Текст книги "Жнец. Швец. Игрец"

– Кто никуда не торопится, тот никогда не опаздывает, – изрёк Бхардваджа, глядя на тощего парня, как лектор на опоздавшего студента. – Как же мы могли начать без вас, если у вас аккредитация?

– А? Ну да… Нужно же ещё… Куда я сунул?.. – забормотал парень, обхлопывая многочисленные карманы. Висевший у него на шее устрашающего вида прибор при этом раскачивался на широком ремне, как маятник, посверкивая металлическими боками и поблёскивая стёклами. – Куда же… А! Ну вот, всё. Есть регистрация.

Искомое (зелёная пип-карточка) обнаружилось в набедренном кармане, было извлечено оттуда, осмотрено, ощупано и сунуто в нагрудный карман.

– Зарегался! – сообщил тощий парень.

– Мы рады за вас, – благосклонно проговорил Бхардваджа. – Может быть, теперь вы сочтёте возможным представиться и поздороваться?

Сарказма парень не уловил. С взаимными представлениями было покончено в один момент, Шарль Виллон, специальный корреспондент труагентства «Подвижник», труоператор корпорации «Всюдубуд», подтащив кресло, присоединился к компании.

– Вы, вероятно, хотели сказать «туроператор», – поправил его Бхардваджа. – Тур, а не тру.

– Именно, что тру, в этом всё дело, – рассеянно возразил Шарль, возясь со своим жутким прибором. – Труоператор труагенства. Туристическое агентство? Мошенники. Заманивают ради собственной выгоды олухов, родившихся с шилом в заднице, и скучающих бездельников на задворки галактики, при этом с риском для жизни. С риском для жизни клиентов, я хочу сказать. Видели вы когда-нибудь, чтоб владелец туристического агентства самолично пустился в трансгалактический круиз? Да он и по Земле-то не особенно шастает, сидит себе в своей Швейцарии. По берегу озера совершает круизы класса «три Б».

– Никогда о таком не слышал, – сказал Циммерман. – Что ещё за три бэ?

– Банк, бюро, булочная. О! Эти господа и в булочную ни ногой, не ознакомившись с прогнозом погоды и не заключив со страховой компанией договор на случай внезапного дождя.

– Не жалуете бюргеров? – с некоторым раздражением спросил Иосиф Циммерман. Не за обывателей оскорбился, а за олухов, родившихся с шилом в заднице. Обидно, когда тебя так называют. Разве можно считать пороком естественное человеческое любопытство?

– Очень даже жалую. Мои клиенты! – сказал Виллон, оставив наконец в покое свой аппарат и откинувшись в кресле. – Кто-кто, а уж они-то понимают разницу между «тур» и «тру».

– И в чём разница? – спросил Бхардваджа.

«Составляет классификацию мошенников? Кажется, я знаю, в чём разница».

– Туроператор отправляет в путешествие клиента, труоператор отправляется в путешествие сам. Туроператор принуждает клиента с риском для жизни получать впечатления, труоператор сам с риском для жизни собирает впечатления и продаёт их клиенту в готовом, рафинированном виде. О! Я знаю, что нужно обывателю! Хорошо сбалансированные, гарантированно безопасные, умеренно эмоциональные приключения с доставкой на дом. Он желает получить порцию…

– Розог, – мстительно подсказал Иосиф.

– Пусть розог, если ему хочется, – согласился Виллон, – но дозировано. Отмеренная в строгом соответствии с показаниями домашнего врача порция розог, сразу после ужина, перед сном. Причём клиент должен точно знать, что на самом деле розги за него получил труоператор. Он готов платить хорошие деньги не за порку, а за сладкое ощущение непричастности.

– Э… – в сомнении протянул Бхардваджа.

– Не понимаете? – Виллон повернулся к профессору и вдруг, залихватски подмигнув, спросил:

– А вам разве никогда не хотелось узнать, что чувствовал несчастный, которого публично высекли? Нет? Не скромничайте, любознательность – это так естественно. Я прекрасно понимаю моих клиентов, они готовы платить хорошие деньги за то, чтобы их уверили: «Мир полон ужасов, но лично тебе, дружок, они не угрожают ни в коем случае, с гарантией». Понимаете теперь, кто такой труоператор?

