Текст книги "Тысяча жизней. Ода кризису зрелого возраста"

Глава двадцать восьмая
Как я замечательно жил в Норвегии

Обосновался я в Норвегии на века. Купил себе огромный письменный стол, деревянную кровать и много всего другого, что необходимо для жизни на века. Присмотрел во дворе местечко, где меня похоронить, когда я стану стареньким и умру. Короче, несмотря на то что никакого основания жить в этой стране я не имел, обосновался я так, как никогда раньше – обстоятельно, вдумчиво…

Я построил новую кухню, купил добротный автомобиль, и вообще все покупал добротное, крепкое. Начал сам рубить дрова, чистить снег и наслаждался каждым вдохом, каждым выдохом, каждым мгновением.

Я пришел и поселился там, где захотел. Раз и навсегда я выполнил свою заветную мечту, и мне больше ничего не надо было. Именно в Норвегии я впервые всерьез занялся писательством и снова стал писать стихи.

Телевизор я не покупал, да и смысла не было. Норвежский я принципиально не учил, так, для интереса обзавелся двумя десятками слов, и то уже тогда, когда жил в Канаде и к нам приезжали наши норвежские односельчане погостить (кстати, по пьяни забыли свой аккордеон, так и стоит в углу неприкаянный).

Почему не учил норвежский? Тогда я думал, что устал и больше не хочу понимать язык, на котором опять не с кем будет говорить, как это случилось с ивритом… эйн им ми ледабэр…[43]43
  Не с кем говорить (иврит).


[Закрыть]

Скорее всего, я не хотел понимать, о чем говорят окружающие. Я хотел жить своим изолированным семейным счастьем. Мы сами учили детей, и уча их, я узнал, возможно, больше, чем за годы моей собственной учебы в школе.

В Норвегии у меня собралась большая библиотека, потому что в те годы российские книги еще были дешевы, более того, я издавал много медицинских учебников, которые магазины охотно выменивали на книги, таким образом, книжные богатства доставались мне почти бесплатно. Я заказывал книги коробками и читал, читал, читал… Тогда я купил Британскую Энциклопедию в 33 томах… И свое волшебное ощущение жизни выразил таким полу шуточным стихом:

 
Как в созвездьи искомом
Мир нам кажется домом,
Я «Британики» томом
Отворяю строку.
 
 
Там я маленьким гномом
Поселился в знакомом
Окружении буквы
Под названием Q.
 
 
Я поставил кроватку
На изгибе покатом,
Буквы лесенку-хвостик
На ночь я подогнул.
 
 
Не узнал я отгадку
Кто был Понтий Пилатом.
Я не звал его в гости,
Потому что уснул.
 
 
Я вообще нелюдимый,
Потому что сплю зимы.
Мне на уровне буквы
Дела нет до людей.
 
 
Пусть они много скачут,
Бьются, плачут, судачат —
Мне мой морсик из клюквы
Лучше всех новостей.
 

В Норвегии я перестал бояться смерти, разорения, мне казалось, что мир устоялся и я вполне здоров и весел. Конечно, я побаивался, что нас выловят и выставят, но у себя дома я чувствовал себя в полной безопасности, особенно когда Норвегию покрывали снега. К тому же, при отсутствии границы, я бы просто взял и въехал опять. Во всяком случае, никогда никаких проблем с норвежскими властями я не имел. Вообще норвежцы показали себя совершенно мирными, домашними людьми, очень доверчивыми и легко доверяющими незнакомым и даже иностранцам. Сначало это пугало, но потом начало подкупать… Далее мы просто привыкли, что слово есть слово и что на людей там можно положиться. Это, конечно, тоже было отчасти иллюзией, как потом показало время. Но как хорошо нам жилось в этой иллюзии!

Конечно, не все в этой Норвегии было безоблачно. Маськину пришлось сделать операцию, дочурка свалилась с лошади, я страдал подагрой, но это была настоящая восхитительная свобода.

 
Я покупал себе свободу
По пять копеек килограмм.
Садился я на хлеб и воду
И все бросал к ее ногам.
 
