Текст книги "Чёрная бабочка, летящая во тьму"

– Ты же не настолько глупа, чтобы думать, что я действительно буду молить тебя о помощи. – Мужчина наклонился ко мне, положив локоть на стол и слегка опершись на него. – Не так ли?

Его дыхание коснулось лица, я почувствовала, как напряглась каждая мышца моего живота. Оно было так близко и обжигающе, что все мое тело застыло.

– Я держу в своих руках все твои мечты. Либо ты согласишься и подыграешь мне, либо откажешься от всех своих желаний. Решение за тобой.

Его голос сквозил опасностью.

Я тяжело сглотнула и посмотрела в темные глаза. В них появилось выражение разрушительное и решительное, как пуля. В этот момент я поняла: нет предела тому, что Каран мог сделать.

«Все равно у нас нет мечты. Нам нечего терять, – тихо сказала другая Мерве. – Но все же прими это предложение!»

– Знаете, как называется то, что вы делаете, Каран-бей? – спросила я, внезапно используя формальность, как стену между нами.

– Как?

– Подлостью. – Посмотрела ему в лицо так, будто плюнула. – Мне все равно. Делайте что вам угодно. Если думаете, что сможете заставить меня, вы ошибаетесь. Я не намерена терпеть поражение. Думаешь, что сможешь манипулировать мной? Забудь! Я и не знала, что можно отобрать у девушки все мечты за клочок земли. А с виду ты кажешься зрелым, здравомыслящим мужчиной, но, к сожалению, своей доли мужества еще не получил. Да и к тому же у меня нет мечты. Не получится угрожать лишением мечты девушке, у которой ее нет. Хорошего дня!

Я резко встала и, оставив Карана Чакила за столом, уверенно вышла из зала и начала быстро спускаться по лестнице. Даже не извинилась перед официантом, с которым столкнулась по пути.

– Глупый человек, – прошептала я, выходя из здания. – Глупый!

* * *

Вынимая из кармана ключ, вспомнила, что забыла в офисе Карана свою спортивную сумку, но решила не беспокоиться об этом. Вставляя ключ в дверь, услышала крики, доносящиеся изнутри, но эмоции на моем лице не изменились. Подождала немного, прежде чем повернуть ключ. Закрыла глаза.

– Я еще не договорил, госпожа Дилек! – кричал отец. – Если ты ешь хлеб, который я приношу в этот дом, то обязана делать то, что я скажу! Ты меня услышала? Вбей это себе в голову!

– Пожалуйста, не кричи! Соседи услышат. К тому же Дефне скоро вернется домой… Она очень расстроится, если услышит нас. Ты же знаешь, она очень впечатлительна, – шептала моя мать заплаканным голосом.

Я медленно открыла глаза и посмотрела на закрытую дверь пустым взглядом. Почему она говорила только о Дефне? А как же Мерве? Кем она была в этом доме? А, точно. Мерве была сильной девушкой, Дефне – хрупкой принцессой. Разве Мерве будет переживать?

Мерве ничего не обижало и не ранило. Мерве это разрушало у вас на глазах, черт подери.

– Заткнись, не заставляй меня затыкать тебя самому! Тысячу раз будь проклят тот день, когда я женился на тебе! – Отец кричал как сумасшедший. – Будь проклят тот день, когда я зачал тебе ребенка! Надо было послушать сестру, не надо было жениться на пиявке вроде тебя. Ты воспитала своих дочерей такими же!

– Ради всего святого, что я тебе сделала, Мехмет? Почему ты так себя ведешь? Я ни во что не вмешиваюсь. Я даже закрываю глаза на твои отношения с той женщиной!

Мои глаза широко раскрылись от шока.

– Пока ты не нарушаешь наш покой, я готова жить, как два незнакомца. Я всего лишь хочу мира в своем доме. Тебе не надоело заставлять мою дочь плакать?

Мать, говорящая только об одной дочери. Отношения отца с какой-то женщиной…

Медленно вытащила ключ из замочной скважины, руки упали вдоль тела, и я некоторое время продолжала просто смотреть на закрытую дверь.

Меня оставили за этой дверью.