– Получатель розог, – буркнул Иосиф. Всё никак не мог простить Виллону «олуха, родившегося с шилом в заднице».

Бхардваджа фыркнул в усы, потом, очевидно желая переменить тему, спросил:

– И как же вы, Шарль… з-э… передаёте клиенту свои впечатления от… э-э…

– Экзекуции, – подсказал Циммерман.

– От путешествия, – поморщившись, поправил Бхардваджа. – Надо ведь как-то накопить ощущения, обработать, создать продукт, доставить…

– В мозг, – подсказал Циммерман. – Розги лучше всего доставлять прямиком в мозг.

– Точно, – согласился Виллон, – Именно в мозг.

Он приподнял обеими руками прибор, отягощавший его шею, и не без гордости объявил: «Коллектор впечатлений». Они с профессором принялись обсуждать техническую сторону сбора и обработки впечатлений, а Циммерман, соскучившись, выбрался из кресла и стал прохаживаться, заложив руки за спину. Сладкое ощущение непричастности? Вполне естественно для бюргеров, так солидно и почтенно – сделать олуха, раз уж тот родился с шилом в заднице, заместителем по получению розог. Не бесплатно, естественно, за деньги, причём хорошие, от этого бюргеры тоже получают удовольствие – от возможности заплатить дорого. Интересный получается симбиоз: бескорыстные дурачки вроде меня платят туроператору за реальные впечатления только для того, чтобы оный туроператор имел возможность дорого заплатить труоператору за ощущение непричастности. Если вдуматься, разница между Шарлем и мною только в том, что я покупаю собственные острые ощущения, а Шарль их продаёт. Если оставить за скобками выгоду, в конечном счёте…

Скрипнула входная дверь. Иосиф, прервав невыгодные для себя размышления, глянул: ещё один коллекционер явился?

Девушка, вошедшая в комнату релаксации гуманоидов пересадочной станции эпсилон Эридана, могла стать украшением любой коллекции. Верно, мало нашлось бы мужчин, не пожелавших пополнить собою коллекцию любовных трофеев этой охотницы. Как правило, блондинки не привлекали внимания Иосифа Циммермана, казались ему бесцветными, но в правилах бывают исключения. Обыкновенно Иосиф Циммерман не обращал внимания на длину женских платьев – обыкновенно, но не в этот раз. Чаще всего девичья показная беспомощность только раздражала Иосифа, однако на сей раз, прочтя на лице прекрасной незнакомки: «Как я очутилась в таком странном месте и в такой странной компании?» – он почувствовал неодолимое желание оказать первую помощь, встать на защиту или хотя бы дать полезную справку. Никогда раньше Иосиф Циммерман не проявлял инициативы, знакомясь с женщиной, но всё когда-нибудь случается в первый раз.

Он как-то вдруг очутился рядом с незнакомкой, неожиданно для себя стал молоть вздор о неудобствах залов ожидания вообще и комнаты релаксации гуманоидов пересадочной станции эпсилон Эридана в частности, и – удивительное нахальство! – пригласив девушку расположиться на отдых в кресле, взял её за руку. К досаде Иосифа, он был не одинок в своём благородном порыве. Внезапно обнаружилось, что Шарль Виллон тоже мелет вздор и тоже тащит девушку к столику за руку. Третьей руки у неё не было, поэтому Садхир Бхардваджа, не такой расторопный, как молодые люди, но галантный в такой же степени, ограничился любезным устным приглашением. Ему же первому и пришла в голову мысль спросить, как зовут милую барышню и какой информационный о́рган она представляет.

Её звали Катариной.

– Катарина Потоцкая, – сказала она, разглядывая шапочку Садхира Бхардваджи. – О́рган? Что вы имеете в виду?

Иосифу страстно захотелось лишить Садхира шапочки или обзавестись такой же, чем привлечь к себе внимание.

– Он имел в виду информационное агентство, – пояснил Шарль. – Вы же прибыли на конференцию? Другой причины лезть в такую дыру… То есть, я хотел сказать: все мы здесь ради того, чтобы послушать, как некий псих, возомнивший себя героем дня, станет плести небылицы. Вы слышали, что было в циркуляре? Курам на смех! Веганское чудище нападает на туриста где-то у чёрта в почке, он храбро отбивается, слабеет, теряет сознание и вдруг оказывается здесь. Тоже у чёрта в почке, только с другой стороны. Каково? Нет, ну если в этом пшене есть хоть зёрнышко правды, я готов сам отправиться в… где это было?

