Электронная библиотека » Блейк Крауч » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Пустошь. Дом страха"


  • Текст добавлен: 20 апреля 2017, 11:35


Автор книги: Блейк Крауч


Жанр: Триллеры, Боевики


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава 6

Я стоял на шатком крыльце, в тени крытого железом навеса, опирающегося на сгнившие деревянные столбы. Со стороны пустыни дул сильный ветер, несущий сладковатый пряный аромат полыни, выжженной на солнце земли и не знакомых мне деревьев.

Четыре расшатанных кресла-качалки, по два с каждой стороны двери, едва заметно покачивались, но я сидел на ступенях, засунув босые ноги в пыль, все еще прохладную в тени, вдали от палящего солнца. Мой взгляд блуждал вдоль северного горизонта: скопление холмов, переходящих в высокие горы. Они находились по меньшей мере в тридцати милях, и на их склонах нельзя было различить никаких деталей. Только сплошная зелень внизу, говорящая о вечнозеленых лесах, далее крутые серые скалы и, наконец, похожие на облака ледники, никогда не тающие.

В шестидесяти ярдах слева от крыльца стоял большой сарай. Он выглядел новым, построенным наспех; железная крыша и свежие желтые сосновые доски сияли в лучах низкого солнца. Засов, запирающий двустворчатые ворота, был обмотан похожей на змею цепью. Следы колес уходили прямо в сарай.

Примерно в миле дальше пустыня поднималась на несколько сот футов, образуя уходящий на юг хребет из ржаво-красных скал. На гребне росли чахлые кусты можжевельника, зазубренными силуэтами чернея на фоне неба.

С самого утра я пытался читать у себя в комнате Макиавелли. Мне было жарко и душно, и я не мог сосредоточить внимание ни на чем, кроме мысли о том, как бежать отсюда. Затем я вышел на улицу, чтобы найти облегчение в глотке свежего воздуха. Но даже на ветру пот обжигал мне глаза, увлажняя кожу и волосы. Изнутри доносился джаз – зловещие звуки в этой безжизненной пустыне. Богатая музыка вызывала в памяти заполненные толпами клубы Нью-Йорка, людей, втиснутых в тесное пространство. Обыкновенно я терпеть не могу толпу и физическую близость других людей, однако сейчас клаустрофобия замкнутого пространства ночного клуба, сотрясаемого музыкой, показалась бы мне желанной.

Я просидел на открытом крыльце почти целый час, наблюдая за тем, как под лучами солнца пустыня становится багровой. Сознание мое полностью очистилось, и я настолько погрузился в бесконечность отсутствия мыслей, что вздрогнул от неожиданности, когда у меня за спиной со скрипом открылась входная дверь. Сапоги Орсона гулко застучали по деревянным половицам.

– Ты скоро проголодаешься?

При звуках его хриплого голоса у меня внутри все перевернулось. Я не мог принять то, что мы снова вместе. Присутствие брата по-прежнему вселяло в меня ужас.

– Да.

– Я собирался пожарить два бифштекса, – сказал Орсон, и я почувствовал, что он улыбается, рассчитывая, что это произведет на меня впечатление.

У меня мелькнула мысль, не пытается ли он возместить мне то, что едва не убил меня. В детстве после ссоры брат всегда стремился задобрить меня подарками, лестью или, как в данном случае, угощением.

– Хочешь что-нибудь выпить?

Господи, конечно хочу!

Обернувшись, я посмотрел Орсону в лицо.

– Если у тебя есть «Джек Дэниелс», я буду рад.

Сходив в дом, брат вернулся с неоткупоренной бутылкой этого замечательного теннессийского виски. Для меня это явилось величайшей радостью, подобно маленькому кусочку дома, и я почувствовал, как у меня забилось сердце. Открутив черную пробку, я отпил большой глоток, закрыв глаза и наслаждаясь жидким огнем, обжигающим горло. В это мгновение, принимая порцию виски в пустой желудок, я словно оказался за письменным столом у себя в кабинете, коротая вдвоем с бутылкой восхитительный каролинский вечер.

Я предложил бутылку Орсону, но тот отказался. Завернув за угол дома, он вернулся с мангалом, разжег угли, потом сходил в дом и принес блюдо с двумя толстыми кусками мяса, посоленными и поперченными. Проходя мимо меня, протянул блюдо и сказал:

– Плесни на мясо виски.

