Текст книги "Жизнь замечательных людей и зверей. Короткие истории о всяком разном"

Белые раджи

Сколько раз этот сюжет встречается в сказках и приключенческих романах!

Герой попадает в тридевятое царство (или экзотическую страну, затерянную среди африканских-американских-азиатских просторов), в одиночку или с помощью горстки верных друзей покоряет его и становится там правителем, озаряя туземцев светом своей мудрости и благородства.

В реальной жизни такого не случается. Во-первых, кому нужен иноземный правитель, когда своих желающих пруд пруди; во-вторых, никто никого никогда не завоевывал в одиночку или с горсткой верных друзей; в-третьих, откуда у авантюриста возьмутся мудрость и благородство?

Но одну такую историю я все же знаю. Или почти такую. (Хотя по поводу мудрости и благородства данного конкретного героя существуют различные мнения.)

Как бы там ни было – знакомьтесь: Джеймс Брук, основатель династии белых раджей Саравака.

Прямо капитан Грей из «Алых парусов», правда?

Он был сыном колониального судьи, провел детство в Индии и любил Азию больше, чем далекую холодную Европу. В 12 лет мальчика, как было принято, отправили в Англию, чтобы воспитать из него настоящего британца, однако монохромная, чопорная историческая родина юному Джеймсу очень не понравилась. Из школы он сбежал, а при первой же возможности вернулся в Индию, где получил патент офицера в армии Ост-Индской компании.

Храбро воевал, был тяжело ранен (к этому ранению мы еще вернемся) и в 33 года оказался в отставке, не у дел. Попробовал заняться морской торговлей – не обнаружилось коммерческих талантов.

Несколько лет спустя уже не очень молодому лузеру вдруг досталось солидное наследство – 30 тысяч фунтов. Вместо того, чтобы жить-поживать да ренту проживать, Брук потратил всё состояние, купив списанную с королевской службы военную шхуну «Роялист», и отправился охотиться на Фортуну.

Она поджидала героя на Малайских островах, где султан Брунея никак не мог совладать с бунтовщиками и пиратами. Брук предложил монарху помощь. Огнем корабельных орудий, штыками и саблями британец навел в стране порядок. Мятежников разгромил, пиратов расчехвостил.

В благодарность султан назначил триумфатора губернатором беспокойной провинции Саравак, а потом (в 1842 году) подарил эту область полезному иностранцу в личное владение. Так появилось восточное государство с раджой-англичанином. Страна была не сказать чтобы большая, но и не карликовая: сто тысяч квадратных километров, полмиллиона жителей.

Брук сражается с пиратами. Всё в дыму

Это событие не могло не обрадовать правительство ее величества: зона британского влияния расширялась. Брук получил рыцарство, должность губернатора, Орден Бани и разные прочие онёры.

Он и в дальнейшем продолжал доблестно сражаться с морскими разбойниками, работорговцами и охотниками за головами, которыми кишели джунгли новой страны (в смысле не головами, а охотниками).

Брук на аудиенции у султана

Брук был человеком крутого нрава, но твердых правил. Если вводил законы, то свято их исполнял. Заботился о подданных, не позволяя чужеземным промышленникам наживаться за счет туземцев. При этом Джеймс слыл изрядным оригиналом. Я читал описание суда, который раджа устроил над крокодилом, слопавшим придворного переводчика (бедняга спьяну свалился в реку). Преступника поймали и привлекли к ответу. Рядом с монархом восседала его неизменная спутница, орангутаниха Бетси. Брук выслушал показания сторон, записал в протокол решение и огласил его: «Обвиняемый приговаривается к немедленному умерщвлению и погребению без военных почестей. Голову преступника отделить от туловища и выставить в предостережение всем хищникам, обитающим в этих водах».

Джеймс Брук (1803–1868) в зрелые годы

У основателя династии не было детей. По этому поводу ходили (и до сих пор ходят) разные слухи: то ли он придерживался нестандартной ориентации, то ли в свое время был ранен в неудачное место. Лично я полагаю, что Джеймс был максималистом и просто не встретил свою Единственную, а паллиативы его не устраивали. (Именно таким я бы сделал Джеймса Брука, если бы писал о нем роман.)

Белый раджа № 2 и его рани: никакого азиатского колорита

Так или иначе, за отсутствием сына царство он завещал племяннику Чарльзу.

