Текст книги "Игра в четыре руки"
Автор книги: Борис Батыршин
Жанр: Научная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
На этот раз я не опоздал. Сел снова рядом с Миладой – она рассеянно улыбнулась и пододвинула в сторону тетрадку, давая мне место, – выложил из сумки все положенное и…
– Здравствуйте, ребята!
Дверь открылась, и в класс вошла большая красивая женщина в шали, с расписной брошью на шелковом платье. У меня потемнело в глазах. Именно у меня – Женьке-то пофиг, он моего пиетета перед новой классной руководительницей не разделяет, и это неудивительно: до сих пор наш класс встречался с ней от раза к разу, в основном по случаю замены заболевших учителей.
Как же обидно, что сейчас не литература, а русский! Да и литература, если честно… Что там в первой четверти? «Слово о полку Игореве», Радищев, Фонвизин? Зато дальше – Жуковский с Рылеевым, а там и до Грибоедова недалеко.
Что-что? Точно, ведь это именно в восьмом классе и было! Урок начинается с поразительного заявления: на осенние каникулы наш класс вместе с параллельным восьмым «Б» отправляется на экскурсию в Пятигорск. Народ зашумел, запереговаривался, Галине Анатольевне пришлось постучать по столу карандашом и нахмуриться. Впрочем, строгость эта напускная – ее явно обрадовала наша реакция. А уж как я рад…
Остаток урока пролетел для меня незаметно. Женька старательно карябал в тетрадке ручкой (шариковой, хоть на этом спасибо – гонения на сей девайс остались в прошлом, как и перьевые ручки, которые приходилось заправлять фиолетовыми чернилами из стеклянного пузырька). Сложносочиненные предложения, сложноподчиненные… Я мысленно уже был у подножия Бештау, откуда рано утром можно разглядеть поверх облачной гряды зубчатый контур Большого Кавказского хребта, подсвеченный восходящим солнцем…
Из медитативной мечтательности я вынырнул только на перемене – вернее, меня вышвырнул из нее резкий, болезненный всплеск Женькиных эмоций.
– …да ты просто советский мышонок! – с удовольствием повторил Ян.
Он гордился собой – на тонких губах природного шляхтича играет презрительная улыбка. Ему отвечают злорадным хихиканьем, благо есть кому. Эта троица – нельзя сказать, что наши с Женькой враги, но уж точно не друзья, и отношения между нами всегда были натянутые. В лучшем случае. Прямых стычек не случалось довольно давно (хотя было когда-то и такое), а вот возможности уязвить, а то и болезненно кольнуть Женькино самолюбие они не упускают. Надо же, а я вчера об этом и не вспомнил, спасибо эйфории…
Забавно, но именно этот случай я отличнейше помню. Своей памятью, без Женьки. Тогда я не нашелся что ответить, и это было особенно обидно – «Золотого теленка» я прочел на летних каникулах. Радзевич, видимо, тоже – и счел, что достаточно приобщился к остроумию авторов.
Что стало поводом для обидного наезда, я, конечно, забыл. И сейчас прослушал, поскольку витал в облаках, предвкушая поездку в Пятигорск. А вот Женька не прослушал – набычился, налился краской. Я этого, ясное дело, видеть не могу, но чувствую, как горят у альтер эго уши и щеки.
А вот с ответом у него не все гладко. Нет достойного ответа. Ян уже почуял слабину и разливается соловьем – с этой своей высокомерной усмешечкой… Ну вот, опять: «советский мышонок». Понравилось.
А ведь это надо пресекать, причем срочно. Спустишь, стерпишь такие вот смехуечки – будет и дальше чморить по мелочам. А там и другие подтянутся, были желающие, помню…
Моргнуть не успеешь, и ты уже в роли забитого неудачника. Девчонки уже хихикают, косясь на вчерашнего возмутителя спокойствия. Вот уж точно: «Sic transit gloria mundi…»[4]4
«Так проходит мирская слава» (лат.).
[Закрыть]
Милка рядом – отвернулась, но боковым зрением я замечаю, как заалели ее щеки. Ей что, стыдно за Женьку… За меня?