– Террана, планета в системе гаммы Цефея, – зло бросил Циммерман.

– Веганский зверь в системе гаммы Цефея! Выдумают же! – Шарль был весел, Катарина наградила его благосклонным взглядом.

Иосиф пришёл в ярость.

– Ты… Вы думаете, я всё это выдумал?

– Причём здесь ты? – удивился Виллон. – А, погоди-ка… То-то фамилия у тебя… Ты и есть тот псих? Циммерман?

– Он самый, – сквозь зубы сказал Иосиф. Приосанился. Внимание Катарины теперь принадлежало ему. Грех не воспользоваться случаем. Как удержаться когда такая девушка смотрит на тебя такими глазами? Это куда приятнее, чем давать показания дознавателю. Иосиф не скромничал. Добросовестный ксенобиолог, пожалуй, обнаружил бы в повадках описанного им амальгадилла кое-какие странности, но ксенобиолога не оказалось поблизости и склонность рассказчика к преувеличениям осталась безнаказанной. Катарина, во всяком случае, ничего подозрительного не заметила, а если и заподозрила – благоразумно не подала виду. Вела себя вполне естественно: охала и попискивала от возбуждения в ударных местах; вставляла нужные замечания: «С ума сойти!» «Хвостом? Мачту?» «Вот это да!» – и Циммерман размяк. Всё позабыл: страх перед встречей с корреспондентами различной душевно-телесной организации, странный горб на шее пандита Садхира Бхардваджи, страшноватый коллектор впечатлений Шарля Виллона. Разве могут такие пустяки тревожить человека, ходившего на веганского амальгадилла с голыми руками, один на один? Факт, что Катарина обошла молчанием вопрос о том, какое информационное агентство представляет, Иосиф отметил про себя, но счёл мелочью: мы вообще многое прощаем восторженным слушателям, разве не так? Редкий зануда, оказавшись с глазу на глаз с умопомрачительной красавицей, станет аккредитацию спрашивать. Зачем? Когда она вот так вот держит тебя за руку, заглядывая в глаза, когда её колено касается твоего, когда ты чувствуешь её дыхание…

– Иосиф!

Циммерман вздрогнул от неожиданности, опомнился: не с глазу на глаз! Есть зрители. Чёртов Шарль со своим коллектором, чёртов Садхир… Чего ему?

– Иосиф! – позвал Садхир. – На вашем месте я бы…

Что профессор делал бы, оказавшись на месте Циммермана, и почему он Катарину так разглядывал, будто пытался найти ей место в классификации, осталось неизвестным. Грянул гонг. Иосиф подскочил от неожиданности, поискал источник звука и увидел на месте четвёртой стены (той, где потайная дверь) чёрный прямоугольник – окно в бездну.

– Нам пора, пойдёмте, – сказал Бхардваджа. Одним лишь устным приглашением не ограничился, потащил за руку. Бесцеремонно, нужно отметить.

– Но как же… – попробовал возразить Циммерман, оглядываясь. Какая досада, только дела пошли на лад…

– Идёмте. Нас ждут, – подгонял Садхир. На Катарину посматривал неприязненно и почему-то с опаской.

– Грядите! Вас ждут великие дела! – изрёк Виллон, как показалось Иосифу, с издевкой. Ещё бы. Байки байками, а Катарина с ним осталась один на один.

***

Ревность лишает разума; досадуя, Циммерман не заметил, как оказался в конференц-капсуле. По-видимому, Садхир отыскал в прозрачной стене дверь, как-то её открыл, и втолкнул героя дня в непроглядную черноту. Иосифу почудилось, что он падает, но испугаться не успел. Мрак рассеялся, бездна под ногами не пустотой оказалась, а твердью, и над головой тоже обнаружилась чёрная твердь.

