Текст книги "Происхождение тютельки"

…А кушать хочется всегда

Знаете ли вы, за что мы ценим друг друга? Недавно психологи установили, за что больше всего маленькие дети хвалят и ценят своих друзей по детскому садику. Самый популярный ответ был: «Он хорошо кушает» – почему бы нет, ведь воспитательница больше всего хвалит именно за это. Не глаголет ли устами младенца истина, причем весьма простая – все любят вкусно поесть? Думаю, что глаголет, причем с незапамятных времен. Долгое время археологи никак не могли догадаться, почему первобытные художники, рисуя лося на стене пещеры, почти всегда изображали его с чудовищно гипертрофированной нижней губой. Спас положение археолог-гурман, любитель дичи, который знал, что самая вкусная часть лося – как раз нижняя губа. Так кулинария помогла археологии, причем случай этот отнюдь не единичный. Писатель и археолог Валентин Берестов вспоминал, как молодой девушке, желавшей быть принятой в археологическую экспедицию, археологи посоветовали изучить некую толстую книгу, каждая строчка которой, по их словам, была пронизана любовью к человечеству, и справедливо заверяли ее, что человека, досконально изучившего эту книгу, с удовольствием возьмут в любую экспедицию (что представляет собой чистую правду). И это была, конечно же, поваренная книга – не зря одну из них американское издательство рекламировало как книгу, необходимую любой девушке, желающей вступить в брак.

С этой самой глубокой древности еда, источник жизни, ассоциировалась с чем-то священным и находилась под бдительных оком господствующей на данный момент церкви. До сих пор в кувейтских ресторанах не подают нераскрытых устриц – вдруг в какой-нибудь из них окажется жемчужина? Покупку такой еды кувейтские улемы сочли разновидностью азартной игры, а пророк их запретил. А запрет мусульман и евреев на употребление свинины стал источником такого количества фольклора, что ни в один фолиант не вместится. Это даже не говоря о реальных фактах относительно того, где скрывали от бдительной мусульманской таможни послы Ивана Грозного секретные инструкции, а венецианские разведчики мощи св. Марка, – в свинине, конечно же, и притронуться никто не посмел! Впрочем, я больше люблю историю о ксендзе, угощавшем попутчика-раввина ветчиной и на его отказ ехидно заметившем: «Жаль-жаль, приятнейшая, знаете ли, штука!» Раввин, как вы все понимаете, в долгу не остался и, прощаясь с попутчиком, не забыл заметить: «Всего хорошего, пан ксендз, и поклоны вашей супруге. А-а-а, вам нельзя? Жаль-жаль, приятнейшая, знаете ли, штука!»

Кстати, не только раввину вредно свиное сало. По некоторым российским и украинским народным поверьям, все болезни – это имена дочерей царя Ирода: Лихорадка, Лихоманка, Трясуха, Гнетуха, Желтуха, Бледнуха, Знобуха – всего числом двадцать. Поэтому одним из самых надежных средств против болезней, в полном соответствии с Библией, считается привязанный на нательный крест кусочек свиного сала: они же, Иродовы дочки, все еврейки, им рядом с салом находиться никак нельзя. Поверить в это не так уж трудно, особенно сопоставив с тем, что израильские почтовые марки отличаются от прочих не только рисунком и языком, но и непременной кошерностью клея на их обратной стороне – чтоб и хасиды могли переписываться, не греша. А закончить разговор о диетических предпочтениях евреев я хотел бы категорическим отказом Фаины Раневской съесть приготовленную ее подругой Ией Саввиной курицу. «Еврей ест курицу в двух случаях: когда еврей болен или когда курица больна!» – сказала, как припечатала, великая актриса.