Я обильно полил мясо, и Орсон бросил куски на решетку. Вспыхнуло пламя, погасшее через пару секунд. Орсон подошел ко мне и сел рядом. Виски ударил мне в голову. Мы сидели словно два старинных друга, слушая, как шипит на углях мясо, наблюдая за багровеющим закатом.

Когда мясо поджарилось, мы взяли тарелки и прошли на крыльцо, где в углу стоял хлипкий столик. Орсон зажег серебряной зажигалкой две свечи, и мы молча принялись за ужин. Сидя напротив брата, я не мог избавиться от мысли: «Ты не можешь быть тем чудовищем, которое я видел в пустыне вчера ночью. Вот почему я сейчас сижу здесь, не испытывая страха. Каким-то образом я знаю, что это не можешь быть ты. Ты просто Орсон. Мой родной брат. Мой голубоглазый близнец. Я помню тебя маленьким мальчиком, милым, невинным мальчиком. Ты – не эта тварь из пустыни. Не этот демон».

Когда последние лучи солнца скрылись за пламенеющим горизонтом, меня охватило зловещее предчувствие. Дневной свет придавал мне ощущение уверенности, но теперь, в темноте, я снова почувствовал себя беззащитным. По этой причине после первого глотка я больше не прикасался к виски, боясь, что опьянение может быть очень опасным. Тишина за столом также действовала мне на нервы. Мы сидели в полном молчании вот уже двадцать минут, но я не собирался говорить. Что я могу сказать брату?

Какое-то время Орсон сидел, уставившись в свою тарелку, но затем он поднял взгляд на меня и откашлялся.

– Энди, ты помнишь мистера Хэмби?

Я не смог удержаться. Впервые за последние несколько дней мои губы тронула улыбка.

– Хочешь, я расскажу все так, как ты еще никогда не слышал? – спросил Орсон.

Я кивнул, и он подался вперед, выразительно раскрыв глаза, прирожденный рассказчик.

– Когда мы были маленькими, несколько раз в год ездили в деревню к бабушке. Дедушки не было в живых, и бабушка радовалась нашему обществу. Сколько нам было, когда это произошло? Лет девять, наверное? Будем считать, что девять…

Я почувствовал себя Орсоном; я знал, я надеялся на то, что долго это не продлится, однако, видит бог, в этот момент я чувствовал себя своим братом.

– А рядом с бабушкиным домом был яблоневый сад. Сад Джо Хэмби. Он был вдовец и жил один. Дело было в начале осени, к Хэмби в сад приходили школьники и прихожане из церкви, чтобы собирать яблоки и тыквы, покупать сидр и кататься в телеге с сеном.

Так вот, поскольку сад примыкал вплотную к имению бабушки, мы не могли устоять перед соблазном туда забраться. Мы воровали яблоки, лазали по тракторам, играли в стогах сена, сложенных в овинах. Но Хэмби вел себя как настоящий мерзавец по отношению к незваным гостям, поэтому нам приходилось совершать вылазки ночью. Мы дожидались, когда бабушка ляжет спать, после чего бесшумно выбирались из дома.

Итак, в ту октябрьскую ночь мы около девяти часов вечера покинули дом и перелезли через забор в сад Хэмби. Помню, светила полная луна, холода еще не наступили, но цикады и древесные лягушки уже спрятались, поэтому было очень тихо. Сбор урожая был в самом разгаре. Часть яблок уже сгнила, но остальные оказались превосходными. Мы гуляли по саду, вкушая сочные спелые плоды, согретые солнцем. Все было просто замечательно.

Хэмби принадлежала пара сотен акров, и в самом дальнем конце находилась грядка с тыквами. Мы о ней слышали, однако добраться до нее у нас не хватало духа. Так вот, стояла такая ночь, что мы чувствовали себя неуязвимыми. И вот мы доходим до конца сада и видим в лунном свете огромные оранжевые тыквы. Как ты помнишь, на ярмарке штата Хэмби получил за свои тыквы голубую ленту. Он умел выращивать эти чудовищные причуды природы весом сто фунтов.

Мы видим в конце дорожки его дом, все окна в нем темные, и мы бежим наперегонки к грядке. Наши взоры прикованы к стофунтовым гигантам. Наконец мы со смехом падаем посреди грядки, запыхавшиеся…

Орсон улыбнулся. Я тоже. Мы знали, что будет дальше.