 
Теперь свободен я. Жирею.
Хандрю и плачу обо всем.
Продал родную Иудею;
Купил в Норвегии я дом.
 
 
И вот теперь, чего же боле,
Свободен я, но глух и нем,
Хромаю, корчаясь от боли,
Соплю, коплю и тупо ем.
 

Мы ездили по стране, бывали в Стокгольме, Маль-мо, Гётеборге… Я чувствовал себя как дома. Но, увы, никаким образом оформить свои отношения с этой страной не удалось бы, я даже и не пытался.

В мае 2001 года пришли канадские иммиграционные визы, и мы отбыли на американский континент. Я клялся вернуться и вернулся через год на пару месяцев, но все уже было не то… На прощание мы закатили пир на всю деревню, напоили всех водкой (хотя местные любят собственный самогон), накормили борщом… А на торте попросили кондитера написать на местном наречии: «Окен ар ду?» – «А ты кто такой?» – фразу, которую я с удовольствием заучил и всем всегда говорил к месту и не к месту, и все весело смеялись. Сынишка уже думал, что он норвежец. Я показал ему его израильский паспорт, и только тогда он поверил, что не норвежец, и очень расстроился.

В 2004 году я продал наш норвежский дом, продал по телефону и факсу, не приезжая, попросив соседей отправить остававшиеся вещи…

Так закончился мой рай на земле… И я оставил край людей, придыхающих, как чайки, когда они хотят сказать «да». Они вскрикивают так, как вскрикиваем мы, когда чего-то пугаемся… Хотя им нечего бояться, потому что им посчастливилось родиться в замечательной стране в безоблачные времена…

Глава двадцать девятая
Как я выпил море и обосновался в Канаде

Вы помните старика Эзопа? Да-да, того самого, о котором когда-то бормотали по курилкам частушку, мол, КГБ пришло к Эзопу и взяло его за… Смысл нам, конечно, ясен: может, хватит этих басен? Так вот, Эзопу как-то предлагали ответить на вопрос, как выпить море, и он справился. Я всю свою жизнь пытаюсь либо выпить море, либо и того хуже – выпить океан.

Был 1999 год, передо мной на столе лежали карты Нью-Йорка и Торонто, и я не имел никакого отношения ни к США, ни к Канаде… Я вел весьма успешный бизнес в Израиле – школу, готовившую врачей, медсестер и фармацевтов к экзаменам Минздрава. У меня все было. И чего мне еще было надо? Но нет, в ушах гудело: «Боря, выпей море!», и как-то подозрительно пересыхало в горле. Я понимал, что Израиль —это тупик. Попытка развить курсы, чтобы обслуживать государственные медицинские и медсестринские школы, натолкнулась на такую враждебность Минздрава Израиля, что они даже потратились на объявление в местной ивритоязычной прессе, что мы плохие и к нам ходить не надо. Естественно, это подняло нашу популярность до небывалых высот, но почему-то по ночам снились тюремные переходы… Никогда не злите государство, в котором вы имеете честь или несчастье проживать. Это хуже, чем пилить сук, на котором сидишь, потому что гравитация – сила темная и необузданная, а любое государство – сила еще более демоническая и еще менее обузданная.

В Израиле проблемы ширились. Правда, были они какие-то пока неявные. Как я уже упоминал, вдруг убили знакомого издателя – ни с того ни с сего… За что? Неизвестно. Милая российская действительность явно пыталась вползти и в страну, название которой так долго казалось неприличным. Вслушайтесь в это слово: «Израиль». В свое время нам вдолбили, что это что-то такое же неприличное и несправедливое, как «аборт»… Гордая маленькая страна, какой она представлялась мне, когда я с миллионом себе подобных ринулся туда в начале девяностых, оставалась где-то на задворках воображения. Реальность же звенела в ушах жаркой правдой Ближнего Востока. Израиль показывал себя в своей полной красе. Череда идиотских политических ляпсусов сделала сообщения о взрывах автобусов постоянным атрибутом выпусков новостей – как прогноз погоды. Да и с погодой дело было плохо – жарко, голубое до дури небо без облачка, пылевые бури и марсианские ландшафты, так что хотелось куда-нибудь уехать посевернее и поскорее.