Масса интересного и в истории пищевых продуктов. Некоторые из них (например, соль и бобы какао) служили в ряде государств деньгами, а бобы какао даже подделывали, набивая землей их шелуху. Да и при Карле Великом все платежи исчисляли в коровах. Ничего себе кошельки приходилось носить подданным Каролингов! Думаю, что именно их печальный опыт затормозил введение в России валюты, не подвластной инфляции, – «мерзавчика» хорошей «Московской» или «Столичной». А то чего проще – плевать им на курс доллара с высокого столба, как стоил дефицитный подшипник бутылку водки, так и будет стоить.

А вот кофе мусульмане чуть не запретили прямо на корню, ибо уподобили ввиду возбуждающего действия запрещенному Кораном вину. В начале XVI века правитель Мекки Хаир-бей даже сжег все запасы кофе (запах небось стоял – закачаешься!). Да и в Стамбуле, где он появился в 1554 году, поначалу его запретили. Но даже толкователь Корана шейх Абусууд в итоге не согласился признать его противоречащим исламу. В итоге он вошел в обиход, а кофейни там стали называть школами познания. В результате проблемы с этим напитком возникли в средневековой Европе, где велась самая настоящая пропагандистская кампания в печати против его употребления. Купленные журналисты называли его «сиропом из сажи», «отвратительным отваром из старых сапог» и еще почище, не говоря уже о тех же обвинениях в идеологической агрессии ислама, до жути похожих на то, что лет 40 назад писали в советской печати о кока-коле. Толку от этого в итоге было мало. А оплачивали наемных борзописцев, конечно же, производители вина и пива – зачем им лишний конкурент?

Зато когда уж кофе полюбили, то полюбили по полной программе. Известный физик Алессандро Вольта был страстным поклонником кофе, который он пил всегда без молока и сахара. Объяснял он друзьям свою привычку крайне логично: «Если в чашке нет ни молока, ни сахара, значит, в ней уместится больше кофе». Современные бразильцы тоже любят кофе, но с Вольта не согласны: чтоб показать официанту в бразильском ресторане, что вы хотите еще кофе, достаточно наполнить свою чашечку до половины сахаром (ну и сироп они там пьют!). А кое-где роль кофе стала воистину символической. В высших кругах вашингтонской бюрократии подать гостям вторую чашку кофе, причем без коньяка, – все равно что по правилам современного этикета налить всем дорогим гостям, но демонстративно не налить себе. Смысл и того, и другого одинаков – «дорогие гости, не надоели ли вам хозяева?».

Еще более красивым символом стал кофе в Боснии. Пришедшим в избу сватам, выслушав их речи про лисицу – красну девицу и охотника – добра молодца, ничего не отвечают – только подносят по чашке кофе. Сваты чинно выпивают скромное угощение и, не сказав ни слова, уходят, зная, что им ответили. Если кофе подали с сахаром – пора готовиться к свадьбе, если без – извините, поищите свое счастье в другом месте. Но «нет» никому никто в глаза не говорит, в неудобное положение при свидетелях не ставит. На то и этикет, чтоб даже в конфликтных ситуациях уменьшать поводы для конфликтов.

Впрочем, кофе – не единственный напиток с историей. Знаете ли вы, что когда в 1638 году московский посол Василий Старков получил в подарок от монгольского Алтын-хана 4 пуда сушеных листьев, он чуть войну Китаю не объявил – за оскорбление российского царя, которому в обмен на подаренные соболя сено дарят? Слава богу, кто-то научил его заваривать это сено, называемое северными китайцами «ча» (южные называют его «тэ», англичане от них научились чай пить, поэтому и зовут его иначе), и уже через десять лет после этого на московских базарах по десять сортов чая продавались одновременно – пришелся по вкусу! Даже сто лет назад москвичи так любили чаек, что подливали гостю еще и еще, сколько бы он ни отодвигал стакан, и только одно действие, согласно замоскворецкому этикету, означало, что гость вот-вот лопнет, разругается либо некрасивый поступок против воли совершит и поэтому ему подливать больше не стоит, – если гость переворачивал стакан вверх дном.