– И вдруг всего в нескольких ярдах мы слышим громкий стон: «Как я ЛЮБЛЮ эту оранжевую киску!»

Фыркнув, я почувствовал, как виски обжег мне пазухи носа.

– Перепуганные до смерти, – продолжал Орсон, – мы оборачиваемся и видим мистера Хэмби, распластавшегося на громадной тыкве размером с черепаху с Галапагосских островов. Он спустил комбинезон до колен и – о боже! – в лунном свете обжимает эту штуковину. Болтает без умолку, шлепает ее, словно это голая задница, и то и дело прикладывается к кувшину с персиковым самогоном.

Конечно, мы приходим в ужас. Мы не понимаем, что он мертвецки пьян. Мы боимся, что, если попытаемся бежать домой, он нас заметит и погонится за нами, поэтому мы лежим на земле и ждем, когда он закончит и вернется в дом. Ну, через какое-то время Хэмби кончает… с тыквой, натягивает штаны и отправляется искать другую. Следующая размером меньше, Хэмби дырявит в ней отверстие буравом, опускается на колени и принимается за нее. У нас на глазах он отымел подряд пять тыкв, после чего упал и отрубился. И мы бежим через весь сад домой к бабушке. Нам тошно от яблок и от…

Я вижу эту ясную осеннюю ночь так же явственно, как сейчас вижу нас, сидящих здесь: мы перемахиваем через деревянный забор, оба в одинаковых комбинезонах и водолазках. Тогда мы еще хотели быть похожими друг на друга. Мы уверяли всех, что нас не различить, и это действительно было так… Интересно, теплится ли еще жизнь в этой связующей ниточке?

Когда Орсон закончил, у меня в глазах стояли слезы. Наш дружный смех тронул меня, и я позволил себе открыто взглянуть брату в лицо, пытаясь понять, что прячется у него за глазами. Однако вид царапин от ногтей у Орсона на щеке оживили в моей памяти жуткие крики той женщины, и я потерял мимолетное чувство уюта и ту легкость, с которой последние полчаса находился в обществе брата. Уловив перемену, Орсон перевел взгляд на черную пустыню вокруг.

Порыв ветра загасил свечи, оставив нас в темноте. К этому моменту на западном горизонте оставалась последняя багровая полоска, но и она погасла в тот самый момент, когда я ее увидел. Небо заполнилось звездами – их было в миллион раз больше, чем в небе загрязненного Восточного побережья. Над озером Норман даже в самые ясные ночи звезды кажутся смазанными, словно скрытыми за прозрачным шифоном. Здесь же они сияли над пустыней подобно крошечным лунам, а многие падали, расчерчивая небо.

– Мне холодно, – сказал я, потирая плечи, покрывшиеся мурашками.

Я почти не мог разглядеть Орсона – за столом виднелся лишь смутный силуэт.

Брат встал.

– Если тебе нужен душ, поторопись. Через пятнадцать минут я запру тебя в твоей комнате.

– Почему?

Орсон ничего не ответил. Собрав тарелки и стаканы, он ушел в дом. После его ухода я еще какое-то время сидел на крыльце, выискивая в небе метеоры. Наконец, протерев глаза, поднялся на ноги. Я испытаю облегчение у себя в комнате, один, не имея никаких других дел, кроме как читать и спать. Звон посуды в мойке заставил меня вздрогнуть. Я побежал босиком по теплой земле в душ.

Глава 7

Дни в пустыне потекли лениво. Солнце не теряло времени, разжигая на земле пожар, поэтому после десяти часов утра выходить на улицу становилось опасно. Жара была сухая и удушливая, и я оставался в прохладной тени своей комнаты или, если не был заперт, находил себе место где-нибудь еще в доме.

Недостатка еды не было. На самом деле я никогда в жизни не питался так хорошо. Морозилка была набита отборными кусками мяса, и каждый день Орсон готовил три роскошные трапезы. Мы угощались говядиной, лососем, телятиной, один раз даже омарами, а за ужином выпивали по несколько бутылок вина. Однажды я спросил брата, почему он ужинает по-царски, и он ответил: «Потому что я имею на это право, Энди. Мы оба имеем на это право».

