Текст книги "Лунная опера (сборник)"

Братья зашли в гостиную и выставили рюмки, оба уже успокоились. У них не было никакой закуски, только водка. Братья уже не могли найти повода для выпивки или разговора, но это их не останавливало, поэтому они просто решили сыграть в застольную игру на пальцах. Они вытянули вперед руки, и тотчас их пьянка приобрела характер жесткой борьбы. Совершенно спокойные в самом начале застолья, братья по мере опьянения становились все более непредсказуемыми. Алкоголь ударил им в голову, из-за чего их голоса поднялись на регистр выше. Они громко кричали, «четыре на богатство, восьмерка лошадей». То и дело над столом мельтешили их левые руки, братья пытались одновременно контролировать себя и угадать действия соперника. Их пальцы вылетали и прятались, словно крысы в сумерках. «Семь приемов… заметано, не выйдет… держись, братец, шесть шестерок. Проехали». Заметив, что Тубэю больше всего нравится выкидывать большой палец, Тунань с криком «Братцы» тоже выкинул большой палец. На этот раз проиграл Тубэй. Проиграв третий раз кряду, Тубэй заметил, что старший брат использует один и тот же прием с выбросом одного пальца. Поэтому, решив быстро сменить тактику, Тубэй с криком «Сад трех персиков» выкинул два пальца. Между тем Тунань свою тактику менять не собирался и с сумасшедшим возгласом «Братцы» упорно выбросил свой большой палец. Он был на сто процентов уверен, что Тубэй, так же как и он, будет упорствовать с выбросом одного пальца, но он просчитался. Так что у «Братцев» не вышло, они уступили победу «Саду трех персиков». Тунань продолжал уже по инерции выкрикивать своих «Братцев». Не обращая никакого внимания на исход игры, он с непоколебимой настойчивостью повторял одно и то же. Это его упрямство привело к десяти проигрышам подряд. Чем больше он проигрывал, тем упрямее становился, вовсе не собираясь сдаваться. Тунань явно перебрал с алкоголем, не шее у него выступили вены, в глазах неожиданно заблестели слезы, высокоградусные, словно водка, и готовые излиться горячим одиноким потоком. Тубэй остановился. Глядя на большой палец старшего брата, он отобрал бутылку и, уже теряя голос, произнес: «Брат». Тубэй одним глотком допил оставшееся содержимое бутылки и откинулся на спинку стула. В комнате стало тихо, прозрачным светом поблескивали опустошенные стопки и бутылка. Братья тяжело дышали, висевший на стене портрет отца сейчас их совершенно не волновал. Минут десять они просто сидели с отрешенным видом, после чего вдруг без всяких причин стали улыбаться друг другу.

– Яньцзы, – произнес Тубэй.

– Что? – спросил Тунань.

– Яньцзы, – уже громче повторил Тубэй.

– Кто? – строго переспросил Тунань.

Все душевные муки Тубэя проступили наружу. Он всхлипнул и уже сам не свой от водки закричал:

– Яньцзы!

3

Сидя в машине, Юхуань просигналила, она сделала это раз пять. Тубэй инстинктивно обернулся: прямо под платаном, что рос напротив входа в университет, стояло красное такси. Из опущенного примерно на треть стекла виднелась прехорошенькая головка, особое внимание привлекали темные очки и ярко накрашенные губы. Владелицей этих очков и губ была Юхуань. Сердце Тубэя екнуло, а душа медленно ушла в пятки. Он несколько растерялся и какое-то время продолжал стоять в отдалении, держа под мышкой книги. Направленные на него очки смотрели весьма строго, в то время как приоткрытые губы, казалось, улыбались. Она снова просигналила, кратко и громко. Тубэй огляделся по сторонам и с опущенной головой направился к машине. Когда он сел внутрь, то первым делом поднял стекло, Юхуань сняла очки и, глядя в зеркало заднего вида, пристально посмотрела на Тубэя. Отражение в этом зеркале изменило ее внешность. Тубэй обратил внимание на ее приподнятые скулы, которые придавали лицу дугообразные очертания, делая ее похожей на лисицу или представительницу семейства кошачьих.