Я уже слышу шипение моих соотечественников! Конечно, говорить плохо про Израиль есть вечное табу. Когда он перестанет относиться к своим гражданам, как к сору, возможно, я пересмотрю свое мнение… Увы, долго, видимо, придется ждать…

Итак, предчувствуя надвигающиеся проблемы, я стал смотреть на Запад. Я попытался просто взять и расширить свою деятельность. Я рассуждал, что если в Израиле так много иммигрантов, то в Канаде и США их еще больше. Мы умеем готовить к медицинским лицензионным экзаменам, и наши учебники и курсы хорошо себя показали в Израиле, значит, нужно просто подготовить курсы на английском для русских иммигрантов на Западе, и все пойдет как по маслу.

Правда, все логично? Да в том-то и дело, что когда все звучит логично – жди беды. Вопреки всей логике и потраченным ста тысячам долларов на создание оригинальных материалов на английском и русском с привлечением целой группы американских врачей —курсы эти в Северной Америке оказались никому не нужны. Как так? Все же сходилось, ведь в Израиле народ на курсы валил, в чем же дело? А дело в том, что люди, иммигрировавшие в Израиль, кардинально отличаются от тех, кто приехал в США и Канаду. Вы думаете, я скажу сейчас, что одни лучше, а другие хуже? Вовсе нет. И те, и другие вполне приятные люди (когда спят зубами к стенке).

Итак, первые попытки организовать курсы в США и Канаде, можно сказать, не преуспели, несмотря на то, что я зарегистрировал компании в Нью-Йорке и Торонто, направил туда работников, открыл офис, дал рекламу… Дело в том, что иммигранты в Северной Америке очень гордые и амбициозные. Они считают ниже своего достоинства идти на какие-то курсы. Сдать экзамены сами они, конечно, не могут, но учиться не хотят. Ни на каком языке. По-русски не хотят, потому что не для того они уехали из России, чтобы говорить по-русски, а по-английски не хотят, потому что английского попросту не знают.

Особенно если известно, что курсы организовывает такой же иммигрант, как они, – они скорее застрелятся, чем позволят, чтобы им помогли подготовиться к экзамену.

Скажу по совести, я никогда не вращался в иммигрантской среде сам. Все время жил обособленно. Наверное, и я такой – амбициозный, наглый и невоздержанный… Не мне судить. Но русские иммигранты в Северной Америке народ суровый, и если кто-то хочет устраивать там свой бизнес, я заклинаю вас не ориентироваться исключительно на них. Они вам задушат бизнес только из чувства собственного превосходства. Как же так – они приехали на два месяца раньше! Куда ты лезешь поперед паровоза?!

А я сделал еще хуже. Я не только приехал позже всех, я, подав на бизнес-иммиграцию в Канаду, взял и совершил самый что ни на есть естественный поступок в такой ситуации. Я, как уже рассказывал, купил дом в Норвегии и отправился туда жить.

Ну, сейчас начнется. Посыплются раздраженные вопросы: как так? А кто остался руководить бизнесом в Израиле?

Попробую пояснить. В бизнесе главное – быть непредсказуемым для конкурентов, работников и самое главное – для самого себя. (Когда я пытался высказать эту мысль на интервью в Лондоне с представителем канадского посольства, он так глубоко задумался, что я решил было, что, пожалуй, не видать мне канадского кленового листика, как своих ушей. И от этого стало привольно и весело, как бывает на пляже нудистов.)

Итак, то, что логично и предсказуемо, – не работает. Значит, то, что непредсказуемо и с первого взгляда нелогично, – должно работать. Ну должно же что-то работать, наконец? Не в пещерах же мы живем? Не диких же сырых мамонтов едим? Что-то же работает в этом долбаном на всю голову мире бизнеса?