Когда я заканчивал читать одну книгу, у Орсона уже была готова для меня следующая. После Макиавелли был Сенека, затем – Демокрит о борьбе с меланхолией. Хотя я каждый день прочитывал по целой книге, Орсон постоянно давил на меня, требуя, чтобы я читал еще быстрее. Я не мог понять, что, на его взгляд, я должен почерпнуть из этих классических сочинений, а он сам не спешил это прояснить.

Я не переставал ломать голову, перебирая все мыслимые способы бегства. Хотя я имел возможность просто уйти отсюда, об этом даже не было речи. У меня не было ни сил, ни снаряжения, чтобы пересечь пустыню пешком, к тому же даже не зная, в какую сторону идти. Я предполагал, что Орсон держит свое средство передвижения запертым в сарае. Поэтому я выжидал, строил план, собирался с духом, чтобы расправиться с братом. Я не стану действовать необдуманно, поддавшись порыву. Жизнь мою спасут только четкий, продуманный план и безукоризненное его исполнение.

Меня успокаивало ведение дневника. Через несколько часов после захода солнца, когда я заканчивал читать и Орсон запирал меня на ночь в комнате, я садился на кровать и кратко записывал события прошедшего дня. Я писал где-то с час, нередко дольше, иногда отвлекаясь на мысли об озере и доме. Я составлял пространное описание своего имения, воскрешая в безжизненной пустыне запахи и звуки озера Норман летом. Вне всякого сомнения, этот промежуток времени стал для меня самым любимым, и я считал его своим оазисом. Весь день я только о нем и думал – я жил ради этого. И к тому времени, когда я убирал ручку и бумагу в ящик стола и гасил свет, я нередко слышал плеск волн в озере, шелест деревьев на ветру…

При всем своем уважении к времени я знал только то, что на дворе конец мая. Поскольку во время похищения был накачан наркотиками, я не мог точно сказать, какое именно было число, когда я пришел в сознание уже в пустыне. Возможно, между той грозовой ночью в мотеле и моим пробуждением в этом деревянном домике минуло несколько дней. Поэтому я озаглавливал свои записи в дневнике как «День 1», «День 2», «День 3» и так далее, начиная с первого дня, когда я пришел в себя. Я не мог понять, что заставляет Орсона скрывать от меня, какое сегодня число. В моем нынешнем положении это обстоятельство казалось не имеющим никакого отношения к делу, совершенно бесполезным, однако пребывание в неведении не давало мне покоя.

Что касается местонахождения дома, я не имел об этом ни малейшего понятия. Это могло быть любое место к западу от Великих равнин. Я набросал карандашом пейзажи, открывающиеся с крыльца и из зарешеченного окна моей комнаты, в том числе горный хребет на северо-востоке и гряду бурых скал на севере. Я также зарисовал местную флору: полынь, перекати-поле, люпин и другие пустынные растения, которые повстречались мне во время вечерних прогулок.

Временами после захода солнца, когда в небе оставалась лишь последняя узкая полоска багрянца, я видел вдали стада антилоп и чернохвостых оленей. Их силуэты на фоне горизонта причиняли мне боль, поскольку я завидовал свободе этих животных, неторопливо скрывающихся из виду. Эти наблюдения я также заносил в дневник, вместе с данными о зайцах и мешотчатых крысах с длинными хвостами. Хотя мне ни разу не доводилось видеть сов-сипух, их пронзительные крики звучали на протяжении всей ночи, а в дневную жару высоко в небе кружились грифы-индейки. Я надеялся, что мои подробные описания когда-нибудь помогут мне снова отыскать эту пустыню. Но, сказать по правде, я не представлял себе, будет ли мне когда-либо позволено покинуть мою тюрьму.

* * *

Я лежал в кровати, не в силах заснуть. Я закончил писать дневник, было уже поздно, и Орсон отключил на ночь генератор, поэтому в доме стояла полная тишина. На улице в темноте лишь ветер нарушал ночное безмолвие. Я чувствовал, как он пытается протиснуться в щели между бревнами. Ветер не утихал ни на минуту.

На протяжении последнего часа мне не давало покоя одно воспоминание.