Когда Юхуань уселась в гостиной, то отбросила прочь все свои похотливые замашки. В ней запросто можно было разглядеть добропорядочную девушку. Тубэй сел точно напротив, чувствовал он себя весьма неловко.

– Где ты пропадал все это время? – спросила Юхуань.

Закусив нижнюю губу, Тубэй сделал вид, что старается о чем-то вспомнить, но безуспешно.

– Что за глупый вид, – заметила Юхуань.

Взяв бутылку вина, она наполнила бокалы. Тубэй не шелохнулся. Он помнил, что в прошлый раз все неприятности начались именно после того, как они выпили. В душе у Тубэя все трепетало, ведь он не смел так запросто противоречить ее воле.

– Кто ты такая, в конце концов? – спросил он.

Юхуань подняла брови и задала встречный вопрос:

– Что же ты, переспать переспал, а с кем – не знаешь?

Будто разбуженная спящая красавица из глухого леса, она нежно и заманчиво произнесла слово «переспал», в котором ощущалась особая энергетика и значимость. Тубэй покраснел, но, уловив употребленное вместо слова «изнасиловал» более мягкое «переспал», его мозг начал сбивчиво прокручивать старую картинку. От сердца у него малость отлегло, и откуда ни возьмись появилась даже уверенность, словно он прошел боевое крещение в условиях городской жизни. Подняв голову, Тубэй посмотрел на Юхуань, ее приоткрытые губы обнажали ряд зубов, выказывая явный призыв.

– Для чего ты привезла меня к себе? – спросил Тубэй.

Юхуань только усмехнулась в ответ:

– Ни для чего, ты сам волен делать все, что захочешь.

Услышав это, Тубэй как-то напрягся и теперь не знал, куда деть свои руки и ноги.

– Ну, посмотри на себя, что ты прямо как из деревни? – обратилась к нему Юхуань.

Наклонившись вплотную к Тубэю, она запустила ему в волосы свои раздвинутые пальцы и в самое ухо прошептала:

– Сделай так же еще раз.

Тубэй сразу не понял, о чем речь, и переспросил:

– Как именно?

– Как в прошлый раз, – еще тише прошептала Юхуань.

Когда Тубэй оторвался от Юхуань, было уже семь вечера. На этот раз у Тубэя, можно сказать, состоялась первая интимная близость с женщиной. Юхуань оказалась хорошей наставницей. Тубэй в точности повторял то, чему она его обучала. Жизнь познается через практику, данное правило касается и секса, именно эту важную истину теперь осознал Тубэй. Практика – прекрасный способ познания.

За окнами уже спустилась ночь, в комнате чувственно и тихо пищал осенний комар. В темноте непривычным светом искрились глаза Юхуань. Тубэй уже несколько раз порывался встать, но Юхуань, упираясь своим подбородком, останавливала его. Приподнявшись, она взяла пульт от телевизора «Сони» и, заведя руку назад, направила на экран. Он тотчас ответил цветным отсветом, заиграв всеми цветами радуги на теле Юхуань. Тубэй поднял голову, там на экране как раз заголубела заставка с вертящимся земным шаром. Стало быть, уже подошло время вечерних новостей. Отбросив махровую простыню, Тубэй торопливо встал с кровати. Босыми ногами он наступил на сваленную в кучу туалетную бумагу розового цвета. Продевая ногу в штанину джинсов, он пробормотал:

– Кошмар, поздно-то как.

Юхуань повернулась к нему и, подперев подбородок правой рукой, спросила:

– А какие у тебя дела, что ты так торопишься?

Надевая брюки, Тубэй ответил:

– Старший брат, он наверняка уже заждался меня.

– Старший брат? – томно откликнулась Юхуань. – Это же не отец.

Она легла на бок, на месте талии обозначился волнообразный переход. Тубэй присел на колени и зарылся головой прямо в образовавшуюся ложбинку. Юхуань потрепала его по голове:

– Ты со мной осторожнее, не резон лезть в осиное гнездо с голым задом, а то нарвешься, мало не покажется.

– Но уже и правда поздно, – ответил Тубэй.