Поясняю свои поступки. Ожидать иммиграции в Канаду надо было года два, не меньше. В Израиле жить мне стало душно во всех отношениях. Я стал переводить свой бизнес на самоуправление и потихоньку приучать его к своему отсутствию. Конечно, была важна кадровая политика. Нужно подбирать людей так, чтобы они не могли договориться между собой против вас, чтобы их внутренние разногласия, трения и конфликты всегда были сильнее, чем неприязнь к вам как к начальнику и хозяину бизнеса, которая, как работника ни корми, все равно возникает на классовом уровне.

Я своих работников чем только ни баловал, когда был Карасем-идеалистом и думал, что если вести себя хорошо, – то тебя будут любить. Потом же я понял, что, как говорил Остап Бендер Корейке, ссылаясь на своего друга детства: «Любви у нас, видимо, уже не будет…», я научился балансировать между разными силами в коллективе и в конце концов смог продержать бизнес так, что его окончательно не разворовали даже в тяжелейшие годы экономического кризиса. Бизнес в Израиле функционирует до сих пор.

Первое, что было важно для меня, – это вывести себя и свою семью из-под опасности наездов со стороны государства и местной поднимающей голову «братвы». Тащиться в Канаду до того, как будут получены иммиграционные визы, было плохо, потому что канадцы не любят, когда у них живут до того, как получат статус иммигранта. Так я ткнул пальцем в географическую карту. Я хотел чего-нибудь, где попрохладнее и есть леса, – соскучился по зелени. А то в Израиле на балкон с видом на Иудейскую пустыню выйдешь и приглядываешься: это чего там за точка на горизонте – танк или верблюд? Чаще всего оказывался танк…

Я живу в своем трехэтажном доме с бассейном в глухих лесах Канады, но в своей обыденной жизни с помощью преимуществ интернета являюсь директором и владельцем международной группы компаний – Центра контрактных клинических исследований Kriger Research Group International, обслуживающего фармацевтическую индустрию в США, Канаде, Австралии, Западной и Восточной Европе, Израиле и Индии. Сам же я имею достаточно времени, чтобы писать и издавать книги в России по-русски, в США и Канаде по-английски и во Франции по-французски.

Мало кто понимает, чем же мы занимаемся. Это хорошо, потому что когда ваш бизнес для всех очевиден – то конкурентов тьма. Постараюсь объяснить в трех словах. В цивилизованном мире для того, чтобы новое лекарство попало на полки аптек, оно должно пройти клинические исследования. Некоторые фармацевтические фирмы препоручают проведение этих исследований контрактным исследовательским центрам, типа нашей группы компаний. Кроме того, фармацевтическим компаниям требуются специалисты, подготовленные для проведения клинических исследований в соответствии с мировыми стандартами. Мы готовим более 1000 высоквалифицированных специалистов в год. Подробнее об этом вы можете почитать на нашем сайте www.kriger.com.

Объем клинических исследований, проводимых в России, постоянно растет. Качество собираемой в процессе исследований информации, соблюдение этических норм, а также соответствие международным нормам, по крайней мере, находятся на том же уровне, как где бы то ни было. Мы заинтересованы в сотрудничестве с российскими центрами клинических исследований и готовы предоставлять программы профессионального обучения для выпускников российских университетов, желающих стать специалистами в клинических исследованиях.

В нашем центре существуют программы для выпускников биологических, компьютерных, химических специальностей, а также для дипломированных менеджеров. После переподготовки представители указанных профессий могут приступить к работе как ассистенты клинических исследований, специалисты по базам клинических данных, специалисты по контролю качества в проведении клинических исследований, специалисты по маркетингу и менеджменту в биофармацевтической промышленности. Центр также занимается обучением клинических исследователей – врачей, непосредственно проводящих клинические исследования в поликлиниках и стационарах. Мы вообще имеем успешный десятилетний опыт в подготовке тысяч врачей, медсестер, фармацевтов, стоматологов к лицензионным экзаменам в США, Канаде и Израиле.