Сглотнула отвратительное чувство, вызванное этой истиной, застрявшей у меня в горле. Часть меня осознала, что на этот раз я действительно потерпела неудачу, а другая – ударила по сердцу кувалдой этой великой несправедливости.

«Не расстраивайся, – тихо сказала другая Мерве. Ее голос звучал сердито. – Нам с тобой достаточно друг друга. Нам никто не нужен».

Повернувшись спиной к двери, за которой я и осталась, почувствовала себя единственным выжившим ветераном войны, который не смог стать мучеником или героем; меня ранили, но я не умерла. Эта рана со мной на всю жизнь. Если бы умерла, то, по крайней мере, мое израненное тело разложилось бы в земле, а душа очистилась бы и исчезла. Поняв, что мне больше не следует думать о смерти, заперла эту темную мысль в дальней комнате своего разума. Начиная думать о чем-то, я полностью сосредотачивалась на этой вещи. Самоубийство считала слабостью.

Пошла по улице, освещенной последними лучами заходящего солнца. Слова Карана не покидали мыслей. У меня не было мечты, за которой я могла бы гнаться. Эта истина стала для меня звонкой пощечиной. Чтобы окончательно уйти из родного дома, нужно было устроиться на работу. Телефон в кармане вибрировал, но я продолжала идти, не обращая внимания. Когда наконец нашла тротуар, где можно было сесть, быстро огляделась. Убедившись, что достаточно далеко отошла от дома, присела на бордюр, достала из кармана телефон и разблокировала его. На экране появилось уведомление о сообщении в незнакомом мне приложении.

Я нахмурилась, глядя на белые буквы внутри красного шарика. Бушра скачала это приложение на мой телефон, с его помощью можно было общаться с анонимными людьми, но я никогда им не пользовалась и до сих пор не отвечала никому, кто мне писал. Почему вообще не удалила это приложение? Я разрывалась между тем, писать ответ или нет, но пальцы сами задвигались по сенсорному экрану.

Я некоторое время смотрела на экран телефона, затем, заблокировав его, подняла голову и взглянула на небо. Хотя часть меня говорила, что мной только что манипулировали, другая часть хотела верить в существование странной девушки. Я не знала, как долго я была там.

Посидев еще немного, все-таки пошла домой. Внезапно почувствовала мягкие капли дождя, которые внезапно начали падать на мою кожу. А погода с утра была такой хорошей. Вот таким был Фетхие. Днем было лето, а ночью зима. Хоть я и любила дождь, ускорилась. Приближались месячные, и в эти дни я страдала от боли во много раз сильнее, чем большинство женщин. Если бы простудилась, боль усилилась бы вдвое, и в течение всей недели мне было бы так плохо, будто у меня сломана бедренная кость.

Мы, женщины, являлись переносчиками боли.

Подойдя к дому, глубоко вздохнула. Вставив ключ и открыв дверь, вошла и осмотрелась. В коридоре, ведущем в гостиную, было темно. Сняла ботинки и оставила их в комоде для обуви рядом с вешалкой для одежды. Волосы были немного мокрыми и растрепанными. Я собиралась открыть дверь своей комнаты, когда услышала голос отца.

– Где ты была? – строго спросил он.

Оглянулась через плечо и увидела, что он только что вышел из ванной. Волосы у отца были мокрыми, до меня доходил запах мыла, исходивший от его кожи. Я старалась сохранять спокойствие. Слова матери повторялись в голове. Я нахмурилась. Отец изменял ей.

– Я выходила подышать свежим воздухом.

– Я спросил, где ты была? – снова сказал он, не отрывая от меня своих карих глаз. Они выглядели такими холодными, что я не могла смотреть в них дольше нескольких секунд.

– Можешь просто продолжить игнорировать меня? – ответила вопросом на его вопрос и, когда снова посмотрела на отца краем глаза, увидела, что его брови нахмурились, губы образовали прямую линию, а челюсть сжалась.

– Чем больше я пытаюсь игнорировать тебя, тем больше ты лезешь мне в глаза, как мусор, – жестко ответил он.

Открытая рана, которая никогда не покрывалась струпьями и не заживала, слегка заболела. Горькая соль его слов разъедала ее.