Любили на Руси и квас, причем настолько любили, что составитель русско-латинского словаря Поликарпов, живший триста лет назад, счел необходимым перевести слово «квас» на латынь. Изобретательности у него хватало, слово «боярин» он перевел на латынь словами «senator» и «satrapes», слово «воевода» – «imperator» или «praefectus», слово «кафтан» – «tunica» и «toga». Нашел он латинский эквивалент и для слова «квас» – «fermentum». Знал бы Цицерон… А в XIX веке появился в шикарных ресторанах напиток с забавным названием «французское с нижегородским», попавшим даже в «Горе от ума» Грибоедова, – шампанское пополам с квасом. Серьезные рестораны были в XIX веке, не чета нашим!

Впрочем, ресторан и есть место экзотическое, праздничное. В Осло есть рыбный ресторан «Кит», в котором, если предъявите документальное доказательство того, что носите имя Иона (в любом варианте – от Джонаса до Юнуса), вы получите бесплатное жаркое из китятины, а если и ваша фамилия происходит от этого имени, вы обедаете у них бесплатно. В качестве компенсации за страдания библейского Ионы в утробе кита. К меню одного из парижских ресторанов прилагается большая псевдонаучная статья, согласно которой куры во время сна стоят на правой ноге. На этом основании левая куриная ножка у них стоит существенно дороже правой – мясо нежней. А некий ресторан в Нью-Йорке проставляет на счете время пребывания клиента в ресторане и заверяет это печатью, потому что ресторан называется «Полное алиби».

Свои причины рассчитывать на внимание клиентов есть и у одного лондонского ресторана, девиз которого: «У нас вы никогда не найдете волоса в супе!» Достигается это просто – и повара, и официанты, да и сам хозяин ресторана лысы как колено. Но в это еще можно поверить без особого напряжения. А вот что один голландский ресторан ввел правило, согласно которому клиент, пообедав, платит не по счету, а сколько сочтет нужным, и после этого не разорился в три дня – в это поверить трудно. Тем не менее ресторан до сих пор работает в этом режиме и горя не знает, более того – хозяин хвастается, что в среднем получает с клиента на полтора доллара больше, чем если бы предъявлял счета. Адрес этого ресторана знаю, но не скажу – голландцев жалко.

Видите, как распространено в пространстве стремление полакомиться? Так и во времени – то же самое. Еще во времена Третьей Пунической войны в Риме был принят закон против роскоши, запрещающий откорм кур в гурманских целях. Но древнеримские обжоры ухитрялись порадовать себя и обходить этот закон, не подвергаясь наказанию, весьма простым способом – откармливали петухов. Добытые в XIV веке в Китае самим Марко Поло рецепты того, что мы сейчас называем мороженым, порой объявлялись государственной тайной, и кое-кто поплатился головой за ее разглашение.

А у древних греков так ценили инжир, что за его контрабандный вывоз грозили суровыми карами. Эти постановления, как водится, нарушали, причем настолько часто, что возник целый общественный слой сикофантов – доносчиков на тех, кто вывозит из Греции драгоценные фиги (именно так называются ягоды инжира) мимо таможни. Они даже имели тайный знак, который украдкой показывали друг другу, чтобы действовать заодно. Если не поняли, какой – еще раз прочтите чуть выше, как называется ягода инжира. Впрочем, привычная нам античная трактовка кукиша благороднее, чем японская. Когда комендант Порт-Артура генерал Стессель велел нарисовать на японском ультиматуме о сдаче Порт-Артура кукиш и вернуть его в таком виде японцам, лучше знающий обычаи неприятеля генерал Кондратенко отговорил его, объяснив, что именно таким образом некая прослойка японских дам не очень тяжелого поведения подзывает к себе клиентов.