Восточная Европа и Российская Федерация являются хорошо организованными областями для проведения клинических исследований. Эти районы также чрезвычайно перспективны в плане успешного привлечения пациентов для проведения клинических исследований в соответствии с мировыми стандартами. Пациенты получают бесплатный доступ к новейшим препаратам, а фармацевтические фирмы – возможность разрабатывать новые препараты в более сжатые сроки и с меньшими затратами. Надо сказать, что все исследования проводятся при строжайшем соблюдении прав пациентов и их безопасности в соответствии с постановлениями международной Хельсинкской конференции ICH GCP и, разумеется, постановлениями Министерства здравоохранения Российской Федерации. Даже знаменитый журнал «Fortune» недавно опубликовал статью о клинических исследованиях, проводимых в России.

При всех этих занятиях я могу уделять достаточно времени своему любимому занятию – писательству. Я думаю, что как раз в этом нет ничего оригинального. Жюль Верн, прежде чем стал широко известным романистом, пятнадцать лет проработал брокером на парижской бирже. Вольтер был довольно успешен в своих финансовых операциях. Я всегда стремился быть независимым, и успех в делах в определенной мере обеспечивает мне свободу, которая позволяет приступить к осуществлению детских грёз. Я всегда мечтал быть писателем. Начал писать, наверное, лет с пяти. Постоянно сочинял стихи. Для меня писательство является основным занятием жизни, однако долгое время оно имело статус хобби. Другие тратят деньги на яхты и экзотические развлечения, я же страстно люблю писать и издавать книги. За свою жизнь я издал несколько десятков книг, но это были в основном учебники и специальная литература. Теперь, пожалуй, просто пришло время настоящих книг.

Некоторые, возможно, раздраженно заметят, что, мол, какие из бизнесменов могут выйти поэты, или наоборот. Дело в том, что меня недавно осенило: любимое дело жизни и источник дохода не обязательно совмещать. Источник финансирования – это одно дело, а поэзия с литературой, композиторство с астрономией – это совсем другое дело. Эти занятия не приспособлены для зарабатывания денег, ибо требуют полной свободы от предрассудков, которую дарит нам свобода творчества. Если же результат вашего таланта вам необходимо выгодно или хоть как-нибудь продать, – о какой свободе идет речь? Вам придется рисовать, писать и видеть звезды так, как того желает покупатель… Конечно, трудно так преуспеть, чтобы и себя обеспечить, и творчеству уделить достойное время и внимание. Пытаясь преуспеть в мировом бизнесе и литературе одновременно на русском, английском и французском, я опять оказываюсь перед задачей выпить море…

Пытаясь прожить тысячу жизней вместо одной, – я пытаюсь выпить океан. Вчера сидел и читал французскую книжку про войну за независимость Алжира, и все время косился на пачку карточек с китайскими иероглифами… Как бы было здорово одновременно читать и учить иероглифы! Попробовал. Не получается… Увы, я не Цезарь. Но, как оказалось, и не Эзоп. Я бесхитростно встаю на четвереньки и пью без устали море, а не хитрю и не занимаюсь дешевой, хоть и не лишенной мудрости эзоповской демагогией.

Я вас не раздражаю своим желанием выпивать моря? Обычно это раздражает.

Однако, если вы тоже увлекаетесь этой самой захватывающей разновидностью питейного искусства – айда за мной. Морей на Земле хватит на всех!

Глава тридцатая
В соседстве с теплым дыханием Америки

Я пока ни разу не был в Америке. Как-то не довелось. Думаю, скоро неизбежно побываю. Правда, американскую землю я видел наискосок от Ниагарского водопада. Так, ничего особенного, земля как земля.

Быть канадцем и не бывать в Америке кажется абсурдным, но я из-за своего невроза, усилившегося в последние годы, вообще с трудом выезжал из дома, да и таскаться в Америку с моим израильским паспортом (до того, как мне сподобились после пяти лет жизни тут выдать канадское гражданство) было совсем несподручно.