«Реципиент» тормозит, никак не может решить, что делать. Эмоции прут из него фонтаном, для внепланового «щелк-щелк» даже особых усилий прилагать не придется. Но договор есть договор. Разрушить доверие – раз плюнуть, а что я потом делать буду? Сказано же умными людьми: «Без сотрудничества со своим юным альтер эго вы не добьетесь ничего…» А потому – как там, в анекдоте? «А ну-ка, косоглазенький, подвинься…» Женька, сообразив, послушно уплывает в глубину.
Я мысленно встряхиваюсь, «щелк-щелк»… и, неожиданно для наших визави, присоединяюсь к их смешкам. Такой реакции от меня не ждали, веселье стихает само собой. Складываю руки на груди и смотрю Радзевичу прямо в глаза. Мне весело.
«Знал бы ты, парень, с кем связался…»
– Советский мышонок, говоришь? Ильфа и Петрова, стало быть, осилил? Что ж, лучше поздно, чем никогда.
Ян осекся.
– Да я…
– Головка от буя. – Пауза, неуверенные смешки вокруг. – Раз осилил, то должен был запомнить, кого Остап называл советским мышонком. Или ты только картинки смотрел?
Теперь набычился уже Радзевич. Что, действительно не помнит?
– Ну, там, какого-то, я точно не… Вот это правильно, оправдывайся…
– Не какого-то, а самого гражданина Корейко, которому Остап как комбинатор в подметки не годится. Вот и выходит, что вы, Шура, сделали мне комплимент.
– Я не Шура! – пытается спорить Ян, но уже по инерции.
– Да ты что? Прости, перепутал. В плане интеллекта вы с Балагановым, считай, близнецы… лейтенанта Шмидта.
На этот раз засмеялись все. «Золотого теленка» читали многие, да и фильм с Юрским вышел давно, лет десять назад.
– И еще…
Перехожу на театрально-зловещий шепот.
– Говоришь, «советский мышонок»?..
Он машинально кивает.
– А ты сам, значит, мышонок антисоветский? Нет, ты скажи кому надо – запомнят…
Потрясенное молчание. Зрители, сам Ян, даже подоспевший Аст попросту не знают, как реагировать.
Выдерживаю паузу по Станиславскому, потом весело смеюсь и хлопаю «пациента» по плечу.
– Ладно, Яша, не парься… – А вот теперь резко сменить тональность, пусть слегка обалдеют. – Спиз… прокозлил, прогнал фуфло, бывает. Но учти: базар в приличном обществе принято фильтровать. Так ведь можно и ответить.
Молчание было мне ответом. Молчание – и непонимающие, а кое-где и тревожные взгляды. Сам же Ян, обычно высокомерный и элегантный, как и положено истинному пшеку, будто съежился, стал меньше ростом. Даже сделал вид, что не заметил уничижительного «Яша» – если память мне не изменяет, никто и никогда его так не называл. Ну да, конечно: «фильтруй базар», «ответить», «фуфло»… Это же не наш сленг.
Уже после выпуска я узнал, что в известных кругах наш квартал называли «Московским Тель-Авивом». Дома здесь – сплошь кооперативные, от московских НИИ и культурных учреждений, вроде того же «дома циркачей», а дети из населявших их семей были страшно далеки от воровской романтики заводских окраин. А уж фамилии в классе… Нейман, Клейман, Брухис, Хасин, Либман, Якимов, Тумаркин, Гинзбург…
Самое любопытное, что в моем школьном детстве «еврейский вопрос» отсутствовал как явление, и даже неизбежные анекдоты на эту тему мы рассказывали «без привязки к окружающей действительности», что называется. Даже когда Маринка Нейман сменила фамилию на Соколову, даже после Миладкиного отлета в Вену, откуда путь лежал прямиком в аэропорт Бен-Гурион, ничего у меня не ворохнулось. И потом, сталкиваясь с любыми, даже вполне невинными проявлениями антисемитизма – будь то чьи-то ядовитые высказывания, или дежурные рассуждения о «лимите» на евреев в вузах и «ящиках», – я всегда испытывал неловкость за собеседников. Да, потом ситуация в школе наверняка изменилась. Не могла не измениться. Но я этого уже не застал – и ничуть о том не жалею. А пока я нырнул в спасительные глубины нашего общего мозга, уступая «руль» своему альтер эго.
Если бы сознание могло сгореть от стыда – уверен, от меня сейчас осталась бы жалкая горстка пепла. Не наигрался в альфа-доминанта за прошедшие годы, не навыпендривался? Или опять спишем на подростковые гормоны? Так ведь и в привычку может войти.