Любимые мои интеллектуальные игры искусство услаждения брюха тоже не обошло. В русских гостиных два века назад играли в слова, но не так, как мы сейчас: играющим подносили коктейль, а тогдашние Друзи и Поташевы пробовали его и глубокомысленно изрекали: «Здесь есть «Московская», «Очищенная», «Совиньон», коньяк, вишневка… а-а-а, еще апельсиновый ликер… понятно – задумано слово «Москва»!» Причем это еще считалось относительно простой задачей, ибо асы этой игры по одному глоточку адской смеси могли распознать слово «Навуходоносор». Я бы, например, не смог…

Интересно заметить, что еда нужна не только для еды. Генерала Вашингтона его повар Бейли пытался отравить помидорами и, не узнав, что легенды о ядовитости помидоров не полностью соответствуют истине, зарезался собственным ножом, чтоб избежать ареста и расстрела. Почти то же самое, по рассказам Мишеля Монтеня, делали знатные француженки, глотая песок и золу – чтоб обзавестись аристократической бледностью, верной спутницей желудочных заболеваний. А для заполнения пустот в ящиках, где перевозят различные приборы, наконец-то нашли замену пенопласту, который потом трудно утилизовать – обыкновенный попкорн, который ничуть не хуже, зато экологически безвреден.

Вообще, связь кулинарии и технологии также несомненна – домохозяйки из Гонолулу стирают осьминогов в стиральных машинах, только без порошка. Не для чистоты, а чтоб как-то отбить жесткое мясо. Впрочем, верно и обратное. Француз Мишель Лотито, известный под кличкой Мсье-Ем-Все, с 1966 года съел десять велосипедов, семь телевизоров, легкий одномоторный самолет и много других столь же вкусных вещей. Но самое удивительное из его «блюд» – предмет, который впервые оказался полностью внутри человека, а не наоборот, как бывает обычно. Так Лотито и попал в Книгу рекордов Гиннесса – как первый человек, съевший гроб.

Но не надо о жутком – хотя бы потому, что желудок просвещенного человека имеет лучшие качества доброго сердца: чувствительность и благодарность. Так сказал великий французский кулинар Брийа-Саварен, а ему виднее. И не надо с этим спорить и требовать доказательств – некоторые вещи в такой священной отрасли, как кулинария, должны быть ясны интуитивно. Не зря ведь Петр Вайль и Александр Генис отказываются отвечать на вопрос, следует ли подавать к ухе водку в хрустальном запотевшем графине, – потому что сам вопрос преступен и бессмыслен, а ответ на него очевиден. Хотя не все в кулинарии очевидно – есть и там свои тайны.

Когда у великого американского физика китайского происхождения Ли, пользующегося огромным уважением среди своих соплеменников, один его американский знакомый попросил совета, что заказывать в китайских ресторанчиках, Ли сказал: «Вы не произнесете, я лучше запишу». По его записке американца действительно во всех китайских ресторанчиках кормили по-царски – но блюдо всегда было другое! Американца замучило любопытство – что же это за блюдо с таким коротким названием, принимающее столь разнообразные формы? Он нашел знатока китайского языка, и тот перевел ему название этого чудесного блюда. Вот он, дословный перевод этой записки: «Это мой друг, накормите его получше. Доктор Ли». По-моему, здесь скрыт весь смысл кулинарии. Кормите получше своих друзей – они этого заслуживают!

Великие до смешного

Что можно сказать о политике и политиках более обидного, чем то, что говорят они сами? Джон Гэлбрейт считал, что политика – выбор между гибельным и неприятным, Джон Морли, английский политик и публицист, называл ее неустанным выбором из двух зол, а актер Питер Устинов говорил, что политика есть искусство удерживать людей от участия в делах, которые их прямо касаются. Не зря, очевидно, Шарль де Голль утверждал, что политика очень серьезное дело, и поэтому доверять ее политикам нельзя. Ему, французу, виднее – когда его соотечественнику Талейрану кто-то посмел заикнуться, что члены палаты депутатов, конечно, не ахти какие светочи разума, но хоть совесть имеют, тот немедленно подтвердил: «Да, имеют – и не одну». Кстати, о том, кто кого имеет, наиболее четко высказался американский режиссер Мел Брукс, предположив, что президенты делают со своими странами то, что не могут делать со своими женами.

