Текст книги "Джокер и Палач"

– Ну а его, Фландерса, предшественники что говорили на этот счет?

Шишела уже начал одолевать его вечный недуг – любопытство.

– У Рафаэля не было предшественников, – с досадой произнес сэр Стрит. – Он нашел Джокера на Скимитаре. Вместе со мной. Точнее, он говорит, что сам Джокер лично пришел к нам. Случилось это в его дежурство. А мне не повезло. Я как раз после дежурства отсыпался. – Сэр Стрит закручинился. – Эх, как вспомню те годы... Сколько всего было! И сколько всего было упущено... Так вы согласны на обмен, сэр Шишел?

– Разумеется! – заверил его Дмитрий.

* * *

Ларри Брага мог бы стать вторым человеком после Себастьяна Мочильщика в команде Секача, но предпочитал быть человеком, который существует «сам по себе». Он выполнял разовые поручения от разных хозяев – за разовую оплату, как правило. Но чаще всего все-таки от Секача. Тот ценил его за то, что с поручениями он справлялся всегда безукоризненно, без шума и не «грузил» заказчика лишней информацией. Ларри появлялся в кабинете шефа только для того, чтобы доложить, что «вопрос улажен». И получить плату за сделанную работу. Поэтому с деликатными поручениями Секач обращался в первую очередь к Ларри. Это при том, что Ларри всегда мог и отказаться «уладить дело».

«Улаживать вопросы» было его семейным бизнесом. «Вопросы улаживали» его отец и раньше – в Старых Мирах – его дед. А здесь, на Заразе, в не таком уж и далеком будущем «дела улаживать», вероятно, предстояло двоим его сыновьям, пока что прилежным воспитанникам средней школы.

Сказанное выше вовсе не следует понимать в том смысле, что Ларри был потомственным адвокатом или стряпчим.

Стокилограммовый атлет в дорогом «прикиде», принятом среди здешнего народца, живущего «по понятиям», короткая стрижка и физиономия, подобная некоему железобетонному изделию, – таков был облик Ларри Браги. Правда, из общей картины выпадали глаза Ларри – слишком живые и выразительные для людей его круга. Выдававшие наличие незаурядного ума, пусть даже ума, используемого не по назначению.

Но предполагать, будто Ларри принадлежал к числу тех паразитов, что кормятся от Закона, точнее от его несовершенств, было бы просто глупо. Скорее наоборот. Ларри улаживал «вопросы», в которых от адвокатов и стряпчих нет ровным счетом никакой пользы, кроме вреда. Ларри требовался Гарри Гордону только в тех щекотливых ситуациях, в которых в основном слово имел «товарищ Маузер». Впрочем, любителем стрельбы (и чего-то вроде того, чтобы самому быть мишенью) Ларри не являлся. Он очень ценил то разрешение на ношение огнестрельного оружия, которое выбил для него Секач. Но никогда и нигде не забывал, что всегда и в любой ситуации крайне желательно, чтобы «товарищ Маузер» высказывался как можно более лаконично, а лучше всего – и вовсе не появлялся на месте действия. В этом отношении его функции были прямо противоположны функциям Себастьяна Горнецки.

Сегодня, за два часа до начала очередного подпольного матча, Ларри зашел в кабинет мистера Гордона, чтобы доложить, что конфликт между парой людишек из Красных Камней и Грибных Мест больше не будет отвлекать внимание Секача от более важных дел.

То, что Секач слушал его вполуха и пребывал в некоей эйфории, будучи чем-то к делу не относящимся до крайности доволен, Брага заметил сразу. Но это касалось его в наименьшей степени.

Закончив краткий доклад, он уже было повернулся к двери, но немного притормозил и, откашлявшись, сказал довольно равнодушным тоном:

– Может быть, это не мое дело, мистер Гордон, но... Вы знаете, что на воротах заднего двора у вас кто-то висит?

– В самом деле? – поразился Секач. – И что же так просто и висит?

– В петле. На ремне, – уточнил Ларри. – Судя по всему, на собственном. Я имею в виду, что штаны с него свалились. Но его это, наверное, уже не волнует. Покойники, как я заметил, удивительно спокойно относятся к подобным вещам... Я просто думаю, что кто-то что-то, может быть, этим хотел вам сказать? Например, сам покойный.