Сколько ни мотайся по галактике, сколько ни повидай чудес, нет-нет да и обнаружишь что-нибудь новенькое там, где не ждёшь. Казалось бы, ну что удивительного в обыкновенной пересадочной станции? Болтается на орбите какой-нибудь звезды, к примеру, эпсилон Эридана, гигантский диск, разделённый на секторы – по одному на каждую цивилизацию, которая сочла нужным включить звёздную систему – эту самую эпсилон Эридана, – в сферу своих интересов. И что? Ничего в секторах интересного нет: порталы местного сообщения, комнаты дальней связи (для форм жизни, лишённых органов дальней связи), коридоры (для тех, кому они нужны для перемещения), комнаты релаксации (для существ, нуждающихся в отдыхе между прыжками), синтезаторы тел для телозависимых, ну и энтенглер-проекторы – для всех одушевлённых сапиенсов без исключения. Ну, ещё всякие там системы жизнеобеспечения для тех, в ком душа не держится без еды, питья и прочих условностей. Скучно. Кажется, туриста со стажем удивить на пересадочной станции нечем, но вот ведь – нашлось.

«Удивительно, – думал Циммерман. – Как он здесь помещается?» Имел в виду гигантский тоннель, в который его вытолкнули. Пол, потолок и одна стена – чёрные, вторая стена – сплошные витрины, редко – освещённые, по большей части тёмные. И конца тоннелю не видно – протянулся из минус бесконечности в бесконечность с плюсом. Жуткое место!

– Э-э… – сказал Иосиф, заметив у чёрной стены кибердоза.

– Кто это с вами? – спросил кибердоз.

– Консультант, – вместо Иосифа ответил Бхардваджа. – Это не запрещено правилами, и мы решили…

– Закройте, пожалуйста, дверь, уважаемый…

Кибердоз сделал паузу, выжидательно глядя на профессора.

– Садхир Бхардваджа, пандит, – подсказал тот.

– Закройте, пожалуйста, дверь, уважаемый пандит, иначе я не могу свернуть капсулу.

– Зажмурьтесь, – шепнул Иосифу Бхардваджа, – голова закружится.

Последовать совету Циммерман не успел. Услышал, как за спиной чмокнул замок, повернул голову и… На ногах устоял с трудом. Тёмные витрины схлопнулись, сияющие – сдвинулись, образовав ленту; она изогнулась змеёй, свернулась кольцом и замкнулась, словно бы хотела укусить себя за хвост. Иосиф непроизвольно сделал пару шагов, чтобы восстановить равновесие. Вот, значит, как сворачивается капсула. Он огляделся. Витрины, витрины, витрины со всех сторон – освещённые ярко и тускло, прозрачные и мутноватые, разноцветные, как стёкляшки калейдоскопа. Капсула – цилиндрический зал, большой, но не так чтоб очень, а в центре зала чёрная колонна. «Вот, значит, во что свернулась вторая стена, – сообразил Циммерман. – Штучки-дрючки, фокусы-покусы. Экая всё-таки пропасть секторов! И это ещё не все, наверное».

– Садхир, – обратился он к профессору, – Я правильно понял, здесь только те сектора, где есть аккредитованные корреспонденты?

– Да, конечно. Вас можно поздравить, редко когда набирается столько слушателей. О! Смотрите-ка, ихтиоморфы пожаловали! А рядом… Видите, вон там. Да нет, вы не туда смотрите, правее, рядом с отсеком дендроидов.

– Где кусты?

– Тише. Сейчас они вас не слышат, но всё-таки лучше не называйте их кустами и вообще постарайтесь обойтись без… э-э… опрометчивых сравнений. Я не про дендроидов, эти вообще падки до скандалов, я о соседнем секторе.

– Там пусто.

– Ошибаетесь, кто-то там есть, раз сектор не исключили при коммутации. Это бестельники. Диффузории? Нет, вряд ли. Неужели бозоиды пожаловали? Без бароскафов – значит бозоиды низкого давления. А там кто? Вы видите?

– Погодите, Садхир, – взмолился Иосиф. – У меня в глазах рябит. Это что же, меня бегать заставят от сектора к сектору?

– Зачем бегать? Сейчас включат фокусировку… Так ведь, уважаемый?

Кибердоз не ответил.

– Истукан, – проворчал Бхардваджа. – Эй, я вас спрашиваю! Включите фокусировку капсулы.

– Фокусировка включена, – сообщил кибердоз.

– Так-то лучше. Вам Иосиф, бегать не нужно. Капсула сама сфокусируется на секторе, откуда поступит вопрос.

