Текст книги "Рыцарь-разбойник"

Волков чувствовал, как ослабло напряжение, а еще он чувствовал, как за шиворот ему течет горячая кровь. Как становится липкой и противной одежда.

– Снимай уже, – хрипел он.

– Все, готово. – Увалень потянул шлем с его головы.

И новая резкая боль прострелила Волкова, опять до самой поясницы. Но особенно его вывернуло от боли в шее, в левой ее части, сразу под затылком.

– А, дьявол, что так… Что у меня там, половины башки, что ли, нет? – рычал он.

– Нет, господин, но тут у вас рана, все в крови, – говорил Увалень, разглядывая затылок кавалера.

– Чем он меня так, а? Как он смог? – сквозь зубы и боль спрашивал Волков. – Что там у него было? Что за оружие?

– Шарик на цепи у него был, – отвечал оруженосец.

– Шарик? – удивлялся кавалер, ощупывая здоровенный липкий отек на левой части затылка.

Увалень вскочил и тут же вернулся, сунул к лицу рыцаря оружие врага.

Дьявол, вот оно что. Перед лицом раскачивался шар, весь утыканный острыми шипами в палец длиной. Шар висел на крепкой цепи в локоть длиной, а цепь крепилась к мощному древку. Малый цеп, железный кистень, моргенштерн. Вот почему не удалось закрыться от удара. От такого оружия не закроешься рукой. Его придумали, чтобы бить поверх щита, когда они были еще в ходу. Такого оружия Волков давно не видал. Проклятый горец! Кавалер только древко левой рукой смог остановить, а тяжелый шипастый шар так и полетел дальше, прямо в затылок, в его драгоценный шлем.

– Вот, господин. – Увалень протянул шлем, показывая его.

Из левой затылочной части шлема торчал обломанный шип. Он пробил крепкое железо и впивался в шею кавалера, пока с него не стянули шлем.

Волков все еще трогал свой залитый кровью затылок, но уже приходил в себя, надевал перчатки и брал в руки меч.

Дело еще не было закончено.

Глава 46

– Эшбахт! Эшбахт! – кричали солдаты, что ушли вперед.

Это были люди Бертье.

– Эшбахт! – кричали люди Рене, идущие от леса.

Дело началось. Шум боя. Он состоял из бесконечного крика и лязга железа. Кричали все. И те, кто выигрывал, и те, кто проигрывал.

– Шаг! Шаг! Шаг! – орали сержанты почти идеальным хором, в надежде, что упершиеся во врага солдаты смогут сделать еще один шаг вперед. И в ритм крику солдатская стена делала движение вперед, словно волна, накатываясь на врага. Обычно друг в друга упирались длинными пиками, но Волков решил кончить дело быстро. Пики оставили, работали алебардами и коротким железом.

– Шаг! Шаг! – орали сержанты Эшбахта.

И солдаты все оттесняли горцев ближе к воде. Алебарды все чаще и чаще попадали по железу и плоти. Короткие копья и топоры тоже работали. Но сейчас, когда стена людей уперлась в стену других людей, оружие почти не наносило вреда.

– Шаг! Шаг! – орали сержанты Эшбахта.

– Не отдавай! – орали сержанты горцев. – Не отдавай ни шага!

Когда только эти горские свиньи успели построиться. Нет, что ни говори, а солдаты они отличные. Стоят, упираются, не отдают. Хотя людей Бертье больше, но они не могут столкнуть горцев в реку.

Вернее, не могли, пока от леса не пришел Рене со своими шестьюдесятью людьми. Он навалился на правый фланг горцев, стал его сминать. Да, там, у того фланга, их стали быстро убивать, одного за другим. А те, кого не убили, попятились в реку.

Тут на помощь подошел Роха. Он ехал на коне, перед ним в двух цепях шли его стрелки. Вели их Хилли и Вилли. С ними был и Максимилиан.

Уже стало заметно светлее, почти светло, и первый утренний ветерок разгонял туман.

– Моим орлам так и не довелось пострелять сегодня, – сказал Роха, подъезжая к кавалеру. – Бертье и Рене так и перетопят всех без нас. – Тут Роха округлил глаза, заметив состояние Волкова: – Кавалер, тебе, кажется, досталось?

Волков не ответил, он садился на коня, которого ему отдал приехавший Максимилиан. Чувствовал он себя не очень хорошо, в основном из-за того, что умудрился получить ранение тогда, когда даже у солдат раненых еще не было. А он, командир, уже схлопотал по шлему.

Он повернулся к своим людям:

– А ну-ка, ребята, ступайте к реке! Сейчас они все попытаются уплыть, постреляйте в них, потренируйтесь.

Пострелять людям Рохи все же пришлось. От Рене, что был у самой реки, прибежал сержант и заорал, еще не добежав до командира:

– Господин! Лодки! Лодки плывут сюда. Полные! Оттуда плывут.

Солдат указал направление, откуда плыли лодки.

Волков только глянул на Роху, и тот привстал в стременах.

– Ребята, наше дело пошло! Бегом к реке! Туда! – Он указал направление.

Кавалер и Роха поскакали к реке, Увалень и Максимилиан побежали за ними, а следом спешили стрелки.

Да, на помощь своим собратьям плыли одна за другой переполненные три лодки. Народа в них было много, от этого они с трудом продвигались, борясь с течением.

