Текст книги "В огороде доверяемся природе"

Борис Андреевич Бублик
В огороде доверяемся природе

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2015

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2015

© ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”», г. Белгород, 2015

Введение

Книга состоит из двух частей. В первой большее внимание уделено расставанию с традиционным земледелием и процессу погружения в хозяйствование в ладу с природой. Во второй систематично излагаются основы разумного земледелия.

Среди всех эпитетов для этого земледелия я не вижу лучшего, чем природосообразное. Для меня в этом предпочтении есть нечто личное – уж больно симпатичен мне (еще с 40-х годов) был мудрый Терентий Семенович Мальцев, от которого идет это определение.

Любопытно, что австрийский фермер Зепп Хольцер, долгое время называвший свою систему хозяйствования пермакультурой Хольцера, в книге «Пустыня или рай» тоже говорит о природосообразном земледелии (naturgemässe Landwirtschaft).

Думаю, что в украинском языке нет лучшей дефиниции, чем «землеробство в злагоді з природою». Так называет суть своего бытия на земле бесконечно обаятельный полтавский кудесник Семен Свиридонович Антонец, создатель и бессменный руководитель фирмы «Агроэкология».

Угодья фирмы (около 9000 гектаров в селах Михайлики и Хорошки) «живут и дышат» в полном согласии с природой. Это самый большой в мире «шмат» обрабатываемой земли, забывшей о вспашке и иных издевательствах традиционного земледелия.

Между частями книги нет четкого водораздела. Первая часть – это что-то вроде первого концентра учебного пособия. Она выделена для того, чтобы новые мои читатели без стресса погружались в земледелие «с человеческим лицом», чтобы весь текст книги не вызывал отторжения, был понятен, казался естественным, как бы привычным, а на путях отхода читателей от рутинных догм было поменьше конфузов.

Мне пришлось пережить немало таких конфузов, на годы (и даже десятилетия) уводивших меня в никуда. Вот один такой часто (очень часто!) встречающийся конфуз. Проникается огородник важностью сидератов. Сеет их, а потом – выросшие – запахивает, нанося огороду ощутимый вред. Слава богу, меня этот конфуз не задел. Я к тому времени, как начал сеять сидераты, уже кожей чувствовал бредовость затеи с запахиванием сидератов.

Беда от запахивания даже не в самой пахоте (величайшей глупости – по определению С. С. Антонца), а в том, что «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань». Запаханная органика – нонсенс, бессмысленное сочетание слов, что-то вроде раскаленного льда. А ведь кочует эта абракадабра по энциклопедиям и учебникам, и конца ей не видно.

Запаханная органика разлагается в анаэробных условиях, без доступа воздуха, и выделяет вредные для растений метан, аммиак, сероводород. И мало того что аммиак и сероводород ядовиты для растений, они еще и намного лучше растворяются в воде, чем нужный растениям углекислый газ, вытесняют его из растворов, всасываемых корнями, и способствуют углеродному голоданию растений.

Это называется «Приехали!». Внес огородник полноценное, сбалансированное, лучшее в мире удобрение и с его милостивой помощью заставил растения голодать. Пошел по шерсть, а вернулся стриженым? Можно сказать, шаг вперед стал тремя шагами назад: мне доводилось читать об «успешных» опытах, когда с помощью запаханной органики удавалось ВТРОЕ СНИЗИТЬ априорную урожайность. Словом, запаханная органика – это нечто из ненормативной лексики. «При детях» нельзя вслух говорить и о «сестре» запаханной – прикопанной органике.

Словом, первая часть призвана сделать мягкой посадку огородника в новое для себя кресло.

Вторая – основная – часть книги нацелена на то, чтобы новички поднялись на следующую ступень, а ветераны разумного земледелия не уснули от скуки, нашли что-то пригодное для своих «продвинутых» огородов и смогли навести порядок на «этажерке» приобретенных навыков – найти на ней местечко для чего-то нового, одно переложить повыше, другое – пониже, а кое-что, возможно, и в макулатуру определить.