– Поступит? – бездумно повторил Иосиф. Опять спрятаться захотел, залезть туда, куда не будут поступать вопросы. Обратно в комнату релакса…

Пёстрая лента провернулась, Иосифа бросило к стеклу, за которым кресла, столы, барная стойка… – отсек гуманоидов.

Садхир охнул, попросил: «Тише… Уф-ф. Постарайтесь не делать резких движений».

– Но я ничего не делал! – возразил Циммерман, таращась сквозь стекло на Катарину. Та сидела, закинув ногу на ногу, слушала Шарля. Что-то он ей оживлённо втолковывал.

– Ну как это «ничего не делал»? Кроме вас больше некому. Судя по тому, что я вижу, у молодых людей к вам пока нет вопросов.

«Это точно, – с досадой подумал Иосиф. – Зато у меня есть. Какого чёрта проклятый труоператор клеится к Катеньке? Глаза б мои не видели…»

– Тише вы! – попросил Бхардваджа после того, как капсула, повинуясь приказу, вернула фокус в центр зала. – Умерьте пыл.

– Фокусы-покусы, – проворчал Иосиф, затем спросил у кибердоза:

– Скоро начнём?

– Вы уже начали, – ответил тот. – Вас слушают.

Иосиф испытал неловкость. Разумная нечисть, окружив со всех сторон, глядела на него во все… ветви? листья? корни? ложноножки? что там у них у всех? У кого что.

– Мне опять рассказать, как всё было? – потерянно спросил он.

– Да, пожалуйста. Можете говорить, – ответил кибердоз.

– Не торопитесь, – шепнул Садхир. – Попроще, без изысков, всё равно трансляторы опустят лишнее.

Циммерман стал рассказывать. Неудобно было ему, неловко. Не потому даже, что боялся невзначай задеть каких-нибудь дендроидов обидными сравнениями – это не главное. Где-то там, в секторе гуманоидов, Катарина; она слушает. «Второй раз подряд. Навыдумывал я порядочно, трудно не заметить. Наплёл с три короба. Шарль, небось, скалится и зудит ей на ухо. Зловредный коллекционер. Эх, Ёся, язык твой бескостный! Поменьше деталей. Кто встречался с амальгадиллом, тот и так поймёт, а кто не встречался – какая ему разница, на сколько градусов гадина могла выгнуть хвост в сагиттальной плоскости?»

На этот раз Циммерман был краток, в полчаса уложился или чуть больше. Собою остался доволен; думал, переводя дух: «Вроде ничего не сболтнул? Быстрицкий открутит голову. Что теперь? Вопросы?»

– Не желаете ли сделать перерыв? – спросил кибердоз.

Заботливый какой.

– Ну нет, – ответил Иосиф, оглядев сектора. – Лучше сразу отмучиться.

Ударил гонг, метнулись в сторону витрины, из голубоватой водной толщи на Иосифа мрачно глянули толстолобые рыбины.

– Ихтиоморф, – шепнул Бхардваджа. – Вододышащий. Глубоководный придонник. Сложнополый, кажется.

– Их несколько и все разные, – негромко возразил Иосиф. – Булькают чего-то.

– Составная персона, как и все сложнополые, – пояснил профессор. – Не редкость для планет-океанов.

– Обл блурп бурбл опурпл, орбулб улбр, блбларпл, – булькали за стеклом рыбины

– Бурбл Опурпл… – произнёс кибердоз.

– Не понимаю, – перебил Иосиф. – Это перевод?

– Это имя, – бесстрастно пояснил кибердоз. – Бурбл Опурпл, штатный корреспондент глубинной подборки «Всё течёт», колумнист мелководной службы доставки информации «Пузырьки», приват-конспектор обозрения «Толща мыслей» спрашивает, действительно ли уважаемый сухопутник фиксировал самолично присутствие на заповедной океанической планете системы гамма Цефея духоплотоядного недомыслителя пустотной организации? Их Единство сомневается, верно ли уважаемый сухопутник определил недомыслителя как амальгадилла веганского.

– Э-э… – протянул Иосиф, глядя на ближайшую пучеглазую рыбину, затем пробормотал себе под нос: «Чёрт, как назвать его? Имя не выговорю».

– Ваше Единство, – подсказал Бхардваджа.