– Кто бы это мог быть? – задумчиво поскреб подбородок Гордон.

Всяко бывало в Чоп-хаусе. Было разок так, что один очень сильно загнанный в угол подполковник Городской Стражи вышиб себе мозги прямо в кабинете у Секача. Бывало и так, что игроки «ставили на перо» друг друга и лиц к их неудачам непричастных. Бывало, что и вешались – с горя. Вообще много чего бывало. Так что ничем особо поразительным новость, принесенная Ларри, не являлась. Однако требовала-таки внимания.

– По-моему, – все так же равнодушно заметил Ларри, – это один из братьев Хого-Фого.

– Тогда, – умозаключил Себастьян, – я бы даже сказал, что это, скорее всего, Хого. Потому что Фого сегодня поутру Дорожники замочили на Тракте. И кроме того...

Секач остановил его, придержав за руку.

– Всего один Дорожник, – внес свои дополнения Ларри. – Шишел-Мышел. Вы его знаете.

– Ты это точно знаешь? – Секач вскинул на него пристальный взгляд.

– Я, мистер Гордон, никогда не говорю того, в чем не уверен, – напомнил ему Ларри. Это было святой истиной.

– Пошли, – мотнул головой Секач. – Я должен убедиться... И надо убрать это украшение. Скоро народ начнет собираться на Игру. Мне такая реклама – без надобности.

* * *

Ларри примерился к узлу ремня, затянутому на верхней перекладине решетчатой створки ворот. Потом терпеливо воззрился на Гордона. Тот кивнул. Ларри перерезал ремень и спустил покойника наземь.

– Да, он, – заключил Секач и пнул Хого в бок носком остроносого полуботинка. – Вот что, Ларри... – Он достал из внутреннего кармана роскошный бумажник и отсчитал из него несколько купюр. Купюры протянул Браге. – Не сочти за труд, Ларри... Вывези эту падаль на Трясины и определи в топь ненадежнее. Ну, в том, что трепаться ты не будешь, я уверен, так что даже не напоминаю. А вот завтра с утра зайди – будет работа... Впрочем... Вот что – завтра, если сможешь, то сегодня найди Шишела и выясни, как он намерен распорядиться тем трофеем, что ему достался от Фого... У него должен объявиться такой трофей. Про меня – ни слова... Ну ты у нас не глупый. Как только узнаешь, сразу мухой ко мне...

– Я вас понял, мистер Гордон, – с вежливым равнодушием произнес Ларри.

Он достал из кармана пультик и набрал команду своему кару. Меньше чем через минуту из сгущающихся сумерек выкатилась серебристая тушка «Форда Торпедо» и тихонько просигналила хозяину подфарниками. Еще через минуту Себастьян и Секач были лишены приятного общества покойного Хого и остались вдвоем в пустом и безлюдном пока что дворе.

– Не ожидал я, – задумчиво бросил Секач, – что у парня такие хлипкие нервы...

– Может быть... – задумчиво молвил Мочильщик. – Может, он и не сам...

Секач решительно повернулся спиной к воротам и зашагал в Чоп-хаус.

Себастьян поторопился за ним.

– Прикинем, – рассуждал Секач, меряя двор широкими шагами. – В середине дня Хого вваливается ко мне в расстроенных чувствах... Вообще весь из себя никакой. И сообщает, что хочет ни больше ни меньше как со мной махнуться. Магию – на Магию. Свой меч – «левый» из пары – на Зеркало Смерти. Ни фига себе заявочка! Я честно предлагаю ему просто сыгрануть – тут же, на месте. Одно против другого. Долго торгуемся. Выставляем в дополнение всякую мелочишку. Наконец играем. Игра складывается сложно. По дороге Хого пьет все, что может гореть. Выкладывает мне, что Зеркало сдалось ему, чтоб мстить за то, что брата его замочили. Мы, конечно, ему сочувствуем и подливаем. В конце Хого проигрывается вчистую и лезет драться. Но уже плохо стоит на ногах. Я забираю меч, и вы, ребята, вышвыриваете его на задний двор. Следующий раз мы его видим уже в петле...

