Текст книги "Благодаря и вопреки"

Получилось!

В мае к нам должна была прийти первая партия польских воздушных фильтров. До этого я на несколько дней слетал к ним на фирму «Фильтрон» и договорился о серийных поставках. На всех советских легковушках был один тип воздушного фильтра. Гофрированная фильтровальная бумага своими торцами входила в верхнее и нижнее пластизолевые кольца. Внутри и снаружи бумага фиксировалась перфорированной металлической сеткой, а на наружную сетку надевалось еще кольцо из поролона в качестве предочистителя. Вид такого фильтра был тот еще.

Я решил изменить всю эту конструкцию. Убрал наружную металлическую сетку и отказался от поролона. Вместо него предложил установить бумажную ленточку с рекламой своей фирмы. Высокое качество европейской фильтровальной бумаги не требовало никакого предочистителя. Конструкция получилась изящной и, самое главное, работоспособной. Именно такие фильтры, но без рекламной ленточки, я заказал у «Фильтрона». На ленточку надо было нанести номер фильтра. До сих пор мы продавали только топливные карбюраторные фильтры, и их номера начинались на «2», например 201; 202; 203 и так далее. Этот был воздушным, и ему следовало дать другой тип номера. Наши технари, не мудрствуя лукаво, присвоили ему номер 95.

– Сергей, почему 95? – спрашиваю.

– Год 95-й, поэтому решили дать такой номер, – спокойно ответил он мне.

– Ничего себе решеньице, – возмутился я. – Надо же было систему разработать. Каждому типу фильтра дать свой кодовый номер, а порядковые номера продумать с оглядкой на будущее.

– Борис, уже ничего не изменить, – Сергей немного растерялся, – наш заказ уже в типографии. Да к тому же машина вот-вот из Польши придет.

Продажи фильтров стремительно росли, а вместе с ними росли и проблемы.

Одной из проблем был полиамид, особенно необходимая нам марка ПА 6. Среди всей массы пластмассового сырья, производимого в СССР, доля этой марки была самой малой. Производственные мощности завода, у которого мы впервые начали закупать полиамид, стали не успевать за ростом наших потребностей. Сергей нашел еще двух оптовых поставщиков, но выйти непосредственно на производителя ему не удалось. В таких случаях говорить о качестве не приходится. А оно ох как нас подводило!

Вторая проблема, нарастающая, как снежный ком, – ограниченные возможности самого литья. Наши два маломощных WINZOR отливали наиболее ответственные детали – корпуса. Литейщики в Гатчине поставляли нам крышки. Мы работали круглосуточно, но наши мощности были уже на пределе. Кроме того, необходимость посещать Гатчину надолго отвлекала Володю из-за большого расстояния между городами, в то время как он как руководитель постоянно нужен был здесь.

Третья проблема – фильтроэлементы. Слепые тоже не успевали, да и проблемы с качеством начались. Чтобы разрулить ситуацию, мы были вынуждены отправить к ним нашего специалиста.

Четвертая проблема – прозрачность. Станки надо было охлаждать. Оборотной системы водоснабжения у нас тогда еще не было. В целях экономии брали воду не водопроводную, а прямо из реки, благо она была тут же, рядом, каких-то метров десять нас от нее отделяло. Лето было жарким, вода в реке нагрелась и уже никак не охлаждала. Как Володя ни крутился, ничего у него не выходило. Тогда он решил попробовать водопроводную воду, она все же была холоднее. Результат был потрясающим, прозрачность оказалась идеальной. Володя схватил первый же корпус: «Получилось!» – вбегая в кабинет, с ходу прокричал он. Я тут же снял запрет на использование водопроводной воды. Да, это было дорого, но выхода у нас не было. Денег на холодильник, чтобы гонять воду по кругу и одновременно охлаждать ее, у нас пока еще не было.

«Свадебный генерал», и не более

Примерно через месяц в Петербурге открылась выставка «Пластмассы». Мы с Сергеем пошли туда. В одном из залов стоял термопласт фирмы DEMAG. С его шестиместной прессформы каждые 17 секунд сходили шесть абсолютно прозрачных пластмассовых стаканчиков для питьевой воды.

– Вот бы нам такой, – не удержался Сергей, восторженно глядя на станок.

– Давай поторгуемся, глядишь, что-то выясним, – ответил я.

Сорокин представлял DEMAG на этой выставке. Он доброжелательно нас выслушал и понял проблему.

– Вам нужен точно такой станок, как этот, с усилием сжатия 100 тонн, – сделал он свое заключение.

– А сколько он может стоить? – спросил его Сергей.