– Ваше Единство, – обратился к рыбам Иосиф – Во-первых, планета, на которой мне посчастливилось встретить эту зверюгу, насколько мне известно, заповедного статуса не имеет. Там есть гуманоидная колония, кроме того, туда возят туристов с Земли. Собственно, я и попал туда как турист. Во-вторых, почему вы решили, что Террана – планета океанического типа? Это спутник водородного гиганта, лишь отчасти покрытый водой. То, что единственный материк обмёрз почти полностью, ещё не причина объявить Террану планетой-океаном. А точность определения… Не поручусь, я не специалист по ксеноморфологии, да и обстановка не располагала к научным изысканиям, но уверяю вас, Ваше Единство, зверюгу я фиксировал самолично, и хорошо ещё, что она не зафиксировала меня.

Иосиф прислушивался к бульканью, приглядывался к плавным движениям рыбьих туш и шевелению жабр, пытаясь определить, какое впечатление ответ произвёл на части составного Бурбла Опурпла. Ожидал перевода, но кибер холодно сказал: «Спасибо, – и объявил. – Следующий вопрос».

Снова головокружительно перефокусировалась капсула.

– С ног валит, – пожаловался Садхиру Иосиф.

– Уважаемый, включите-ка демпфер ощущений, – с некоторым раздражёнием попросил кибера Бхардваджа.

Иосиф тайком глянул на профессора, отметил: «Тоже от свистопляски страдает, бедняга», – и тут же повернулся к стеклу. Желтоватый рассеянный свет, кремовые голые стены, никого в секторе.

– Самоподобный Люциан Хладни, реагент компендиума «Веяния», – представил пустоту кибер.

– Бозиод низкого давления, – сдавленным шепотом подсказал Бхардваджа. Судя по всему, был в совершенном восторге от увиденного, непонятно только, почему – ничего же не видать.

Циммерман вгляделся; почудилось ему, будто за толстым стеклом струится воздух.

– Слушаю вас, – сказал он, ожидая вопрос.

Кибердоз молчал.

– Это он вас слушает, – звучно заявил Садхир Бхардваджа.

– Он ждёт, чтоб я сам себе задал вопрос?

– Самоподобный считает, что лучший способ задать вопрос – не задавать вопросов. Осознанное наблюдение влияет на сознание наблюдаемого субъекта в достаточной мере.

Иосиф растерянно глянул на консультанта: тот высокомерно вещал: «Упорядоченно осознанная, избирательная информированность наблюдателя позволяет управлять объектом наблюдения и, следовательно, позволяет внести разумный порядок в процесс, который…» В голове Иосифа не порядок творился, а совершенный сумбур: «Вносит порядок в процесс. Управляет. Мною? Он хочет узнать, что я хочу узнать, что он хочет узнать… Ад инфинум. Садхир бубнит как кибер, а кибер молчит как рыба, даже не булькает. Самоподобный Люциан вопросов не задаёт, наблюдает за Садхиром осознанно. Влияние через наблюдение? А! Я понял!». Обрывочные мысли сами собой выстроились в стройную схему. Наблюдая за консультантом, Люциан управляет его сознанием, заставляя информировать Циммермана. Через кибердоза не может – какое у кибера сознание? Сплошная рефлексия. За Циммерманом не наблюдает напрямую, чтобы не повлиять на процесс. Рассчитывает, что под влиянием обстоятельств вопрос сам собой возникнет в мозгу Циммермана… Снова это чувство неловкости. Как будто тебя пытаются поймать на вранье, а ты, зная что врёшь, уворачиваешься, уходишь от прямого ответа. Всемилостивый Случай, ну что за чушь?

– Я сказал правду! – возмутился Иосиф, перебив Садхира на полуслове. – Ну как иначе я попал бы с гаммы Цефея к эпсилон Эридана?!

– Теперь я знаю, в чём вы солгали, – веско молвил Садхир. На подопечного уставился остекленевшими глазами, помолчал, потом, поморщился и стал тереть лоб. Бормотал: «Что я знаю?.. Бред, какое-то наваждение».

«Именно наваждение», – отметил про себя Циммерман.

– Следующий вопрос, – буднично объявил кибер.

Никакого головокружения. Окно сектора померкло и засветилось снова. Другое окно.

– Твитвит Пьютифьют, – свистнул кибердоз, – Сверхштатный узнаватель независимого агентства «Мир», член союза удивлённых пацифистов.