Нам с Орсоном по восемь лет, мы играем в лесу в окрестностях Уинстона-Салема, штат Северная Каролина, под выбеленным августовским небом. Как и многих детей, нас интересует дикая природа. Орсон ловит серую ящерицу, бегущую по гнилому бревну. Воодушевленный его находкой, я прошу брата положить ящерицу на землю, и тот с дьявольской ухмылкой выполняет мою просьбу. Я достаю из кармана увеличительное стекло. Солнце светит ярко, и на чешуйчатой спине ящерицы тотчас же появляется ослепительное пятнышко. Сфокусированный солнечный луч прожигает насквозь живую плоть, и мы с Орсоном переглядываемся и радостно хохочем, наблюдая за тем, как ящерица корчится, пытаясь вырваться.

– Теперь моя очередь! – наконец говорит Орсон. – Ты держи ящерицу!

Мы мучим несчастное животное целый день. Когда мы вдоволь натешиваемся, я выбрасываю ящерицу в траву, но Орсон настаивает на том, чтобы забрать ее с собой.

– Теперь она принадлежит мне, – говорит он. – Она моя!

Глава 8

День 6 (после полуночи?)

Сегодня еще раз принял душ. Когда я бежал голый по раскаленной земле к колодцу, градусник показывал 95 градусов по Фаренгейту[3]3
  35 градусов Цельсия.


[Закрыть]
. Я ненавижу эту ледяную воду. Кажется, ее температура всего на несколько градусов выше точки замерзания, и когда она проливается на мое тело, у меня перехватывает дыхание. Я вымылся как можно быстрее, но к тому моменту как я полностью смыл с тела мыло, меня уже колотил озноб.

После заката я захотел прогуляться в пустыне, однако Орсон запер меня в моей комнате. В окно я увидел, как коричневый «Бьюик» уехал на восток по едва различимой грунтовой дороге, прямой стрелой уходящей к самому горизонту. Он будет отсутствовать несколько часов. Без него я чувствую себя гораздо спокойнее.

Наверное, «Поджигатель» уже начал поступать в книжные магазины, и у Синтии уже как минимум девять язв. Я ее не виню. Со дня на день должно было бы начаться мое рекламное турне по двадцати городам. Придется отменять встречи с читателями, радиопрограммы, выступления по телевидению. Это отрицательно скажется на продажах; возможно, издательство разорвет со мной контракт… Но сейчас я не могу зацикливаться на этом. Все это мне неподвластно, и я только напрасно буду себя терзать.

Я по-прежнему читаю как сумасшедший. Последние два дня это были Эдгар По, Платон и Маккарти[4]4
  Кормак Маккарти (р. 1933) – американский писатель, автор эпического антивестерна «Кровавый меридиан».


[Закрыть]
. Я по-прежнему не понимаю, что так упорно хочет показать мне Орсон. Проклятие, я даже не уверен, что он знает это сам. Брат также проводит дни напролет за книгами, и мне хочется узнать, что он ищет на тысячах страниц печатного текста, не хочет ли найти какого-нибудь героя, какой-нибудь сюжет или философский смысл, который объяснит или оправдает то, что он видит в зеркале. Но, полагаю, он находит лишь крупицы утешения, подобно тому отрывку о жестокости из «Государя» или психопату судье Холдену из «Кровавого меридиана».

Я слышу вдалеке шум приближающейся машины. Орсон впервые оставил меня одного, и это тревожит. Впрочем, возможно, он просто отправился за продуктами. Спокойной ночи.

* * *

Я прошел от кровати к шкафу и положил ручку и бумагу в средний ящик. Прятать мой дневник от Орсона бесполезно. К тому же он проявил определенную пристойность в отношении моего литературного творчества. По крайней мере, мне кажется, что брат до сих пор не читал мой дневник. Он уважительно относится к тому, что называет «внутренними побуждениями», каковыми считает мою писанину.

Вернувшись в кровать, я пошарил рукой и загасил керосиновый фонарь, который последние несколько дней использовал вместо лампы. В открытое окно послышался стук захлопнутой двери машины. Я постарался заснуть к тому моменту, как Орсон войдет в дом.

* * *

Голос брата повторял шепотом мое имя: «Энди! Энди! Эндрю Томас!»

Я открыл глаза, но ничего не увидел.

Настойчивый шепот продолжался:

– Ну же, приятель, у меня для тебя сюрприз. Ну, точнее, для нас обоих.

Ослепительный луч фонарика выхватил лицо Орсона – улыбка между испачканными кровью щеками. Брат зажег лампу над кроватью. У меня заболели глаза.