И об авторских притязаниях. Когда хозяйствуешь в ладу с природой и понимаешь, что абсолютная истина недостижима, то ценишь любую приоткрывшуюся природную связь. А когда находишь возможность эту связь мобилизовать («Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!»), то грешно не поделиться находкой с ищущими огородниками – и с «салажатами», и с «зубрами». Есть сало ночью под одеялом непристойно. Невозможно найти более точные слова, чем те, что вложил Борис Акунин в уста моего сверстника – героя романа «Пелагия и красный петух»: «Жизнь проходит… много ли мне осталось? Так и уйдешь, не поделившись накопленным богатством. Ведь единственное настоящее богатство, которое никто у человека не отнимет, – его неповторимый жизненный опыт. Если умеешь складывать слова, большой грех не поделиться с родом человеческим своими мыслями, ошибками, терзаниями и открытиями».

Не мне судить, преуспел ли я, сумел ли сложить нужные слова. Знаю лишь, что хотел сделать как лучше.

Часть 1. Путевые заметки

Первую часть надо воспринимать как пособие для подготовительного класса «Школы природосообразного земледелия». В этом классе ученики не столько учатся, сколько вживаются в школу, привыкают к новому образу жизни, переживают революцию в сознании. Она может быть весьма болезненной и для того школяра, что пришел в школу «с улицы», и для того, кого от внедорожника до школьного порога за ручку бонна привела.

Я стремился к тому, чтобы адаптация новичков была непринужденной, постепенной, как можно менее болезненной. Вместе с тем меня заботило и то, чтобы «старшеклассник», ненароком заглянувший в первую часть, приметил что-то новенькое.

Буду рад, если мои чаяния не оказались миражом.

Глава 1. Что такое природосообразное земледелие

В далеком детстве, еще в довоенные годы, мне выпало счастье познать многие тонкости земледелия. Счастье – это не оговорка и не ерничанье. С малых лет я любил копаться в земле. Многим это может показаться странным. Лукавит, дескать, дед. Да и сам я лишь с годами осознал первопричину «чудачества»: у меня был мудрый наставник – отец. Он все знал, все умел – за его плечами была школа моего деда Антона Михайловича, богатейшего кулака станицы Афипской на Кубани. Вдобавок у папы было бесценное для учителя качество – необыкновенная доброта. Никогда – никак! – он меня не наказывал. Но и сейчас я помню, как тщательно и споро старался выполнить заданный «урок». И перевыполнить. Не справиться – об этом не могло быть и речи. С одной стороны, мне было бы невыносимо стыдно, а с другой – очень хотелось услышать самую щедрую папину похвалу: «А воно мало-мало».

Конечно, отцовские хлопоты диктовались в решающей степени потребностью в непростые тридцатые-сороковые прокормить свою немалую семью (я был старшим из пяти детей). И надо сказать, ему это удавалось. Во все лихие (включая военные), полные лишений годы наша куча мала голода как такового не знала.

Но для меня этот весомый бонус не был «выпуклым», не довлел. Можно сказать, «приятие» земли было у меня не от нужды, а от любви к отцу. Для меня работа на земле была поводом для общения с ним в каждый час, свободный от работы на заводе. Словно про нас писал Некрасов: «Семья-то большая, да два человека всего мужиков-то – отец мой да я». И даже сейчас, на девятом десятке, я на свою возню в огороде постоянно смотрю двумя парами глаз – своими и отцовскими. Написал уже полтора десятка книг про огород, и каждая «горчит». Тем, что ее не читал самый вожделенный мой читатель – отец. Он был восприимчив к новинкам земледелия, в нашем тандеме был бы научным руководителем и «вдохновителем всех наших побед».