Длинноногий страус, постукивавший по стеклу клювом, действительно выглядел удивлённым, особенно когда поглядывал на Иосифа, то правым глазом, то левым, то средним.

– Анаптер херидактиль, – пояснил Дхардваджа. – Длиннопалый ректопод. Пацифизм – это так естественно для орнитоморфов.

Страус свистел и щёлкал, пошевеливая длинными пальцами, росшими оттуда, откуда у приличных птиц растут крылья. Кибер переводил:

– Скажите, пожалуйста, о, живородящий коллега, надо ли воспринимать ваши слова, что на планете Террана, к вашему сожалению, не водятся птицы, как знак доброй воли и приглашение к сотрудничеству, обращённое ко всем прогрессивно мыслящим яйценесущим?

– Да нет, ну почему сразу знак? Просто к слову пришлось. Вообще-то я за сотрудничество с любыми прогрессивно мыслящими, но с яйценесущими как-то раньше не приходилось. Впрочем, ничего не имею против, особенно если они, как и вы, пацифисты. Миру мир! – ответил Иосиф. Отдулся, думая: «Что я несу?»

– Спасибо! – чирикнул Пьютифьют. – Удивительное заявление. Мы обязательно примем к сведению.

– Следующий вопрос.

Иосиф ли притерпелся к фокусировке, или демпфер ощущений подстроился под мозг землянина, но от скачков капсулы больше не темнело в глазах. Головокружение прошло. Вопросы сыпались градом, мелькали окна секторов, Садхир и кибердоз тарахтели, перебивая друг друга:

– Адрон Криптони XIV, отец первого поколения, старший фильтратор информариума «Порция правды», спрашивает, не считаете ли вы унизительной и провокационной по сути дифракционную форму, в которой неуважаемый Люциан Хладни заставил вас задать самому себе вопрос об истинности собственных ваших утверждений?

– Бозоид высокого давления. Высокодавы враждуют с низкодавами на почве невлияния и несмешательства. Что? Это не шар, это его бароскаф. Явись он сюда без бароскафа, о несмешательстве не было бы речи, это выглядело бы как термоядерный взрыв.

Циммерман, с опаской косясь на тусклый шар, пробормотал в ответ, что ещё не решил, стоит ли обижаться на Люциана Хладни.

– Следующий!..

От разнообразия форм сапиенсов подташнивало, Иосиф после очередного переключения не сразу понял, что увидел в фокусе конференц-капсулы. Вроде был отсек дендроидов: корешки, ветви, листья, – потом всё это исчезло, и…

– Шарль Виллон, специальный корреспондент труагентства «Подвижник», труоператор корпорации «Всюдубуд» спрашивает, можно ли… – перевёл кибер и сделал паузу.

– Ну, этих гуманоидов вы уже знаете, – прокомментировал Бхардваджа.

Да, «этих» Иосиф знал, хоть и не сразу понял, что за многорукий четырёхног с двумя головами извивается перед ним в освещённом окне. Кибердоз не зря сделал паузу, ответа Шарль не дождался, тискал Катарину без разрешения.

– Уточните вопрос, – попросил кибер.

– Не надо, – буркнул, отвернувшись, Иосиф – Он не меня спрашивал.

– Если к другому уходит невеста, ещё неизвестно, кому повезло, – продекламировал благородный пандит. – Если верно моё предположение, юношу уже не спасти, а вы…

– А я не нуждаюсь в сочувствии, – зло огрызнулся Иосиф. – Следующий!

«Садхир говорит, Шарля не спасти, – подумал он мельком. – Бедняжка. Хотел бы я, чтоб меня уничтожили таким вот способом. Чтоб он пропал вместе со своим коллектором, проклятый коллекционер».

– Следующий вопрос, – сказал кибер.

Розоватый свет гуманоидного отсека сменился тусклым багровым заревом. Циммерман, глянув в окно сектора, отшатнулся. Рой крылатых насекомых, мушиное мельтешение. Мелкие тельца бьются об стекло с разгону, падают, снова взлетают, вьют спирали, копошатся, ползают по какому-то замысловатому остову, отчего кажется, что ажурный костяк оброс живой шевелящейся плотью.

– Это кто?

Кибердоз молчал, почему-то не торопился с переводом.

– Полисоматический инсектоморф? – без особой уверенности спросил почтенный ксеноморфолог. – Странно… А что за конструкция в отсеке? Элемент жизнеобеспечения?