А может, не стоит к себе так строго? Все же некое оправдание у меня имеется. В школьной среде поставить себя – дорогого стоит. Подростки неразборчивы, для них порой кто эпатажнее, наглее, бесцеремоннее – тот и альфа. А ведь я – мы с Женькой – не можем похвастаться особым авторитетом у одноклассников. Случалось и сносить обидные насмешки, и уклоняться от конфликтов по причине неуверенности в себе, и занятия фехтованием не очень-то мне помогали. Это уже потом, в армии, я осознал, как важно вовремя поставить себя, отвечать ударом на удар, на любой наезд или глумление…
Так что ничего, сойдет. Спасибо, хоть без мордобоя пока обошлось. Пока. А над интеллектуальной и (хе-хе) морально-нравственной составляющей авторитета мы еще поработаем. Да и в плане мордобо… э-э-э… иных мер. Мало ли как оно дальше обернется?
Среда, 6 сентября 1978 г.
Дворец спорта «Динамо».
День в разгаре
Альтер эго пунктуально соблюдал договор: перед тренировкой отлучился в уборную и там – «щелк-щелк». Так что в фехтовальный зал нашу общую оболочку доставил уже я. Вместе с криво застегнутой (торопился же!) защитной курткой и зажатой под мышкой маской – сабли ждали в длинной стойке у стены зала.
Как выяснилось, мышечная память наследуется вместе с сознанием, и я, упражняясь возле манекена или в паре с кем-то из ребят, нет-нет да и включал свое, истфеховское. Последние лет семь я тренировался очень редко – старые болячки и травмы припечатали меня, поставив на грань инвалидности. И теперь юное Женькино тело под моим чутким руководством с удовольствием «вспоминало» незнакомые стойки и движения.
Васич, конечно, не мог этого не заметить. То и дело я ловил на себе его взгляды – сперва недоуменные, а потом и задумчивые. Но ко мне он не подошел ни разу за всю тренировку, хотя остальных из группы вниманием не обделял. Звоночек. И, надо сказать, тревожный. Вон как Женька напрягся…
Полтора часа пролетели, как пять минут. Я откровенно наслаждался быстротой и гибкостью молодого тела, легкостью, с которой удаются самые замысловатые связки, давно забытой скоростью реакции. К сожалению, бои пришлось просидеть на скамейке – а я-то ожидал, что тренер поставит меня с кем-то в пару. Просто чтобы посмотреть, что я выкину на этот раз.
Финальный свисток, построение, салют клинками, «в раздевалку марш!». Я даже растерялся: а как же обещанный разбор полетов? Так ждал, готовился…
Нет, все в порядке: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться». Аст, выходя из зала, посмотрел на меня с тревогой во взгляде. Я сделал успокаивающий жест: «Фигня-война, обойдется». К гадалке не ходи, будет дожидаться меня в раздевалке. А если выгонят (беседа с тренером может и затянуться), то в холле, на первом этаже. Но уйти – не уйдет нипочем. Не тот характер.
Васич кивнул мне на скамейку, сам присел рядом. Я молчал и наблюдал, как он нервно тискает смятые перчатки – белые, фехтовальные, не то что наши мотоциклетные с кирзовыми раструбами, черные, как душа серийного убийцы.
– Вот что, Абашин… – Тренер наконец решился. – Ты уж прости, но из секции я тебя отчисляю. Нет-нет, дело не в нарушении. Просто тебя надо переучивать, а это долго. И, учитывая возраст, бессмысленно.
Я не отреагировал. Зато где-то в районе левого виска взвыл в отчаянии Женька. Ну еще бы, для него фехтование – предмет гордости. Хотя, если честно, гордиться особо нечем.
Васич помолчал несколько секунд – видимо, ожидал бурных протестов и готовился объяснять неразумному вьюношу, что перспектив в данном виде спорта у него нет, и лучше, не теряя времени, заняться чем-то другим. Например, ОФП. Или греблей – в расположенном неподалеку центре водных видов спорта как раз набирают новые группы.
Не дождался – я старательно выдерживал паузу.
– Где нахватался всего этого, скажешь?
Я пожимаю плечами. Это Асту можно втирать насчет пересмотренных летом французских фильмов с Жаном Марэ, а опытного тренера на мякине не проведешь.