– Пошли. Мы теряем лунный свет.

Положив фонарик на ночной столик, Орсон сдернул с меня одеяло. Выглянув в окно, я увидел высоко в небе луну. Я почти не спал, мне не удалось отдохнуть.

Достав из моей сумки, лежавшей раскрытой в углу, джинсы и футболку, Орсон швырнул их мне. Нетерпеливо расхаживая по комнате в темно-синем рабочем комбинезоне и сапогах с железными набойками, маниакально возбужденный, он напоминал ребенка в парке развлечений.

Убывающая луна заливала голубым сиянием, ярким, словно дневной свет, все вокруг – заросли полыни, скалы и даже Орсона. Мое дыхание вырывалось в холодный ночной воздух облачками пара. Мы направились к сараю, и я, приблизившись, увидел перед двустворчатыми воротами «Бьюик», стоящий задом к нам, передом к воротам. Номерной знак был снят.

Кто-то заколотил в ворота изнутри, затем послышалось краткое причитание:

– ПОМОГИТЕ!

Увидев, что я остановился, Орсон развернулся.

– Скажи, что мы будем делать, – просил я.

– Ты зайдешь вместе со мной в сарай.

– Кто там?

– Энди…

– Нет. Кто там…

Я уставился на двух-и-одна-восьмая-дюймовый ствол своего «Смит-и-Вессона» из вороненой стали.

– Иди первым, – приказал Орсон.

Я под прицелом прошел вдоль строения. Сарай оказался больше, чем я предполагал: стороны длиной в сорок футов, крутая железная крыша – вероятно, чтобы зимой ее не продавил снег. Если так, то мы находились где-то далеко на севере. Мы подошли к воротам, и Орсон остановил меня. Достав из кармана ключ, он вставил его в замок, оглянулся на меня и усмехнулся.

– Тебе нравится пахта?

– Да, – ответил я, не в силах понять, к чему он клонит.

– Она тебе всегда нравилась?

– Нет.

– Совершенно верно. Ты пил пахту, потому что ее пил отец, но со временем ты ее полюбил. Ну, лично я считаю, что вкус у нее как у мочи, но ты к ней пристрастился. То же самое будет и сейчас. Сначала это вызовет у тебя отвращение. Ты будешь ненавидеть меня еще сильнее, чем ненавидишь сейчас. Но постепенно ты привыкнешь. Ты полюбишь и это. Обещаю. – Отперев замок, Орсон убрал ключ в карман. – Ни слова до тех пор, пока я тебе не скажу. – Улыбаясь, брат жестом предложил мне первому войти в сарай. – «Нечеловеческая жестокость», – прошептал он.

Я открыл дверь, и Орсон вошел следом за мной в сарай.

На полу посредине лежала женщина – с завязанными глазами, скованная наручниками, в кожаном ошейнике, прикрепленном цепью длиной пять футов к железному столбу. Столб был заделан в бетонное основание, а сверху он был приварен к балке перекрытия. Когда Орсон захлопнул дверь, женщина неловко поднялась на ноги и принялась бродить вокруг столба, стараясь определить, где мы находимся.

На вид ей было лет сорок пять. Светлые волосы с химической завивкой, излишне полноватая, в красной с серым тенниске и темно-синих брюках, белая кроссовка на одной ноге. Воздух в сарае был наполнен ароматом ее духов, из ссадины под повязкой на глазах вдоль носа стекала струйка крови.

– Где вы? Зачем вы все это делаете?

На самом деле ничего этого не происходит. Это представление. Мы играем в игру. Перед нами не человеческое существо.

– Проходи, садись, Энди, – сказал Орсон, указывая в дальний угол сарая.

Я прошел мимо железных полок с инструментом и уселся на зеленый складной стул у стены. Перед воротами валялась белая кроссовка, и у меня мелькнула мысль, зачем женщина ее сбросила. Она обратила в мою сторону свое залитое слезами лицо. Орсон подошел ко мне и встал рядом. Опустившись на корточки, он изучил блестящие стальные накладки на мысках сапог. Внезапно что-то стиснуло мне щиколотку.

– Извини, – пробормотал Орсон, – но я еще не доверяю тебе полностью.

Он надел мне на ногу кандалы, прикрученные к вбитому в пол здоровенному болту.

