Текст книги "Реальность чуда. Записки целителя"

Сережа в детстве не отличался покладистостью. Я потратил немало нервов, пока научил и приохотил его дышать. Когда он сидел с закрытыми глазами в позе лотоса, а грудная клетка его то волнообразно наполнялась воздухом, то медленно опадала, он был похож на юного восточного божка.

Сережа занимался трижды в день. Сначала он тратил на упражнения несколько минут. Потом – четверть часа. А там по 30 и 40 минут. Это было не очень много, но уже значительно.

Сережа стал себя лучше чувствовать. Сделался здоровым цвет его лица. Он начал выходить на улицу. Его потянуло к книгам.

Он стал просить разрешения «попаять».

С четырех лет Сережа увлекся электроникой. У него были собственные разработки радиоприборов. Многие, по отзывам специалистов, оказались дельными. Их можно было даже патентовать. Две или три, еще школьником, он опубликовал.

Но в Советском Союзе эти конструкции негде было применить. Бытовой электроники у нас практически не существовало. Даже телевизоры и магнитофоны выпускали военные заводы.

Однако до полного выздоровления сына было еще далеко. Уже не происходило серьезных задержек мочи. Не возникало приступов слабости, когда он внезапно бледнел и весь покрывался крупным потом. Тем не менее анализы показывали, что воспалительный процесс не остановлен. А лекарства уже давно не помогали. Тогда я решил испробовать то, чего не делал никогда, – лечение руками. В самиздатовских пособиях по йоге говорилось: «Это очень просто». Но я уже знал историю Индры Дэви.

Родом она была из России. Замуж вышла за англичанина. Несколько лет провела в Индии. По возвращении в Европу Индра Дэви обнаружила, что тяжко болен близкий ей человек. Врачи ему помочь не сумели. Он погибал. С отчаяния Индра Дэви вспомнила, что йоги лечат наложением рук. Попробовала. Получилось. Больного спасла – но тяжко заболела сама. Лечилась у самых знаменитых медиков Европы. Результатов не было, но один вдумчивый врач посоветовал: «Вы спасли друга методами йогов. Только йоги могут знать, как спасти вас».

Женщина вернулась в Индию. Там ее без труда сделали здоровой.

Свою жизнь после этого Индра Дэви посвятила изучению и преподаванию йоги и лечению тяжелых больных. Лет пятнадцать назад Индра Дэви посетила Москву. Было ей около 100 лет. Жажда, видеть и путешествовать не оставила ее и в таком возрасте.

Готовясь без должной подготовки лечить Сережу своей энергией, я догадывался, что рискую не меньше юной Индры Дэви. Только в случае неудачи у меня не будет возможности поехать в Индию… Но выбора не было. Мальчишкой я прочитал в одной книге: «Смелое решение – всегда правильное». Словаэти стали моим девизом и выручали во многих ситуациях. Я решил довериться их магии еще раз.

С чего начать, я не знал. Спросить было не у кого. Так, вероятно, чувствовал себя первый целитель на Земле, когда увидел, что рядом кто-то погибает. Из книги йога Рамачараки «Наука о дыхании» я усвоил, что должен сначала накопить энергию в себе, наполнить свои энергоцентры-«чакры».

Главной чакрой считалось солнечное сплетение. А после этого мне следовало передать накопленную энергию Сереже.

…Я вскакивал на рассвете – в 4–5 часов. Принимал душ.

Съедал легкий завтрак. Садился у открытого окна лицом на восток. Выдох через нос. Медленный вдох через нос – на восемь секунд. Задержка на вдохе – четыре секунды. Выдох – опять восемь. Задержка на выдохе – четыре. Это составляло один цикл. А методика называлась «ритмическое дыхание».

Сначала я циклы считал. Потом замерил по секундомеру, сколько времени занимает один цикл. Получилось – тридцать секунд. Двадцать минут занятий – это было сорок циклов. Сорок минут – восемьдесят. Полный час – сто двадцать вдохов и сто двадцать выдохов. Трижды в день по часу – триста шестьдесят.

Дыхание само по себе было тяжелой работой. В процессе вдоха и выдоха трудились большие группы мышц. Для сравнения представьте, что в течение получаса вы делаете несложную работу: стоите посреди комнаты, наклоняетесь вперед и затем распрямляетесь. Сначала это будет вам доставлять только удовольствие, т. н. мышечную радость, а потом наклоны станут менее приятны.