– Ну, не хочешь – дело твое. Вообще-то задатки у тебя есть, только… – продолжил Васич, и я уловил в его голосе виноватые нотки.
…клюет, клюет…
– Давай-ка мы с тобой поступим так. Мой знакомый по физкультурному институту сейчас преподает сцендвижение в ГИТИСе. Есть у него и курс сценического фехтования, особый, продвинутый. Занимаются они здесь, только график тренировок плавающий, раз на раз не приходится. На этой неделе, к примеру, в субботу, в шестнадцать ноль-ноль. Сможешь? Я ему позвоню, предупрежу.
Бинго! На такой поворот я и рассчитывал. Женька не может этого знать, но я-то помню, как в конце второй четверти, перед самыми новогодними каникулами, тренер водил нас на открытую репетицию «театралов». Ребята работали в костюмах, со спортивными шпажными клинками, снабженными бутафорскими витыми гардами, демонстрируя зрителям заранее отработанные связки и эффектные постановочные бои. Именно тогда я решил бросить спортивное фехтование: увидел, чего на самом деле просит душа, и осознал, что мне это недоступно – в группу брали только студентов театрального вуза.
Выходит, детские мечты сбываются? Впрочем, они и так сбылись, хотя бы в части сценического фехтования. Правда, случится это только лет через десять. Если случится, конечно…
– Можно вопрос? Васич кивнул.
– А ничего, если мы придем вдвоем?
– С Астаховым, что ли? – уточнил тренер. Мог бы и не спрашивать, ответ очевиден.
Кивок.
– Ну, попробуйте… – неуверенно протянул он. – Особых успехов у Сергея не намечается, как и ты, едва на второй юношеский натянул. Может, там?.. Хорошо, я скажу, что вас будет двое. А вот дальше – уж прости, от вас самих зависит.
Я отчаянно закивал. Не дай бог, передумает!
– Спасибо огромное, Василь Петрович! Так я пойду?
«…у меня есть пять экю!» – с горделивой усмешкой ответил д’Артаньян-Боярский и вздернул голову…
Видимо, на моей физиономии отразилось что-то в этом роде – Васич неожиданно улыбнулся, широко, добродушно, и потрепал меня по голове.
– Иди уж… мушкетер!
– Ну и что ты наделал? Я так старался… полтора года… два раза в неделю! А тут театр какой-то дурацкий…
Это Женька. «Щелк-щелка» еще не было, и он взывает к моей совести изнутри. Мы с ним сидим в гордом одиночестве. Сереги нет – Васич открыл раздевалку своим ключом и оставил его мне, буркнув на прощание:
– Как соберешься, занеси в тренерскую.
Я мысленно повторил жест Васича с похлопыванием по Женькиным вихрам. Тот послушно умолк.
«Не боись, сынку. На историческое и дуэльное фехтование я потратил без малого четверть века. Так что мы с тобой еще их удивим!..»
Осталось уговорить Рокфеллера… То есть Серегу. В тот раз он ушел из секции вместе со мной, так что шанс, пожалуй, есть.
Среда, 6 сентября 1978 г.
Ул. Онежская.
Вечер, переходящий в ночь
Он согласился. По этому случаю Женька не стал меня торопить, и до самого дома мы, не умолкая, обсуждали открывающиеся с предложением Васича перспективы. Потом разговор естественным образом съехал на фехтование, и «обмен разумов» состоялся только возле моего дома.
Я сознательно завернул в укромный уголок – за углом дома стояла котельная, и асфальтированный пятачок возле нее (куча угля, штабель ржавых труб, железная лестница, по которой можно, подсадив друг друга, забраться на плоскую, залитую гудроном крышу) издавна служил нам игровой площадкой. Сейчас здесь никого не было и я, усевшись на деревянный ящик, скомандовал «щелк-щелк». И почти сразу понял, что вот-вот отрублюсь.
Тоже, между прочим, сюрприз: чем дольше я остаюсь на «капитанском мостике», тем тяжелее потом отходняк. Это что же получается? Сама природа неведомого явления поставила мне некие границы пребывания в роли «лидера»? Занятно, занятно. И наверняка неспроста.
Короче, повторилась ситуация вчерашнего вечера. Женька ужинал, рассказывал о школьных событиях (в центре внимания, разумеется, была предстоящая поездка в Пятигорск), получал выволочку за трояк по биологии, гадал, както там обернется с театральным фехтованием. А я привыкал к новому для меня «мигающему» режиму – краткие моменты забытья сменялись медитативной полудремой, и даже сообщение о том, что завтра прилетает из Владимировки отец, я пропустил мимо ушей.
