основанному на аргументированном рассуждении… принимает воззрение в результате размышления о нём, он хранит истину, говоря: «Воззрение, которое я принял в результате размышления, таково», но он не делает категорического заключения: «Только это истинно, всё иное – ложно». Таким путём, Бхарадваджа, происходит сохранение истины, так подобает сохранять её; через такой путь мы описываем сохранение истины. Однако это всё ещё не постижение истины.

16. – Таким путём, господин Готама, происходит сохранение истины, так подобает сохранять её; через такой путь мы принимаем сохранение истины. Но что за путь, господин Готама, который ведёт к открытию истины? Как подобает открывать истину? Мы вопрошаем господина Готаму об открытии истины.

17. – Вот, Бхарадваджа, монах живёт в зависимости от некой деревни или города. Тогда домохозяин или сын домохозяина приходит к нему, чтобы проверить его в отношении трёх состояний – состояний, которые зиждутся на алчности, состояний, которые зиждутся на ненависти, и состояний, которые зиждутся на заблуждении: «Присутствуют ли в этом монахе какие-либо состояния, которые зиждутся на алчности, так, что с умом, захваченным этими состояниями, когда он в действительности не знает, он заявляет: „Я знаю“, или когда он в действительности не видит, он заявляет: „Я вижу“, или он побуждает других действовать таким образом, который приводит их к пагубе и страданию на долгое время?». Изучая его так, он придёт к выводу: «В этом монахе нет каких-либо состояний, которые зиждутся на алчности. Поведение этого монаха на уровнях тела и речи не похоже на поведение того, кто одержим алчностью. Та Дхамма, которой он учит, глубока, её сложно узреть и уразуметь, она безмятежна и возвышенна, её нельзя постичь одним лишь умствованием, она тонка, доступна только мудрым. Такой Дхамме не может учить тот, кто одержим алчностью».

18. Когда он изучил его так и увидел, что тот очищен от состояний, которые зиждутся на алчности, он начинает изучать его в отношении состояний, которые зиждутся на ненависти. «Присутствуют ли в этом монахе какие-либо состояния, которые зиждутся на ненависти, так, что с умом, захваченным этими состояниями… он побуждает других действовать таким образом, который приводит их к пагубе и страданию на долгое время?». Изучая его так, он придёт к выводу: «В этом монахе нет каких-либо состояний, которые зиждутся на ненависти. Поведение этого монаха на уровнях тела и речи не похоже на поведение того, кто одержим ненавистью. Та Дхамма, которой он учит, глубока, её сложно узреть и уразуметь, она безмятежна и возвышенна, её нельзя постичь одним лишь умствованием, она тонка, доступна только мудрым. Такой Дхамме не может учить тот, кто одержим ненавистью».

19. Когда он изучил его так и увидел, что тот очищен от состояний, которые зиждутся на ненависти, он начинает изучать его в отношении состояний, которые зиждутся на заблуждении. «Присутствуют ли в этом монахе какие-либо состояния, которые зиждутся на заблуждении, так, что с умом, захваченным этими состояниями… он побуждает других действовать таким образом, который приводит их к пагубе и страданию на долгое время?». Изучая его так, он придёт к выводу: «В этом монахе нет каких-либо состояний, которые зиждутся на заблуждении. Поведение этого монаха на уровнях тела и речи не похоже на поведение того, кто одержим заблуждением. Та Дхамма, которой он учит, глубока, её сложно узреть и уразуметь, она безмятежна и возвышенна, её нельзя постичь одним лишь умствованием, она тонка, доступна только мудрым. Такой Дхамме не может учить тот, кто одержим заблуждением».

20. Когда он изучил его так и увидел, что тот очищен от состояний, которые зиждутся на заблуждении, он наполняется верой в него; наполненный верой, он посещает его и выражает ему почтение; выражая почтение, он готов слышать; приготовившись слышать, он внимает Дхамме; внемля Дхамме, он запоминает её и исследует смысл тех учений, которые он запомнил; когда он исследует их смысл, он принимает учения в результате обдумывания; когда он принимает учения в результате обдумывания, возникает желание; когда желание возникло, он применяет волевое усилие; применяя волевое усилие, он тщательно рассматривает; тщательно рассмотрев, он прилагает старание; прилагая непоколебимое старание, он постигает телом высшую истину и видит её, проникая в неё мудростью⁹². Вот путь, Бхарадваджа, которым открывается истина; так человек открывает её; так мы описываем открытие истины. Однако это всё ещё не окончательное прибытие к истине⁹³.