– По пьяни еще не то мужики творят, – резонно заметил Мочильщик, взбегая по лестнице вслед за шефом. – А Хого, уже когда к тебе заявился, был здорово подогретым. Больно за брата своего кручинился, наверное. А может, и не по пьяни... Может, у ворот повстречал кого-нибудь... Из тех, кто давно с ним хотел вот этак поговорить...

Секач молча вошел в кабинет, кивнул Себастьяну, чтобы тот закрыл дверь, и подошел к тяжелому железному шкафу – из тех, в которых в казармах хранят огнестрельное оружие. Отперев его, Гордон осторожно и с нежностью извлек на свет божий нечто, завернутое в тонкую шкуру местной козлоногой обезьяны. Положил сверток на стол, развернул и некоторое время любовался похожим на иней узором клинка, явно вышедшего не из рук мастеров, ведущих свой род от Адама и Евы. Потом достал из бара бутыль виски и подошел к другому шкафу – полки в нем были заставлены алтариками божков, в которых никто не верил всерьез. Чарка виски досталась Коварному богу Желаний.

– В конце концов, – бросил Секач, рассеянно созерцая миниатюрный, жадный лик божества, – не наше это дело, сам ли Хого отправился к праотцам или кто-то ему с этим делом слегка помог. Не фига вдребезину бухим шататься по таким местам, как наш дворик! Верно, Себастьян?

Мочильщик отозвался одобрительным «гы!».

Глава 3
БОГ ОТЧАЯНИЯ

– Папеле, – обратился к старику Зильберману его почтительный, уже сорокалетний сын Мордехай (для близкого круга – Мордка). – Я хотел спросить вас: вы опять собираетесь в бега, папеле? Или мне просто так кажется?

– Не будь идиотом, сынок, – дал ему добрый совет старый Ари. – А лучше помоги поднять эту глупую крышку... Неужели ты, прожив так долго в этом месте, так и не понял, что когда твой папа берет свой кейс, с которым он прилетел сюда, и берет с собой Тору, то это всегда значит, что твоему папе надо немного убежать? Чтобы у всех нас не было неприятностей. Боже мой! Что это за место, куда ты нас определил, чтобы мы тут мучились, как в аду?! – возвел он глаза к потолку подвала. – Что это за место, Господи, где старому Ари приходится раз в год лезть под землю, словно кроту? Я ведь уже не так молод, Господи. Ты это заметил?

– Что случилось, папеле? – с тревогой спросил Мордка. – Почему вы так волнуетесь? Вы хорошо поужинали, вы хотели пройтись до реки. Но вместо этого я прихожу и нахожу вас в нашем погребе с вашим старым кейсом и Торой?

– Ты бы тоже так волновался, сынок, если бы узнал, что тобою очень сильно интересуется Лео Байер и его архангелы.

– Но ведь сэр Байер только поговорил с тобой и спокойно ушел... И, по-моему, он вел себя очень почтительно...

– Настолько почтительно, что поставил четырех своих человек присматривать за старым Ари, – отозвался папеле с большой горечью в голосе. – По крайней мере, я вижу четырех. Этот Родни Паркер – я хочу сказать тебе, сынок, – он оказался очень нехорошим человеком. Он нас всех – своих честных партнеров – втравил в такое дело, которым немножко интересуется сэр Байер. А нет ничего хуже, чем заниматься делами, которыми интересуется сэр Байер, сынок. Родни Паркер очень нехорошо сделал нам всем. Я даже думаю, – тут старый Ари перешел на шепот, – что он сделал так потому, что он антисемит!

Мордка тяжело вздохнул. «Вот доживу я до тех же лет, что папочка, – подумал он, – и тоже в каждом прохиндее, который меня надует, буду видеть антисемита... Дайте только дожить, и вы увидите...» Вслух же он согласился с отцом:

– Да, папеле, Родни Паркер – очень нехороший человек. Настолько нехороший, что его убили. Сегодня в обед. Взяли и убили человека, как будто он для этого родился! И говорят, это сделали люди Байера. В доме у этого смешного грека. – Он подумал и добавил: – Или итальянца.

– Перестань болтать языком! – решительно приказал Ари. – И помоги мне наконец поднять крышку!