Зато операции с памятью стали, наконец, удаваться – я прямо видел, как раскладываются по выдвижным ящикам виртуальной картотеки воспоминания, как на одних щелкают, запираясь, замки, другие же так и призывают взяться за ручку, потянуть, заглянуть внутрь. Это тоже бонус – теперь я могу закрывать от альтер эго целые участки своей памяти. А вот он такой способностью обделен, о чем, впрочем, не догадывается. И это вполне логично: его-то воспоминания и мои одновременно, пусть и изрядно выцветшие, потускневшие. А моя память – только моя, и далеко не все ее содержимое стоит показывать подростку. Нет, не то, о чем вы сейчас подумали, хотя и это тоже… до некоторой степени. Ненавязчивое половое воспитание Женьке не помешает, насколько я помню, родители всегда избегали подобных тем, неосмотрительно пустив их на самотек. Результат… Нет, не был совсем уж кошмарным, но и радоваться особо нечему.
Но я сейчас не о сексе, не о тонкостях взаимоотношений с противоположным полом, а о том, что ждет СССР через какой-то десяток лет. Я понимаю, «предупрежден – значит вооружен», но… стоит Женьке узнать об этом – и все, прощай, последние годы счастливого детства и первые беззаботной юности. Нет, рано или поздно я и сам ему все покажу, но постепенно и в моей интерпретации. А то ясно ведь, какая будет первая реакция: «А если взять и пристрелить их всех: Горбачева, Ельцина, Чубайса?..» Нет, парень. Такие порывы хороши в книжках про попаданцев. Причем – в самых глупых. А у нас тут самая что ни на есть жизнь… с попаданцами. И не факт, что стоящая передо мной (перед нами!) задача подразумевает подобные социально-политические эксперименты.
Я вернулся к реальности, только когда Женька с мамой устроились перед телевизором и на экране появилась заставка «Кабачка „Тринадцать стульев“». Вот ничего не могу с собой поделать – люблю! В будущем я, помнится, скачал из Сети все выпуски, которые смог отыскать, и регулярно ностальгировал над дубоватыми репликами пана Директора, ядовитыми – пани Моники, прямолинейно-инфантильными – пана Спортсмена.
Девять часов, программа «Время». Что-то устали мы с Женькой сегодня. Заберемся под одеяло, книжечку полистаем… Что у нас там, «Роб Рой»? Вот и славно. Полчаса, может, часик – и спать. Глядишь, и привидится во сне Лиам Нисон в хайлендерском килте, с палашом. А то и Тим Рот в роли циничного, блестящего мерзавца-дуэлянта. Вот Женька-то порадуется…
Я сразу понял, кто сидит за клавиатурой. Я сам и сидел – тот, из будущего, которому под шестой десяток. Вот и руки… нет, не старческие, но вполне узнаваемые. Шрамики знакомые, средний палец на левой кисти слегка искривлен – это я на турнире в Белгороде, в 94-м, поймал удар не кольцом кинжала, а пальцами. Да и страничка моя – вон, в углу знакомая аватарка и ник латиницей.
А вот посты в открытой ветке вызывали недоумение.
Hauptmann. 13.03
Те уже пол-Африки захватили.
А Европе плевать. И раньше было плевать, когда негритосы друг друга тысячами резали, и сейчас.:(
…
Кот на крыше. 13.05
На Мексику тоже плевать? Весь юг страны под теми.
…
Петька и Василий Иваныч. 13.05
Пацаны, я не всосал – те че, типа всех зомбируют?;)
…
Hauptmann. 13.06
Не зомбируют, а берут под контроль. Почувствуйте разницу.
…
Петька и Василий Иваныч. 13.06
Типа в мозги залазят?
…
Илька3. 13.06
Типа.
…
Кот на крыше. 13.06
Прям как в фильме. Его еще по книжке сняли, фантастика пиндостанская.
…
Hauptmann. 13.06
Хайнлайн? «Кукловоды»? Там по-другому было, слизняк к человеку на затылок прилипал. И подчинял своей воле.
…
Кот на крыше. 13.07
Пофиг дым. Может, и слизняк. А фильм занудный, старье.