После школы университет, аспирантура, работа в вузах отвлекли, так сказать, меня от земли, но не отвратили. Тяга к ней никогда не угасала. Правда, была скорее платонической. И лишь ко времени выхода на пенсию земля властно поманила меня. Но, как говорил Радищев, «огляделся я окрест себя, и душа моя страданиями человеческими уязвлена стала».

Первое, что предстало во всей красе, когда я вновь окунулся в земные хлопоты, – несоответствие затрат и результатов. В книжке «Про огород для бережливого и ленивого» (Краснодар, Советская Кубань, 2001 год) я описал, как поиски средств добиться приличных успехов в огороде ценой разумных усилий и затрат привели меня фактически к восстанавливающему земледелию. Слово «ленивый» стало для меня на некоторое время фишкой (подобно «умному» для Курдюмова). Выкристаллизовалось понимание, что земле вовсе не нужен наш рабский труд и что путь к посильному – в удовольствие – труду проходит через буйство зелени в огороде, через интенсивную посадку растений. Ей в «Огороде для ленивого» было уделено непростительно мало внимания, и я как мог восполнил этот пробел в следующей книжке «Меланжевый огород» (Советская Кубань, 2002 год). Слово «меланж» – в переводе с английского и французского – это просто «смесь». В русском так называют пряжу из разноцветных нитей, яичницу из слегка перемешанных желтков и белков, топливо для ракет.

Монокультура, характерная для традиционного земледелия, – зловещая альтернатива меланжу. В «Городим огород в ладу с природой» – одной из первых книг – я писал: «Много причин способствовало деградации земель во всем мире, и монокультура была одной из важнейших. С одной стороны, монокультура позволила сделать поля огромными, в значительной мере механизировать труд на этих полях и резко повысить его производительность. Но, с другой, привела к деградации почв и окружающей среды.

Поздно махать кулаками после драки. Ни к чему сейчас анализировать то, что происходило в сельском хозяйстве последние две сотни лет. Но ясно одно – тогда аграрии пошли против природы, позволив стать фактически монопольными монокультурным полям, которых природа отродясь не знала, и теперь «маємо те, що маємо». В переводе («имеем то, что имеем») этот «шедевр» звучит не так выразительно, как в оригинале у автора – нашего первого президента.

Монокультура вызвала взрывной рост популяций насекомых-вредителей. Ничем не камуфлируемый запах «своих» культур на значительных площадях созывал вредителей со всей округи на «пиры Балтазара», и… пошла борьба с вредителями по спирали. Всплеск популяции вредителя гасился очередным чудом агрохимии. Численность популяции заметно падала, но при этом совершенствовалась иммунная система вредителя, и следовал новый мощный всплеск его численности. Создавался еще более эффективный препарат, численность вредителя снова падала, чтобы смениться новой тьмой вредителей с еще более отшлифованной иммунной системой… И конца этой спирали не видно.

Но дело не только в общемировом стремительном росте вредителей. Химическая борьба с ними уничтожала попутно почвенную (и не только почвенную!) фауну и нанесла непоправимый урон среде обитания. Перечислять все беды, спровоцированные монокультурой, нет никакой возможности, да и охоты.

На огромных полях монокультура имела хоть какой-то смысл. В ее защиту можно было произнести хоть какие-то слова вроде «мирового голода», «обеспечения населения планеты продуктами питания» и т. п. Но чем можно оправдать ее господство в огородах? Словно в издевку над здравым смыслом огород, обрабатываемый вручную (!), традиционно кроится на монокультурные лоскуты – очаги притяжения вредителей.

Вместе с тем, если в огороде – разнотравье, если он подобен поляне в лесу, то и защита (а точнее – самозащита) растений организуется так, как это делается на лесной поляне: растения конфузят, сбивают с толку вредителей, отпугивают их, привлекают хищных насекомых и т. д.».