Тут на прикроватной тумбочке неожиданно зазвонил телефон. Тубэй встрепенулся и пристально уставился на Юхуань. Она засмеялась:

– Что ж ты такой пуганый? Переспать с кем-то и то трусишь, ну какой с тебя толк, хоть трубку мне передай, что ли.

Тубэй, глядя на телефон, замотал головой, а он все продолжал звонить. Юхуань не двигалась с места и, только улыбаясь, следила за Тубэем. Наконец Тубэй протянул руку и крайне осторожно передал трубку Юхуань. Приложив ее к уху, она расплылась в улыбке и громко спросила:

– Кто это? Я тут просто жарила яичницу.

Через какое-то время она снова радостно откликнулась:

– Придешь в девять часов, а почему так поздно?

Пока Юхуань прислушивалась к ответу, до нее донеслось недоброе сопение Тубэя. Юхуань стала тыкать в него своей лодыжкой, а он стоял, широко раскрыв рот, абсолютно опустошенный. Тубэй видел, как шевелятся губы Юхуань, но звуки словно куда-то пропали. Наконец она повесила трубку, пригладила волосы и набросила одежду. Похлопав Тубэя по щеке, она сказала:

– Вот еще несколько раз испугаешься и станешь большим мальчиком.

Тубэй, глядя на телефон, спросил:

– Кто это был?

– Ты лучше о своих радостях думай, к чему тебе о других беспокоиться? – Юхуань поцеловала Тубэя в подбородок и добавила: – Тебя ждет брат.

Ошеломленный Тубэй собрался с духом и снова разочарованно спросил:

– Кто это был?

– Один мужчина.

Весь этот вечер настроение у Тубэя было хуже некуда, придя домой, он увидел каменное лицо брата, который смотрел на него с большим недовольством. Тунань ничего не говорил. Он сидел в гостиной, в одной руке сжимая сигарету, в другой – держа пульт от телевизора. Он курил, переключал каналы и при этом молчал. По дороге домой Тубэй уже успел сочинить легенду, которая отвечала всем канонам строгой логики, в которой четко просматривались причинно-следственные связи и которая казалась практически неуязвимой. Но Тунань ни о чем его не спрашивал. Тубэй лишь заметил, что, когда Тунань остановился рядом с ним, его ноздри пару раз дрогнули: старший брат будто уловил какой-то запах. Тубэй уже приготовился было к допросу, но брат ни о чем его не спросил, а лишь развернулся и пошел прочь. И вот так, в полном безмолвии, Тунань продолжал курить и переключать каналы. Возвратившись к себе в спальню, Тубэй все никак не мог выкинуть из головы то, что он успел придумать. Он был во всеоружии, чтобы встретить любой допрос с пристрастием. Но, натыкаясь на стену молчания, ложь превращается в тяжелую ношу, от которой тягостно, словно от скопившихся в кишечнике газов. И чем безупречнее выглядит правдиво придуманный обман, тем больше беспокойства он приносит.

На следующий день ближе к вечеру старший брат совершенно неожиданно проявил дружелюбие. Засунув руки в карманы брюк, он зашел в комнату Тубэя.

– Тубэй, брат дарит тебе одну вещицу. – С этими словами Тунань вытащил пейджер, на черном корпусе которого красовалась золотая надпись «MOTOROLA».

– Это мне? – спросил Тубэй.

– Тебе, – ответил Тунань и удалился.

Поглаживая черный приборчик, Тубэй вдруг вспомнил про Юхуань. Он стал нажимать разные кнопочки, наслаждаясь свежими, приятными ощущениями. Пока он таким образом забавлялся, пейджер вдруг запищал, это произошло неожиданно, прямо как гром среди ясного неба. На экране появились темно-зеленые цифры телефонного номера. Тубэй, преисполненный недоверия, сунулся в комнату к брату, и тут только до него дошло, что высветившийся номер принадлежал Тунаню. Старший брат сидел у телефона и, улыбаясь, смотрел на Тубэя. То была странная улыбка. Тубэй перевел взгляд на пейджер, только сейчас он по-настоящему ощутил его силу, из-за этой вещицы весь город превращался для Тубэя в тюрьму. И где бы он ни находился, старший брат будет за ним неотступно следить, так что теперь Тубэю никуда от него не скрыться. Ведь что такое пейджер? Это научно-техническая ловушка электронного века. Тунань подошел к Тубэю и помог ему прицепить пейджер к ремню брюк.