Я еще не знал, что существуют более эффективные и менее утомительные способы накопления энергии. Последние двадцать лет энергия поступает ко мне сама, лишь только я сажусь возле больного. Чем тяжелее состояние пациента, тем больше я ее получаю. Для самого себя, как бы плохо мне ни было, получить такой объем энергии я не могу. Что я готов к работе с ними, больные чувствуют по тому, как разогреваются мои руки: «Они у вас, как утюги», – часто говорят мне пациенты. Но чтобы безотказно в нужную минуту совершалось подобное чудо, мне пришлось много лет тренироваться. Занимаюсь я по утрам дыхательной гимнастикой до сих пор.

Пятьдесят – шестьдесят утренних циклов и другие упражнения были только подготовительной работой. Ее основная часть протекала в моем кабинете. Там, на угловом диване, лежал Сережа. Я садился с ним рядом, клал руку ему на лоб. И снова начинал дышать. На вдохе я мысленно говорил себе: «Я получаю энергию». На выдохе – «Посылаю энергию в голову». Голова у Сережи начинала согреваться. Тогда я принимался разогревать его солнечное сплетение и ждал, пока тепло начнет разливаться по его животу. Но и это было только подготовкой. Главное начиналось, когда Сережа переворачивался на живот, и я клал ему руки на зону почек.

Я продолжал дышать. Мне давно было жарко. Руки у меня раскалялись, а Сережина спина оставалась холодной. Я ощущал этот холод, будто Сережа перекупался в реке и не мог согреться.

– Ты чувствуешь мои руки? – спрашивал я.

– Да.

– Тебе тепло от них?

– Нет.

Я задавал тот же вопрос через несколько минут. Затем спустя четверть часа. Ответ был прежним. Я ощущал, как от страха поражения сжимается мое солнечное сплетение. Моим главным врагом становился холод в Сережиной спине. После 30–40 минут такого безуспешного лечения я шел на улицу. Я бродил по переулкам возле проспекта Мира, где мы тогда жили, заходил на стадион «Буревестник» или в парк ЦДСА. Было чувство полной опустошенности. Так, по всей видимости, ощущает себя человек, который сдал слишком много крови. Не было эмоций. Не было мыслей. Ноги мягко пружинили, словно в них не осталось костей.

Брожение по улицам частично возвращало силы. Тогда во мне просыпался аппетит. Это было подтверждением моих догадок, что я отдаю больше энергии, чем могу себе позволить, и что я приближаюсь к тому краю, откуда сорвалась Индра Дэви.

Я все время помнил об этой опасности, но не имел представления, в какой момент во время занятий следует остановиться. Во-вторых, я ни разу не пробился клочкам. В-третьих, я не знал, сколько времени у меня еще остается в запасе…

Я много ел, постоянно был голоден, точно круглые сутки махал топором, и невероятно похудел. Я уже давно не садился за письменный стол – занимался только лечением Сережи. Меня спрашивали: «Что с вами? Вы больны? У нас тут есть хороший врач». Я старался уйти от ответа. Если бы я ответил: «Спасибо. Я здоров, а худею оттого, что лечу йоговским дыханием сына, у которого пиелонефрит», – никто бы не усомнился, что лечить нужно меня. В эту пору, чтобы скрыть худобу лица, я начал отращивать бороду.

Я продолжал заниматься Сережей без всякого движения вперед. Прерви я утренние сеансы, это означала бы правоту знаменитостей и, так сказать, «торжество науки»… Дыхательная гимнастика, которой Сережа занимался, улучшила его самочувствие, увеличила выделительные способности почек, но Сереже недоставало мощности поднять собственный иммунитет, чтобы организм истребил инфекцию в почках. У меня мощность была, но я не мог к этим почкам пробиться. Сквозь тонкий слой кожи и ослабевших от долгого лежания мышц моя энергия не проникала.

– Но так не может быть, – пытался я убедить Сережу. – Посмотри на мои руки. Они даже не красные, а сине-лиловые. Такого цвета бывает раскаленная сталь. Как можно не чувствовать их тепла?

– Я не хотел тебя расстраивать, – признался он однажды. – Я не только не чувствую тепла – мне под твоими ладонями становится еще холодней.

У меня в прямом смысле опустились руки. Я прервал занятие.

Мои тогдашние знания по йоготерапии были скудны и беспорядочны. Как все наше искалеченное поколение, я десятки раз был вынужден зубрить и тарабанить марксистскую схоластику. Моим мозгам было трудно в одиночку проникнуть в толщу витиевато-поэтичной философии Востока, в постулатах которой на самом деле были закреплены практические знания и практические советы наподобие инструкции, приложенной к пылесосу.

Это была мудрость, присущая историческим памятникам любого народа, включая русский. На Руси не было древней законченной философской системы, но и ее фольклор содержал опыт давних наблюдений и открытий.

Скажем, привычное «Утро вечера мудренее» означает вот что: если события, которые у вас приключились днем, нуждаются в осмыслении, необходимо дать время подсознанию проработать информацию. К утру ваш мозг подготовит безошибочный ответ.

Поговорка «Кто рано встает – тому Бог подает» несла сведения о продуктивности утренних часов, когда эффективность труда человека – физическая или интеллектуальная – существенно возрастает. Час труда в утренние часы равнялся трем-четырем в дневные.

Приученный к тому, что философия не имеет отношения к реальной жизни, я часто не улавливал в текстах древних индусов прямых указаний, как поступить. Между тем ответ на вопрос: «Что же делать?!» – был до глупости простым. Обратись ко мне теперь любой человек с моими проблемами той поры, – я бы разрешил их за 30–40 минут.

Когда стало очевидно, что спина у Сережи неизменно холодная, жена купила ему специальный французский пояс.

Считалось, он согревает, но пояс, для прочности, содержал синтетику. Холод не проходил. Жена связала Сереже пояс из драгоценного тогда мохера. Ощущение, что поясницу обдувает сквозняк, у сына исчезло. Это уже было что-то.

Лечение шерстью шло от пастухов. Я читал: если на пастбище заболевал человек, пастухи согревали его и лечили теплом живого ягненка или его еще парной шкурой.

Эти мысли и первый наш микроуспешный опыт еще нельзя было считать победой. Но это было ее предощущением. Я понимал: решение рядом. И теперь только прошлое – наш союзник.

Я все чаще обнаруживал скрытый смысл в сказках, песнях, афоризмах и буквально воспринял пословицу: «Новое – это хорошо забытое старое». Я подолгу листал книги по истории. Прежде всего, по истории быта. В них встречались упоминания, что много веков назад здоровье россиян поражало иностранцев.

В книге К.Кудряшова и А.Яновской «Москва в далеком прошлом» я нашел главу «Как лечились москвичи». Там было перечислено немало способов. Я обратил внимание, что, заболев, москвичи обходились «домашними средствами, предпочитая всему баню. Больной, выпив стакан водки, смешанной с толченым чесноком, шел в жарко натопленную баню и, пропотев в ней часа два, случалось, выздоравливал».

Тридцать с лишним лет назад еще не было теперешнего банного бума. Газеты не предлагали сауны VIP. Вчитываясь в строчки книги, я понимал: водка с толченым чесноком нам с Сережей не подходит. Но я не сводил глаз с двух слов: «пропотев, выздоравливали».

Я тут же поймал себя на мысли, что мы с женой допускали ошибку многих родителей – опасались Сережу мыть. Был страх, что он подхватит простуду. Это теперь я четко понимаю: простудится ребенок после мытья или нет, целиком зависит от родителей. Если ребенок насухо вытерт, тепло после этого упакован в пижаму и носки, голова его повязана платком, а сам он еще завернут в халат или одеяло, – нужно его бросить в ледяную прорубь или долго держать на морозе и ветру, чтобы он в таком виде заболел.

А связать мытье с возможным исцелением – такое нам с женой даже не приходило в голову.

Мы обычно относили Сережу в ванную, наспех его ополаскивали прохладной водичкой (чтобы не вспотел: потные якобы чаще заболевают), вытирали и несли обратно в постель.

Я тут же отложил в сторону книгу и повел Сережу в ванную комнату. Там я наполнил ванну горячей водой и долго тер его намыленной жесткой мочалкой. Вода оказалась почти черной, словно ребенок с рождения не мылся и вдобавок долго валялся в угольной пыли. Я спустил эту воду, быстро ополоснул ванну и помыл Сережу снова. Вода была уже не черной, а всего лишь темно-серой. При этом Сережа не собирался потеть. А у меня в голове уже все встало на место.

Я вспомнил: «кожа – вторые легкие». Значит, кожа должна дышать. И кожей нужно дышать. Для этого она должна быть чистой. Я никогда в эту формулу всерьез не вдумывался.

Теперь мне стал внятен ее сокровенный, спасительный смысл. И тут же пришло на память – «кожа – вторые почки». В мире спорта существует жестокий закон: спортсмена, который потерял способность потеть, списывают. Он перестает быть результативным. Выносливость, высокие показатели, рекорды, медали, большие заработки, престиж страны – все у бегуна, лыжника, боксера оказывается в прямой зависимости от состояния кожи. И третье, что пришло на ум: курорт Байрам-Али. Пески и пекло. Тысячи приезжих страдают болезнями почек. Смысл пребывания там: общий и почечный прогрев + потение. Курортники круглые сутки потеют. Пропадают отеки. Почки выделяют очень мало мочи: они отдыхают. Вместо них работает кожа. Она берет на себя часть выделительной функции почек.

От всех этих банальных истин, которые жили не только в книге «Москва в далеком прошлом», но и на дне моего подсознания, можно было свихнуться. А эти открытия были еще не самыми главными…

…Я помыл бедного Сережу отменно горячей водой уже в третий раз. От моей банной тирании у него не оставалось никаких сил. Я перенес его в постель. Хотя Сереже и без того было жарко, я укрыл его вторым одеялом. Через час мне пришлось парня переодеть – все, что имелось на нем, включая одеяло, было влажным от пота.

А утром я не стал делать свою программу. Я разбудил Сережу на рассвете и начал греть ему спину руками.

– Папа, я чувствую тепло, – внезапно громко произнес он.

Не помню: кажется, я заплакал. Я знал: теперь к его почкам я пробьюсь.

Через три дня анализ показал: удельный вес мочи повысился, лейкоцитов стало меньше. Это был результат комплексного лечения: ритмичное дыхание, отдирание грязи с поверхности кожи мочалкой и мылом, сидение Сережи в горячей воде, когда пот заливал ему все лицо, + мои руки.

Знаете, о чем я подумал, держа в руках бланк анализа с несколькими обнадеживающими цифрами? Как это профессора и академики-почечники, ездя друг к другу на симпозиумы и конференции по пиелонефриту, пичкая друг друга наукообразными докладами, не додумались за столько лет до такой простой вещи, как регулярное горячее мытье? Ведь тоже небось слышали про Байрам-Али.

И второе, что пришло на ум: – а где сейчас приятели Сережи из больничных палат? Как сложилась судьба детей, которых родители не учили ритмическому дыханию и не мыли до обморока почти в кипятке?

Я отводил Серея$-первоклашку на первый урок. Я пошел с ним на первый урок и после болезни. Ведь нелепости случаются не только от бед – иногда и от радости. Как сын перенесет возвращение к нормальной жизни?

Одноклассники окружили Сережу в коридоре. На лицах учителей я читал изумление. Все они за неполных три года побывали у нас дома. Здесь, у порога класса, Сережу с портфелем в руках никто не ждал.

– Ты надолго? – не выдержала одна преподавательница.

– Насовсем, – спокойно ответил Сережа. И на всякий случай посмотрел на меня.

Я кивнул: «Верно. Насовсем».

Ответ Сережи оказался пророческим. Закончив школу, а затем институт, он стал учителем. Преподавал физику, химию, математику, астрономию, историю, иностранные языки, вычислительную технику, труд. В последние годы – факультативно – знакомил учеников с основами восточной медицины. Детям предмет давался легко. Это лишний раз подтверждало верность педагогических принципов тибетских монахов. Они обучали будущих врачей с детсадовского возраста.

Сережа стал полиглотом. На французском, который изучал в школе, он даже посылал девочкам-иноземкам собственные стихи, а самостоятельно выучил английский, немецкий, итальянский, немного шведский. На английском он даже читал лекции в Америке. Но и Сережу постепенно развернуло в сторону целительства. С годами он стал моим главным помощником в лечебных делах.

Исцеление Сережи перевернуло жизнь семьи. Наше существование, мои командировки перестали зависеть от суточного количества мочи, ее цвета, удельного веса, обнаруженных в пробирке белка и лейкоцитов. Но потрясение от пережитой драмы и чудом одержанной победы было очень велико.

Прошло немало времени, пока я обрел способность осмыслить глубинные механизмы, которые привели к выздоровлению сына. Я открыл для себя невероятную важность кожи. Я впервые реально постиг: кожа – не только одежда организма; это единственный в своем роде много-функциональный орган. Я мог теперь сказать о коже: «Да, это третья, громадных размеров почка… Да, это третье, очень больших размеров легкое». Здесь все было понятно и совпадало с постулатами евромедицины (которая, однако, не спешит этим давним открытием активно воспользоваться).

Не сходилось только одно: Сережа во время болезни отчетливо ощущал перепады физического тепла и холода. Оставалось неясным: почему же, когда я подносил к нему раскаленные биологической энергией руки, он не только не чувствовал тепла, – он отчетливо испытывал опасный в его тогдашнем состоянии холод. И это продолжалось, пока я его не отмыл в горячей воде. Выходило, что физическое и биологическое тепло имеют как бы разную структуру и реакция на биологическое тепло у Сережи была парадоксальной. Почему?

