Текст книги "Город одиноких (сборник)"
Автор книги: Борис Левандовский
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
Влад возрастил давление, пустив в ход другую руку… а затем третью, четвертую, пятую… пока где-то внутри не раздался двойной б'лоп-лопп, как будто лопнули сжатые в кулаке виноградины.
– Тайсон готовит омлет…
Стаса как-то разом скрючило; он мог лишь как окунь, выброшенный на берег, беззвучно хватать ртом воздух с выпученными до предела глазами. Вдруг его нижняя челюсть отвисла, словно где-то сломалась пружинка, а широко раскинутые ноги медленно выпрямились в коленях.
В таком виде его и нашли родители, заглянувшие в комнату спустя минуту.
«Это и есть справедливость», – сказал голос.
Влад, собираясь что-то ответить, открыл глаза, увидел знакомые очертания своей комнаты и, мгновенно оглушенный крайним изнеможением, провалился в черный глубокий сон, похожий на беспамятство.
Глава 3
На часах было чуть больше четверти двенадцатого, когда Влад проснулся, – резко выброшенный в действительность, словно получил крепкого пинка под зад по другую сторону сна. Только снов он этой ночью не видел, лишь черная глухая пустота.
Но вот какого черта он до сих пор валяется в постели, ведь… несколькими мгновениями позднее Влад сообразил, что сегодня воскресение, и расслабился. Голова отчего-то гудела, подобно разворошенному осиному гнезду, мысли путались и едва ворочались в черепной коробке, как язык пьяницы после обеденного причастия. Влад решил минут десять еще поваляться, чтобы окончательно придти в себя, однако тут же выяснилось, что его переполненный мочевой пузырь, словно назойливый адвокат, добивается немедленного рандеву с вечным узником маленькой кафельной комнаты.
Так что он все равно был вынужден выбраться из-под одеяла и последовать этим требованиям. Мимоходом снова глянул на часы – Владу показалось, что тонкие золотистые стрелки будто бы пытались ему о чем-то напомнить. Однако их голос был слишком слаб, чтобы пробиться сквозь гул рассерженных ос в его мозгах.
Идя по коридору, Влад услышал, как мать возится на кухне; оттуда доносилось гнусавое бормотание радио. Еще он заметил отсутствие отцовской одежды на вешалке – значит, тот с утра отправился на очередное дежурство в студенческое общежитие, где подрабатывал вахтером сутки через трое. Это было хорошо: слишком частое общение с отцом приносило ему не много радости с тех пор, как он научился самостоятельно завязывать шнурки.
В туалете Влад снова удивился, почему циферблат будильника, который он видел каждое утро всю свою сознательную жизнь, сегодня вызвал у него такое странное чувство.
Он долго и с удовольствием мочился, когда вдруг в сознании мелькнуло еще кое-что – что-то тревожное и вместе с тем похожее на радость. Внизу живота возникло ощущение пустоты. Влада непроизвольно потянуло посмотреть вниз, туда, где… О, Господи, ведь вчера он унес последнюю заначку! Его игра – он не мог вспомнить. Когда Влад начал стряхивать крантик, в промежности заныло. Что-то стало медленно, будто нехотя, подниматься на поверхность памяти. Пока оно достигло верхних вод, Влад подумал, когда у него прежде случалось настолько тяжелое утро. И почему яйца ноют так, словно он неудачно съехал по перилам…
И тут он с предельной ясностью вспомнил все.
Это напоминало взрыв мегатонной бомбы: корпус достиг поверхности, реле защелкали… и детонатор сработал. Воспоминания о реальном и невозможном вступили в цепную реакцию, принуждая плавиться мозги.
Существовал лишь один способ остановить этот процесс.
– Эй, друг, ты еще здесь?
В течение целой секунды, разглядывая то, что еще вечером представляло собой лиловый грейпфрут, а теперь восстановило обычный цвет и нормальные размеры, – Влад был почти уверен, что не получит ответа. Потому что гораздо правдоподобнее выглядела бы версия об игре его собственного воображения (голос) и о чрезвычайно ярком, похожем на реальность, сне (его бесплотные полеты над городом). Такая мысль приносила успокоение и одновременно вызывала глубокое разочарование, как портмоне, набитое прошлогодними календариками.
– С кем ты там разговариваешь? – спросила мать из кухни.
– С привидением, – Влад надавил слив воды и отправился умываться.
За завтраком мать долго смотрела на него, прежде чем спросила:
– Плохо спал? Что-то неважно выглядишь.
– Так, – Влад неопределенно пожал плечами.
В зеркале в ванной он и сам заметил, каким помятым с утра было его лицо, а под глазами залегли тени, придававшие ему нездоровый вид. Неудивительно, что мать сразу обратила на это внимание.
– Завтра у тебя кончается испытательный срок, – напомнила она. Речь, скорее, шла не о том, оставят ли его на постоянную работу, а о деньгах, которые Влад должен был получить вскоре.
Влад, не поднимая головы, кивнул.
Кажется, старики даже успели спланировать, куда уйдет большая часть этих денег. Три или четыре дня назад он случайно подслушал вечером их разговор. Что ж, похоже, он преподнесет им сюрприз.
«Мы уладим это», – прозвучал голос в голове, будто в ответ на его мысли.
Влад едва не поперхнулся чаем.
– Что с тобой? – Мать смотрела на него с возрастающим беспокойством.