Все сказанное в этой цитате по-прежнему актуально. Могу лишь добавить к этому выразительную альпийскую быль. 16 ноября 2002 года над альпийскими районами Франции, Италии, Германии, Швейцарии, Австрии бушевал небывалый ураган. Скорость ветра достигала 180 км/час. С корнем выворачивало деревья. Убыток от урагана составил сотни миллионов евро. Шесть лет спустя в Австрии, по дороге в Краметерхоф (поместье Зеппа Хольцера), довелось ехать долиной реки Мур, пересекающей округ Лунгау (земля Зальцбург) с запада на восток. Оба склона ущелья на протяжении десятков километров были словно слизаны огромным шершавым языком – с корнями выворочены все деревья. У елей, сплошь укрывавших альпийские склоны, не было «разношерстных» компаньонов, и «пали без жизни питомцы столетий». Масштабную альпийскую трагедию Хольцер объяснил одним выразительным словом: «Монокультура!»

Когда мы поднялись в Краметерхоф, на высоту 1200 м над уровнем моря, то не увидели никаких следов разрушения, будто оказались в оазисе среди безжизненной пустыни. В поместье Хольцера большие деревья опираются на меньшие, малые деревья – на кустарники, кустарники – на высокие травы, те – на низкие, низкие травы поддерживаются мхами, и растительному миру нипочем никакие ураганы!

Далее. «Душа моя… уязвлена стала» сознанием гибельности традиционного земледелия для среды обитания, угрозы коллапса мироздания из-за чрезмерного усердия в обработке земли, в частности зяблевой пахоты. Физическую боль причинял вид вспаханных «на зябь» полей глубокой осенью – затекших, покрытых мочажинами, изрытых промоинами.

Представим себе лес или луг. Почва у них уже из-под снега выходит зеленой. Тут – подснежник, крокусы, там – одуванчики, клевер. И весь сезон, сменяя друг друга, укрывают растения почву зеленью, к зиме лягут на нее (в лесу – еще и с веточками, листьями и иголками), согреют, превратятся в гумус, а «потом – все опять повторится сначала». Конечно, царь природы может устроить черный пар у самого среза речки и – прощай, речка! Или изовражить черноземные степи. Но так поступать и неблагодарно, и невыгодно.

Проще, намного проще и выгоднее не идти наперекор природе. «Все, что нам назначено природой, надо благодарно принимать!»

Полтора десятка лет тому назад я писал: «Довелось мне повидать поля, фермы, сады-огороды во многих странах. И после этого самое недоуменное, самое «неукладывающееся» впечатление от родных полей-огородов – они голые! Голые поздним летом, когда почти все уже убрано, и лишь сорняки «куют» рабочие места полольщикам на будущий сезон. Голые осенью, когда лежат перепаханные/перекопанные, брошенные на полгода под неумолимые дожди и эрозию. Голые бесснежной зимой. Голые весной, когда созревшая, в самом соку почва ждет 5–7 недель теплолюбивых неженок. Голые в бесконечных междурядьях в разгар лета. За что, зачем мы их так? И почему только мы – так!

Почему в США почва укрыта чем попадя круглый год – овощами, травами, цветами и покровными культурами, сменяющими друг друга и разумно распределяющими пространство, свет, влагу и питательные вещества? Можно возразить, что, мол, Америка нам не указ. Но ведь «ножкам Буша» дал имя не наш президент!

Честь оставить свое имя в «ножках» нам пока не под силу, так пусть достанет желания понять, что это – честь! Что мы с нашими лучшими в мире землями и замечательными природными условиями должны хотя бы самих себя досыта и вкусно (вкуснее всех!) кормить.

Долгое время мы убаюкивали совесть словесными трюками вроде «зоны рискованного земледелия». Но достаточно расспросить про земледелие людей, побывавших в Израиле, или вообразить себе китайскую «пашню», как станет неловко нам кивать – если не на дождь, так на засуху, а то и вообще на дядю.

Надо переломить себя, традиции, опору на опыт наших заслуженно почитаемых предков, побывавших в плену предрассудков и коварных сиюминутных успехов, и повернуться лицом к сберегающему земледелию, позволяющему достичь лучших результатов при меньших затратах».