Белый раджа № 2 (1829–1917) оказался правителем еще более толковым. Он окончательно искоренил пиратство, работорговлю и кровожадный спорт лесных башибузуков. Организовал гражданские службы, запретил «капиталистическую эксплуатацию» (именно так и формулировал), учредил парламент, построил железную дорогу. Статус британского протектората позволял стране обходиться без регулярной армии – большое облегчение для бюджета. А в начале XX века на Сараваке обнаружили нефть, что сразу же сказалось на уровне жизни.

Раджа № 3

Брук Третий по имени Вайнер (1874–1963) оказался в династии последним.

Он окончил Кембридж, получил от Георга V право именоваться «высочеством». Во время Первой мировой войны оказался более британцем, нежели саравакцем – служил инкогнито в лондонской зенитной части.

Банкнота независимого государства

За время своего четвертьвекового правления Вайнер немало сделал для своей маленькой страны. Она неплохо существовала за счет нефти и каучука. Правительство продолжало оберегать жителей от чужестранных напастей (в Саравак даже не пускали христианских миссионеров). Перед Второй мировой раджа наделил парламент властными полномочиями, отказавшись от самодержавия за хорошую денежную компенсацию (вот какие, оказывается, бывают мирные революции).

В 1941 году всё кончилось. Пришли свирепые японцы и оккупировали сказочную страну. Раджа уехал в эмиграцию, да так на трон и не вернулся – передал свою державу британской короне, а за это стал получать солидную пенсию. (Ну да, его высочество любил денежки, и что такого?)

В 1963 году Саравак сделался частью Малайзии. От царства белых раджей остались только почтовые марки.

Неспетая песня

Проглядываю директорию, где хранятся идеи проектов, к которым я утратил интерес, и сюжеты для произведений, которые я уже никогда не напишу. Потому что надоело резвиться, хочется писать серьезное. Лета клонят.

Там, в неосуществленных планах, много ерунды, но есть и довольно занятные штуковины. Буду от них постепенно избавляться – может, кому пригодится.

Старье – на свалку

Например, был у меня прожект, отчасти навеянный акутагавской новеллой «В чаще». Собирался изложить один и тот же сюжет в двух противоположных жанрах: цинично-плутовском и романтически-сентиментальном.

У Акутагавы с Куросавой один и тот же персонаж предстает то героем, то злодеем

В жизни иногда случаются коллизии, которые допускают диаметрально различную трактовку Главным образом это зависит от душевных качеств того, кто дает событиям оценку. Человек великодушный склонен и весьма сомнительные поступки других людей истолковывать в выгодном для них свете, а человек мелочный и скверный даже в самом красивом поступке обязательно предположит какой-нибудь низменный мотив.

У меня в файле есть подлинная история, идеально подходящая на роль такого перевертыша: хочешь – верь в хорошее и умиляйся, хочешь – разоблачай и плюйся.

За точность фактов не поручусь, поскольку в свое время вычитал про этот «марьяж-блан» в чьих-то мемуарах, но для романа, как вы понимаете, достоверность большого значения не имеет.

Во всяком случае, легкое гугление подтверждает, что все персонажи существовали на самом деле, стало быть, не полная выдумка.

Марципановый Моцарт

В Австрии есть знаменитая кондитерская фирма «Демель», основанная еще в восемнадцатом веке. Она поставляла торты, пирожные, конфеты и прочие сладости императорско-королевскому двору.

В тридцатые годы прошлого столетия венский магазин «Демель» прославился своими фантастически красивыми витринами. Каждая была настоящим произведением дизайнерского искусства.

Дело в том, что владельцы, чуть ли не впервые в истории торговли, догадались нанять для декорирования витрин талантливого дизайнера – молодого барона Фридриха фон Берзевици. Это был эстет, щеголь, один из самых модных людей тогдашней развеселой Вены. И, как полагалось декаденту, растленному аристократу, художнику томной эпохи, – гомосексуалист.

Вот какой красавчик

С середины тридцатых в стране установился реакционный режим, получивший название «австрофашизм». Положение евреев становилось всё более угрожающим, а Демели, как утверждает мемуарист, были евреями.

И вот, на самом пике антисемитской истерии барон предлагает наследнице фирмы Кларе Демель так называемый marriage blanc, «белый брак» – то есть совместную жизнь без интимной близости.

У продвинутых интеллектуалов тогдашней Европы, по примеру Бернарда Шоу, подобные высокие отношения были в моде. А для благопристойной женитьбы гомосексуалиста на готовой к такому союзу даме существовал еще и особый термин: «лавандовый брак».