Засунув мой револьвер в глубокий карман комбинезона, брат направился к женщине.

– Зачем вы все это делаете? – снова спросила та.

Наклонившись, Орсон отер слезы с ее лица, двигаясь вслед за ней, так как она попятилась от него, обматывая цепь вокруг столба.

– Как тебя зовут? – мягко спросил он.

– Ш-Ширли, – ответила женщина.

– Ширли, а фамилия?

– Ширли Таннер.

Пройдя в противоположный конец сарая, Орсон взял две табуретки, стоявшие перевернутыми на полу. Он поставил их рядом, в пределах досягаемости цепи.

– Пожалуйста, – сказал он, подхватывая женщину под локоть, – присаживайся. – Когда они уселись, друг напротив друга, Орсон погладил ее по лицу, отчего она вся содрогнулась, словно от переохлаждения. – Ширли, пожалуйста, успокойся. Понимаю, тебе страшно, но ты должна перестать плакать.

– Я хочу домой! – дрожащим голосом, жалобно, по-детски прохныкала она. – Я хочу…

– Ширли, ты сможешь вернуться домой, – заверил ее Орсон. – Я просто хочу с тобой поговорить. Только и всего. В качестве пролога к тому, что будет дальше, позволь задать тебе несколько вопросов. Ширли, ты ведь знаешь, что такое пролог?

– Да.

– Конечно, это только догадка, но, глядя на тебя, я вижу человека, который проводит в обществе книг совсем мало времени. Я прав? – Женщина молча пожала плечами. – Что ты сейчас читаешь?

– Э… «Райский поцелуй».

– Это любовный роман? – спросил Орсон, и она кивнула. – О, извини, это не в счет. Понимаешь, любовные романы – это полное дерьмо. Пожалуй, и ты смогла бы написать такой. Кстати, ты в колледже училась?

– Нет.

– Среднюю школу окончила?

– Да.

– Ого! Ты меня чуть не напугала, Ширли.

– Отвезите меня домой! – взмолилась она. – Я хочу к мужу!

– Перестань скулить! – строго приказал Орсон, и у нее по щекам снова потекли слезы. Однако теперь он их уже не вытирал. – Сегодня с нами мой брат, – продолжал Орсон, – и для тебя это большое счастье. Он задаст тебе пять вопросов на любые темы: философия, история, литература, география, все что угодно. Тебе нужно будет правильно ответить по крайней мере на три из них. Ответишь – и я отвезу тебя назад. Вот почему тебе завязали глаза. Ты ведь не должна видеть мое лицо, если я собираюсь тебя отпустить, правильно?

Женщина робко покачала головой. Наклонившись к ней, Орсон понизил голос до шепота и заговорил ей на ухо, так, что я едва мог разобрать слова.

– Но если ты ответишь правильно меньше чем на три вопроса, я вырежу твое сердце.

Ширли застонала. Она неуклюже вскочила с табуретки, опрокинув ее, и попыталась бежать, однако цепь рывком бросила ее на пол.

– Встать! – рявкнул Орсон, поднимаясь с табуретки. – Если через пять секунд ты не будешь снова сидеть на месте, я посчитаю это непрохождением теста!

Ширли тотчас же поднялась с пола, и Орсон помог ей вернуться на табуретку.

– Успокойся, милочка, – сказал он, опять наполняя свой голос слащавыми нотками. – Соберись с духом, ответь на вопросы, и ты вернешься к своему мужу и… дети у тебя есть?

– Трое, – всхлипывая, ответила женщина.

– Уже утром ты будешь со своим мужем и тремя очаровательными детьми.

– У меня не получится! – проскулила она.

– В таком случае тебе придется испытать мучительную смерть. Все зависит от тебя, Ширли.

Единственная лампочка без абажура, освещавшая сарай, мигнула и погасла, и помещение погрузилось в темноту. Вздохнув, Орсон забрался на табуретку. Закрутив лампочку, он спустился и подошел ко мне.

– Валяй, Энди, – положив мне руку на плечо, сказал брат.

– Но… – Я судорожно глотнул. – Орсон, пожалуйста, не надо…

Наклонившись к моему уху, Орсон зашептал так, чтобы женщина не слышала:

– Задавай вопросы, иначе я прикончу ее у тебя на глазах! И это будет страшно. Ты сможешь зажмуриться, но слышать ты будешь всё. Вся пустыня услышит ее крики. Но если она правильно ответит на вопросы, я ее отпущу. Я не откажусь от своего обещания. Всё в ее руках. Вот в чем вся веселуха.