Интересно оглянуться назад и издали посмотреть на то, что говорилось тогда. Неприятия статус-кво у меня не убавилось. Тогда меня «умиляли» польские овощные наборы на наших (украинских!) прилавках, но и по сию пору мы довольствуемся польскими (?!) яблоками и чесноком. «Садок вишневий коло хати» – поэтическая визитка Украины, и вдруг – миграция на эталонные украинские черноземы «даров природы» с польских скудных подзолистых земель. Знаю о скудости польской почвы не понаслышке – во время стажировки в Польше была возможность ощутить аромат земли и размять ее в горсти.

Мне больно видеть осенью (и не только осенью) унылую голую землю в наших огородах. К тому же появилась весомая добавка – заброшенные поля и огороды. Им вторит пренебрежение к национальной кухне. Оно достигло апогея: наши города (и даже села), как мухами, засижены забегаловками «Макдоналдс» и прочими заведениями с фастфудом. А в «изысканном» ресторане Ивано-Франковска в шикарном меню «годі шукати печені по-гуцульскому або печені по-вівчарському» («не найдешь жаркого по-гуцульски или жаркого по-чабански»). Удовольствуйтесь, будь ласка, стейком таким, стейком сяким, стейком эвон каким. Не ксенофоб я, но за державу обидно. Обидно за пренебрежение к украинской культуре, куда древнее и богаче американской, сверх меры наделенной инвазивностью – способностью к проникновению, распространению.

Вот выпуклый образчик этой инвазии – компост и компостирование. Эта парочка наследила по всему миру. И трудно представить себе, сколько десятилетий понадобится, чтобы аграрии забыли о делаемом компосте, как забыли сейчас о ДДТ. А чем вреден компост, какое несет зло, будет рассказано в следующей главе.

И еще об одной угрозе традиционного земледелия: оно производит несъедобную еду. Уступлю слово Масанобу Фукуоке: «Если вы думаете, что коммерческие овощи произвела природа, вы очень ошибаетесь. Эти овощи представляют собой водный концентрат азота, фосфора и калия, полученный с некоторым участием семян. И имеют соответствующий вкус».

Иначе и быть не может: гербициды, пестициды, подавляющее большинство удобрений (в том числе так называемых органических), а также средства, поддерживающие товарный вид овощей и фруктов, несут бессменную вахту, зорко следят за тем, чтобы на стол не легло что-нибудь, органолептически напоминающее еду. К примеру, чтобы польские яблоки были на наших прилавках покрасивше, их обрабатывают по дороге в Украину и Россию более 20 раз. Ясно, что ничто годное в пищу не может просочиться сквозь эту плотную пленку.

Свой заметный вклад в отдаление продуктов питания от еды вносят и пищевики. Используют, к примеру, в качестве подсластителя пищевую добавку Еххх. Потом обнаруживается, что эта самая Еххх банально оглупляет потребителя. Буквально – бьет по мозгам. А поскольку главным потребителем сладких водичек (лимонада, фанты, пепси-колы) являются дети, то парламенты европейских стран в панике принимают законы о запрете использования Еххх в пищевой промышленности. Но нашему парламенту не до таких мелочей, и европейские запасы Еххх по дешевке свозятся в Украину. Этих запасов хватит на десятки лет. И ведь не только подсластители «хороши». Есть еще разрыхлители, одораторы, эмуляторы и прочая нечисть. Держал я в руках бутылку «Уксуса яблочного натурального» с добавкой Еwww, придающей уксусу «натуральный яблочный аромат».

Пищевики сумели изувечить даже подсолнечное масло. Да, формально в семечках подсолнуха больше 50 % масла. Но прямым выдавливанием, чисто физическими средствами удается получить лишь половину. Эка беда! Последовательным добавлением фенола и прочих прелестей удается выудить почти все масло. Но при чем здесь еда? И почему эта промышленность продолжает называться пищевой, а не химической, к примеру?