Речь шла о крышке, хорошо замаскированной в полу подвала. Она скрывала спуск в туннель, промытый обмелевшей теперь подводной рекой. Отсюда можно было пройти в места, где переждать опасность было надежнее, чем по своему адресу. Ари искренне считал, что о туннеле этом люди Закона и люди Страшного Коннетабля не догадываются. Был ли он прав, сказать трудно.

Вид разверстой пасти спуска в здешний Аид вызвал у старика прилив сентиментальности.

– Давай попрощаемся, сын! – сказал он с чувством. – Я уже очень старый человек, и мы можем больше не увидеться.

– Типун вам на язык, папеле! – дрогнувшим голосом молвил Мордка. – Но... Но если вы так сделаете, я хотел бы, чтобы вы меня простили... Я чуть было не совершил великий грех сегодня, папеле...

Глаза его наполнились слезами.

– Говори, сын... – голосом, исполненным подозрения, благословил сына на исповедь старый Ари.

– Я хотел этим вечером пойти в Чоп-хаус и играть там в магические кости...

– Это очень глупо, сын, – сухо сказал Ари. – Для того чтобы играть в магические кости, надо иметь магические монеты. Целых три магические монеты. Не меньше. Или другие магические предметы, которые можно выставить на Игру...

– У меня была магическая монета. Та, которую вы подарили мне на день сорокалетия, папеле...

– Ты очень, очень огорчил меня, сын, – еще более сухо дал оценку намерениям своего отпрыска Ари.

– А остальные две вложил в Игру Рябой Али, – совсем упавшим голосом уведомил его сын. – И, по-моему, одна из них была фальшивой.

– Но ведь Али исповедует веру в Аллаха. Он мусульманин... – не понял его старый Зильберман.

– Суннит, – уточнил Мордка.

– Я прокляну тебя, сын, – уведомил его Ари и стал пробовать носком ботинка, не скользко ли будет спускаться по вырубленным в черной скале ступеням.

– Но Бог не дал нам согрешить, – горячо заверил его Мордка.

– Это хорошо, сын, – дал оценку ситуации старик и приготовился к спуску в здешний филиал Аида.

– Ты не хочешь знать, как он это сделал, папеле? – огорченно спросил Мордка.

– Долго ты будешь отнимать у меня время? – возмутился Ари. – Его и так уже мало осталось у старого Зильбермана.

– Он послал к нам того из братьев, что разбойничают на Трясинах. Того, что тогда – помнишь, три года назад? – загнал в Трясину караван вездеходов с оборудованием для новой больницы? Мы должны были получить за эти вещи хорошие деньги. Ты хорошо помнишь этого человека?

– Их было-таки двое. – Ари хорошо помнил тот случай. – И один вездеход вел твой брат Шлойме...

– А еще один вездеход вел сын Рябого Али – Джибраил, – напомнил отцу обстоятельства дела Мордка. – Всего в караване было шесть машин, шесть водителей и пятеро человек охраны – из Ордена Охраны Путников. Братья Хого-Фого обещали, что если эти люди отдадут им свой груз, свои деньги и свое оружие, то они помогут им выбраться из Трясин. Те им отдали всё, а братья их всех расстреляли из их же пулеметов. Только двое охранников остались живы. По ошибке, наверное. Или они были очень хорошими людьми и Бог сохранил им жизнь... Но ведь и Шлойме был очень хорошим человеком, хотя и играл иногда в карты?

– Это было большое горе для всех нас, сын, – вздохнул отец.

– И для семьи Али тоже, – уточнил Мордка. – Именно после этого случая мы с ним стали лучше относиться друг к другу.

Ари промолчал, поджав губы.

– И вот мы встретили этого человека... – продолжил его сын. – Это было на заднем дворе Чоп-хауса.

– Вряд ли он узнал вас, – подумав, определил старик. – Но вы правильно сделали, что поняли этот знак, который послал вам Бог, и вернулись по домам.

– Он нас не мог узнать, – объяснил ему сын. – Да и мы бы его не узнали, наверное. Но он был сильно пьян и пристал к нам. Нес всякую околесицу. Он, оказывается, был очень огорчен тем, что какой-то хороший человек зарезал его брата на Тракте. Сегодня утром.