– Первая линия, фитили палить! – выскочил на берег Вилли.

Его линия построилась, едва зайдя ногами в воду. Фитили уже дымились, привязанные к кистям рук, мушкетеры ставили мушкеты на рогатки. Аркебузиры целились без рогаток.

– Пали! – заорал Вилли.

Шипели струи, со свистом вырываясь из запальных отверстий. Захлопали выстрелы. Волков про себя отметил, что четыре или пять пуль выбили фонтаны из воды, не долетев до лодки. Да уж. Серый дым пороха смешивался с остатками тумана. Пятьдесят шагов, а они в лодку попасть не могут. Видимо, из-за тумана, который еще не до конца рассеялся. Но другие, кажется, попадали. От борта лодки отлетела большая щепа, кто-то в лодке заорал, кто-то завалился на гребца.

Люди Вилли быстро отошли с позиции и заряжали свое оружие, пока строилась линия Хилли.

– Пали! – закричал Хилли.

Снова захлопали выстрелы. И вновь несколько пуль ударило в воду.

Волков зло смотрел на молодого сержанта, но зря. Этот залп оказался удачнее первого. Многим горцам на этот раз досталось. В лодке послышались крики и ругань. Теперь в ней гребли всего три весла. Лодку сносило течением, кроме того, она мешала плыть второй и третьей лодке.

Тем временем перезарядилась первая линия. Она вновь построилась у воды.

– Целься! – заорал Хилли.

– Во вторую! – велел Волков, видя, что первая лодка к берегу уже не двигалась, а просто плыла по течению. Там, кажется, было много раненых.

– Во вторую! – заорал Роха. – Цельтесь во вторую лодку!

– Во вторую лодку! Целься! Пали! – скомандовал Хилли.

Снова выстрелы, снова дым, снова крики на приближающейся лодке. Это был хороший залп. Кажется, и вторая лодка дальше плыть передумала. Замерла, вроде гребцы гребут, но не то чтобы очень стараются. Глупее ничего с их стороны и быть не может. Надо либо плыть к врагу и высаживаться, либо убираться к себе. Не то получишь…

Еще один залп. И снова неплохой. Кажется, наловчились его стрелки бить по лодкам.

Остается третья. Ее еще плохо видно в тумане, да она еще прячется за второй лодкой.

Стрелки торопятся, перезаряжают оружие, уже все готовы, линия Хилли снова у воды.

Но и вторая, и третья лодки повернули обратно, уплывали в туман.

Волков понял, что дело кончено.

Рене и Бертье загнали последних горцев в реку и безжалостно их добивали. К ним побежали стрелки, чтобы не разряжать оружие в воду или в воздух, а подстрелить тех горцев, которые пытались уплыть. Теперь на горцев охотились, с радостными криками резали последних. Добивали их в воде лихими ударами, одиночными выстрелами. Офицеры бойню не останавливали. Пощады горцам не было. Уж больно сами они беспощадны, вот и их не жалели.

– Кавалер, дело сделано, – улыбаясь, доложил вскоре Роха.

Волков глянул на него. Говорить кавалеру не хотелось, а кивнуть он не мог. Болели шея и затылок.

Солдаты тащили и укладывали на песок своих раненых товарищей.

Их было на удивление немного.

– Максимилиан! – позвал Волков. – Спросите у господ офицеров, сколько у нас убитых?

Оруженосец бегом кинулся исполнять приказ.

Пришел брат Ипполит со своим баулом, стал осматривать раненых.

А солдаты развлекались тем, что смотрели, как стреляют в последнего горца, что пытался уплыть в туман. Выстрелы раздавались один за другим, но стрелки не попадали.

Солдаты смеялись над ними:

– Криворукие! Давай ты, косоглазый, попади!

Но никто не попал в горца, тот доплыл до стремнины, и течение его быстро унесло в туман.

– Эх, вы, болваны! – смеялись беззлобно солдаты.

Прибежал Максимилиан и доложил:

– Ни у Бертье, ни у Рене убитых нет.

– Так то провидение Господне, – сказал брат Семион, неизвестно когда появившийся рядом с Волковым и Рохой.

Поп пошел к солдатам. Его дорогая бархатная сутана развевалась на легком ветру, он поднял руку и отлично поставленным голосом кричал так, что слышно, наверное, было на том берегу:

– То провидение Господне! Слышите меня, дети мои! Ни один воин истинной веры не сложил головы своей сегодня. А все потому, что вел вас в бой господин Эшбахт! И я скажу вам, что слышал про него от самого епископа Маленского, а тот говорил про нашего господина. Говорил епископ умудренный, что кавалер – Длань Господа. Рука Господа. А разве есть тот, кто устоит перед Богом нашим всемогущим?! Нет таких и не будет во веки веков.

Солдаты и стрелки оборачивались на монаха, а он шел к ним и продолжал говорить:

– Иероним Фолькоф, рыцарь Божий, опора Церкви, защитник веры, Инквизитор и, волею Господа, сеньор Эшбахта. И нет для него преград потому, что он Длань Господня.

И, кажется, солдаты верили ему.

– Он – Длань Господня! – повторяли и повторяли они, снимали шлемы, стягивали подшлемники. Кивали мокрыми от пота головами: – Истинно, истинно Длань Господня!