…
Петька и Василий Иваныч. 13.07
Зато сейчас типа веселуха. Те че, в натуре на тарелочках прилетели?
…
Илька3. 13.07
:) На блюдечках. С голубой каемочкой.
…
Петька и Василий Иваныч. 13.07
Че гонишь, козлина?
…
Hauptmann. 13.07
Нет никаких тарелочек. Ни с каемочкой, ни без.
…
Кот на крыше. 13.07
А как тогда?
…
Илька3. 13.07 Каком кверху.
В кадре снова возникают мои руки и быстро стучат по клавиатуре. В окне сообщений возникает и удлиняется строка, курсор то и дело отскакивает назад, заменяя неудачно выбранное слово, оборот, опечатку. Автор, то есть я, нервничает, торопится.
Etruscan. 13.07
Читать надо классику советской н/ф! Это же все в чистом виде…
Вспышка. Пульсирующая разноцветными огнями тьма. И – яркий солнечный свет в глаза. Я (Или Женька? Не могу понять, и это само по себе что-то новенькое…) лежу поперек дивана, свесив ноги на ковер, и в окно волнами льется теплый сентябрьский воздух. С кухни доносятся бодрые аккорды «Пионерской зорьки» – мама, вместо того чтобы трясти сонное чадо за плечо, применила такой вот иезуитский метод.
Ну, здравствуй, новый день попаданца…
Четверг, 7 сентября 1978 г.
Ул. Онежская.
Снова утро. Доброе
Это Женька, конечно. В смысле – его очередь «водить». Видимо, загадочный флешбэк ошарашил подростковое сознание гораздо сильнее, чем циничное «я» вашего покорного слуги, поэтому он некоторое время просто обалдело мотал головой, пытаясь примирить полученную информацию с окружающим миром. Не преуспел. Впрочем, и мне похвастать особо нечем.
Смысл последнего (или в моем положении имеет смысл говорить «крайнего»?) флешбэка от меня ускользает, хоть ты тресни! Вот судите сами. Кто-то захватывает целые страны и, судя по предыдущим флешбэкам, получает отпор по полной программе, ядрен-батонами – как говорится, ни себя, ни врага не жалеючи. Кто? Пришельцы – не пришельцы, зомби – не зомби… Форумчане называют их «те». Табу, укоренившийся страх? Да нет, не похоже. Наоборот, можно сделать вывод, что обсуждаемые события начались сравнительно недавно. Еще имеется толстый намек на контроль сознания, и даже упоминается по аналогии роман Хайнлайна. И тут же аналогия разносится вдребезги, потому как – «ни слизняков, ни тарелочек».
Тогда – что? Etruscan – мой обычный ник, а значит, привести в пример какую-то книгу из классики советской фантастики собирался именно я. Вывод: книга эта хорошо мне знакома. Намек достаточно толстый, но… нет, не помню. Стругацкие? Может, Мартынов? У него все прямолинейно, как шлагбаум. Моя любимая «Посмотри в глаза чудовищ»? Нет, Лазарчук – это совсем о другом… Кто еще у нас писал про всяких необычных пришельцев? Что-то такое вертится, не дает покоя, словно соринка в глазу… Может, позже само всплывет?
Думай, голова, думай. Или я это с утра такой тупой?..
А пока – утренняя рутина. Зубная щетка, душ (сегодня – обязательно, иначе проснуться не получится). И первая, пока еще робкая попытка допроса:
«Что за телек с надписями на экране? Это ты писал? Кому?»
«Это… м-м-м… видишь ли…»
Как могу, объясняю чистящему зубы альтер эго, что такое соцсети и мессенджеры. Женька в восторге, требует подробностей. Положение спасает мать, позвавшая чадо к завтраку.
Овсянка, радио шипит, сумку собрал? А как же, еще с вечера. Отец звонил из Жуковского: прилетели час назад, ждет Валентина Смирнова, он на машине, подкинет до дома. Что там еще? Уроки? Сделал, куда я денусь… Спасибо, мам, все вкусно (ложь во спасение – не ложь), быстро натянуть форму, красный галстук, лифт, дверь парадного – цигель-цигель, ай-лю-лю, бегом!
На бегу Женька донимает меня вопросами – мы уже научились проделывать это довольно ловко.
«Что за книгу ты вспомнил в самый последний момент?»