– Тогда умойся, – прошептала я.

Сквозь зубы отец издал звук, похожий на рычание. Но я не стала отвечать, знала, что никогда не позволю ему ударить себя. Глухо рассмеялась.

– Извините, что беспокою вас, – произнесла, положив руку на дверную ручку. – Поверьте, я не знаю, возможно ли стать еще незаметней в этом доме, чем сейчас.

– Упрямая тварь.

Когда я собиралась открыть дверь, он схватил мое запястье и повернул к себе, резко и совсем не мягко. Запястье болело, я нахмурилась и перевела на отца ледяной взгляд. Его же глаза буквально пылали, будто изливая на меня ту гнойную ненависть, которая кипела внутри.

– Я задал тебе вопрос, не так ли? – крикнул отец, и слюна из его рта полетела мне в лицо. – Где ты была?

– Отпусти меня, – равнодушно произнесла я.

– И что это за неуважительное отношение к отцу?

Он сжал мое запястье крепче и заставил полностью повернуться к нему. Мой желудок перевернулся от знакомого ощущения.

– Оставь меня, – снова сказала сквозь стиснутые зубы. – Отпусти мое запястье!

Его лицо помрачнело.

– Я знаю, что ты не пришла домой вчера вечером, – сказал отец ядовитым голосом. – Понятия не имею, что, черт возьми, ты творишь, но, если поставишь под угрозу мою честь, я убью тебя.

Мои губы изогнулись в насмешливую кривую линию. Мы все еще были лицом к лицу, я одарила его спокойной и снисходительной улыбкой. Понимала, чем он пытался меня ударить и в чем обвинял.

– Я не могу запятнать то, чего не существует, – холодно парировала я. В тот же момент, не успела я даже вздохнуть, его рука взметнулась вверх, а затем большая ладонь резко соприкоснулась с моей щекой. Почувствовала, как боль и тепло перетекли от щеки к уху и шее. Это не было отцовским теплом. Моя голова повернулась вправо, левая щека полностью онемела. Я замерла так на несколько секунд. Время будто замерло вместе со мной.

Сейчас болела не щека, а мое сердце. Прошлое пролетело перед глазами.

– Мерзкий щенок! – крикнул отец.

– Заткнись, – сказала, не глядя на него.

Когда отец снова поднял руку вверх, я перехватила ее и оттолкнула. Губы его приоткрылись, мужчина посмотрел на меня потрясенно. Ответила ему настолько равнодушным взглядом, что собственное отражение в его глазах испугало меня.

– Мерве, – прорычал отец сквозь зубы.

– Заткнись, – произнесла я еще раз. – Не называй меня Мерве. Не говори мне ничего. С этого момента мы с тобой просто два незнакомца, чья кровь совпадает друг с другом.

Я оттолкнула его и побежала к двери, надела ботинки и вышла из дома, хлопнув дверью и даже не взяв куртку. Быстро шла по улице под проливным дождем, голоса в голове были настолько громкими, что хотелось раздробить себе череп о брусчатку. Это был не первый раз, когда отец меня ударил. Но я уже давно не позволяла ему бить себя, научилась защищаться, сегодня он застал меня врасплох. Ботинки натирали ноги, пятки болели. Обняла себя руками, укрылась в себе, будто хотела защитить тело от внешнего мира. Хотелось ранить себя, пустить кровь. Хотелось, чтобы вся его кровь вытекла из моих вен, утекла через решетки вместе с дождем и смешалась с землей. Я не желала, чтобы в моем теле оставалось хоть что-то принадлежащее отцу.

Я хотела быть стертой с лица земли. Я была беспомощна.

Пыталась ехать на велосипеде со сломанной цепью.

Хотелось увидеть Карана. Мне нужно было его увидеть. Я промокла, пока шла под дождем. Каждый шаг был неуверенным. Дождь затуманил зрение, уличные фонари горели так тускло, что казалось, будто на земле воцарился ад. Я была подобна ветру, потерявшему свое направление. Не знала, за какую ночь какого месяца держалась и из-за которого кусочка брусчатки врезалась в идущую навстречу женщину. Дождь бил по коже, ноги теперь двигались сами по себе. Улица, по которой я шла, была пуста. Ноги почувствовали небольшое облегчение, когда я села на заброшенную скамейку посреди улицы, которая потеряла свой цвет от дождя. Ах, если бы я умела плакать, то хотя бы проглотила ком в горле, но не могла. Неспособность плакать угнетала.