– Вы меня спрашиваете? – с досадой осведомился Иосиф. Всё никак не мог прийти в себя после того, что подсмотрел в отсеке гуманоидов.

– Ничего не понимаю, – бормотал Бхардваджа, прижавшись к стеклу, чтобы лучше видеть. – Мне казалось, я знаю про инсектов всё. Какой-то примитивизм, никаких признаков… Уважаемый, почему вы не представляете корреспондента?

Последний вопрос адресован был киберу. Тот ответил не сразу, очевидно, наводил справки. После минутного молчания равнодушно сказал:

– Извините, произошла ошибка. Корреспондент, первоначально занимавший отсек, больше не существует.

– Что?!

Свет в отсеке погас.

– Вот оно что, – прозвучал в полной темноте голос профессора. – Фу-уф. А я уж перепугался, что придётся пересматривать систематику инсектоморфов. Его попросту съели.

– Кого?! Кто съел?! – с ужасом озираясь во тьме, вскрикнул Иосиф.

– Там был какой-то двухордовый, судя по скелету, – пояснил профессор. – На конференцию зарегистрировался, но не дождался очереди.

– А мухи?

– Потому и не дождался, что мухи, – успокоил Бхардваджа. – Говорю же, съели его. Вам же проще, нет корреспондента, нет и вопроса.

«К чёрту вопросы!» – подумал оскорблённый такой чёрствостью Иосиф, но легко сказать – к чёрту. Ругательствами от прессы не отобьёшься, как мухи набрасываются, не отстанут, пока до костей не обгложут того, кто по собственной глупости попал в конференц-капсулу. Иосифа терзали кусты, черви, слизни какие-то. Был ещё аквариум, набитый шевелящимися щупальцами, хозяина коих Бхардваджа определил как цефалоподоида, а кибердоз назвал узлом инфосети и членом клуба «Щупальца». Кажется, именно о нём Бхардваджа говорил как о борце за традиционные ценности, а может, и нет. Мысли спутались в мозгу Иосифа в тугой клубок. Этот ли сапиенс протестовал против установки на планетах-океанах пересадочных станций, развращающих молодняк, или кто-то другой? А может, Иосифу пригрезился после общения с бозоидами некто клеймивший позором тех, кто сбивает с пути истинного малолетних головоногих, превращая их в бестельников? Циммерман выбился из сил. Ни малейшего облегчения не почувствовал, узнав, что мучения кончились, можно вернуться в комнату релаксации.

Кибердоз сухо поблагодарил его от имени администрации системы пересадочных станций, он сухо ответил: не стоит благодарности. Кибердоз спросил, не хочет ли господин Циммерман продать права на публикацию материалов конференции? Господин Циммерман вяло ответил: хочу. Огласив сумму (хорошие деньги!), кибердоз поинтересовался, как господин Циммерман желает поступить с гонораром? Иосиф, поразмыслив, половину отправил Быстрицкому, а вторую половину велел положить на счёт в «Гэлекси-банке». Подумал рассеянно, что недурно было бы прокутить эти денежки на Терране, потом без всякой видимой связи вспомнил о ветреной Катарине и снова испытал чувствительный укол ревности. Проклятый Шарль, надо же было ему подвернуться! Если б не он, можно было бы…

– Проходите, пожалуйста, – пригласил кибердоз, предупредительно открыв дверь комнаты релаксации.

Иосиф оглянулся. Капсула снова стала похожа на бесконечный коридор, но освещённых окон не было, вероятно, стены секторов сделались непрозрачными.

– Неважно выглядите, – сказал Бхардваджа.

Иосиф хмыкнул: ещё бы. Заранее поджал губы, обдумывая, что скажет проныре Шарлю, вошёл, огляделся. Коллекционера впечатлений в комнате релаксации не было, Катарина Потоцкая коротала время в полном одиночестве.

– Где он? – спросил Иосиф. Сам удивился, до чего неприятно прозвучало.

– О ком ты? – Катарина выглядела удивлённой. Неспешно высвободилась из объятий низкого кресла, пошла навстречу.

– Где Шарль? Где этот… – Иосиф проглотил последнее слово. Невозможно злиться, глядя на такую девушку, когда она вот так вот подходит, прицокивая каблучками и поглядывая из-под ресниц.