– Этот вместе с прессформой стоит 170 000 долларов, – ответил Сорокин.

Перехватив выразительные взгляды, которыми мы обменялись с Сергеем, Сорокин все понял.

– Вы не расстраивайтесь. В конце 80-х – начале 90-х по кредитной линии «ГЕРМЕСА» в СССР была поставлена большая партия таких станков. Насколько мне известно, многие из них до сих пор стоят нераспакованные. Вот моя визитка, позвоните мне после выставки, я думаю, что смогу вам помочь.

Связь с Сорокиным держал Сергей. Через какое-то время ему удалось выяснить, что Александровский радиозавод «Рекорд» в начале 90-х получил партию станков DEMAG. Радиоприемники и телевизоры марки «Рекорд» были известны всем жителям страны. Сейчас же никто не покупал отечественную технику – ни радио, ни тем более телевизоры. На прилавках магазинов был один импорт.

Я, конечно, не мог знать состояния дел на этом заводе, но предполагал, что есть только два возможных варианта. Первый – производство остановлено или почти остановлено. Второй – они с каким-то иностранцем создали СП и собираются производить современные телевизоры. Возможность второго варианта была ничтожной, а если у них производство на ладан дышит, то они точно будут готовы продать все, что можно.

От Сергея я получил телефон генерального директора, но пока ему не звонил. Я решил привести туда «свадебного генерала», должность которого собирался предложить Рами. «Обещанных денег от них до сих пор нет, так пусть хоть посодействуют в чем-то», – думал я.

Рами и Моше приехали в Петербург во второй половине июля. Понимали ли они мои проблемы или не хотели понимать, я не знал, но знал, что от них эти проблемы были далеки.

С собой же они привезли массу предложений по другим проектам. Кроме уже известных мне молокозаводов, устанавливать которые они собирались в Петербурге, проекты были самые разношерстные. Пластмассовая тара, такая как баночки, бутылки, канистры для воды, соков, масел и любой другой жидкости. Полиэтиленовые мешочки: тонкие – прозрачные и хрустящие, толстые – большие для тяжелых предметов и малые – сувенирные. Производство соков из израильских натуральных концентратов и добыча минеральной воды с ее последующим розливом. Был даже проект по открытию представительства известной в Израиле чайной фирмы «Высоцкий», производящей одноименный чай.

Вообще-то назвать все эти предложения проектами было несерьезно. Проект – это кропотливая и детальная проработка, начиная от маркетинга и кончая дистрибуцией с анализом всех финансовых потоков. Здесь же вообще ничего не было. Была только одна идея. Конечно, наличие идеи – это уже хорошее начало, но не более того. При отсутствии всего остального любой хороший замысел превращается в откровенную маниловщину. Мне это было совершенно ясно, но, с другой стороны, смущала их напористость и уверенность. «Может быть, они не все карты раскрывают мне. Не исключено, что серьезные люди, стоящие за ними, все это имеют и их послали сюда как разведчиков», – старался я выстроить логику в их действиях.

Обговорив все это с ними в общих чертах, я предложил вначале обсудить проблемы с фильтрами и конкретно поездку на радиозавод, а после возвращения подвести итог и рассмотреть все их предложенные идеи. Идея побыть «генералом», хотя бы «свадебным», Рами понравилась. Он также заинтересовался самим радиозаводом и захотел его посмотреть. Как только мое предложение было принято, я тут же велел секретарю соединить меня с генеральным директором «Рекорда».

– Сергей Константинович, я – генеральный директор совместного предприятия, производящего автомобильные фильтры, – представился я ему. – Мои израильские партнеры заинтересовались возможностями вашего предприятия и хотели бы с вами обсудить варианты сотрудничества.

– А как вы это видите, Борис Наумович?

– Я думаю, что лучше всего нам приехать и поговорить на месте.

– Пожалуйста, приезжайте. Будем рады с вами встретиться.

– На этой неделе вас устроит?

– Вполне, я на месте и никуда уезжать не собираюсь.

– Отлично, до встречи, Сергей Константинович.

– До свидания, Борис Наумович.

Город Александров расположен на расстоянии чуть больше ста километров восточнее Москвы. Ярославское шоссе, на которое мы выехали, в те годы было очень живописным. Кругом шла бойкая торговля, причем характер ее менялся по мере удаления от Москвы. Рядом с Москвой преобладала автомобильная тематика. Сначала были большие крытые павильоны, в которых, кажется, можно было купить все что угодно. Чем дальше от Москвы, тем скромнее. Автомобильные масла выставлялись на наклонных стендах вдоль дороги. Запчасти продавались тут же, но уже в рядом стоящих киосках. Диски и колеса, уложенные друг на друга, стояли стопками рядом с масляными стендами.