В общем, политика есть занятие само по себе смешное – накануне «пражской весны» чехи доказывали крайнюю непопулярность своего президента тем, что про него даже анекдотов нет. Более того, это занятие не ахти как уважаемое – социологический опрос показал, что 85 % американских матерей не хотели бы, чтоб их сын занимался политикой. А то, что 95 % из них тем не менее хотели бы, чтоб их сын стал президентом США, говорит о женской логике больше, чем куча баек.

Конечно, политиков уважают – например, очень пышно хоронят. Когда мумию Рамзеса II в 1977 году привезли в Париж, в Орли выстроили почетный караул, прибыли послы Франции и Египта, подняли флаги этих государств и исполнили гимны. Правда, строевого смотра мумия не провела – по всей вероятности, ввиду отсутствия во французской армии пращников и колесничих. Так что умирать политикам неплохо, зато жить – так себе. Во-первых, у них воруют. Екатерина II, например, когда видела, как ее слуги несут с дворцовой кухни чуть ли не мешками, всегда говорила одно и то же: «Хоть бы мне что-то оставили!» Правда, она была большая оптимистка и в одном из писем отмечала, что ее обворовывают так же, как и других, но это хороший знак – есть что воровать. У нас же если в скором времени и прекратится коррупция, то исключительно естественным путем, а это еще хуже.

Вот вам и во-вторых: они сами воруют – и потом получают, что положено. А о масштабах этого явления, скажем, в Израиле хорошо говорит лозунг тамошней политической партии русских эмигрантов, руководимой советским диссидентом Натаном Щаранским. «Мы сначала сидели в тюрьме, а потом занимались политикой – но не наоборот!» – говорил он, и избиратели это оценили, потому что деятели прочих партий эту последовательность часто путали. Единственная правильная мера для уменьшения воровства среди власть имущих принадлежит Лжедмитрию I – он не только установил смертную казнь за взятки и казнокрадство, но и резко повысил казенному люду оклады, чтоб воровать было и стыдно, и нецелесообразно. Это так взбесило российский чиновный мир, что его немедленно свергли – отказываться от воровства чиновники не хотели ни за какие деньги.

Не следует забывать и в-третьих – работа вредная. Что сделал некий Джон Хинкли, чтоб доказать третьеразрядной актриске, какой он крутой? Взял пистолет и всадил Рональду Рейгану пулю в легкое. Чуть в сторону – и некому было бы бороться с «империей зла». А Александр II? Как за зайцем охотились, покушение за покушением устраивали, пока не убили. Сколько их было – затрудняюсь сказать, гадалка сказала, что он переживет семь покушений, поэтому бомбу Рысакова некоторые считают седьмым, а убившую царя бомбу Гриневецкого – роковым восьмым. Сказала бы гадалка «десять» – тогда бы каждый выстрел Соловьева отдельным покушением считали, он-то в самодержца целую обойму разрядил, ни разу не попал, дилетант, – а были бы лишние, их бы тоже как-то объяснили.

Это, кстати, еще не весь вред. Хрущев, например, с собой всюду специальную рюмку возил, подаренную, кстати, супругой американского посла Джейн Томпсон. Вид у нее был весьма внушительный, но на самом деле все в ней было залито стеклом и места для алкоголя оставалось чуть-чуть, хотя и казалось, что налито немало. Слава богу, а то Хрущев и трезвым такое мог, что до сих пор в музее ООН хранится сломанный молоточек – председатель пытался урезонить Хрущева, в знак протеста колошматящего собственной туфлей по трибуне, уже и молоток сломал, а Никите Сергеичу хоть бы что. Правда, Хрущев личность неоднозначная, были у него и достоинства. Сам он, например, считал самым большим своим плюсом то, что снимали его простым голосованием – это после Сталина-то! А лично мне запомнилось другое – как после публикации мемуаров Никиты Сергеевича за рубежом Кириленко стал ему угрожать, что отберут машину и дачу. Хрущев ответил: «Тогда я пойду по стране с протянутой рукой, и мне подадут – хотя бы родственники тех, которым я вернул доброе имя. А кто тебе подаст?»