В данном случае эта бело-лавандовая свадьба была нужна невесте больше, чем жениху. В 1938 году Австрию оккупировали немцы, и титул баронессы фон Берзевици-унд-Какашломниц помог Кларе уехать из страны в Италию и укрыться там в монастыре до конца войны.

Фиктивный (или, во всяком случае, номинальный) брак, заключенный во имя спасения, получился на удивление прочным – продлился до смерти Клары. Овдовев, барон вдруг оказался единственным владельцем почтенной кондитерской фирмы. Недолго поруководил ею, потом продал и уехал в США, где потом еще много лет блистал в нью-йоркском артистическом бомонде (например, был арт-директором журнала «Вог»),

Это и есть фабула, на основе которой я собирался сделать две повести. Имена действующих лиц, конечно, поменял бы.

Героем первой был бы невероятно расчетливый сукин сын, промотавшийся дворянчик, обуреваемый жаждой богатства. Фашистская угроза, нависшая над Веной, предоставляет ему отличный шанс сорвать большой куш. Барон привязывает к себе жену долгом благодарности. После войны живет в свое удовольствие, пользуясь всеми привилегиями богатства и не будучи обременен никакими обязанностями. Когда же супруга умирает, он хладнокровно продает дело, в которое был вложен труд и талант нескольких поколений, чтобы витать в заокеанских эмпиреях. В общем, «Горький шоколад, или Торжество порока».

Вторая повесть прошла бы по той же канве, но в совершенно другой тональности.

Барон Б. Жизнь удалась

В атмосфере надвигающейся катастрофы (так хорошо показанной в фильме «Кабаре») живет странный художник, умеющий делать из тортов и пирожных прекрасные, недолговечные панно. Он совершенно не приспособлен к жестокому миру, но в час испытаний совершает поступок, на который не решились бы иные мачо: прикрывает своим именем девушку, которая иначе бы погибла. Война заканчивается, но барон не может оставить жену. Она одинока и сломлена. Ее держит на плаву только мечта восстановить из руин погубленную фирму, воспоминание об утраченном рае. Муж успешно помогает ей. Он беспомощен в коммерческих делах, но зато превосходно чувствует моду и стиль. После смерти жены барон пытается продолжить дело, но у него, бестолкового, всё идет прахом. В конце концов, разоренный, он уезжает из Европы в Новый Свет.

В общем, история хрупкого, красивого человека, похожего на кремовую фигурку с торта. И такая же сладкая.

И пусть читатели выбирали бы, какой барон им больше по вкусу – горький или сладкий. И какой правдоподобней.

Такой, в общем, был замысел. Лет десять он у меня промариновался в архиве и вот попадает под ликвидацию, уплывает в мир неспетых песен и нерассказанных сказок.

Прямо скажем, не особенно жалко.

К вопросу
о легитимности антропоцентризма

Мы привыкли считать, что человек – центр вселенной; без нас, двуногих и прямоходящих, мироздание вроде как лишено всякого смысла. Ужасно удивляемся и даже внутренне возмущаемся, если вдруг покажется, что это не совсем так.

Помню, как-то в Тихом океане вышел я на рассвете на палубу и обомлел от картины величественного восхода над совершенно пустым морем. Наверху – канкан и кордебалет, сплошь пурпурные юбки и кремовые кружева; внизу – расплавленное золото и strawberry fields forever. Первая мысль идиотская: а если б я не вышел на палубу, всё это роскошество пропало бы зря? Какое глупое расточительство со стороны природы!

Неважно, что я забыл про людей в капитанской рубке. Примечательна подсознательная убежденность, что всякое явление обретает легитимность лишь под человеческим взглядом.

Обожаю старый мудрый анекдот, сбивающий антропоцентристскую картину мира с фокуса.

Помните? Входит к врачу человек, на голове у которого сидит лягушка. «Боже мой, батенька, – удивляется врач. – Что это с вами?» – «Да вот, доктор, приклеилась к ноге какая-то дрянь, никак не отцеплю», – отвечает лягушка.

Это я всё вот к чему.

Для книжки, над которой я уже довольно давно работаю, мне понадобилось выяснить, когда умер последний участник Крымской войны.

Оказалось, аж в 1938 году. Вот он, на фотографии.

Последний матрос Севастополь покинул: Ив Прижан (1833–1938)

Про моряка-долгожителя мне рассказали в бретонском городке Пенмарш, у которого не так много поводов чем-то гордиться, и один из них – живучий Ив Прижан.