К счастью, есть и приятные исключения, встречающиеся, к сожалению, нечасто.

Николаевский фермер В. Б. Фалилеев просто ДАВИТ масло. Получает всего 27 % масла, а не 50. Но могу свидетельствовать: оно пахнет только маслом, и совсем не «душистое» (нет в нем никаких отдушек – ни Еyyy, ни Ezzz), и резко отличается от масел в красивых бутылках. У него даже консистенция масляная.

Еще одно приятное исключение. В цеху ЧП «Урсуленко» (Херсон) мне посчастливилось вместе с Алексеем Анатольевичем Урсуленко наблюдать работу установки, готовящей масло для кондитерской продукции ЧП, проследить путь семечек от бункера, куда они засыпаются, до емкости, куда капает масло. Да, не льется, а всего лишь капает. Да, в емкости не будет 50 %. Но – будет МАСЛО!

Сведем воедино огорчения и беды, приносимые современным земледелием:

• непомерность физических и материальных затрат всякого рода;

• голая большую часть года земля;

• господство монокультуры в полях и огородах;

• уничтожение выращенной органики с помощью спичек и сделанного компоста;

• производство несъедобной еды (какая зловещая игра слов!);

• ущерб здоровью земледельца и среде обитания;

• в итоге – неуклонное обнищание непосредственных производителей пищи.

О последовательном преодолении этих, мягко говоря, невзгод и пойдет речь в этой книге. К спасительным средствам я шел шажками и считаю нужным рассказать не только о том, к чему пришел, но и о том пути, по которому шел к природосообразному земледелию.

Эпитет «природосообразное» очень точно говорит о поведении земледельца: сообразно с природой. Можно сказать, он «гладит природу по шерсти». Потакать Природе, ладить с ней – пожалуй, самая емкая и одновременно конкретная заповедь природосообразного земледелия.

Можно истолковать эти слова так. Пусть в огороде намечено некое действо. Надо поискать глазами и раскинуть умом, нет ли чего-то подобного в природе. В первую очередь следует воспользоваться природной, проверенной веками моделью. И лишь в случае неудачи расширить круг поисков, поискать нечто искусственное. Вот примеры.

Угрозу нашествия колорадских жуков на баклажаны (после повсеместного усыхания картофельной ботвы) можно отвести так, как это повсеместно творится в природе, – отпугнуть вредителей другими растениями или натравить на них любителей полакомиться ими. Можно, например, заиметь на грядке (об этом, правда, надо позаботиться заранее) несколько развитых кустов тысячелистника или понатыкать цветущие ветки серебристой полыни. Можно обзавестись курочками-бентамками, которые едят жуков и их племя, но не склонны грестись. Наконец, можно воспользоваться очень близкой к работе бентамок моделью (я не шучу) – ручным сбором.

Живет в Одессе В. В. Егоров, которому очень подошла бы фамилия Кулибин. В хозяйстве у Виктора Васильевича десятки самодельных (но совсем не «самопальных») орудий, свидетельствующих об удачном слиянии в одном лице неутомимого изобретателя, слесаря-профессионала и виртуоза-электросварщика. Плоскорезы, культиваторы, сажалки, тяпки (десяток видов!) и грабли разных форм и назначений…

Особенно заинтересовал меня незамысловатый кусок проволоки с натянутым на него куском ткани – нечто, напоминающее сачок для ловли бабочек, совок для мусора и теннисную ракетку с выемкой впереди. Могу свидетельствовать: сбор колорадских жуков и их личинок парочкой «веник + сачок Егорова» (рис. 1) в тот момент, когда кустики только показались из земли, а по ним уже ползают мамочки, готовящиеся к кладке яиц, – это, как говорят в Одессе, «что-то особенного»!