– Я знаю об этом, – кивнул Ари. – Я думаю, ему многое простится на том свете. Этому хорошему человеку, я имею в виду.

– Ну и когда мы поняли, кто это... – несколько запинаясь, продолжил Мордка. – Когда м-мы это поняли... То мы... Мы ушли не сразу. Но ушли. Никто не видел... Ну а Хого остался висеть на воротах у Секача. А душа его – гореть в геенне огненной... Я надеюсь, что это так... А потом мы пошли... Я – в синагогу, а Али – в мечеть... Ты простишь меня, отец?

Наступила пауза.

Потом Ари поставил свой кейс на пол и молча положил освободившуюся руку на голову сыну. Другой рукой, левой, он крепче прижал к себе том Торы. Если бы Мордехай осмелился поднять глаза, то увидел бы, что по устам папеле змеится счастливая улыбка. Улыбка отмщения.

Старик чтил Тору. А Тора никогда не советовала, получив по одной щеке, подставлять другую. Человек, которому пришла в голову подобная идея, явился на далекую отсюда Землю много позже, чем была написана мудрая книга.

* * *

– Ладно, – бросил Секач, покончив с принесением жертвы божку Пестрой Веры. – Нас сильно отвлекли. А времени у нас почти не осталось. – Он пристроился на краешке своего стола и плеснул виски себе и Мочильщику. – Ты вроде говорил, что у тебя против каждого из игроков есть свой убойный прямо-таки ход... Меня интересует, какой ход у тебя припасен для этого русского приемыша.

Себастьян лукаво ухмыльнулся. Это у него получилось в точности на манер одного из политиков двадцатого столетия – лучики-морщинки легли вокруг его глаз.

– Дело в том, что где-то к концу игры у нас будет возможность схватить этих обнаглевших птенчиков за ручку...

– Неужели этот парень думает, что сможет «передернуть», играя в такой компании? – поразился Секач, как будто Себастьян сообщил ему о какой-то уж и вовсе из ряда вон выходящей непристойности.

– Да нет... – покачал головой Мочильщик. – Правил Гринни не нарушит... Не такой человек. Просто у него одна монета будет кривая...

– Это как? – Секач подлил себе еще виски. – Порченая, что ли?

– А так, – отозвался Себастьян и тоже плеснул себе спиртного. – И магическая, и, однако же, людьми сделанная. Большая редкость, замечу. Такими иногда цыганские маги играют. А строгими правилами их ставить в Игре запрещено. Наравне с фальшивыми. У тех, кого на этом ловят, «все ставки аннулируются и уходят в джек-пот». А самих таких игроков, бывает, что и бьют... Нужен только специалист, чтобы распознать мог. У меня такой есть на примете...

Секач задумчиво смотрел на Мочильщика:

– Информация надежная? Откуда?

– Эту монетку одна девица сварганила. Из той же компании... У нее в связи с этим какая-то история вышла...

– Так она уже попадалась на подделках? Что-то я не слышал ничего подобного. Что за девица?

– Нет, мистер Гордон. То другого рода история была. Не имевшая отношения к властям. Что-то темное... Связанное с Магией. Девицу вы знаете. Это Элли Кортни. Помните историю с магическими замками?

– Х-хе! Вот, оказывается, кто! – почти восхитился Секач. – Ну и компания там подобралась у них.

– Так вот, – уточнил Себастьян. – У девочки были серьезные неприятности по части Магии. Она кое-что сболтнула на этот счет – главным образом всякими недомолвками. Слишком умная, как говорится. Но знающие люди просекли, что, как только появится первая возможность, она попробует от этой монеты избавиться... Не может быть, чтобы она эту монету не выставила на Игру. Их у нее и так не очень много, таких монет. Еще одна или две.

– Я спрашивал, откуда информация? – сурово напомнил Секач.

– От Чувырлы, – с некоторым смущением признался Мочильщик. И тут же добавил: – Но в данном случае его можно считать надежным источником информации.