Сказать, что политики в массе своей заслуживают менее нервной работы, я не рискну. Недаром же с 1930 года уголовный кодекс штата Виргиния запрещает коррупцию и взяточничество всем гражданам, кроме кандидатов на выборах, – издавать неисполняемые законы попросту вредно. Но и мнение о политиках во всем мире уже сложилось. О неком политике сам Марк Твен написал в газете: «Мистер Н. даже не заслуживает, чтоб ему плюнули в лицо». Политик возмутился, подал на Твена в суд и добился публикации опровержения. Марк Твен признал, что мистер Н. заслуживает того, чтоб ему плюнули в лицо. На этом дискуссия и завяла.

Впрочем, с журналистами политикам лучше ладить. В 20-е годы прошлого века американский сенатор Джонс оскорбил журналистов, и они решили ему отомстить. Что же они такого стали о нем писать, что привело к быстрому закату его политической карьеры? А ничего – это самое страшное. Они просто стали замалчивать его действия, и Джонсу как политику пришел конец.

Правда, и политики попадаются такие, что палец им в рот не положил бы даже Фунт. Президент Линкольн всегда находил, как отшутиться. Когда высокорослого (193 сантиметра!) Линкольна спросили: «Интересно, какой это должны быть длины ноги нормального человека?» – он с ходу ответил: «Чтоб доставали до земли». Когда какой-то аристократ презрительно бросил демократичному Линкольну, предпочитавшему обслуживать себя самостоятельно: «Джентльмен не чистит свои ботинки!» – тот только поинтересовался: «А чьи же ботинки он чистит?» Когда завистники, желая опорочить храброго и талантливого генерала Гранта, донесли Линкольну, что тот любит выпить, президент немедленно спросил: «А какой сорт виски он пьет? Немедленно вышлю по бочке всем прочим генералам». Ну и уж совершенно хрестоматийной стала просьба Линкольна, обращенная к официанту какой-то американской забегаловки: «Если то, что вы принесли мне, – чай, то принесите, пожалуйста, кофе, а если это кофе, то принесите, пожалуйста, чай». В итоге ежегодно американцы проводят большой конкурс анекдотов имени Линкольна. Нам бы дожить до такого конкурса в честь кого-то из наших лидеров, но боюсь, что это пока непосильная задача для нашей медицины…

А уж когда политикам достается на орехи по полной программе – это перед выборами. Консерваторы, критикуя лидера лейбористов Каллагана, изобразили его в виде капитана, продающего билеты на свой корабль. Все бы ничего, кроме названия корабля – «Титаник». Имиджмейкеры Никсона распространяли анекдот о его сопернике Кеннеди, в котором отец его спрашивал: «Кем ты хочешь быть?» «Я хочу быть президентом», – отвечал Джон. – «Прекрасно. А кем ты хочешь быть, когда вырастешь?» Впрочем, помогло это мало, и самый молодой президент США победил на выборах. На то и выборы – пусть граждане решают, а если выберут Гитлера или Муссолини (оба пришли к власти совершенно законным путем), пусть пеняют на себя. Что делать, прав Бертран Рассел – при демократии дураки имеют право голосовать. Зато при диктатуре они имеют право править. А демократическая процедура толково разъясняет даже то, что надо делать правительству, которое недовольно своим народом. Бертольт Брехт справедливо замечает, что такое правительство должно распустить свой народ и выбрать себе новый.