– Я всегда была одна, – прошептала я, пока капли дождя продолжали падать на лицо. Поскольку открыла рот, несколько капель попало внутрь. Это меня не беспокоило. Может быть, слезы неба очистят меня. – Ты никогда не принимал меня. Даже не видел во мне своего ребенка. Я всегда была одна. Это ты оставил меня одну.

Глубоко вздохнула и наполнила легкие запахом дождя, который падал, растекался по земле и смешивался с ней. Моя гордость была задета.

Хотя я уже не чувствовала себя задетой. Чувствовала себя сломленной.

– Вы меня не задели, – сказала с комом в горле. – Вы разорвали меня на части. Это очень разные вещи.

Телефон в кармане моих брюк завибрировал два раза подряд. Не обращая внимания на дождь, я достала его, разблокировала клавиатуру, прикрыла телефон другой рукой и посмотрела на экран.

– Ты меня даже не знаешь, – прошептала я, глядя на телефон.

Другая Мерве на мгновение порадовалась мысли о том, что кто-то заботился обо мне, но правда, которую я прошептала, так сильно ударила, что ее голос замер. Она просто посмотрела на меня с горечью. Я постояла под дождем несколько секунд и задумалась: неужели мне действительно некому доверять? Сжала губы, сделала, как сказала эта девушка, открыла телефонную книгу. Номера родителей, Дефне и Бушры шли друг за другом. Я продолжила листать вниз, пропуская их. На самом деле, если бы я позвонила Бушре, она позвала бы к себе домой, но мне не хотелось показываться на глаза ее семье, будучи в такой ситуации, в такой час.

Пальцы остановились на имени Карана Чакила. Когда я прикоснулась к мокрому, запотевшему стеклу с написанным на нем именем, странное чувство охватило грудь, будто я прикасалась к нему самому. Это чувство хоть и напугало, но ненадолго отвлекло, и я смогла на несколько секунд игнорировать горечь, которую чувствовала. Через некоторое время боль и вовсе рассеялась с поразительной скоростью. Даже просто его имя – Каран Чакил – вселяло надежду.

Он был тьмой, в тени которой можно было спрятаться. Никто не смог бы найти меня в ней. Я могла бы укрыться в нем, не раздумывая, но для этого не было никаких оснований. Не находилось логического объяснения, даже для самой себя. Не знаю, с каким мужеством я это сделала, но палец коснулся кнопки вызова рядом с его именем, и я приложила телефон к мокрому уху. Мужчина ответил на втором гудке.

– Камешек?

– Это я. – У меня не хватило смелости повысить голос выше шепота.

– Что случилось?

Захотелось рыдать, когда я услышала, каким мягким голосом он задал вопрос. Я впервые говорила с Караном по телефону, и его глубокий голос смутил меня.

– Джумхуриет Махаллеси, – сказала я, тяжело сглотнув. – Я на улице Абди Ипекчи, дорога Джахит Юнал. Можешь меня забрать?

Он, ничего не сказав, повесил трубку, телефон все еще был приложен к моему уху. Дождь усилился, я полностью промокла и дрожала. Медленно встав со скамейки, пошла по тротуару. Слева был небольшой лес, где обычно гуляли люди. Руки упали вдоль тела, я крепко сжала телефон в ладони и начала медленно идти, делая самые маленькие шаги, какие только могла. Но вскоре силы покинули меня, я рухнула на брусчатку и начала смотреть в пустоту, считая до пятидесяти.

Числа от одного до пятидесяти были камнями, которыми вымощены темные дороги, по ним и шла. Я скоро очнусь от этого кошмара, скоро зазвонит будильник. Соберусь на занятия. А ведь правда… Почему до сих пор не сработал будильник?