У дочки моей вообще не было никакого паспорта, ибо так Израиль отметил мое настойчивое желание жениться на той, кого люблю, невзирая на национальные принадлежности. Ну скажите, как такое может быть, чтобы народ, который больше всех пострадал от национализма, смог стать таким ярым националистом, чтобы не сказать расистом? Эх, евреи, евреи… Если бы вы не доставали друг друга, цены бы вам не было. Это я вам говорю как потомственный еврей.

Итак, чего же я, собственно, взялся писать про Америку? Да потому, что она играет в моей жизни не последнюю роль. Каждый второй доллар, который я зарабатываю, приходит оттуда. Ну, а воздействием американской психологии на мир вообще невозможно пренебрегать.

В мире люди делятся на две группы: те кто считает влияние американцев плохим явлением, и те, кто, наоборот, считает хорошим и во всем американцам пытается подражать… Обратите внимание, что в мире нет такой дихотомии мнений насчет жителей Соломоновых островов. Странно, не правда ли?

Влияние Америки, насчет которого так резко разделились мнения в мире, можно разделить на три группы:

1. Повсеместное насаждение американского образа жизни, основанного на индивидуализме, жесткой соревновательности и неограниченном консюмеризме (под консюмеризмом я имею в виду обсессивное потребление под лозунгом «Покупай! Покупай! Покупай!»).

2. Политика Америки в стиле мирового жандарма, основанная на модели униполярного мира с Америкой во главе.

3. Противоречие между американской демократической идеологией и тоталитарной практикой: стремление поставить все сферы жизни индивидуума под бюрократический контроль; противоречие между американской демагогией о равенстве возможностей и безрадостным существованием оболваненных миллионов американцев.

У меня самого промыты мозги консюмеризмом, и вместо того, чтобы довольствоваться необходимым, я все покупаю, покупаю, покупаю… Уже залез в долги, но остановиться не могу, ибо все кругом призывает: «Покупай! Покупай! Покупай!»

Вот зачем нам две машины? При моей склонности к сидению дома нам бы и одного самоката хватило. Я серьезно. Хорошо, если вас это не впечатлило, то скажите: зачем нам гараж на три машины, когда у нас их только две?

А зачем нам три кота[44]44
  Вы, скажете: ну, коты – это все-таки проявление не консюме-ризма, а вполне безобидной любви к животным! Вовсе нет. Чтобы завести кота в Канаде, нужно прилично потратиться. Уличных животных практически нет. У нас их съедают дикие звери или вылавливает служба по уходу за животными. В этой службе котов и выдают, рассматривая вашу просьбу об «усыновлении» (укотении) животных. При этом проверяется ваша репутация котовладельца и финансовая состоятельность. Взимается плата, которая, со всеми прививками и аксессуарами, а также с обязательной кастрацией и опциональным удалением когтей на передних лапах, стоит 300—400 долларов! Так что котов здесь потребляют, как продукт, можно сказать, дорогостоящий товар…


[Закрыть]? А зачем на четырех человек нам нужен трехэтажный дом? А зачем нам нужен кусок земли с лесом площадью в полгектара? (Я в этом лесу бываю раз в год, когда в октябре, в день своего рождения, хвастаюсь гостям, какой я землевладелец. Все равно я отгородился от этого своего леса двухметровым забором с колючей проволокой, потому что к нам лезли еноты, волки и даже медведи.)

А зачем нам всего по два, по три, по четыре?

Все ей спасибо, дорогой Америке. Промыла мозги, родимая.

Америка говорит: покупай, и ты поправишь дела экономике, а крепкая экономика даст тебе надежную работу с хорошей зарплатой. На которую ты сможешь покупать еще больше, и так далее в стиле:

 
У попа была собака,
Он ее любил.
Она съела кусок мяса – Он ее убил,
В землю закопал.
Надпись написал:
«У попа была собака,
Он ее любил…»
(И так далее… до бесконечности.)
 

Все это очень хорошо, но неограниченный кон-сюмеризм порождает конкуренцию за рабочие места, жесткую конкуренцию в бизнесе, а индивидуализм делает человека одиноким и, в общем, беззащитным как перед государством, так и перед прочими напастями.