– Нравится?

– Нравится, – пробурчал под нос Тубэй.

Удары боксерских перчаток гулким эхом разносились по спортивному залу. Боксерский мешок цилиндрической формы висел в углу огромного помещения, издавая крепкие тупые звуки. Перед раздетым по пояс Тубэем находился воображаемый противник, которого он намеревался завалить. Однако соперник оказался таким же упрямым, и в звонком эхе ударов слышалось, как он свирепо, жестоко и рьяно отражал атаки Тубэя. Тубэй ожесточенно заколошматил обоими кулаками, наконец, обессилев, он повис на мешке, который тут же отклонился. Прильнув к мешку, Тубэй тяжело переводил дух. Он разлегся на мате, широко раскинув руки, и отдыхал. На деревянный пол падали полосы света от окон. Вокруг все успокоилось. Казалось, даже воздух замер.

Тут в помещение залетел воробей, он попал сюда через приоткрытую дверь. Воробей кружился по залу, издавая жизнерадостное щебетание. Лежа на матах, Тубэй презрительно оценивал праздность этой птахи. Сделав два круга под потолком, воробей вдруг учуял ограниченность пространства. Он решил вылететь и поэтому спикировал к окну, которое он принял за мнимый путь к свободе. Но в ту же секунду стеклянная преграда рикошетом отбросила его назад, и он упал на пол. Однако воробей сдаваться не собирался, он ринулся уже к другому окну, в котором увидел другой путь к свободе. Но его снова отбросило назад. Приоткрытая дверь находилась совсем недалеко, но воробей совершенно забыл про эту единственную лазейку. Между тем он не оставлял своих попыток, Тубэй же внимательно наблюдал за его стараниями и неудачами. В зале звонким эхом раздавались удары воробья о стекло. Этот смешанный звук от соприкосновения живой плоти и продукта индустриализации рождал горькое чувство фатального исхода. Воробей был ранен, он совсем измотался, по его полету можно было определить, что птица испытывала ужас и панику. После столкновений с окном воробей утратил пыл и теперь просто озирался по сторонам, находясь на полу. Тубэй не двигался. Вдруг, охваченный какой-то недоброй дикой радостью, он громко крикнул. Воробей тотчас рванулся со своего места, снова с гулким ударом врезался в окно и упал вниз. Вырвавшийся крик расплылся по залу, эхо от него, подобно болезненно восходящим ощущениям в преддверии оргазма, готово было прерваться в любую секунду. Воробей не шевелился. Тубэй сполз с матов и направился к птице. Расправив крылья, воробей предпринял последнее усилие, теперь в его залитых кровью глазах все окна слились в одно сплошное красное пятно. А там, по ту сторону окон, от него уходило в бесконечность красное небо. Лапки воробья скосились на одну сторону и подергивались в предсмертных конвульсиях. Тубэй поднял воробья с пола, прикрыл его сверху боксерской перчаткой и выбросил в дверной проем. Там его ждала долгожданная свобода, но теперь она уже была ни к чему. Воробей камнем полетел вниз и приземлился на землю. Красное небо постепенно почернело, отразившись в расширенных до предела зрачках.

Наступление осени ассоциируется с такими символами, как дождь и ветер. Как только появляется ветер, по городским мостовым начинают кружиться бесчисленные опавшие листья. Подгоняемые ветром, эти листья, беспорядочно шелестя, шуршат по дорогам. Таковы звуки осени. Осень – это не только время года, это еще и особые проявления в манере ходьбы и мимике горожан. В этот ветреный сезон цемент и бетон сразу бросаются в глаза. Выходя на первый план, все городские сооружения внешне преображаются. Бетонные здания, подобно сводчатым склепам, закрывают небо, и весь этот цементный антураж уподобляет прохожих ходячим мертвецам.