Когда черный «Рейндж Ровер» повернул за угол, его колеса разбрызгали дождевую воду и издали странные звуки. Я пустыми глазами наблюдала за машиной и почувствовала тяжелый взгляд острых черных глаз мужчины, который смотрел на меня через тонированные стекла. Каран открыл водительскую дверь и быстро вышел из машины.

Я следила за движением его длинных ловких ног, благодаря которым мужчина оказался рядом со мной всего за три шага.

Каран провел большими руками по своим волосам и нахмурился, позволяя каплям дождя попасть на лицо. Его брови все еще были нахмурены, когда мужчина встал на колени передо мной прямо на обочине. На нем был черный свитер с длинными рукавами и темные джинсы. Каран одним махом снял свитер и остался стоять под дождем в черной майке. Натянул его мне на голову. Через секунду я уже была в теплом свитере, пропитанном его ароматом.

Моргнула и слабо запротестовала, глядя на сильные загорелые руки мужчины, которые намокли от дождя. Его свитер был велик и буквально сваливался с меня.

– Вставай, – сказал Каран, не сводя с меня взгляда. В его черных глазах я не увидела ни единого вопроса. – Вставай, я отведу тебя к машине.

Он поднял меня, держа за подмышки, я впервые почувствовала себя настолько беспомощной.

– Прости, – пробормотала, когда мужчина поднял меня на ноги. Его руки крепко обнимали за плечи. Он ничего не сказал, пока дождь продолжал падать на нас. Мои колени дрожали. – Спасибо, что ты здесь.

Оторвала от него взгляд и опустила глаза вниз. Я была смущена, а Каран вдруг сделал то, чего я никак не ожидала. Притянул меня в свои крепкие объятия, пахнущие горьким горячим шоколадом. Его твердая грудная кость упиралась мне в грудь. Хоть это и больно, мне понравилось. Мои руки двигались сами по себе и скользнули по обнаженным плечам Карана Чакила. Несмотря на холодный дождь, его кожа все еще была теплой. Я думала, что мои пальцы растворятся в ней.

– Соглашайся, – сказал мужчина, прижимаясь губами к моим мокрым волосам.

Я почувствовала его теплое дыхание. Фары проезжающих мимо машин светили на нас, затем проходили по нашим телам и возвращали в объятия тьмы.

– Что? – спросила дрожащим голосом.

– Соглашайся, Камешек. – Его руки крепче обхватили мое тело, Каран положил подбородок мне на голову. Тысяча и одна мысль проносились в голове, но вместо того, чтобы произнести хоть одну из них, я решила промолчать. – Прими мои условия, и я спасу тебя от такой жизни. Прими их, и я позабочусь о тебе.

У меня есть боль, которой я стыжусь даже перед самой собой.

Глава 8

Никто не видел тень, скрывающуюся во тьме. Той тенью была я. Даже если бы на меня наступили, не смогла бы винить людей, ведь была невидимой. Мне вспомнилась поразительная песня, которая, прежде чем достичь моей души, прошлась по коже мурашками. Она принесла мне и душевную, и телесную боль.

Я крепче сжала руку маленького плюшевого мишки, у которого из разорванного шва торчала вата. Стояла в начале коридора, пытаясь понять причину шума, доносящегося из гостиной, мне было очень страшно. Крики отца всегда пугали, потому что у него был очень низкий голос и устрашающий взгляд, когда он злился. Я чувствовала, как мое маленькое сердце тысячу раз подряд ударилось о грудную клетку, дверь гостиной с громким шумом открылась. Я посмотрела на отца, который некоторое время молча стоял перед дверью.

– Что ты здесь делаешь? – крикнул он.

Я вздрогнула и крепче схватила плюшевого мишку за руку.

– Почему ты кричишь? – тихо спросила я.

Отец посмотрел на меня самым устрашающим взглядом, на который только был способен. Я сделала шаг назад и подняла свои большие глаза, чтобы посмотреть на него. Каждый раз, когда смотрела в них, я видела могилу, ожидающую возможности поглотить мое тело.

Отец сделал шаг ко мне, его взгляд на мгновение скользнул по моему лицу. Он слегка наклонился.

– Не путайся под ногами. – Голос звучал угрожающе. – Иначе я тебя затопчу.