Выставленная мануфактура местного производства создавала впечатление, что все только делают, что шьют. Джинсы, куртки, рубашки, кепочки – чего здесь только не было!

Огромное разнообразие овощей, фруктов, цветов создавало ощущение богатства местной земли.

Хрусталь. Когда-то, еще совсем недавно, каких-то семь лет назад, его днем с огнем нельзя было найти. А такого разнообразия, как сейчас я, кажется, вообще никогда не видел. Вазы, кубки, фужеры, рюмки, чаши, сказочные фигуры, в которые можно было налить любые напитки. Такое ощущение, что расположенный неподалеку от этих мест известный на всю страну комбинат в Гусь-Хрустальном нанял торговать всех жителей региона.

Не сказать о шашлыках – значит, ничего не сказать. Их жарили повсюду. В хорошо оформленных кафе, которые обязательно были у каждого более или менее серьезного населенного пункта. В уличных мини-кафе, состоящих только из мангалов и нескольких солнцезащитных зонтов с пластмассовыми стульчиками вокруг них. У иных, кроме мангалов и деревянных ящиков, имитирующих табуретки, вообще ничего не было.

– Борис, откуда это все взялось? – спросил у меня пораженный Моше. Он покинул Советский Союз более 17 лет назад и еще очень хорошо помнил те застойные времена.

– Моше, народ выживает, как может. Кто шьет, кто кормится огородами, кто производит что-то, кто торгует. Не надо только мешать людям. Сила жизни есть в каждом из нас. Одним она дает возможность реализовать себя, другим возможность работать и создавать что-то, третьим продавать, ну а всем нам вместе пользоваться благами, созданными другими, и благодаря этому давать этим «другим» средства для жизни.

– Ну, Борис, ты закрутил, как философ, хотя в общем-то ты прав.

Едва мы зашли в кабинет генерального директора, как создалось ощущение, будто попали в ушедшую эпоху. В Петербурге я уже отвык от такого. Кабинеты руководителей фирм новой формации не поражали своими размерами и имели современную комфортную и функциональную мебель.

У советских руководителей предприятий кабинеты состояли в основном из двух комнат. Первая, большая, предназначалась для работы руководителя и проведения совещаний с подчиненными. Она, как правило, была отделана деревом, имела большой Т-образный стол, в торце которого восседал его хозяин, а вдоль боков его заместители. Приглашенные сидели на стульях, расставленных вдоль стен кабинета. Во второй комнате, закрытой для большинства и формально предназначенной для отдыха, проводились встречи гостей в неформальной обстановке с выпивкой и закуской.

Сама жизнь заставляла руководителей так организовывать свой рабочий быт. Любые переговоры с поставщиками или потребителями, всевозможные приемы руководства – это в конечном итоге не что иное, как человеческое общение. А где это общение наиболее естественно проявляется, как не за столом? Рестораны того времени были предназначены для других целей. Вот и оставался у директоров единственный выход.

Сергей Константинович и два его заместителя доброжелательно встретили нас в своем большом кабинете. Завод, который раньше был известен на всю страну и никогда не задумывался о сбыте, сейчас находился в очень тяжелом состоянии. Он, брошенный в рынок, выживал самостоятельно. Сергей Константинович понимал необходимость коренной перестройки предприятия и то, что без помощи инвестора ему это не осуществить. Поэтому приезд любого иностранца был для него каким-то шансом.

Рами, готовый хвататься за любой проект, стал так рассказывать о своих связях в электронной промышленности, что мне даже показалось, не хочет ли он реально заняться этим заводом.

Три термопласта фирмы DEMAG завод получил по разнарядке еще в 91-м году. Особой потребности в них не было, но министерство «знало лучше» и станки поставило. Два из них для порядка установили в цехе, хотя один ни разу не был в работе. Третий до сих пор оставался на складе в упаковке, хотя по бумагам он тоже был введен в эксплуатацию.

Наше желание купить два станка совпало с желанием Сергея Константиновича получить деньги. Поэтому я с ним легко договорился. Осталось только согласовать цены. Станки завод получил по цене около 150 тысяч долларов, а я хотел купить за 50. Мы оба понимали, что такие цены нереальны, и начали сближать наши позиции. Я пока даже не знал, где возьму деньги на один, не говоря уже о втором. В итоге договорились купить станок, стоящий на складе, по остаточной стоимости. Цена получилась около 285 миллионов рублей, что в переводе на курс в тот момент (4416) составило почти 64 тысячи долларов. Завершать переговоры перешли в малую комнату, в которой уже был накрыт стол.