Втянув голову в плечи, Тубэй вышел из ворот университета. Подкладные плечики пиджака делали его похожим на американского игрока в регби. Тубэй всегда щепетильно относился к своей одежде в стенах учебного заведения. Ведь это была единственная сфера, где он мог выделиться из общей массы и продемонстрировать свое превосходство. «Обучение за свой счет» в придачу к «обучению экстерном» превратилось для него в головную боль. Именно из-за этого он чувствовал себя неполноценным, хотя и делал самоуверенный вид. В университете он практически ни с кем не общался, с безразличием и высокомерием держась в тени. На улице заметно похолодало, осенний ветер норовил пробраться в любое отверстие в одежде. Слева от здания кампуса находилась одна простецкая забегаловка, на ее старой деревянной вывеске была выведена красная надпись «Привлекательный кабачок». На количество посетителей там никогда не жаловались, он зачастую был набит до отказа бедными студентами. Секунду поколебавшись, Тубэй решил чего-нибудь выпить и поэтому направился к заведению. Внутри он увидел нескольких своих одногруппников, которые, сбившись за столом, заказывали блюда. Тубэй остерегался встречи с ними, эти заносчивые парни один другого стоили. Опустив голову, Тубэй развернулся, чтобы уйти. Но тут изнутри ресторанчика послышался окрик, кто-то позвал его по имени. Тубэй оглянулся, то был спорторг их группы. Тубэй с улыбкой кивнул ему, а тот громко позвал:

– Иди сюда, расслабимся.

– Да нет, как-нибудь в другой раз, – откликнулся Тубэй.

Но одногруппник уже подошел к нему и открыто спросил:

– А что же так? Всем известно, что ты у нас богач, так повеселись хоть с простым людом. Давай же, а то все подумают, что ты нас презираешь. Тубэй уставился вдаль на сидящих за столиком, услышанное стало для него полным сюрпризом. Прошло какое-то время, прежде чем он смог переварить эту информацию. Наконец он направился к одногруппникам, решив действовать по обстановке, но походка его вдруг стала уверенной и твердой. Отложив в сторону книги, Тубэй с улыбкой задал встречный вопрос:

– Ну разве я такой?

А когда самая симпатичная девушка из их группы уступила ему место, он ей сказал:

– А ты никуда не убегай, садись рядом, – на что все рассмеялись.

Тубэй вытащил пачку сигарет «555», извлек одну для себя, закурил и, постучав по пачке, с участием обратился к присутствующим:

– Берите.

В этот момент ему показалось, что он – это не он, а его старший брат, Тунань. Новые ощущения были ему противны и приятны одновременно. Бросив взгляд на своих одногруппников, исполненный вольготности Тубэй спокойно и церемонно произнес:

– Сегодня я всех угощаю. – После этой фразы он развернулся к хозяйке заведения и попросил ее добавить к заказу еще два блюда.

Деньги действительно дарят совершенно особые ощущения. В некотором смысле деньги дают свободу и авторитет, по крайней мере, именно так это складывалось у Тубэя. Он и Тунаня называл старшим братом не только из-за разницы в возрасте, но и в силу его финансовой обеспеченности. Бизнес старшего брата распространился на такие крупные города, как Сиань, Чунцин, Харбин, но, кроме них, он доцарапался даже до таких уголков, как Таонань, Уган, Тяньлинь и Наньчжао. Эти городишки Тубэй смог обнаружить на карте только с помощью лупы. Пока Тубэй жил в Дуаньцяочжэне, он и знать не знал, чем являются деньги. В деревнях и селах деньги ассоциируются просто с каким-то придатком, вспомогательным средством к существованию. Другое дело – в городе, где деньги диктуют все, определяя качество, направление и уровень жизни. А что касается мужчин, то ими деньги воспринимаются еще и как своего рода женщина, финансы напрямую стимулируют мужские желания, они могут даже спровоцировать физиологические реакции в момент просыпания, а также вызвать ощущение переполняющего сладострастия. Эти насущные переживания Тубэй испытывал в каждом из своих двух статусов: как коммерческий студент или как юный любовник этой опытной девы Юхуань, он чувствовал одинаковую ценность и очарование денег. Тубэй уже растранжирил немало средств, но чем больше он тратился, тем сильнее испытывал необходимость в ресурсах, в этом состояло зло и коварство денег. Развлечения и плотские утехи являются внутренней надстройкой, и они нуждаются в подкрепляющей их основе, то есть в деньгах. Шагая по улице, Тубэй непрестанно обдумывал один-единственный вопрос – где взять деньги? Блуждающим взглядом он смотрел на дорогу, словно надеялся отыскать кошелек, набитый крупными купюрами, вот это была бы удача! Но никакого кошелька на дороге не валялось. А если бы он там и оказался, то за ним уже давно бы кто-нибудь прибежал. Тубэю срочно нужны были деньги. С финансами в кармане он смог бы обрести полную уверенность, позволяя себе замашки богача в среде студентов. А еще он смог бы пригласить Юхуань посидеть в какой-нибудь уединенный бар, где бы как настоящий мачо, с высокомерным видом толстосума отпускал бы перед ней непритязательные шуточки. Безденежный мужчина в глазах женщины выглядит влюбчивым и нерешительным. В то время как настоящий мужик, наоборот, должен казаться сдержанным и уверенным в себе.