Индивидуализм в сочетании с активной пропагандой промискуитета разрушает семьи. Каждый третий брак заканчивается разводом. Разводы, конкуренция, одиночество, индивидуализм – все это приводит человека к такому стрессу, что рано или поздно у него развивается тот или иной тип невроза.

Для американских интеллектуалов типично, что 80—90 % из них принимают сильные антидепрессанты. Невероятно! Вся нация в какой-то степени превратилась в зомби. Это ведь не какие-нибудь легкие таблетки.

Какое это отношение имеет ко мне? Ха-ха-ха. Я тоже на антидепрессантах. Конечно, мне хорошо, живу, как во сне, все по фигу. Но все-таки, если бы природа действительно считала, что нам необходимы антидепрессанты, мы бы выделяли их сами какой-нибудь ан-тидепрессантной железой. В Норвегии я ведь не нуждался в таблетках «Прозака»!

Большинство из принимающих таблетки пытались ради эксперимента пару недель обойтись без них. Так вот, они совершенно менялись: кричали, вели себя совершенно по-другому. То есть изменение поведения человека уже стало результатом приема лекарств. Не знаю, как это произойдет, но я утверждаю, что это кардинально изменит нашу индивидуальность, наши представления о достоинстве и свободе. Целая нация, сидящая на антидепрессантах… Хорошенькая страна. Но мало того, что подавляющее большинство политиков и руководителей крупных компаний сидят на антидепрессантах, – самое страшное, что на них сижу я! Во как достали, а вы говорите: какое отношение я имею к Америке?

Можно, конечно, считать, что в этом нет ничего страшного. Что жизнь с таблетками легче, что можно больше работать, а следовательно, и больше покупать… Я придерживаюсь как раз этой иллюзии и поэтому не отстаю от коллектива. Жена у меня на таблетках. Даже семнадцатилетняя дочь. Но в семье мир и покой. Разве что иногда кто-нибудь забудет или откажется принять таблеточку, – и тогда туши свет! Какие крики! Какие страсти!

Родители наши с обеих сторон на таблеточках. Больше не ссоримся. Ну не красота ли? А раньше-то какие молнии сверкали! Какие заявления делались! Король Лир – отдыхает.

Вторая причина разногласий по поводу Америки – это, конечно же, ее роль мирового жандарма, на пост которого она сама себя назначила. Несмотря на то что я, в общем, вполне согласен со всеми основными американскими взглядами на мировую политику, мне претят топорные методы и неглубина анализа. Лучшее, что американская политическая интеллигенция смогла предложить по этому вопросу, я прочитал буквально на днях в книге Ричарда Перла, которую он написал в соавторстве с Дэвидом Фрумом, придворным журналистом Буша: «Конец зла: как победить в войне с терроризмом».[45]45
  FrumD.,PerleR. An End to Evil. Random House, 2004.


[Закрыть]

Книга отнюдь не триумфального тона. Победы в Афганистане и Ираке, по мнению авторов, – лишь первые шаги на долгом пути. Перл, в общем, зрит в корень. В нынешней политической риторике, в том числе и в речах президента, война, которую исламские фундаменталисты объявили Америке, объясняется их ненавистью к тому, на чем стоит западный мир: демократии и плюрализму, материализму и толерантности. Перл напоминает читателям, насколько поверхностно такое объяснение. Что они там думают о нас и за что нас ненавидят, – это все вторично. Первично то, что имеет место в их собственной среде. Вот как он это описывает:

«Возьмите обширные пространства земной поверхности, населенные народами, которые помнят о своем великом прошлом. Обеспечьте их на уровне, достаточном, чтобы иметь спутниковое телевидение и доступ к интернету, чтобы они могли видеть, как живут люди на противоположном берегу Средиземного моря или Атлантического океана.