Его большие руки обхватили меня чуть ниже локтя, заставив поморщиться от боли. Отец с силой швырнул меня к стене, плюшевый мишка упал на пол, я сильно ударилась спиной о холодную поверхность. Почувствовала такую сильную боль в своем маленьком теле, что на мгновение показалось: меня сейчас вырвет кровью. Глаза тут же наполнились слезами, и я искренне всхлипнула, сжав губы. Отец посмотрел на меня с ненавистью. Не пожалел, не подошел и не протянул мне руку. Когда повернулся спиной и пошел в спальню, звуки плача матери, доносившиеся из гостиной, заставили рыдания, скривившие мои губы, стать сильнее.

На этот раз мне повезло больше, потому что отец не ударил по лицу, как в прошлый.

– Тебе лучше? – спросил Каран.

Когда я слабо кивнула, сильные руки медленно отпустили меня. Мужчина схватил меня за подбородок своей большой рукой, поднял мое лицо и заставил посмотреть на него. Края черного занавеса в глазах цвета воронова крыла горели. В отличие от проливного дождя в них пылал черный огонь.

– Я не буду требовать от тебя никаких объяснений.

– Спасибо, – прошептала я.

Каран ничего не сказал. Схватил меня своей теплой рукой. Я задержала дыхание, когда моя маленькая ладонь исчезла в его большой. Он открыл дверь переднего пассажирского сиденья машины и помог мне медленно залезть. Каран убрал свою руку, и в моей груди появилась дыра, похожая на колодец. Закрыв мою дверь, он сел на водительское сиденье и завел двигатель машины. Пока обогреватель нагревал салон, моя кожа на мгновение отвергла его тепло, тело дрожало от шока и боли. На сильных руках Карана все еще блестели капли дождя. Холод пронзал, как горящий нож, я поняла, что не могла привыкнуть к теплу, медленно растекающемуся по коже.

Несмотря на то что двери машины были закрыты, я слышала шум дождя так ясно, как если бы находилась снаружи. Перевела взгляд на лобовое стекло, с которого дворники смывали капли. Я не задавалась вопросом о причине возникновения боли в теле, кажется, уже привыкла все время чувствовать ее.

– Тебе все еще холодно? – спросил мужчина глубоким голосом.

– Нет, – ответила я, и голос дрогнул, когда я покачала головой.

Каран громко и резко вздохнул через нос. Его взгляд был прикован к дороге. Казалось, дождь усилился, а не уменьшился. Черное небо освещалось напоминающими жилы молниями, которые затем медленно покидали его и затухали, словно пульс умирающего человека. В машине оказалось довольно темно, и я была благодарна Карану за то, что он не включил потолочный свет.

– Если тебе хочется плакать, не нужно сдерживаться, – спокойно произнес он. Пока говорил, мужчина ни на минуту не отрывал своих темных глаз от дороги. На мгновение мне захотелось посмеяться над тем, что он сказал, но, конечно, я не смогла воплотить это желание в жизнь.

– Я не хочу плакать.

– Хорошо, – сухо сказал он. – Мне показалось, что ты сдерживаешь себя.

– Нет, я не сдерживаюсь.

Мужчина ничего не ответил. Мы некоторое время молча кружили по городу. Когда Каран повернул руль на незнакомую дорогу, меня накрыла слабость. Я оглянулась, пытаясь открыть веки. Не было ни вывески, ни указателя с обозначением, куда мы двигались. Казалось, мы направлялись в никуда, а тропу окружали все более густые деревья, но я не переживала об этом. Даже если он хотел зарезать меня где-нибудь, мне было все равно.

Посмотрела на индикатор над автомобильным радио. Было два часа ночи. Как время пролетело так быстро? Сделав глубокий вдох, оглянулась на Карана.

– Куда мы едем? – тихо спросила я.

– Туда, где ты можешь чувствовать себя в большей безопасности.

Я нахмурилась.

– Не понимаю.

– Ты сказала мне забрать тебя, я это сделал. Сначала собирался отвезти тебя к себе домой, но там сейчас мой дедушка. Если он увидит нас, первое, что сделает завтра, – это сыграет нашу свадьбу. Вот почему я везу тебя в дом с виноградником.