Тубэй решил добыть деньги через старшего брата. Он не хотел клянчить или ждать, пока брат сам предложит ему помощь. Он намеревался получать яйца от взятой несушки. Ведь у брата полно ответвлений в бизнесе, и если он поделится какими-нибудь из них, это гарантирует Тубэю финансовую свободу. Если только ему удастся уболтать брата, то у него по крайней мере раз в месяц будет возможность шикануть, или, как говорится, разгуляться на полную катушку. «Разгуляться на полную катушку» – просто замечательное выражение, способное подарить ощущение богатого и упаднического образа жизни. Именно на нем зиждется и городская жизнь, и бытие, и весь этот бренный мир. Эти чувства сродни безумию и произволу, которые можно испытать, зарываясь в кучу денег или занимаясь сексом. Измятые в мелкие морщины деньги пропитались всем, чем можно, испуская запах пота и спермы. Ради возможности разгуляться на полную катушку Тубэю просто необходимо было зарабатывать деньги.

Чтобы обсудить со старшим братом проблему своего заработка, Тубэй выбрал момент, когда они ели лапшу. Уподобляясь представителям голубых кровей, Тунань во время походов по ресторанам мог проявлять привередливость толстосума. Другое дело – его поведение во время трапезы с лапшой. Только такое блюдо, как лапша, способно по-настоящему раскрыть истинное лицо китайца. Тунань поглощал лапшу звучно, с большим аппетитом и смаком. Весь его лоб вспотел, нос потек, пока он то и дело засасывал в себя бульон с лапшой. Заметив на лице старшего брата удовольствие от чревоугодия, Тубэй тихонько обратился к нему:

– Брат, а что, если бы я стал помогать тебе кое в чем, заодно хоть на мир бы посмотрел.

Тунань даже не поднял головы, он только быстренько убрал языком застрявший в передних зубах кусочек зелени и спросил:

– У тебя закончились деньги?

– Тут дело не в деньгах, я просто хочу в чем-нибудь разбираться.

– В чем, например?

– В социальных вопросах.

– В чем еще? Я и так могу тебе сказать, что сейчас у нас начальная стадия зарождения социализма, – выпалил на одном дыхании Тунань.

– Кроме того, я бы мог тебе в чем-нибудь помогать.

Тунань выпил до дна весь оставшийся от лапши бульон, облокотился обеими руками о край стола и, скривив рот, сказал:

– Тубэй, ты едва только свой хвост задерешь, я уже чую, чем дело пахнет, тебе лучше расстаться с этими своими мыслями. Я раз и навсегда запрещаю тебе заводить со мной разговор на эту тему. Мне это не нравится. Ты меня понял?

Тубэй только моргнул пару раз, не осмеливаясь больше произнести ни слова.