Я с интересом выслушал пенмаршцев, но будучи занудой, естественно, полез проверять информацию в интернет.

Там мне и встретилась новость от 4 апреля 2004 года: «Сегодня скончался последний участник осады Севастополя», – сообщало Би-би-си через 66 лет после смерти Прижана.

Оказывается, в тот день тихо почила 165-летняя черепаха Тимоти, бывшая членом (и любимицей) экипажа пароходофрегата «Королева», который участвовал в первой бомбардировке Севастополя – той самой, когда пал адмирал Корнилов.

Черепаха прожила долгую и достойную жизнь, узнал я из некрологов. Капитан Кортней взял молодую зверушку в качестве трофея с португальского корсарского корабля. Много лет черепаха плавала по морям, радуя матросские души, а с 1892 года переселилась на берег и жила в замке графов Девонширских, предпочитая проводить время в розарии. На нижней части панциря у рептилии был выгравирован фамильный девиз графов: «Куда низринут я? Что я сотворил?»

Главная жизненная драма Тимоти обнаружилась в почти столетнем возрасте, когда выяснилось, что глупые люди до сего момента неправильно определяли пол черепахи – дали мужское имя даме. Радостей любви Тимоти так и не познала, скончавшись девственницей.

Она очень любила жизнь. Когда во время войны начались бомбежки, Тимоти сама вырыла себе щель и пряталась в нее, едва начинала дрожать земля.

На другой стороне бумажки было написано: «Я очень старая – пожалуйста, не поднимайте меня»

К зрелому возрасту Тимоти достигла почтенного веса в 5 килограммов. По свидетельству последней хозяйки, 92-летней молодухи леди Габриэлы Кортней, черепаха была хорошо воспитана и всегда подходила здороваться, за что ей полагалась традиционная клубничина.

Похоронили последнего ветерана Крымской войны на родовом графском кладбище. Люди, знавшие Тимоти, сказали, что без черепахи замок уже не будет прежним.

Женщина, у которой лопнуло терпение

Десять с лишним лет назад я сочинял роман, для которого мне была нужна молодая злодейка – такая, чтоб могла заткнуть за пояс любого мужчину, а убийства совершала бы с грациозной легкостью кошки, ловящей муху. Как раз в это время, будто по заказу, в международных новостях замелькало имя индийской «Королевы бандитов», и я решил: вот мой источник вдохновения. Десятки трупов, полсотни уголовных дел – шутка ли?

Но когда углубился в тему, понял: нет, это совсем другая история. И совсем про другое. Не про хладнокровную художницу смерти, а про женщину, у которой однажды лопнуло терпение. Помню, как, ознакомившись с биографией Пхулан Деви, я впервые испытал нечто вроде симпатии к воинствующему, экстремистскому феминизму.

Впрочем, не думаю, что она считала себя феминисткой и вообще знала столь мудреное слово. Эта женщина даже не умела читать.

Она родилась в 1963 году в нищей деревеньке индийского штата Уттар-Прадеш, где людей живет в полтора раза больше, чем во всей России. Семья принадлежала к одной из низших каст – маллахов (рыбаков). С женщинами в этой среде обращались примерно так же, как с домашней скотиной.

Девочка с раннего возраста отличалась независимым нравом, что само по себе большая редкость. Родственники избавились от строптивицы, выдав ее, одиннадцатилетнюю, замуж в дальнюю деревню. Обменяли на корову и велосипед.

Мало того, что Пхулан была ребенком, а муж – не первой молодости. Он еще и оказался редкой сволочью: и бил, и насиловал. Из-за этого она так и не выросла, осталась ростом метр сорок с чем-то сантиметров.

Когда Пхулан убегала, родственники доставляли ее обратно, на расправу. Так продолжалось три года. Невероятно, но девочка все-таки сумела настоять на своем: в конце концов муж плюнул и выгнал ее прочь.

Пхулан Деви

Так она попала из одной беды в другую. Изгнанная жена считалась в родной общине опозоренной, почти неприкасаемой. Никто не стал заступаться за Пхулан, когда ее обворовал двоюродный брат. Она пожаловалась в полицию – и сама угодила за решетку. Три дня ее там избивали и насиловали. С этого момента она стала мужененавистницей.