В Петербург возвращались в приподнятом настроении. Осталось «немного» – достать деньги. Рами начал что-то говорить мне про инвестора, которого он вот-вот приведет, и у нас больше не будет финансовых проблем, а я понял, что мне надо выкручиваться самостоятельно.

Перед отъездом домой Рами настаивал, чтобы я еще организовал ему встречу с руководством молокозавода. Генеральный директор завода «Петмол» встречал нас троих: Рами, Моше и меня. Рами, как обычно, представил себя как очень важного человека, говорил по-английски, а Моше переводил.

Он, Рами, здесь, недалеко от «Петмола», создает современный завод автомобильных фильтров, нацеленный в основном на внешний рынок. В качестве примера он положил на стол несколько наших карбюраторных фильтров. Фильтры – это не единственный его проект. Он также готов вложиться в молочную промышленность, поставив сюда мини-молокозаводы.

Я сидел и молчал, думая про себя: «Ну и мастер он дурить народ».

Генеральный, в свою очередь, пригласил нас в соседнюю комнату. Там он выставил перед нами свою продукцию, в том числе перспективную, и предложил все это попробовать.

На фирму Рами возвращался довольный произведенным эффектом.

Я для себя подводил итог от пребывания Рами на фирме. «Свадебным генералом» он отработал достойно, а вот с молоком одна болтовня. Какой выход? Очень просто – Рами будет в России «свадебным генералом» и не более.

«Американский» кредит

Финансовая ситуация в стране в это время как-то стабилизировалась. Правительство установило валютный коридор, в пределах которого обещало держать курс рубля. Продажи фильтров росли с каждым днем, и уже за первое полугодие их было продано почти миллион штук. Все это вселяло надежды.

Я решил рискнуть в очередной раз и откуда-то достать деньги. Брать их в банке, когда рублевые кредиты предоставлялись под 180 процентов, а долларовые под 55 процентов, я не мог. Тогда подумал о своем двоюродном брате. Он со своей семьей недавно эмигрировал из Киева в Америку и жил под Чикаго. Мы с ним с детства были очень близки, и поэтому любой разговор доставлял нам радость от общения. На этот раз мой звонок был деловым.

– Димка, хочу подключить тебя к своему бизнесу.

– Воз трапылось? – ответил он мне, шутя на смеси еврейского и украинского языков, что в переводе означало «что случилось».

– Мне нужно 50 тысяч долларов, и я готов платить 31 процент годовых.

– Борька, ну это же очень много, – недоумевал он.

– Димка, все относительно. Деньги мне нужны, чтобы купить станок. С его помощью я смогу увеличить свой доход. Если в Америке депозит может быть порядка 7 процентов, то у нас кредит стоит 55 процентов. Берем среднее и получаем 31 процент.

– Борька, я в принципе могу, но давай поговорю с Римкой.

– Димка, я вот на что особо хочу обратить твое внимание. Да, это выгодно нам обоим, но это бизнес, где стопроцентной гарантии никто не дает. Сейчас в России объявлен валютный коридор и можно что-то прогнозировать, но риск все равно остается. Поэтому предлагаю тебе рискнуть. Я, естественно, сделаю все возможное, чтобы вернуть эти деньги. Но Россия – страна непредсказуемая, и может произойти все, что угодно, когда я физически не смогу что-то сделать. Однако я не очень-то в это верю.

– Да, Борька, я понимаю.

– Обсуди с Римкой, а я позвоню завтра.

Римма, жена Димы – очень деловая женщина. Наверное, она была бы неплохим коммерсантом при других условиях, но тогда, в той еще жизни, она всю себя отдала семье, и весь дом держался на ней. Мое предложение они вместе обсудили и решили рискнуть.

Второй барьер я должен был преодолеть дома. Фира категорически не хотела брать у Димки деньги.

– Ты понимаешь, Борька, подо что ты нас подставляешь. Если не дай бог что, я же с себя последнюю рубашку сниму, но Димке деньги верну.

– Фирка, я с ним четко договорился – это совместный риск. Это не Боря у Димы берет в долг. Мы вместе с ним вкладываемся в этот проект. Вместе рискуем, но и вместе заработаем, – я старался как-то обосновать свою логику, однако все это было напрасно.

– Как я смогу жить после этого, если ты не сможешь вернуть деньги? – все больше распалялась Фира.

Мы полночи спорили с ней. Мне, конечно, не удалось ее убедить, что это совместный бизнес, но свое согласие, хоть через силу, она дала.