Городская жизнь, словно помои, полна всякой всячины, одни моменты приносят воспоминания, другие – заставляют что-то забыть. Что касается прекрасного личика Яньцзы, то оно с удивительным упорством проявлялось все четче и четче, возникая в памяти Тубэя в мельчайших подробностях. Обладая своеобразной плавучестью, ее детальный образ из самых глубин настойчиво поднимался на поверхность. Привязанный к сердцу Тубэя, ее всплывающий образ непременно провоцировал у него некоторые страдания, какую-то тягучую боль. Все это проявлялось исключительно по ночам, в его снах. В дневное же время суток у Тубэя все складывалось совершенно иначе, днем на первое место зачастую выходила Юхуань. Ее всевозможные ухищрения в постельных делах не отпускали память Тубэя, который теперь находился во власти сна средь бела дня. Днем воображение Тубэя самопроизвольно витало вокруг тела Юхуань, отчего его бросало в жар. Крайнее возбуждение выпивало все соки из Тубэя, принося тревогу и тоску. Жажда Юхуань и ненависть к ней, словно спутанная конопля, переплелись воедино в его душе. Он категорически запрещал себе встречи с этой женщиной, властным тоном старшего брата приказывая себе остановиться.

Тубэй продержался два дня, отрываясь на боксерской груше и играя в автоматы, однако он не мог подавить снова и снова нарастающего в нем нетерпения. Наконец он взял велосипед и стал без дела колесить по городу. И каково же было его удивление, когда он обнаружил, что приехал к месту, где жила Юхуань. Он притормозил и, спустив одну ногу на землю, стал пристально всматриваться в ее занавешенное окно. С улицы ее шторы выглядели одноцветно, однако изнутри они смотрелись совсем по-другому: тропические растительные принты, словно податливая плоть Юхуань, роскошными веерами распространялись по всей поверхности гардин. Тубэй замер, опершись на седло, неожиданно его захлестнуло тягостное чувство. Он опустил голову, стараясь успокоиться, но душевные страдания не отпускали его. Тубэй вынул сигарету и, согнувшись над зажигалкой, двумя руками поднес огонь. Сделав глубокую затяжку, Тубэй со вздохом сплюнул.

Когда же он поднял голову, то прямо перед собой увидел Юхуань, она стояла, широко улыбаясь, и ждала, когда он ее заметит. Появление Юхуань несколько напоминало сон. Тубэй отбросил сигарету, он увидел, как Юхуань протянула руку к рулю его велосипеда и потеребила рычажок звонка:

– Ты чего?

Глядя на ее окно по другую сторону улицы, Тубэй только захлопал глазами. Юхуань проследила за его взглядом, резко нажала на велосипедный звонок и пробормотала:

– Меня со вчерашнего дня не было, – без всяких вступлений и объяснений произнесла она.

После этого Юхуань в одиночестве направилась через дорогу. Дождавшись, когда она исчезнет из вида, Тубэй пристегнул велосипед и тотчас устремился вслед за ней.

Едва Тубэй переступил порог, он тотчас крепко стиснул Юхуань в объятиях и поцеловал ее прямо в губы, его действия были выверены, тверды и решительны. В этом поцелуе растворилась вся ненависть Тубэя. Осязание ее губ наполнило его душу нежностью, житейской грустью и радостью. Из глаз Тубэя выкатились слезы, он обхватил ее лицо ладонями и с болью спросил:

– Кто он?

Юхуань похлопала глазами, притворяясь, что не понимает, о чем речь:

– Ты кого имеешь в виду?

Потом она взяла Тубэя за мочку уха и, массируя ее, в такт произнесла:

– То был хозяин этой квартиры.

Желая перевести разговор на другую тему, Юхуань вдруг обратилась к нему с вопросом:

– Как ты думаешь, и чем же я, оказывается, занимаюсь?

Произнесенное ею слово «оказывается» весьма насторожило Тубэя. Он молчал, а в голове его все крутилось это «оказывается». Для новоявленного горожанина слово «оказывается» всегда ассоциировалось с концом чего-либо. Что касается нынешних жителей, то они воспринимают это слово не как давно прошедшее, а как последнее пристанище для души и сердца. Тубэю не под силу было представить, кем раньше была Юхуань, особо не задумываясь, он выпалил:

– Я хочу тебя.