Рис. 1. Веник и сачок Егорова

Благодаря выемке сачок вдвигается под куст (точнее – под листья) у самой земли, и вредители стряхиваются в него веничком. Изюминка в том, что жуки и личинки 2–4-й стадии живут на виду, на верхней стороне листа, и это самая большая их промашка. Работа ведется в полный рост, с прямой спиной, и это, по сути, решающий довод в пользу сачка Егорова. Это реальное, быстрое, предпочтительное средство укрощения колорадского жука. Правда, самки откладывают яйца с нижней стороны листа, но до этого торжественного момента им еще надо дожить. Кстати, некоторые самки зимуют уже оплодотворенными, так что начинать сбор жуков надо сразу после выхода картофельных кустиков из земли.

Можно смело сказать, что ручной сбор сачком Егорова на порядок производительнее всякого опрыскивания. В самом деле, один-два маха веничком займут пару секунд, а с опрыскиванием оккупированного жуками куста и в десять не управишься. Фактически «собиратель» как бы идет не спеша вдоль ряда – со скоростью, скажем, 2–3 км в час. А скорость продвижения с опрыскивателем раз в пять меньше – до 400–600 м в час, потому что соплом опрыскивателя надо шарить по земле, а это требует осторожности. Если сделать реальное допущение, что на площади 10 соток умещается ряд картофеля длиной около полутора километров, то можно утверждать, что с сачком Егорова этот ряд будет пройден за 30–45 минут, а с опрыскивателем – за 2,5–3,5 часа. Кроме того, нужно учесть время на поиск и приобретение препаратов и самого опрыскивателя (а это уже многие часы и даже дни), а также на подготовку раствора и опрыскивателя к работе. Вот так и получается, что веничек с сачком – по гамбургскому счету – в десяток раз проворнее опрыскивателя. А уж насколько дешевле – и говорить не приходится.

Но и это еще не все. Собирателю жуков вручную не надо оглядываться ни на погоду, ни на время дня. Не нужны средства индивидуальной защиты. Не наносится никакого урона среде обитания, в частности божьим коровкам (попав в сачок, они вспархивают и улетают). Не нужны курочки-бентамки или цесарки. Какие зигзаги порой выкидывает жизнь! Ведь если бы до сачка Егорова додумались лет семьдесят назад, то какого стимула лишилась бы агрохимия, насколько беднее были бы ее «достижения» в производстве «суперцидов» – убийц всего живого!

Опять и снова приходится удивляться: чем естественнее, чем ближе к природе решение проблемы, тем меньших затрат всякого рода оно требует, тем меньше вредных побочных эффектов имеет. Три метра проволоки намного дешевле опрыскивателя с препаратами. Дачник, приехавший на дачу и угодивший в ненастную погоду, сумеет выкроить полчаса «между струями», чтобы пройти по картофельной плантации с сачком Егорова. Если же все надежды на опрыскиватель, то пришлось бы бедным жукам хозяйничать до следующих выходных. Узнаваемая ситуация?

К этому замечательному орудию мы еще вернемся во второй части.

Посмотрим на проблему потруднее – на слизней, с которыми довольно успешно справлялись прожорливые жабы, но они практически поголовно не смогли вынести тягот жестокого лета 2010 года. В ожидании восстановления популяции жаб можно, конечно, прочитать о том, что нужно посыпать подходы к растениям дробленой яичной скорлупой. Но – лишь ПРОЧИТАТЬ! Попользоваться – ни-ни! Потому что не видно, как практически реализовать эту операцию, которой нет аналога в природе.

Я часто недоумеваю, почему авторы многих «бесценных» советов не заглядывают на шаг-два вперед, не прослеживают мысленно реализацию своих «находок». Стоило всего-навсего задаться вопросом «Как выявить пути миграции слизней?» или «Где взять немыслимое количество скорлупы?», и охота давать такой совет отпала бы. Или вот еще один безбашенный совет: полить всю площадь огорода карбофосом. Действительно, после этого не понадобится изучать пути миграции слизней. Но куда потом самому огороднику эмигрировать?