«Не знаю, сам хотел бы выяснить…»
«А Хайнлайн о чем писал?»
«Пересказывать долго, возьми и прочитай, она вроде недлинная».
«Легко сказать – прочитай! Где взять-то?»
«Да, прости, у вас же фантастика в дефиците, я и забыл…»
Краткое (ну, очень краткое) изложение сюжета «Кукловодов» заняло минут пять, а на шестой минуте мы, оба-двое, уже сидим на банкетке в школьном гардеробе и натягиваем кеды.
«Интересно, если заявиться в школу в бахилах, поймут? В пластиковых, одноразовых, с резинкой поверху».
«Где ж ты их возьмешь?» – хихикнул Женька.
«И правда, негде, разве что самому соорудить из полиэтиленовых пакетов…»
«Мама не даст, – серьезно возразил альтер эго. – Она их бережет – стирает, потом развешивает на веревочке для просушки в ванной. Тоже дефицит…»
Что у нас первым уроком? Ага, физра. Вот и отлично – общий организм требует нагрузки, утренней пробежки до школы ему мало. Пожалуй, пора подумать о серьезной зарядке… Но это потом, а сейчас – сумку за спину и снова бегом, сначала по застекленному коридору, соединяющему два школьных корпуса, потом – наверх, где напротив актового зала дверь в спортзал. Физрук, Николай Алексеич, крепкий, коренастый дядька, мастер спорта по лыжному двоеборью, встречает весело гомонящий восьмой «А».
Здорово, когда не надо ни о чем думать. Хотя бы – ближайшие сорок пять минут.
Четверг, 4 сентября 1978 г.
Ул. Фестивальная.
Школа № 159
Впереди – длинный день. Женька устал. Нет, очень устал. Нет, не физически и не от ночных кошмаров, которые его сосед по телу непонятно называл «флешбэками», хотя те и не давали нормально выспаться уже третью ночь. Больше всего изводила неопределенность и явное нежелание «партнера» внятно объяснить, что, собственно, происходит. Что за чудовищная ядерная война будущего, которую они вдвоем должны предотвратить, и почему-то здесь, в 1978-м? Откуда взялись эти то ли пришельцы, то ли кто похуже, которые все и затеяли? При чем тут Женька Абашин из 8-го «А» класса 159-й школы, и что он может сделать? Зачем и, главное, как в его тело подсунули еще одно, взрослое сознание, которое к тому же уверяет, что оно – это он сам, только постаревший на сорок пять лет? От одной этой мысли мурашки бегут по коже…
Нет, поначалу это было даже интересно. Да что там, это и сейчас интересно. Так интересно, что дух захватывает. Партнер по сознанию (Женька называет его про себя «Второй») рассказывал поразительные вещи. Мир будущего, техника – роботы, вычислительные машины, умещающиеся в кармане, невероятные видеоигры, создающие эффект полного присутствия, мгновенная связь из любой точки мира…
А о космосе – ни полслова: «Нет, мы не летаем на Марс. И на Пояс Астероидов не летаем, и к планетам-гигантам. Да, и на Луну тоже…»
А ведь Женька болел космосом: собирал научно-популярные книжки, выучил названия всех аппаратов, садившихся на Луну, Марс, Венеру. Раз десять пересмотрел «Москву – Кассиопею», представлял себя членом экипажа «Зари» – себя, ну и Миладку, конечно. Тоннами глотал фантастику, особенно братьев Стругацких: «Страна Багровых туч», «Путь на Амальтею», «Стажеры»… В книге полет «Хиуса» к Венере состоялся в девяностых – совсем скоро… Когда об этом зашел разговор, Второй усмехнулся (невесело, как показалось Женьке) и сказал: «У них есть еще одна книга, из той же серии. Я ее в десятом классе прочел, значит, и ты тоже…»
Почему он – тоже? Можно ведь и раньше прочитать, только бы книжку найти. Как она там, «Хищные вещи века»? Необычное название, тревожное…
И все же в таком сосуществовании немало плюсов. В первую очередь, это приключение – мало кто из фантастов писал о подобном, не говоря уж о том, чтобы испытать самому. Да и помогает взрослое сознание Второго изрядно, особенно в учебе: Женька нет-нет, да и пользуется его подсказками. И отношение в классе стало совсем другим, и это за каких-то три дня!