– Макс Чумацки... – Секач выговорил это имя, словно скверно пахнущее ругательство. – Это же дерьмо, как говорится, еще того замеса... Еще не было человека, с которым он имел дело и которого бы рано или поздно не подставил. И ты предлагаешь мне верить тем байкам, что он распространяет? Он, скорее всего, зол на девицу. Я помню, что после той истории с замками она его и на порог не пускает... А чертов нарк рассчитывал чем-то там у нее поживиться. Вот теперь и сочиняет...

– Дело тоньше, – покачал головой Себастьян. – До той истории с замками Чувырла у Элли не то чтобы в лепших друзьях ходил... Даже не в друзьях вовсе. Но вроде как в делах ей помощь оказывал. На людях что-то вроде ее импресарио корчил. А после подмены тех замков стало ясно, что он просто разнюхивал, где что плохо у Элли лежит. «Жучки» расставлял. И все такое. Или для кого-то наводчиком работал, или сам воображал, что у девочки где-то несметные богатства запрятаны. Но после того как на замках попался, Элли его шуганула из своей мастерской, как блохастую псину. И – кстати о блохах – «жучки» его ему в морду бросила. Но, видно, не все нашла. Макс тоже не лыком шит. Потому что от Макса продолжала кое-какая информация плыть... Вчера вот насчет монетки той он мне кое-что наплел. А сегодня в обед кое-что добавил.

– И сколько взял?

– Под обещание продал. Что если наврал, то просто сломанной челюстью не отделается. А если инфа его подтвердится, то с меня пятьдесят. Федеральными. Он знает, что мое слово – железное.

– Под обещание... – задумчиво протянул Секач, покачивая свешенной с края стола ногой. – Под обещание... Тогда это похоже на правду...

* * *

Лео Байер двумя пальцами левой руки потер глаза, так что казалось, что он хочет взять их в щепоть и выбросить вон. Потом выдвинул боковой ящик стола, но не стал туда заглядывать, а устремил внимательный взгляд на тихо потевшего перед ним вольного предпринимателя Апостолоса Челлини.

– Подытожим, – произнес он устало. – Поправьте меня, если я неверно передам ваши слова.

Вольный предприниматель всем своим видом выразил готовность оказывать посильную помощь святому делу Ордена.

– Покойный меняла Паркер, – начал уже в который раз зачитывать Еноту конспект его показаний Страшный Коннетабль, – действительно просил вас заняться поисками некоего груза, который прибыл для него, по его словам, откуда-то из Старых Миров, но... э-э... затерялся на складах компании услуг «Грандисон». Это так?

– Именно так, – со всей охотой подтвердил Енот.

– Прекрасно...

Коннетабль разгладил лежащий перед ним листок.

– Через некоторое время, а именно позавчера, некто Ари Зильберман поставил вас в известность, что вышеупомянутый груз находится в руках владельца скаковых конюшен и ряда ферм Мыколы Просыпы... Кстати, вы не знаете, где можно найти упомянутого Зильбермана? Не считая, разумеется, адресов его квартиры и офиса?

– Нет, – испуганно ответил Енот. – В том смысле, что да... То есть вы меня запутали, благородный сэр...

– Постарайтесь выражаться яснее, – посоветовал ему Коннетабль, мучительно морщась.

Пошел всего третий час их задушевной беседы. Но способ, которым излагал свои мысли вольный предприниматель Челлини, уже стал вызывать у главного охотника за Чужими стойкую и притом довольно сильную мигрень.

– Я имею в виду то, что вы конечно же правы, сэр, – торопливо стал объяснять Енот. – Только вы не правы совершенно! Старик Зильберман действительно живет по своему адресу. Но я не могу знать, где он живет, когда он не бывает там... В смысле – ни по своему адресу, ни в своем офисе, ни в синагоге! Мы с ним совсем не разговариваем о таких вещах! Зачем?! Нам и так есть о чем разговаривать – Апостолосу Челлини и старому Ари Зильберману! Например...

– Стоп!

Коннетабль пришлепнул лежащий перед ним листок бумаги, словно по тому крался нахальный таракан. И снова попытался взять в щепоть свои глазные яблоки.

– Я уже понял, что вы не знаете, где находится почтенный Ари Зильберман, – сказал он голосом, по которому чувствовалось, что его, голоса этого, обладатель старается из последних сил сохранить спокойствие. – Вы и не обязаны это знать. Но вы подтверждаете, что именно он утверждал, что искомый вами и покойным Родни Паркером груз находится в руках господина Просыпы? Да или нет?