Забегая наперед, скажу, что во второй части книги будет рассказано о такой управе на слизней, которая потакает природе: защита от слизней совмещается с наращиванием мульчи и подкормкой бактерий. И чемодан огороднику не понадобится.

Еще пример. В любом огороде время от времени возникает проблема поддержки растений. И решается она обычно подвязыванием растения к некоторой опоре – шпалере, колу, нити, перекладине. Но ведь нет в природе ничего, похожего на подвязывание.

Присмотримся внимательнее к тому, как поддерживаются, например, стебли пшеницы, ржи, тростника, востреца и т. п. У этих тонких, вроде бы беззащитных, стеблей – «круговая порука»! В какую бы сторону ни отклонился стебель отдельного растения, он встречает полужесткое пружинящее препятствие – соседние растения. Можно сказать, что верхушка стебля «ходит» в круге с размытой границей (рис. 2).

Рис. 2. Отклонение стебля растения по кругу, вид сверху: серый кружочек в центре – поддерживаемое растение, штриховой круг – размытая граница

«Хождение» верхушки стебля внутри размытой границы подобно хождению собаки в круглом вольере.

Технически такая поддержка, подсмотренная у природы, реализуется очень просто. Втыкаем рядом с растением палку с суковатой верхушкой, накидываем на палку и растение кольцо, вырезанное из ПЭТ-бутылки, и растение стреножено (черный кружочек на рисунке 3 – проекция палки, а набрасываемое кольцо охватывает растение и палку). Кольцо вращается вокруг палки подобно обручу хула-хуп, а растение ходит внутри этого «обруча» (на рисунке показано два положения «обруча»). Размер кольца зависит от поддерживаемого растения: для маточника лука достаточно кольца, вырезанного из литровой бутылки, а для помидора понадобится, скорее всего, кольцо из 7–10-литровой бутыли.

Рис. 3. Поддержка стебля растения кольцом из ПЭТ-бутылки

На протяжении всей книги я буду неустанно говорить о замечательном феномене: чем больше подражает какая-то задумка природе, тем большие блага несет. Вот бонусы (дополнительные премии) от замены подвязывания растения накидыванием кольца:

• ощутимо экономится время;

• растение избавляется от травм, неизбежно наносимых ему при подвязывании;

• поддержка легко демонтируется в конце сезона;

• требуется меньшая ловкость рук; эта работа незатруднительна даже в случае, если пальцы узловаты.

И это еще не все! Набором нарезанных бутылочных колец можно пользоваться много лет. Я храню сотни разнокалиберных колец на «брелке», согнутом из куска проволоки (рис. 4). Наличие колец под рукой подтолкнуло найти для них уйму применений.

Рис. 4. Бутылочные кольца

Читателю нетрудно будет припомнить кучу приятных плюсов, которые приносило следование природе в иных случаях.

Выше говорилось о том, что при выборе способа решения определенной проблемы надо прежде всего поискать, нет ли в природе чего-то подобного. Но не нужно впадать при этом в фетишизм, фанатеть, быть ригористом (чрезмерно строгим, прямолинейным в следовании принципам). Если найдено удачное решение некоторой проблемы с помощью приема, которому не видно аналога в природе, то не стоит отвергать его только потому, что этот прием не природосообразный (или кажется таким). Был бы он умным и не нес вреда больше, чем пользы.

Вот типичный пример. В «Умном огороде» Н. И. Курдюмова высказан безупречный – с позиции природосообразности – совет: «Ничего не вырывай с корнем!» Удаление растений с корнями разрушает структуру, сотканную ими в почве, лишает корма живность почвенную, удаляет из почвы уже заделанное в нее сбалансированное удобрение, ликвидирует потенциальные каналы, которые образовались бы на месте корешков (а их длина может быть огромной – у одного растения ржи, например, общая длина корней может достигать 7–8 км!), уменьшает воздухо– и водопроницаемость почвы – всего не перечтешь.