– Прости, что стала для тебя обузой, – прошептала я, опуская глаза и глядя на свои белые руки, лежащие на коленях. Кожа на пальцах была сморщена.

– Ты для меня не обуза, Камешек. Выкинь эту нелепую мысль из головы.

– И спасибо, что не включил потолочный свет, – пробормотала я и почувствовала, что Каран посмотрел на меня, и я автоматически посмотрела на него в ответ. Его апокалиптические черные глаза ярко сияли во тьме салона. Они были похожи на влажную землю могилы. Каран был горькой похотью земли. Мои пальцы хотели прикоснуться к огню его ада.

– Я не пользуюсь им, – категорично заявил он.

– Тебе нравится темнота?

– Нет причин, по которым она бы мне не нравилась, – сказал мужчина прямо. – Тьма – единственное, что меня принимает.

– Я тоже люблю, – прошептала я, будто раскрывала секрет.

Желудок сжался, когда я поняла, что его взгляд на мгновение задержался на моем лице.

– Я имею в виду темноту.

– Тьма прекрасна.

– Согласна.

Он остановил машину, я отвела взгляд от лобового стекла. Перед нами стоял одноэтажный виноградник с мансардой. Каменный дом выглядел красиво и модно. Взгляд переместился на Карана, который тоже смотрел на дом с виноградником. Хотя его прямой нос, полные губы и длинные ресницы были первыми деталями, которые бросались в глаза при взгляде на этого человека, каждый дюйм его лица носил в себе тайну дорогого произведения искусства.

Он медленно перевел взгляд на меня. Словно чувствовал, что я пыталась запомнить его во всех подробностях. Мы встретились лицом к лицу в машине, где царили тишина и темнота. Когда я медленно потянулась к двери, его взгляд оторвался от моего лица. В тот момент, когда Каран открыл дверь, холод снаружи быстро наполнил машину, и мое тело, которое едва привыкло к теплу, напряглось и начало болеть. Даже когда мужчина закрыл дверь, озноб все еще ощущался внутри. Когда Каран обошел машину и открыл ее с моей стороны, я взглянула на него. Мужчина нежно взял меня за руку и помог выйти из автомобиля. Я подняла голову и посмотрела на дом с виноградником; дождь продолжал лить.

Ноги мои слабо ступали по земле, ботинки увязали в грязи, потому что почва была сырая. Я с трудом сделала несколько шагов, Каран отпустил мою руку и поставил машину на сигнализацию. В голове пульсировали мысли, мужчина шел рядом со мной. Подойдя к двери дома, открыл дверь и, прислонившись к стене, пропустил меня внутрь. Ступив грязными ботинками на деревянный пол, я на мгновение остановилась и оглянулась на Карана, ожидая разрешения пройти дальше.

– Нет проблем, – сказал он. – Мои туфли ничем не отличаются от твоих, заходи.

Внутри было так же холодно и пыльно, как и снаружи. Когда Каран захлопнул дверь, я заметила, что стены затряслись. Мужчина включил настольную лампу, и она осветила пространство приятным желтым светом.

– Не знаю, как дела обстоят с горячей водой, но для начала я собираюсь затопить камин, – сказал он и указал на диван перед камином. – Ты садись. Пойду принесу что-нибудь для розжига из дровяного сарая.

Я сделала, как он сказал, и села на диван. Не видела Карана, но слышала его голос.

– Ты голодна? – спросил мужчина, и его голос эхом разнесся по всей комнате.

– Нет, – солгала я. Мне настолько хотелось есть, что могла в любой момент начать грызть его дорогой диван.

– Я приму это за «да».

Я не ответила. Через несколько минут вошел Каран с несколькими поленьями для растопки. На мужчине все еще была спортивная майка. Разве ему не было холодно? Бросив на меня беглый взгляд, он опустился на колени перед камином и умело разжег его. Пока Каран был занят этим процессом, я ни на минуту не сводила с него глаз. Встав, он нахмурился, почесал затылок и с глубоким вздохом выпятил мускулистую грудь.

– Комната скоро нагреется. Я пойду в душ. Хочу проверить температуру воды.

– Хорошо, – сказал я, продолжая оглядываться по сторонам.