Енот развел короткими ручками.

– Разве же я утверждал что-нибудь другое, сэр?

– «Да» или «нет»! – напомнил Страшный Коннетабль. – Вы ведь не хотите ввести меня в заблуждение?

Енот всем своим видом показывал, что оказался в тупике из-за непонятливости высокопоставленного собеседника. Он постарался растолковать свою мысль как можно яснее:

– Нет – в том смысле, что конечно же да... Я ничего другого и не говорил... Следовательно, вы можете считать, что...

– Значит, «да», – волевым усилием подвел итог путанице Коннетабль. – Вы не помните еще чего-нибудь, что сообщил вам почтенный Зильберман в этой связи? Например, каким образом этот груз попал к господину Просыпе? Или откуда он, Зильберман, взял, что груз этот находится в руках именно у этого господина, а не где-либо еще?

Енот воздел свои ручки к небу.

– Я сам хотел бы знать это! Никакого груза для покойного Паркера у Щу... У-у... У уважаемого Просыпы не было и в помине. Он это и самому почтенному Зильберману так и сказал... Точнее, он сказал ему...

– Стоп! – снова прервал его Байер. – Где же стали искать этот груз вы?

Енот попробовал расстегнуть пуговку на воротнике, но не преуспел в этом занятии.

– Знаете, достопочтенный сэр... Скажу вам честно: у меня есть и другие дела... Более важные, чем искать незнамо что неведомо где...

– Одним словом, вы не занимались этими поисками.

– Именно так, сэр! И не думал заниматься! Почтенный Зильберман вас направил ко мне только по той причине, что он непроходимый идиот! Он подумал, что я прямиком после того, как выслушал его бредни, побегу трясти задницей перед этой скотиной – уважаемым господином Просыпой! Дудки! Если вы хотите знать мое мнение о...

– Не хочу! – чуть ли не по слогам произнес сэр Байер. – Итак, вы не занимались поисками потерянного груза и не знаете, где он находится. Так?

– Именно так! – с энтузиазмом подтвердил Енот.

Разговор подошел к моменту, которого он опасался больше всего. Сейчас должны были снова последовать скользкие вопросы. О том, как в его кабинете неожиданно объявился почтенный меняла Родни Паркер сам по себе и его голова – сама по себе... Что не есть хорошо.

Однако к этой части их долгого разговора Коннетабль возвращаться не стал. Он, по-прежнему не заглядывая в ящик, извлек из него коротенькую, но массивную, из какого-то особо корявого дерева вырезанную трубку и объемистый кисет. Потом отпер с помощью ключика, висящего на длинной цепочке у него на шее, еще один ящик, бросил в него многострадальный листок, хранящий запись его разговора с Енотом, и снова запер его.

– Вы пока поразмыслите над тем, что вы мне наговорили, – мрачно посоветовал он вольному предпринимателю, поднимаясь из-за стола. – Может быть, припомните какие-нибудь обстоятельства, о которых, по вашему мнению, стоило бы мне сообщить... Или измените показания... А я пока выйду, выкурю трубочку... А потом мы подпишем протокол...

Енот остался один в кабинете Коннетабля, помещении довольно мрачном. Стены его были обшиты панелями темного дерева. А украшением служили копии работ известных живописцев, изображающих страдания святых мучеников...

* * *

На балюстраде, опоясывающей Замок задушевных бесед, сэр Байер похлопал себя по карманам и крякнул с досады.

Позади него раздалось деликатное покашливание и щелчок зажигалки.

– Я так и знал, сэр, что свою вы забудете, – пряча в усах улыбку, посочувствовал шефу лучший сыскарь Ордена Роман Плонски, протягивая Страшному Коннетаблю огонек. – Все остается в силе?

– Да, Ромми, – кивнул сэр Байер. – Отпускаем этого клоуна на все четыре стороны. То, что не он снес башку мерзавцу Паркеру, ясно как божий день. Так же, как и то, что среди нас теперь бродит дьявол. Притом дьявол, который, по всей видимости, может принимать обличье любого смертного.