Затем обреките их на жизнь в удушливых, нищих, грязных городах под управлением ленивых и коррумпированных чиновников. Опутайте их правилами и постановлениями до такой степени, чтобы никто не мог прожить, не платя мзду бесчестным чиновникам. Подчините их местным элитам, сказочно разбогатевшим насомнительных махинациях с нефтяными ресурсами, которые теоретически принадлежат всем гражданам…

Откажите им в возможности иметь хоть какой-нибудь форум – парламент или хотя бы городской совет, где бы они могли свободно обсуждать свои беды. Убейте, бросьте в тюрьму, подкупите или выдавите за границу любого политика, деятеля искусств, интеллектуала, способного сформулировать современную альтернативу бюрократической тирании…

Обеспечьте условия, в которых сознание молодого поколения доверено формировать клерикалам, чье собственное сознание не содержит ничего, кроме средневековой схоластики, сдобренной националистическим комплексом неполноценности.

Соедините все это – и чего же еще ждать, кроме ярости масс?»

Не слабо, а? Итак, фундаментальным принципом предложенной Перлом стратегии является не война с терроризмом, а война с условиями, порождающими терроризм. Практически это означает замену всех закрытых, авторитарных режимов открытыми и демократическими.

Комментируя книгу Фрума и Перла, Томас Пауэре, обозреватель «Нью-Йорк ревью», с печальным скепсисом цитирует слова Джейка Барнса из «Фиесты» Хемингуэя: «Так думать очень красиво, не правда ли?» На самом деле даже огромные успехи в Афганистане и Ираке – это лишь самое начало борьбы. Хватит ли у свободного мира сил и решимости довести ее до конца? Кто знает. Одно ясно: если не хватит, то красивое будущее никого на планете не ждет.

Все это было бы замечательно, если бы демократия, предлагаемая США как спасение от всех бед, в самих Соединенных Штатах не страдала всеми возможными болезнями – от детских до венерических. Хиппи, несмотря на свой инфантилизм, являлись движением молодежного протеста, возникшим на рубеже 1960-х годов в США и других странах, и были как раз-таки реакцией на основные болезни демократии по-американски:

– на современный бюрократизм и тоталитаризм;

– на стремление поставить все сферы жизни индивидуума под бюрократический контроль;

– на противоречие между демократической идеологией и тоталитарной практикой;

– на все растущее обезличивание бюрократической структуры, которая теперь вообще стремится превратиться в безликий гос-интернет. Я тут давеча пытался зарегистрировать в США наш Trade Mark. Думаете, удалось? Ха-ха-ха… 300 долларов взяли, заморочили голову и так ничего и не зарегистрировали.

Вокруг Америки образуются новые миры. Западная Европа изолирует себя от Америки. Появятся новые гетто, новые секты, новые касты – закрытые сообщества. Вот была эта всеобщая мечта об едином мире: падение Берлинской стены и прочее. Сейчас, я думаю, мир весьма далек от единства. И не только между странами, но и внутри стран. Возьмем Соединенные Штаты: здесь существуют различные замкнутые круги, где люди должны жениться внутри своего круга. И не только богатые. Например, есть богатые, а есть профессора, так называемые работники умственного труда. Они просто не смешиваются с обычными людьми. Я не знаю ни одного профессора, кто дружит с обычным человеком с улицы. Все больше и больше их тянет жить отдельно. Гетто для обеспеченных. Улицы, куда не войдешь из-за полицейского кордона. В этом смысле общество все больше и больше разделяется.

Свержение Саддама Хусейна вслед за разгромом талибов в Афганистане – этапы осуществления жесткого и четкого плана беспощадной борьбы с врагами американской свободы и демократии. По мнению Томаса Пауэрса, никогда еще в истории Соединенных Штатов, а может быть, и вообще в истории внешняя политика не преследовала свои задачи с такой последовательностью и решимостью.

Но проблема Америки и ее политики в том, что американцы не владеют искусством политики вообще. Дело в том, что политика – это точно такая же наука или ремесло, как поварское дело… Политик – это профессия, как плотник или мясник. Если повар начнет нарушать элементарные правила своей профессии и будет добавлять всем в порцию бефстроганов по щепотке цианистого калия, то это будет очевидным проявлением его злонамеренного непрофессионализма. Если плотник начнет приделывать ножки к шкафу сверху, а не снизу, – его могут госпитализировать с интересным диагнозом.