Я смотрел на несчастную, дрожащую на табуретке, чувствуя на плече руку брата. Правила здесь устанавливал Орсон, поэтому я задал первый вопрос.

– Назовите любые три пьесы Уильяма Шекспира, – натянуто произнес я.

– Отлично! – воскликнул Орсон. – Ширли, это ведь хороший вопрос?

– «Ромео и Джульетта»! – выпалила женщина. – Мм… «Гамлет».

– Замечательно, – насмешливо произнес Орсон. – Еще одну, пожалуйста.

Помолчав немного, женщина радостно воскликнула:

– «Отелло»! «Отелло»!

– Да! – захлопал в ладоши Орсон. – Один из одного. Следующий вопрос.

– Кто в настоящее время является президентом Соединенных Штатов?

Орсон хлопнул меня по затылку.

– Слишком простой вопрос, поэтому теперь спрошу я. Ширли, взгляды какого философа выражены в этой цитате: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла бы быть всеобщим законом»?

– Я не знаю! Черт возьми, откуда мне это знать?

– Если б ты хоть сколько-нибудь разбиралась в философии, ты бы знала, что это Кант. Один из двух. Энди?

Взглянув на брата, я заколебался.

– Энди, задавай вопрос!

Я задумался.

– На каком холме был распят Иисус Христос?

Я бросил взгляд на Орсона, и тот одобрительно кивнул.

– На Голгофе, – слабым голосом произнесла женщина.

– Два из трех, – сказал Орсон, однако теперь в его голосе прозвучало недовольство.

– Четвертый вопрос. Когда…

– Теперь моя очередь! – перебил меня Орсон. – Ты сможешь задать последний вопрос, Энди. Ширли, на каком континенте находится государство Габон?

Женщина ответила быстро, словно знала это:

– В Европе.

– О нет. Сожалею. В Африке. На западном побережье.

– Не надо больше! – взмолилась женщина. – Я дам вам деньги! У меня есть кредитные карточки! У меня есть…

– Замолчи! – воскликнул Орсон. – Играй честно. Я ведь веду честную игру. – У него побагровело лицо, он заскрежетал зубами. Когда это прошло, он сказал: – Все сводится к последнему вопросу. Энди, надеюсь, ты придумаешь что-нибудь хорошее, потому что в противном случае у меня приготовлен замечательный вопрос.

– Темой будет история, – начал я. – В каком году была подписана Декларация независимости?

Закрыв глаза, я молился о том, чтобы Орсон пропустил этот вопрос. Прошло десять секунд.

– Ширли! – сказал Орсон. – Я вынужден просить тебя дать ответ.

Я открыл глаза, и у меня внутри все перевернулось. Женщина была вся в слезах.

– В… в тысяча восемьсот девяность шестом году? – неуверенно произнесла она. – О господи, в тысяча восемьсот девяность шестом?

– ЭЭЭЭЭXXXXХ! Сожалею, ответ неправильный. Это произошло в тысяча семьсот семьдесят шестом году.

Женщина повалилась на бетонный пол.

– Двух правильных ответов из пяти недостаточно, – сказал Орсон, подходя к ней.

Наклонившись, он развязал повязку и, скомкав ее, бросил в меня. Ширли упрямо не смотрела на него.

– Какая жалость, Ширли, – сказал Орсон, обходя вокруг лежащей на полу женщины, сжавшейся в клубок. – Последний вопрос был проще простого. Я не хотел, чтобы мой брат увидел, что я с тобой сделаю.

– Извините! – задыхаясь, воскликнула несчастная, отрывая от пола свое покрытое ссадинами лицо.

Она впервые подняла взгляд на Орсона, и меня поразило, какие у нее невероятно добрые глаза.

– Сэр, не делайте мне больно!

– Ширли, ты приносишь свои извинения.

Орсон прошел к трем длинным металлическим полкам, установленным стоймя в ряд вдоль стены. Со средней полки он взял кожаные ножны и серый точильный камень. Вернувшись назад, переставил свой табурет к стене, так, чтобы мы с Ширли не смогли до него достать. Усевшись, достал из ножен нож и подмигнул мне.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 4.8 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации