Текст книги "Средневековье"

Деяния франков и прочих иерусалимцев
Средневековая хроника

Кн. VIII, гл. 20. И был некий эмир из рода турок, именем Фируз, который вошел в большую дружбу с Боэмундом. Часто Боэмунд через вестников, которыми они обменивались, внушал ему, возбуждая его [этим], чтобы он дружески впустил его в город, и обещал ему, что [тот] беспрепятственно перейдет в христианство, вселял надежды, что станет богатым, и сулил ему всяческие почести. Фируз внял этому и обещаниям и сообщил: «Я охраняю три башни и готов их передать [ему], и в час, когда пожелает, я впущу его в них»[96]96
  Из иных источников (хроника Гвиберта Ножанского и др.) известно, что впоследствии Фируз действительно крестился и даже принял при крещении имя «Боэмунд»; он участвовал в походе крестоносцев на Иерусалим (вплоть до взятия последнего), но потом перешел на сторону мусульман и отрекся от своей новой веры.


[Закрыть].

Итак Боэмунд, зная уже наверняка, что доступ в город обеспечен, веселясь в душе, спокойно и с радостным ликом явился перед всеми сеньорами и возвестил им приятную весть:

«Мудрейшие мужи и рыцари, взгляните, в какой бедности, в какой нищете все мы находимся, и начальники, и [простые] воины, и [как] едва ведаем, откуда воспоследует для нас что-либо лучшее; так вот, коли ежели [это] вам покажется достойным и благим [делом], пусть кто-нибудь один из нас примет на себя начальство над остальными и, если сумеет овладеть городом каким-либо способом, хитростью или приступом, сам либо с чужой помощью, давайте согласимся уступить ему город». Но они наотрез воспротивились и отклонили [это предложение] и заявили: «Да не достанется никому этот город, а будем владеть им все на равных долях; поскольку мы в равной мере вложили [в дело] свои ратные усилия, постольку должны получить и одинаковые почести». Услышав эти слова, Боэмунд удалился, посмеявшись втихомолку. Вскоре после того дошли до нас известия о войске врагов наших – турок, публиканов[97]97
  Публиканами хронист называет павликиан. В VIII–IX вв. это были участники широкого антифеодального еретического движения в восточных областях Византии: после разгрома в 872 г. павликианского государства в Малой Азии и его столицы Тефрики уцелевшие остатки павликиан, раздробившись на множество сект, преследуемые властями, нередко искали спасения на территории мусульманских владений. Как противников крестоносцев, павликиан упоминает в одном из своих писем на родину граф Стефан Блуасский (см. письмо Стефана Блуасского супруге из под Никеи).


[Закрыть], азимитов[98]98
  Термин неясен. В литературе высказывалось предположение, будто хронист, подчас употребляющий греческие слова, дабы выставить на вид свою «образованность», и здесь применяет термин греческого происхождения. В Византии «азимитами» именовали хри стиан неправославных толков, которые употребляли для причащения хлебцы, приготовленные из пресного (без дрожжей) теста, а не из квашеного, как это принято у православных (т. е. азимитами считались, например, католики, марониты, армяне). Один из комментаторов полагает как раз, что хронист имеет тут в виду последних.


[Закрыть] и многих иных народов[99]99
  Речь идет об огромном и пестром по национальному составу войске мосульского эмира Кербоги, которое султан выслал на помощь осажденной крестоносцами Антиохии. В мае 1098 г. эта армия уже приближалась к своей цели. Лишь за несколько дней до ее прибытия крестоносцам стало известно об этой новой для них опасности.


[Закрыть]; и тогда тотчас все предводители собрались, и держали совет[100]100
  Приблизительно 29 мая 1098 г.


[Закрыть], и говорили:

«Если Боэмунд сумеет захватить город, сам или с чьей-либо подмогой, мы все по доброму согласию и с открытым сердцем подарим ему [город], на том, однако, условии, что когда на выручку нам подоспеет император[101]101
  Алексей I Комнин.


[Закрыть] и пожелает исполнить договор, как [то] обещал и [в чем] поклялся, мы передадим ему его права даже в том случае, если Боэмунд уже будет иметь город в своей власти».

Вслед за тем Боэмунд начал каждодневными обращениями вкрадчиво просить своего друга об исполнении желаемого, сладкоречиво, в таких словах суля ему всяческие уступки и всевозможные блага: «Уж время, настал подходящий миг, когда мы сможем содеять задуманное доброе дело; пусть только мой друг Фируз теперь окажет мне свою помощь». И тот, весьма обрадованный, сообщил, что во всем пособит ему, как и должен. И на следующую ночь он тайно отправил к Боэмунду сына своего заложником, чтобы тот был полностью уверен, что [наверняка] откроет ему вход в город, и, [кроме того], на словах передал ему следующее: «Пусть завтра[102]102
  В ночь со 2 на 3 июня.


[Закрыть] поднимет всю рать франков и устроит [так], будто [она] отправляется опустошить землю сарацин[103]103
  Имеется в виду территория на юго-восток от Антиохии.


[Закрыть], а затем пусть быстро поворачивает назад, перевалив через гору справа»[104]104
  «Гора справа» (по отношению к лагерю крестоносцев), т. е. к западу от города: именно там находились башни, над которыми начальствовал Фируз.


[Закрыть]. «А я, – передавал Фируз, – уж буду внимательно следить за (прибытием] рати и впущу ее через башни, что находятся под моим начальством и стражей».

Тогда Боэмунд распорядился, чтобы к нему явился один из его пехотинцев по прозвищу Дурная башка и приказал ему, чтобы он, как герой, поднял великую рать франков, дабы она приготовилась надлежащим образом к походу на самую землю сарацинскую; так и было содеяно. И [тогда] Боэмунд раскрыл свое намерение герцогу Готфриду и графу Фландрскому, а также графу Сен-Жиллю и епископу Пюи, сказав [им]: «Ежели милосердие господне пребудет с нами, Антиохия этою [же] ночью перейдет к нам».

Наконец, все налажено было таким порядком: рыцари заняли равнину, пешие – гору; всю ночь до самой зари[105]105
  В этих местах солнце всходит в 04.30.; таким образом крестоносцы начали подниматься на стены около четырех часов в ночь на 3 июня.


[Закрыть] они передвигались пешими и верхом, а затем стали приближаться к [тем] башням, чей страж неусыпно бодрствовал. Тут Боэмунд соскочил с коня и во всеуслышание приказал: «Идите без страха и в счастливом согласии и взбирайтесь по лестнице в Антиохию, которую, коли богу будет угодно, мы [сами] скоро примем под свою охрану». И они подошли к лестнице, которая уже была поставлена и прочно-напрочно прикреплена к городской стене, и около 60 человек из наших поднялись по ней и разделились по башням, которые тот охранял. Увидав, что наших взобралось так мало, Фируз стал высказывать неудовольствие, боясь, как бы сам он и наши не попались в руки турок: «Микро франкос эхоме»[106]106
  Искаженные греческие слова (в рукописи хроники начертаны по-гречески).


[Закрыть]. [ «Мало у нас франков»], – воскликнул он. – Где этот яростный Боэмунд? Где этот непобедимый воин?» В тот же миг некий пехотинец-лангобард[107]107
  Лангобардами автор хроники именует своих земляков, т. е. южно-итальянских норманнов.


[Закрыть]спустился вниз и поспешил к Боэмунду: «Что ты стоишь здесь, о, мудрый муж? – сказал он [ему]. – Для чего явился сюда? Мы овладели уже тремя башнями!» Побужденный этими словами, он [Боэмунд] присоединился к остальным, и все, торжествуя, достигли лестницы.

Завидев [их], те, кто уже были в башнях, стали радостными голосами испускать клич: «Бог так хочет!» Мы [сами] также восклицали [эти слова]. Тогда начали они дивно взбираться туда; поднявшись наверх, поспешали к другим башням; кого обнаруживали там, предавали смерти, убили также Фирузова брата. Тем временем лестница, по которой происходил наш подъем, сломалась, отчего у наших возникла страшная тревога и печаль. Но хотя лестница была сломана, однако, поблизости от нас, с левой стороны, находились запертые воротца, которые кое-кому оставались незаметными: ведь была еще ночь; действуя на ощупь, мы в конце концов отыскали эти ворота, и все устремились к ним: взломав их, мы ворвались через них [в город][108]108
  Здесь, как и несколькими строками выше, хронист ведет рассказ от первого лица; очевидно, он сам участвовал в описываемых событиях.


[Закрыть].

И тогда по всему городу раздался дивный гул. Боэмунд не терял времени, он приказал водрузить свое достославное знамя на возвышенности, прямо напротив крепости[109]109
  Речь идет об антиохийской крепости, расположенной у наиболее возвышенной части городских стен, на склонах горы Сильпиус (Кассий). Этой цитаделью крестоносцы так и не сумели тогда овладеть.


[Закрыть]; и все в городе тоже поднимали шум. Когда занялся день, те, кто еще оставались до того в [своих] палатках, услыхали [эти] все более нараставшие звуки, и, торопясь, повыскакивали [из палаток] и увидели знамя Боэмунда, развевавшееся на вершине горы, и, поспешая, двинулись все и вошли через ворота в город и принялись истреблять турок и сарацин, которые попадались им навстречу, за исключением тех, которые сумели укрыться наверху, в крепости; а иные из турок выбирались через ворота, и, пускаясь в бегство, ускользали невредимыми.

Кассиан[110]110
  Кассианом хронист называет сельджукского эмира, правившего в Антиохии, – Яги-Сиана.


[Закрыть] же, их сеньор, тоже кинулся наутек со многими остальными, кто был при нем, и, удирая, попал в землю Танкреда[111]111
  «Земля Танкреда» – район к западу от антиохийских стен, контролировавшийся с начала апреля 1098 г. рыцарем Танкредом, двоюродным братом и ближайшим споспешником Боэмунда Тарентского. Танкред начальствовал здесь над укреплением, сооруженным крестоносцами близ монастыря св. Георгия (обитель была расположена на западном склоне горы Сильпиус), на левом берегу Оронта.


[Закрыть], невдалеке от города. И так как кони их устали, они подались в некую деревушку и укрылись было в одном доме. Но Кассиана узнали жители этой горы, то есть сирийцы и армяне, и тотчас схватили его и отрубили ему голову и принесли Боэмунду, чтобы тем самым заслужить себе свободу. А пояс [от его меча] и ножны были проданы за 60 безантов[112]112
  «Безант» – греческая золотая монета (от слова «Византия») номисма (4,5 г.). В других местах хроники автор приводит стоимость «безанта» в западных денежных единицах – денариях (15 денариев за одну номисму).


[Закрыть].

Все это совершилось по наступлении третьего дня июня месяца… И все площади города были забиты телами мертвецов, так что никто не мог находиться там из-за сильного зловония; никто не мог пройти по улицам иначе как по трупам.

Кн., IX, гл. 29. Наконец, по соблюдении трехдневного поста, [во время которого] устраивались процессии из одной церкви в другую, все исповедались в своих грехах и, получив [их] прощение, причастились тела и крови христовой, была роздана милостыня, и отслужили торжественные обедни.

После этого в городе образовано было шесть боевых частей. Головным корпусом, состоявшим из французов, предводительствовали Гуго Великий и граф Фландрский; вторым – герцог Готфрид, [шедший] со своими рыцарями; в третьем находился Роберт Нормандский со своими воинами; в четвертом – епископ Пюи, несший копье Спасителя; под началом епископа был отряд его самого и ополчение графа Раймунда Сен-Жилля; последний остался наверху сторожить [городскую] цитадель[113]113
  Взяв Антиохию 3 июня 1098 г., крестоносцы, однако, не сумели овладеть цитаделью в самом городе, где стойко оборонялся сельджукский гарнизон. Об опасности вражеских вылазок из цитадели и пишет хронист.


[Закрыть], опасаясь, как бы турки не прорвались [оттуда] в [самый] город; в пятом отряде пребывал Танкред, сын маркиза, со своими людьми; в шестом – мудрый муж Боэмунд со своими рыцарями. Наши епископы, священники, клирики и монахи, облаченные в свои священные одеяния, [одни] вышли вместе с нами, неся кресты и молясь, чтобы господь сохранил нас [в целости], сберег и избавил от всяких напастей: другие же стояли на стенах над вратами, держа в руках святые кресты, осеняя [ими] нас и благословляя. Выстроенные таким образом и покровительствуемые знамением креста, мы прошли через врата, что [находятся] перед Мечетью[114]114
  Северо-западные ворота Антиохии, перед которыми находились две мечети и мусульманское кладбище.


[Закрыть].

Когда Кербога увидел боевые части франков, в столь стройном порядке выходившие одна за другой, он распорядился: «Дайте им выйти, чтобы наверняка попасться в наши руки». Когда же [они] выступили из города, и Кербога узрел [перед собою] огромную франкскую рать, [то] до крайности перепугался. Немедля он повелел своему эмиру, чтобы едва только тот увидит огонь, зажженный перед неприятельским войском, пусть тотчас приказывает всему войску отступать, ибо [это означает], что турки проиграли сражение.

Вскоре Кербога начал мало-помалу отходить к горе[115]115
  К северу от Антиохии.


[Закрыть], наши же стали преследовать их [турок]. Потом турки разделились надвое: одна часть двинулась к морю, другая осталась на месте, – [так] они рассчитывали стиснуть нас между собою. Заметив это, наши поступили таким же образом. Из корпусов герцога Готфрида и графа Нормандского[116]116
  Хронист ошибочно именует графом герцога Роберта Нормандского.


[Закрыть] был создан еще один, седьмой; его поставили под начало Райнальда[117]117
  Французский рыцарь из области Бовези, или Туля.


[Закрыть]. Этот корпус послали наперерез туркам, приближавшимся со стороны моря. Турки, однако, завязали с ним бой и, стреляя из луков, насмерть поразили многих из наших стрелами. А прочие [турецкие] отряды стояли строем между рекой[118]118
  Река Оронт.


[Закрыть] и горой, вытянувшись на две мили.

Эти отряды стали с обеих сторон подступать к нашим и окружать [их]: [турки] бросали копья и пускали стрелы, раня [наших].

[В этот миг] показалось спускавшееся с горных склонов бесчисленное воинство на белых конях, и все знамена тоже были белые. Завидев эту рать, наши сперва вовсе не разобрались, что это было такое и кто были [эти воины], пока, наконец, не уразумели, что то была подмога Христа, которой предводительствовали святые Георгий, Меркурий и Димитрий. Сказанному надлежит верить, ибо многие из наших самолично видели [все это].

Между тем турки, которые находились в стороне моря, убедившись, что им больше не удержаться, подожгли траву, дабы те, кто оставался в [лагерных] палатках, увидели [огонь] и пустились в бегство. И они поняли этот знак и, прихватив [с собою] все ценное из добычи, побежали. А наши [тем временем] завязывали схватки там, где стояли главные силы [неприятеля], т. е. близ их палаток. Герцог Готфрид, и граф Фландрский, и Гуго Великий доскакали до самой реки, где располагались их наиболее многочисленные части[119]119
  К западу от Антиохии.


[Закрыть]. Укрепленные крестным знамением, они единодушно Кинулись в атаку протай турок. Увидев это, и другие части [крестоносцев] поступили подобным же образом; персы и турки подняли вопль, а мы, воззвав к богу, живому и истинному, пустились против них вскачь и начали битву во имя Христа и святого гроба и с помощью божьей одолели их.

Дрожа от страха, турки пустились наутек, и наши преследовали их до палаток; однако воины Христовы предпочитали преследовать неприятеля, чем гнаться за какой-нибудь добычей – вот так-то те, подвергаясь атакам [наших], были преследуемы до Железного моста[120]120
  Мост через Оронт на пути из Халеба к Антиохии. Перевод выражения «pons Farreus» – «Железный мост», возможно, не точен. Альберт Аахенский объясняет такое наименование тем, что при въезде на мост стояли две железные башни, ни для кого неприступные. Гийом Тирский приводит другое, более правдоподобное разъяснение: франки называли Оронт «Фарфаром».


[Закрыть], а потом до укрепления Танкреда[121]121
  Было сооружено по решению предводителей франков в начала апреля 1098 г. близ монастыря св. Георгия на левом берегу Оронта.


[Закрыть]. И побросали турки свои шатры, и золото, и серебро, и множество драгоценностей, а также овец и коров, коней и мулов, верблюдов и ослов, хлеб и вино, муку и много другого, в чем мы нуждались. Армяне и сирийцы, жившие в тех краях, прослышав, что мы взяли верх над турками, устремились им наперерез в гору, и кого удавалось [им] схватить, умерщвляли.

А мы, возвратившись в город с превеликою радостью, славили и благословляли бога, который доставил победу своему народу. Турецкий эмир, охранявший цитадель, увидев, что Кербога и все остальные [его воины] оставляют лагерь и пускаются бежать под натиском франков, сильно устрашился: тотчас с большой поспешностью он обратился [с просьбой], чтобы ему выслали знамена франков[122]122
  Как залог того, что в случае если он сдастся, останется на положении пленника, т. е. в живых.


[Закрыть]. И граф Сен-Жилль, стоявший перед цитаделью, велел отнести ему свое знамя; тот принял его и с покорностью водрузил на башне. Но тут лангобарды[123]123
  То есть норманны (Южная Италия) Боэмунда.


[Закрыть], стоявшие поблизости, стали роптать, говоря: «Это не знамя Боэмунда». И он [эмир] спросил и сказал: «Чье же оно»? «Графа Сен-Жилля», – ответили [ему] они. Тогда он подошел и, сняв знамя, вернул графу. В этот момент явился сам доблестный Боэмунд и передал ему свое знамя. И турок принял его с великой радостью и заключил соглашение с сеньором Боэмундом, по которому язычники[124]124
  Язычникам» хронист называет мусульман.


[Закрыть], желающие принять христианство, останутся вместе с ним, а те, которые хотят уйти, могут [это сделать] целыми и невредимыми. Боэмунд согласился со всем, что просил эмир, и тотчас направил своих воинов в крепость. Несколько дней спустя эмир был окрещен вместе с теми, кто предпочитал признать веру христову. Тех же, которые хотели жить по своему закону [вере], сеньор Боэмунд приказал выпроводить в сарацинскую землю.

Эта битва происходила за четыре дня до июльских календ[125]125
  Средневековые хронисты нередко использовали римскую систему датировки: календы – первое число месяца, следовательно, битва происходила 28 июня 1098 г.


[Закрыть], накануне дня апостолов Петра и Павла, в царствование Иисуса Христа, ему же честь и слава во веки веков. Аминь!

Кн. X, гл. 33. В ноябре месяце[126]126
  Описываемые события относятся к 1098 г.


[Закрыть] Раймунд, граф Сен-Жилль, оставил со своей ратью Антиохию и двинулся к городу, называющемуся Ругья, а затем к другому, именуемому Албара. В четвертый день от окончания ноября он достиг города Маарры, где скопилось великое множество сарацин, турок, арабов и прочих язычников, и на следующий же день вступил в битву с ними. Спустя немного времени за графом пустился Боэмунд со своей ратью и в воскресенье соединился с провансальцами. За два дня до начала декабря[127]127
  29 ноября 1098 г.


[Закрыть] они со всей мощью отовсюду обрушились на город и притом с таким жаром и стремительностью, что лестницы были подняты прямо у стен; но сила язычников была столь велика, что в тот день [наши] не смогли ничем им навредить. Увидев, что они ничего не могут поделать и только понапрасну тратят силы, наши сеньоры, [именно] Раймунд, граф Сен-Жилль, повелел соорудить могучую и высокую деревянную крепость; крепость эта была придумана и построена в четыре яруса: на верхнем ее ярусе стояло много рыцарей, и Эврар Охотник громко трубил в трубу; внизу, облаченные в свои доспехи, рыцари пододвинули крепость вплотную к стене, прямо против некоей башни. Узрев это [сооружение], язычники тотчас изготовили [метательное] орудие, с помощью которого стали бросать большие камни на [нашу] крепость, так что едва не перебили насмерть [всех] наших рыцарей. На крепость метали также греческий огонь[128]128
  Греческий огонь – горючая смесь из селитры и нефти, ранее использовавшаяся лишь византийцами, притом – в морских сражениях: через особые трубы жидкость выбрасывалась на корабль неприятеля, который таким образом предавался пламени. Ко времени крестовых походов греческий огонь был уже известен сельджукам и арабам, применявшим его в сухопутных боях.


[Закрыть], надеясь поджечь ее и уничтожить; но всемогущий бог не хотел, чтобы крепость в этот раз сгорела, – она ведь была выше всех городских стен.

Наши рыцари, находившиеся на верхнем ярусе, – Гилельм из Монпелье и многие другие метали громадные камни в тех, кто оборонял городские стены, и с такой силой поражали их в щиты, что и щит, и сам неприятельский воин, убитый наповал, сваливались вниз, в город. Таким образом сражались одни; а другие, держа в руках копья, украшенные геральдическими лентами и перьями, старались копьями и крючьями ухватить и притянуть к себе неприятелей. Вот так и бились до самого вечера.

А за крепостью стояли священнослужители и клирики, облаченные в церковные одеяния, моля и заклиная бога, чтобы он защитил свой народ, вознес христианство и унизил язычество. И у другой части [стен] рыцари каждодневно бились [с неверными]; они приставляли лестницы к стенам города, но отпор язычников был таков, что никакого успеха наши не могли добиться. Наконец, Гуфье де Латур[129]129
  Французский рыцарь из Лимузена, виконт.


[Закрыть] первым кинулся по лестнице на стену; однако под тяжестью множества других лестница тотчас сломалась; все же вместе с несколькими воинами он влез на гребень стены. Остальные разыскали еще одну лестницу, и поднялись по ней многие рыцари и пехотинцы; они взобрались на стену. Тогда сарацины ринулись на них и на [самой] стене, и [внизу] на земле с такой яростью, пуская стрелы и пронзая их прямо своими копьями, что многие из наших, охваченные страхом, попрыгали со стены.

В то время пока эти отважнейшие мужи, остававшиеся на гребне стены, принимали на себя их удары, другие, находившиеся внизу, под укрытием крепости, вели подкоп стены. Сарацины, увидев, что наши ведут подкоп, были объяты ужасом и принялись спасаться бегством в город.

Все это произошло в субботний день наступившего 11 декабря, в вечерний час, когда солнце садилось.

Боэмунд распорядился[130]130
  Изложение здесь отрывочно, автор перескакивает от одного к другому, что наводит на мысль относительно дневниковой основы его беглых заметок.


[Закрыть] через переводчиков передать начальникам сарацин, чтобы они сами вместе со своими женами, детьми и прочим достоянием собрались в одном дворце, что находится повыше ворот, самолично пообещав спасти их от смертной участи.

Все наши вступили в город, и какое бы добро ни находили в домах и погребах, каждый присваивал его в собственность. Когда наступил день, где бы ни встречали кого-либо из них [сарацин], будь то мужчина или женщина, – убивали. Не было ни одного закоулка в городе, где бы не валялись трупы сарацин, и никто не мог ходить по городским улицам иначе, как перешагивая через их мертвые тела. Боэмунд схватил и тех, которым приказал войти во дворец, и отобрал у них все, что имели, именно, золото, серебро и различные драгоценности [которые были при них]; одних он распорядился умертвить, других же приказал увести для продажи в Антиохию.

Франки пребывали в этом городе один месяц и четыре дня[131]131
  С 11 декабря 1098 г. по 15 января 1099 г.


[Закрыть], – как раз в это время скончался епископ Оранжский[132]132
  Епископ Гийом из Оранжа, находившийся с ополчением провансальцев.


[Закрыть]. Были среди наших такие, которые так и не нашли то, в чем испытывали нужду как вследствие продолжительности этой остановки, так и из-за трудностей с пропитанием, поскольку вне города они ничего [уж] не могли отыскать. И они вспарывали тела покойников, ибо в их внутренностях находили безанты[133]133
  Здесь в смысле золотые монеты вообще.


[Закрыть], которые те там попрятали; а кое-кто сдирал с мертвецов кожу по кусочкам и варил ее в пищу…

Список использованной литературы

Альбер Шамдор. Саладин: благородный герой ислама. – СПб.: Евразия, 2004

Гайденко В. П., Смирнов Г. А. Западноевропейская наука в средние века. – М.: Наука, 1989.

Ж. Ле Гофф. Герои и чудеса средних веков. – М.:Текст, 2011

Ж. Ле Гофф. Интеллектуалы в Средние века. – СПб.: Издат. дом СПбГУ, 2003

Ж. Ле Гофф. Людовик IX Святой. М., 2001

Ж. Ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада. – М.: ИГ «Прогресс», Прогресс-Академия, 1992

Перну Р. Алиенора Аквитанская. – СПб.: Евразия, 2001

Перну Р. Элоиза и Абеляр. – Молодая Гвардия, 2005

Перну, Р. Ричард Львиное Сердце. – М.: Молодая гвардия, 2009

Т. Н. Грановский. Лекции по истории позднего Средневековья., М., – АСТ, 2019

Хэгерманн Д. Карл Великий. – М.: ООО «Издательство АСТ»: ЗАО НПП «Ермак», 2003

Эйнхард. Жизнь Карла Великого. – М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2005