Но и это было еще не худшее из несчастий, которые приготовила ей судьба. В шестнадцать лет девушку похитила шайка бандита Бабу Гуджара. Сначала всё было предсказуемо: несколько дней главарь измывался над пленницей. Потом произошло чудо. Один из разбойников, не выдержав, пристрелил мерзавца и – еще одно чудо – не ради того, чтобы попользоваться самому, а из сострадания.

Очевидно, Пхулан впервые в жизни поняла, что не все мужчины – исчадия ада. Она влюбилась в этого человека (его звали Викрам Маллах), а поскольку никакого другого ремесла кроме бандитизма ее любимый не знал, Пхулан тоже стала налетчицей. Смелости ей было не занимать, владеть оружием она научилась быстро, и тут у девушки началась совсем другая жизнь.

Шайка грабила поезда, нападала на деревни, жители которых принадлежали к привилегированным кастам, брала в заложники богатых землевладельцев. Поразительно, что вся эта ковбойско-махновская эпопея разворачивалась в современной Индии.

Не преминула Пхулан навестить и своего драгоценного муженька. Выволокла из дома, пырнула ножом – но не до смерти. Убивать она станет позже, после новых потрясений.

Любовная идиллия разбойницы длилась недолго. Двое участников шайки убили Викрама, а его жену отвезли в свою деревню Бехмай. Семнадцатилетнюю Пхулат держали взаперти. Деревенские мужчины насиловали ее день за днем и всё не могли насытиться. Ее водили голой по улицам, осыпали оскорблениями. Продолжалось это три недели. Потом девушке удалось убежать.

Пройдя через всё это, потеряв любимого, она будто стала другим человеком. Собрала новую шайку и сама ее возглавила (поразительное явление для Индии). Объявила себя служительницей Дурги, богини разрушения и смерти.

14 февраля 1981 года банда, переодетая в полицейскую форму, ворвалась в деревню Бехмай – ту самую. Хватали всех мужчин. Кто-то из них был в числе обидчиков Пхулан, кто-то нет. «Королева бандитов» (так ее прозвала пресса) отдавала приказы через мегафон. 22 человека были расстреляны.

От этой бойни содрогнулась вся Индия. Полиция устроила несколько больших облав, но поймать шайку не смогла.

Кто пригодился в прототипы моей Жанны Богомоловой – так это Дурга

Еще целых два года Пхулан Деви терроризировала богатые деревни, не трогая людей из низших каст, из-за чего заслужила репутацию индийского «Робин Гуда». В конце концов сама Индира Ганди – женщина, сумевшая доказать свое превосходство над мужчинами совсем другим способом, – предложила разбойнице сдаться в обмен на снисхождение.

Пхулан выторговала членам своей банды небольшие сроки и на публичной церемонии, в присутствии десяти тысяч зрителей, сложила оружие перед портретом Махатмы Ганди.

Следствие по ее делу (вернее, 48 делам) длилось одиннадцать лет. Всё это время Пхулан находилась в тюрьме. Там представители сильного пола поглумились над ее телом еще раз: во время гинекологической операции хирург нарочно удалил ей яичники, заявив, что «нечего плодить новых Пхулан Деви».

«Королева бандитов» и ее люди сдаются (почему у двоих на газетном снимке замазаны лица, не знаю)

Тем временем «Королева бандитов» стала международной звездой. Про нее писали книги, даже вышел художественный фильм, имевший успех.

В конце концов ее помиловали – несмотря на все преступления, общественное мнение было на стороне Пхулан Деви.

После освобождения бывшая разбойница (ей было едва за тридцать) перестала поклоняться богине смерти и приняла буддизм. Создала партию, защищающую представителей низших каст. Стала депутатом парламента, вышла замуж.

Защищать права можно не только с винтовкой, но и с микрофоном

Но хеппи-энда у этой даже не голливудской, а болливудской истории не вышло.

21 июля 2001 года, как раз когда я мучился в поисках женщины-убийцы, на Пхулан Деви около ее дома напали трое мужчин в масках. Всадили пять пуль, застрелили телохранителя.

Кажется, это была месть за расстрел в деревне Бехмай.

Нет, считать злодейкой эту женщину я не согласен. Она, конечно, поступила чудовищно, когда схватила и расстреляла всех мужчин из деревни Бехмай, не разбирая, кто прав, кто виноват. Хотя вообще-то все они виноваты. Потому что три недели наблюдали за происходящим – и никто не заступился.

Ужасная жизнь, ужасная смерть

Знаю, что я не прав. Но на месте правительства я бы эту женщину тоже в конце концов помиловал.

А вы?