Когда пришел первый DEMAG, Володя, кажется, вообще не уходил с фирмы. Он никак не мог нарадоваться. Ему еще не приходилось иметь дело с такой современной машиной. Он не только контролировал любые действия монтажников, но и сам как наладчик запускал станок, одновременно его изучая. По сравнению с тем, что мы имели, это, конечно, было что-то.

Наш первый DEMAG

– Боря, – возбужденно говорил мне Володя, – еще пара таких станков – и мы все проблемы с литьем закроем.

– Да уж, закроешь, а прессформы? – поддразнивал его я.

– Знаешь что, Борь, для такого станка делать прессформы – одно удовольствие.

– Дай возможность на этом станке заработать, тогда получишь второй, – мне самому, как Володе, хотелось повозиться с техникой, но от обилия нерешенных проблем голова шла кругом.

На «Фильтроне»

Уже несколько месяцев мы работали с «Фильтроном», и наши обороты постоянно росли. Польша, граница, таможня – все это создавало искусственные проблемы и повышало продажную стоимость наших фильтров. У меня была идея перенести их производство в Петербург и за счет этого снизить затраты. Я неоднократно обсуждал эту тему с Петром, но он постоянно уходил от этого вопроса. Тогда я решил приехать к нему и все обсудить на месте. С собой взял Николая – ответственного за технологию.

Сейчас, конечно, я бы не был таким наивным, полагая, что Петр может согласиться со мной. Но тогда мне это казалось вполне естественным и, более того, очень выгодным Петру. Ведь он благодаря качеству своих фильтров и снижению расходов тут же получил бы весь российский рынок.

В Варшаву прилетели утром. Встречал нас Зигмунд. Он на машине приехал специально за нами, взяв с собой своего сына. Пересекая большую площадь, одну из центральных в Варшаве, как мне сказал Зигмунд, я обратил внимание на здания. Они мне не понравились. Чем-то напоминали наши многоэтажки, а одно из них даже московские высотки. Я знал, что во время войны весь город был разрушен, и пожалел, что так по-советски его восстановили.

Город Гостин, где находилась фирма «Фильтрон», был западнее Варшавы почти на четыреста километров. Я даже не представлял, что нам предстоит такой дальний путь, и был благодарен Зигмунду за личную встречу.

Мне сразу же бросилась в глаза особенность польских дорог – там нет обочин. Поскольку основная часть пути шла через леса, то деревья доходили почти до асфальта. Это вызывало во мне смутное беспокойство. Если вдруг кто-то выскочит из леса, человек или зверь, то водитель просто не успеет среагировать. Я редко езжу в машине в качестве пассажира, обычно всегда сам сижу за рулем. Может быть, мое беспокойство было связано именно с этим. Водитель всегда более уверенно себя чувствует, если он за рулем, а не в качестве пассажира.

Доброжелательность и разговорчивость Зигмунда позволили не только снять нудность долгого пути, но и побольше узнать об их фирме. Зигмунд русский язык учил в школе, но давно на нем не разговаривал, а сейчас у него появилась прекрасная возможность попрактиковаться, что он и делал с большим удовольствием. Петр и Зигмунд были знакомы еще с детства. Когда Петр создал фирму, он пригласил Зигмунда в качестве инженера. Так разделились их обязанности. Петр вел бизнес, а Зигмунд отвечал перед ним за технику и технологию. Молодую и активно развивающуюся фирму в Польше заметили. Европейский банк реконструкции и развития дал Петру денег, и они с Зигмундом преобразили фирму. Закупили в Италии современное оборудование, перестроили цеха, преобразовали территорию.

Утром следующего дня началось наше знакомство с фирмой. Первое впечатление было очень приятным. Аккуратный внешний вид зданий и территории. В небольшом здании на входе в фирму находился офис. Петр радушно встретил нас в своем кабинете. Он еще раз рассказал нам о своей фирме и ее планах на будущее. Воздушные фильтры производились на двух линиях конвейерного типа. Круглые пластизолевые фильтры занимали основное пространство цеха, а панельные полиуретановые – лишь небольшой участок. Все выглядело довольно грамотно и вызывало уважение.

Топливные карбюраторные фильтры, в отличие от воздушных, производились по довольно примитивной технологии, однако пластмассовое литье было совершенно прозрачным.

Завершались переговоры в кабинете у Петра. Петр слушал меня заинтересованно. Он понимал значение для него российского рынка, но отвечал уклончиво и не давал мне никаких обещаний. Услышав мой последний вопрос, у кого они покупают полиамид, и просьбу дать мне адрес, они как-то растерялись, сначала не хотели, но в конце концов сдались. Это была польская фирма STILON.