Еще одна любопытная черта политиков – амбициозность. Даже в наше время на следующий день после прихода к власти Фиделя Кастро администрация Русского музея перевесила в запасник картину, изображающую горе старой барыни по поводу смерти любимой собачки. Все дело было в названии картины – «Кончина Фидельки». А вдруг Кастро рассердится и войну нам объявит? И это еще современность – при королеве Елизавете бывало и того пуще. Главный церемониймейстер ее двора сэр Джон Финнет писал в своем дневнике, что как-то раз венецианский посол, приглашенный на придворный праздник, потребовал сообщить ему текст приглашения, посланного французскому послу. Ожидая подвоха, сэр Джон выслал ему просимый документ, повторявший приглашение венецианскому послу практически слово в слово. Тогда посол ехидно спросил: «А кому его выслали раньше?» Если надо придраться – находится, к чему. Правда, сэр Джон тоже был ловкач. Когда французский и испанский послы чуть не передрались из-за того, кому сидеть по правую руку от папского посла, он посадил на это место папского нунция, одного из послов – по левую руку от посла папы (менее почетная сторона, но рядом), а другого – по правую руку от нунция (более почетная сторона, но через человека). В итоге войны удалось избежать.

Этикет – вообще великая сила. Когда английская королева Анна назначила своего кузена графа Кларендонского губернатором Нью-Йорка, он прибыл в Америку, одетый в женское платье. Объяснял он это весьма логично: в этом городе я представляю женщину. Думаю, что в наше время его поведению нашли бы и другое объяснение…

Хватает проблем и без этикета. В 1897 году Генеральная ассамблея штата Индиана утвердила билль 246, согласно которому число «пи» принималось равным 4. Нет сил это комментировать. Неудивительно, что, когда конгрессмен Гэлбрайт предложил законодательному собранию штата Огайо для экономии топлива обсудить законопроект о переносе января и февраля куда-нибудь поближе к лету, в повестку дня это таки включили. Но не приняли – все же Америка. Скажем, за Думу я бы не поручился…

Ну что тут поделать – все равно на всех избирателей не угодишь, нужно считаться с общественным мнением. Наполеон, правда, говорил, что общественное мнение – публичная девка, британский политик Морис Картер считал его последним убежищем политиков, которые не имеют своего, культуролог Кшиштоф Теплиц полагал, что это – мнение тех, чьего мнения не спрашивают, а Зигмунд Графф говорил, что общественное мнение похоже на привидение в старинном замке: никто его не видел, но всех им пугают. Да и трудно ли бросить кость общественному мнению?

Просто надо держаться уверенно и не теряться. Когда израильскому премьеру Бен Гуриону в панике доложили, что в Земле обетованной появились первые проститутки, он только пожал плечами и сказал: «Видите, теперь у нас все как у людей!» Так и надо – коротко и ясно. А то Виктор Черномырдин хочет выразить хорошую мысль относительно того, что решения правительства выполняются, и гордо заявляет: «Мы выполнили все пункты, от А до Б», чем повергает филологов в полное недоумение – а куда делась еще 31 буква русского алфавита?.. Все-таки он великий афорист – его «Хотелось, как лучше, а вышло, как всегда» уже давно стало народной мудростью, и не все уже помнят, кто сказал это впервые.

В утешение общественному мнению хотел бы заметить, что не только его обманывают. Британский политик Герберт Асквит говорил, что военное министерство готовит три вида отчетов – для того чтобы обманывать три разные группы людей: первый – чтобы обманывать общественность; второй – чтобы обманывать кабинет министров, а третий – чтобы обманывать само военное министерство. Свое, а не вражеское!

Неудивительно, что заниматься политикой трудно. Чтоб хоть как-то отвлечься от этого замечательного дела, политики так часто теряют нить, что Франклин Рузвельт даже выработал специальный прием борьбы с этим. Когда ему казалось, что собеседник слушает его невнимательно, он говорил: «Вчера я убил свою бабушку». Обычно в ответ ему кивали и говорили: «Да-да, конечно».