На стене прямо над камином висел черный телевизор с ЖК-экраном. Вокруг телевизора стояли небольшие полки, на которых лежали книги настолько толстые, что невозможно было прочитать названия. Жилище было спроектировано вполне современно для дома с виноградником на вершине горы. Хотя и было немного пыльным, но в целом выглядело очень красиво.

Насколько я поняла по звуку льющейся воды, Каран принимал душ. Звук дождя снаружи и звук воды из ванной буквально перебивали друг друга. Я просто наблюдала за горящим огнем несколько минут. После того как звуки воды стихли, мое внимание привлекли капли, текущие по обнаженной груди Карана. На нем были только черные спортивные штаны. Влага скатывалась по его кубикам на животе. На мгновение взгляд упал на край его штанов, из-под которых виднелись вены. Посмотрела на татуировку, расположенную слева. Пока вглядывалась в нее, пытаясь разглядеть, мои щеки покраснели. Я быстро перевела взгляд на паркет.

«Боже мой! – бесстыдно крикнула другая Мерве. – Признайся, у него великолепное тело!»

– Замолчи!

Брови Карана поднялись от удивления. Я прикусила нижнюю губу и поморщилась, затем посмотрела на него краем глаза.

– Что, прости?

– Я не тебе говорила, – прошептала я, слегка почесывая голову. Было видно, что он не поверил, но не стал расспрашивать.

Указав рукой на дверь ванной, Каран сказал:

– Я достал кое-что для тебя. Скорее всего, будет сильно велико, но это все, что я могу предложить. Кстати, вода ледяная, ванну лучше не принимать.

– Ничего, если я надену это, не приняв душ?

– Да, все в порядке, – сказал он. – Ванная комната соединена с моей. Она всего одна, так как я предпочитаю проводить здесь время один.

– Понимаю, – прошептала я, вставая со своего места. – Не возражаешь, если я зайду туда?

– Нет, – спокойно сказал Каран, и я взглянула на него. – Я оставил одежду на кровати.

– Можно я хотя бы вымою руки и лицо?

– Конечно.

– Спасибо.

– Тебе не кажется, что на сегодня достаточно благодарностей, Мятежный Камешек?

Не ответив, вошла в его комнату и закрыла дверь. Осмотрела тускло освещенное пространство. Черный бархатный пододеяльник на большой двуспальной кровати заставил меня поднять брови; довольно большое изголовье кровати также было из того же материала, что меня не удивило. Посередине лежала черная шкура животного, которая, как мне показалось, была ненастоящей, а прямо напротив кровати стоял блестящий черный шкаф с двойными и широкими дверцами.

Кроме стен я не смогла найти в комнате ни одного белого предмета. На полках стояло бесчисленное количество книг. Дверь ванной была приоткрыта, изнутри просачивался аромат Карана – влажный и теплый одновременно.

Медленно зайдя в ванную и сняв ботинки, намылила руки, лицо и вымыла ноги. Заметила темное полотенце, которым Каран только что оборачивал свое тело. Нахмурилась и отвела взгляд от него. Закончив, вернулась в комнату и мельком взглянула на одежду, которую Каран оставил на кровати. Черный свитер, черные спортивные штаны и черные узкие боксеры были положены друг на друга. Хотя поначалу было неловко, в конце концов я поняла, что стесняться бессмысленно, поэтому, сняв свою одежду, надела то, что приготовил для меня Каран.

Бюстгальтер полностью промок, поэтому я не могла надеть его обратно. Слава богу, свитер Карана был очень свободным, и грудь не было видно. Ощущение его одежды на голой коже вызвало покалывание. Меня одолевала слабость. Потирая виски, вышла из комнаты и снова направилась в гостиную. Как только подняла голову, мое внимание приковал увиденный образ. Каран подтягивался, посреди зала держась за балку чуть ниже потолка, от чего были видны все мышцы его живота, а кожа блестела от пота. Одна из капель стекала по татуировке прямо над мышцей Адониса к венам и скрывалась ниже.

У меня перехватило дыхание. Каран заметил, что я вошла, медленно опустился на пол и глубоко вздохнул, провел длинными пальцами по мокрым волосам, откидывая их.