Глава VII
Первый разговор о биологической энергии

На исцеляющую силу живого тепла, я уже говорил, первыми обратили внимание пастухи. Они заметили: заболевшую овцу или козу другие овцы и козы согревали, сбиваясь в кучу, и болезнь проходила. Этим великим открытием люди пользовались много веков. В народной медицине конюшня и хлев считались энергетически чистым местом. В Евангелии от Марка говорится: Мария «…родила Сына Своего… и спеленала Его, и положила Его в ясли». Ясли – это была кормушка для лошадей. В нее закладывали сено и овес. Яслями в России до сих пор именуют детские учреждения для малышей. Энерголечение применялось задолго до рождения Христа. Об этом напоминает Библия. Царь Давид, когда возраст его приблизился к 100 годам, начал испытывать постоянный озноб и холод. Причин могло быть две: ухудшился обмен, связанный с кровоснабжением; ухудшилось энергоснабжение.

Еврейские врачи давно знали об исцеляющей силе живого тепла, но до Иисуса Христа (а он прошел обучение в Индии!) руками лечить не умели. Однако проблема, которая возникла у Давида, была им понятна: царю уже не хватало собственной энергии. Он нуждался в пополнении ее запаса. Источником для царя стала девственница Ависага, обязанность которой состояла в том, чтобы, лежа в постели, согревать старика.

Лечебные сеансы были безгрешными. Девственницы (подсказывал опыт) обладали повышенной энергетичностью. В бедных семьях для той же цели в постель стариков и больных клали ягнят.

Прикосновения рук и тела красавицы Ависаги к хладеющему телу царя Давида – это был уже осмысленный врачебный прием. Его прописывали самые авторитетные медики Иудеи.

Распространение лечения с наложением рук за пределами Индии началось с Иисуса Христа. Его проповедническая деятельность сопровождалась лечебной практикой – исцелениями и даже воскрешением мертвых. Такой оздоровительной технике Иисус научился в Индии, у тамошних йогов во время своего путешествия в эту страну[16]16
  Как пишет Э.Мулдашев, технология оживления человека на протяжении «четырех суток после смерти» в «Индии, Непале и Тибете» известна и теперь. Чтобы такое воскрешение с применением йоговских методик состоялось, «мертвое тело не должно быть заморожено, как обычно делают в моргах, и не должно находиться в тепле». Нужна «температура, близкая к нулю». Так что Христос, воскрешая усопших, пользовался земными наработками. См.: Мулдашев Э. От кого мы произошли? М: АРИА-АиФ, 1999. С. 123–125.


[Закрыть].

В Европу, позднее на Киевскую Русь лечение живым теплом пришло вместе с христианством как неотъемлемая часть новой религии. Врачевание входило в арсенал средств воздействия и помощи верующим, которыми пользовались зарубежные и отечественные святые[17]17
  См.: Жизнеописания достопамятных людей земли Русской. X–XX вв. Составитель С.С.Бычков. М.: Московский рабочий, 1992. С. 19.


[Закрыть].

Энергетический принцип лежит и в основе лечения парным молоком – коровьим, кобыльим, козьим, овечьим. Сто лет назад русские врачи посылали пациентов на курорты, но не в Кисловодск или Баден-Баден, а – в Башкирию и Донские степи. Лечение состояло лишь в одном: больным полагалось пить теплое, только что надоенное кобылье молоко. Или то же молоко, по специальной рецептуре заквашенное, – кумыс.

И вот совсем недавно древняя методика стала наконец частью арсенала современных отечественных и зарубежных практических медиков. Врачи вернулись к лечебным технологиям пастухов в борьбе с таким недугом, как детский церебральный паралич.

Оказалось, что исковерканный болезнью опорно-двигательный аппарат начинает лучше функционировать под воздействием тепла животных. А лечение заключается вот в чем: дети просто катаются верхом на дельфинах и лошадях. После этого маленькие морские и сухопутные кавалеристы лучше двигаются. Заодно у них налаживается сон, активизируется работа кишечника, у многих исчезают дефекты речи.

Недавно совсем родились два новых медицинских термина: дельфинотерапия – и иппотерапия. (По латыни «иппо» – лошадь. Отсюда – знакомое нам слово ипподром.)

«Приходи к нам, тетя лошадь, нашу детку полечить!»