В последнем Лео Байера убедил даже не столько Апостолос Челлини, который, попрощавшись с ним, вышел из гаража через ворота, а через считаные секунды вошел в гараж через дверь, ведущую в дом, не имея представления о том, что уже виделся со Страшным Коннетаблем несколько минут назад.... А скорее то обстоятельство, и досадное обстоятельство, что буквально под самым его носом кабинет Челлини, а затем и его дом покинул человек, по словам наблюдателей как две капли воды похожий на него самого – сэра Лео Байера. К немалому удивлению наблюдателей, сначала их шеф удалился по кривой улице Вознесшихся, не воспользовавшись своим служебным автомобилем. А затем он вновь появился из дома Челлини – охваченный гневом и раздающий направо и налево тычки и грозные «ценные указания».

– У меня все подготовлено, – доложил Роман. – Как только Челлини покинет ваш кабинет, я и двое моих людей установим за ним слежку, не спуская с него глаз ни на мгновение.

Сэр Байер сделал затяжку и выпустил дым вниз, себе под ноги.

– Запись с «жучка», которым мы снабдили Паркера, так и не удалось прочитать? – спросил он вроде бы невзначай.

– Нет, – вздохнул Плонски. – Ребята из лаборатории говорят: пустой номер. Сдох «жучок»...

– Будьте осторожны, – буркнул шеф. – Вы видели, чем обошлась неосторожность проклятому иуде Паркеру.

– Не думаю, что этот тюфяк состоит в сговоре с Сатаной, – пожал плечами Плонски. – Скорее всего, дьявол шел за нами по пятам. И когда мы послали Паркера в дом Челлини, он принял образ хозяина. Больше он ему уже не понадобится... Боюсь, мы зря потеряем время.

Лицо сэра Байера сделалось суровым.

– Твое слабое место, Роман, это то, что ты иногда недооцениваешь и партнеров и противника. Этот Челлини не так уж прост, как тебе кажется. – Он снова затянулся трубочкой и, задумавшись, добавил: – Да и дьявол – тоже...

* * *

Выйдя из Замка задушевных бесед целым и невредимым, Енот вовсе не ощутил себя счастливейшим из смертных, как того можно было ожидать.

«Так просто Орден от тебя не отцепится, Енотик, – сказал он себе. – Не думай и не мечтай. Ты – в “разработке”! Под колпаком, дорогой мой, под колпаком... И – будь уверен – под колпаком надежным. Да и дьявол из ящика может в любое время вспомнить о тебе».

Он обратил взгляд своих глаз-маслин к быстро темнеющим небесам, словно накрывший его колпак был зрим и осязаем. Но увидел лишь первые звезды, загорающиеся в вышине. Чужие звезды чужого ему до сих пор мира.

Однако жизнь продолжалась. Надо было спать, есть и выполнять свои обязанностями перед клиентами. Однако появляться дома Еноту было не с руки. Все окрест уже знали, что Апостолоса Челлини посетили «Свои» и что из его дома вынесли покойника, а самого его – правда, без наручников – увезли в Замок задушевных бесед. Желающих увидеть его и задать ему сотни идиотских вопросов будет тьма.

Слава богу, никому из журналюг не пришло в голову, что попавший в Замок человек может выйти из него на волю еще до наступления темноты. Такое допущение иначе чем идиотством окрестить решительно было нельзя. Так что никто из шакалов пера не караулил Енота на выходе. Да и вышел-то он, строго говоря, не из Замка, а из подъезда одного из домов на противоположной стороне реки. Так – через подземный ход – из Замка выпускали тех, к кому не хотели привлекать внимания.

Выспаться, поесть и привести себя в порядок можно было в любом из подходящих местечек, загодя присмотренных и тщательно «окученных» Енотом. Пока придется все делать под носом у наблюдателей Байера. Заодно, глядишь, наблюдатели эти сами «засветятся». Пытаться сейчас «нырнуть», пустить в ход закаченные в тайниках документы на чужие имена, обналичить кредитные карточки пока не горит... Надо взять тайм-аут. А дела можно делать, связываясь с компом в своем офисе через здешнюю Сеть. Худо-бедно, а работает болезная...