Правда, его исключили из секции, но, может, оно и к лучшему? Второй так увлекательно рассказывал об историческом фехтовании: мечи, шпаги, алебарды, турниры. Оказывается, в будущем Женьке предстоит достичь в этом немалых успехов, и это здорово, конечно… С его телом, мышцами что-то происходит: несмотря на хронический недосып, организм полон энергии, она кипит в нем, подобно пузырькам в американской газировке «Пепси-кола», что продают иногда в специализированном магазине «Байкал» близ станции метро «Октябрьская», и куда они с Астом уже пару раз катались. Сорок пять копеек за бутылку – дороговато, но ведь как вкусно!
Урока физкультуры Женька ждал с момента, как вышел из дома. И тем обиднее стало, когда Ритуля Дымшиц упала с «козла» и сильно ушибла ногу – так, что встревоженный не на шутку физрук скомандовал всем сидеть и ждать, а сам вместе с двумя девчонками повел страдалицу в медкабинет на первом этаже. Ритуля охала, причитала, пустила слезу, повисла у провожатых на руках – ну вот, считай, пол-урока псу под хвост.
Женька дождался, когда дверь за ними закроется, вскочил и, не обращая внимания на возмущенный крик Федьки Данеляна (его физрук оставил за старшего), направился к шведской стенке. И тут его взгляд упал на сваленные в углу зала обручи и пучок зеленых гимнастических палок.
«Пусти на минутку, а?»
«Зачем? – недоумевает альтер эго. – Опять что-нибудь задумал?»
«Да я так… – оправдываюсь. – Видишь палки в углу? Хочу немного покрутить, запястья размять. И тебе, кстати, на пользу пойдет. У нас на той неделе визит к „театралам“, не забыл? Надо хоть немного поупражняться».
«А без обмена – никак?»
«Ну… давай попробуем».
И мы пробуем. Женька пытается крутить «мулине», а я ненавязчиво «подталкиваю» его. И ведь получается! После нескольких попыток «реципиент» выдает нечто осмысленное, всего дважды задевает себя палкой по ногам.
– Гляньте, Бабай казаком себя вообразил, с шашкой! Потеха!
Женька оборачивается. Это Ян Радзевич. Стоит шагах в пяти, ухмыляется – вызывающе, презрительно. Кто там рядом? Ну, конечно: Димон Якимов и Генка Симонов, Гендос. Ухмыляются, ждут развития событий.
«И дождутся ведь! Прости, Жень, это моя охота…»
– Точно – с готовностью поддакнул Гендос. – Он у нас фехтовальщик, ща всех в капусту пошинкует!
«Щелк-щелк»… Аст вскочил со скамьи, готовясь кинуться на подмогу. Я останавливаю его жестом: «Сиди, Серега, сам справлюсь». Потом меряю взглядом всех троих, останавливаюсь на Яне.
– А что, хорошая мысль! Может, и ты попробуешь? Так, чисто для разминки. Или слабо в коленках?
Ян стремительно бледнеет, вскакивает с лавки, хватает протянутую палку. Польская кровь – это серьезно.
– Впрочем, – нагло ухмыляюсь, – а давайте втроем на меня одного? Ну, чтобы лишний раз не вставать?
Тыкаю палкой в сторону Гендоса и Димона. Якимов, крупный, рыжий, веснушчатый, на меня смотрит зло. Никак не может забыть вчерашнего унижения. Вот и правильно, вот и хорошо, не забывай…
Внимание одноклассников уже целиком привлечено к нам четверым. Данелян пытается протестовать (старший, как же!) но его никто не слушает.
– Только уж я тогда возьму две, – добавляю. – Это справедливо, согласитесь. Правила простые: никаких тычков, никаких ударов в голову. – Пауза. – Впрочем, меня можете бить, разрешаю.
– А дурачком не боишься остаться? – Это снова Ян. Ну конечно, последнее слово надо оставить за собой.
– А вот сейчас и посмотрим…
Я не занимался специально ни филиппинским боем на палках, ни французским фехтованием тростью, ни ирландскими «бата». Зачем? Упражнения с «ролевыми» дюралевыми или текстолитовыми клинками ничуть в этом плане не хуже, да и с палками мы упражнялись предостаточно – и с длинными шестами, и одиночными, и парными. К тому же шпага с фехтовальным кинжалом-дагой – моя любимая дисциплина, так что левая рука поставлена прилично.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?