И Юхуань отдалась ему. Целый вечер они непрестанно занимались сексом, с одной стороны закрепляя старый опыт, с другой – пробуя что-то новое, пока наконец их постельные фантазии не иссякли. В один из самых неподходящих моментов у Тубэя запищал пейджер. Он тотчас вскинул голову, словно его ударило током, замер и перестал соображать, что к чему. Между тем Юхуань была уже практически на грани, разгоряченная, она проявляла некоторое нетерпение:

– Не надо, не надо.

Ее слова могли показаться сбивчивыми, но все и так было понятно. Эта краткая пауза несколько прояснила сознание Тубэя, который вдруг обозлился. Чертов Тунань, чертова Юхуань, убил бы обоих! Тубэю пришлось настраиваться заново, его негодование повергло Юхуань в сильное возбуждение, каждое движение приносило ему новое мучительное ощущение. В сердцах он выпалил:

– Ты меня до смерти довела, я больше не могу, не могу!

Тубэй плотно сжимал обе кисти Юхуань, широко раздвигая пальцы, она в такт своим телодвижениям повторяла:

– Давай умрем вместе, вместе.

Пронзительный оргазм жгучей болью отозвался в освободившейся душе Тубэя, и он уже совершенно исступленно закричал:

– Все, все!

Растратив все свои силы, Тубэй разжал руки. Юхуань, обняв Тубэя за спину, продолжала удерживать его на себе. Пока они восстанавливали дыхание, выкатившаяся у Тубэя слеза упала на щеку Юхуань. Пришедшая в чувство Юхуань ощутила на себе эту расползшуюся слезинку, довольная вытерла ее и тихо сказала:

– И правда, так замечательно. У меня давно такого не было.

Тубэй уговаривал себя забыть о своем проклятом пейджере, но, несмотря на все усилия, никак не мог стереть из памяти его настойчивое присутствие.

– У меня такое впервые, – задумчиво произнес Тубэй.

Юхуань, легонько поглаживая его спину кончиками пальцев, нежно прокомментировала:

– Ты входишь во вкус, мой мальчик.

Тубэй приподнялся, чтобы сменить позу:

– Я имел в виду, что впервые не отреагировал на звонок старшего брата.

– Ты еще можешь думать о звонках, – недовольно произнесла Юхуань.

– Я должен постоянно что-то придумывать.

– А к чему это вранье? Чем больше ты врешь, тем больше впадаешь в зависимость, так что лучше этого не делать.

– Ну я же не могу сказать, что как раз тут занимаюсь с тобой сексом, это неудобно.

– А почему бы тебе не сказать, что твой аппарат просто был выключен? Неужели так трудно сказать правду?

Сильная простуда Тунаня была знаком того, что его организм уже настроился на осень. Это повторялось каждый год. Когда начинался осенний сезон, у Тунаня на какой-то период наступали скверные деньки. Его болезнь вроде и не представляла из себя ничего серьезного, но, проникая в самое нутро, она словно накидывала ему лет десять сверху. В дни недомогания Тунань становился более мягким и следовал правилам древнего домостроя семейного клана Инь. Болезнь заставляла этого и так одинокого мужчину почувствовать свое одиночество еще сильнее. Остерегаясь в эти дни выпивать, курить и встречаться с женщинами, он все дни напролет пил простой кипяток, предаваясь высоким размышлениям о сердечных делах и порицая себя за дурные поступки. Подобные умонастроения были стары как мир и каждый раз сводились к одному, а именно к ожиданию денег, которые открывали все возможности. Такой настрой несет на себе сентиментальный отпечаток явной утопии, словно колпаком накрывая все великолепие человеческого существования. Подобное видение жизни можно уподобить совершенно бездонной черной дыре или безграничному морю страданий. При этом зачастую вопрос сводится к одному: а сколько именно денег необходимо для того, чтобы считаться богатым? Тунань никак не мог прекратить свою гонку за деньгами. Ведь деньги – это судьба, и бывает, что в деньгах везет, когда не надо, и не везет, когда надо. Деньги похожи на привязанную к хвосту косточку: чем с большим упорством ты будешь за ней гоняться, тем быстрее она будет от тебя убегать. Находясь перед самым носом, она будет неистощимо дразнить ваш глаз и нюх, пока вы наконец не остановитесь, чтобы перевести дух.