– Ничего, просто голова болит. Наверное, из-за погоды, – сказал Влад, ставя уже пустую чашку на стол. – Спасибо.
Через сорок минут он вышел из дома и свернул в переулок, где минувшим вечером устроил небольшую постирушку, ползая на карачках среди луж и стараясь не вопить от боли и отчаяния. Затем, следуя указаниям голоса, повернул еще дважды, пока не выбрался на нужную ему улицу, и зашагал по ней.
Странно бывает выяснить, что в районе, в котором ты вырос, прожил всю жизнь и, кажется, исходил вдоль и поперек каждую пядь тысячи раз, существуют места, где еще никогда не бывал. Тогда чувствуешь себя туристом, долго изучавшим будущий маршрут по картам и фотографиям. Эта улица находилась здесь всегда, пока он рос, ходил в школу, медленно спускаясь по реке времени до нынешнего дня, но Влад был вынужден с удивлением признать, что не помнит ни этих домов, ни детской площадки с длинным рядом качелей вдоль высокой шеренги тополей с большой каруселью в центре, ни уютного сквера с маленькими скамейками по другую сторону, ни даже названия самой улицы.
Итак, все оказалось правдой. У него в самом деле отыскался невидимый друг и покровитель – или, если угодно, тот нашел его сам. Его особенная двойная жизнь, хе-хе, продолжалась. Но уже по его собственным правилам.
Как сказал голос, в любой игре важно не то, за что она ведется, – а кто диктует правила. Это было ценным приобретением. Никто и никогда не говорил Владу ничего подобного, выражаясь столь четко и внезапно доходчиво – как попадание в самый центр яблочка. Если бы Влад знал что-нибудь о дзен, он бы решил, что достиг просветления.
«Сюда, – указал голос, когда Влад проходил мимо дома с номером 9. – Следующий подъезд, третий этаж. На двери нет таблички, коричневый дерматин».
Где и когда голос раздобыл эту информацию, Влад особенно не задумывался: не так уж важно знать, на какие шиши старший брат купил тебе этот «харлей». Он начал подниматься по лестнице. В кармане брюк у него был несколько укороченный сварочный электрод, который он как-то приволок с работы, предварительно очистив стержень и заточив один конец на наждачном станке – штука вышла чертовски острой. Торчавшая из кармана верхняя часть пряталась под курткой, нижнюю Влад обернул носовым платком. Но она все равно колола ногу, когда он поднимался по ступеням.
Между вторым и третьим этажами у него вдруг потемнело в глазах. Влад успел схватиться за перила и согнулся, прижимаясь к ним животом. Пока в ушах стол звон, он подумал, что это похоже на ощущение, словно находишься в салоне взлетающего самолета. И еще… что если бы он полетел вниз по ступеням, заточенная хреновина в кармане наверняка проткнула бы ему ногу, а потом, может быть, пропорола бы и живот другим концом. Очень даже вероятно.
– Какого черта… – пробормотал Влад, переводя дыхание. Внезапный приступ слабости, едва не закончившийся обмороком, постепенно проходил.
«Ночью ты слегка перенапрягся, и твой организм еще не успел восстановить затраты энергии», – сказал голос.
Спустя пол минуты последние признаки головокружения исчезли, унеся с собой заодно и большую часть осиной возни в мозгах, донимавшей Влада с утра. Наверное, не такое это безобидное занятие летать, – подумал он и продолжил подниматься на третий этаж.
Почти все жильцы должны были находиться дома: во-первых, сегодня воскресение; во-вторых, ноябрь во Львове – один из самых мерзких месяцев в году и, хотя дождь закончился еще ночью, на улице было полно слякоти, густо замешанной на палой листве, липнущей к ногам – этакий вязкий раствор, которым осень цеплялась за время и за людей, чтобы остаться в их жизни навсегда. Поэтому Влад несколько забеспокоился, что кто-нибудь его увидит и запомнит.
Однако ни одна дверь за минуту его пребывания в подъезде ни на одном из четырех этажей не открылась, никто не вошел за ним следом, что, если вдуматься, было логично. Но он все равно беспокоился.
«Все нормально», – произнес голос, видно, уловив его неуверенность.
Влад остановился перед дверью, обитой коричневым дерматином, и позвонил.
– Кто? – спросили с другой стороны.
– Я, – ответил Влад.
Дверь открыл парень из зала игровых автоматов, дружок Стаса, устроивший вчера вечером безвизовую экскурсию по его карманам на улице Коперника. Он жевал что-то вроде бутерброда из хлеба, перемазанного субстанцией, похожей на дерьмо. Из недр квартиры звучал альбом группы «Кинг Даймонд», записанный в 91-ом году. «Эй, уходи!» – тянул фальцетом испуганного мальчишки солист, обращаясь к кому-то зловещему у порога.
– Привет, – улыбнулся Влад. И всадил прыщавому электрод в левый глаз. Тот вошел почти без всякого сопротивления до половины, пока не наткнулся на что-то твердое.
Парень секунды три удивленно таращился правым глазом на торчащий электрод, затем перевел взгляд на Влада и стал падать назад, не издавая ни звука; только из полураскрытого рта начал вываливаться частично пережеванный хлеб с печеночным паштетом. Выглядело это так, будто у него не тем местом лезет дерьмо.
Влад подхватил падающее тело, чтобы оно не грохнулось и не наделало лишнего шума, и затащил в коридор, где уложил под стеной. Влад замер, глядя на труп в оцепенении. Крови вышло совсем немного, заметно меньше, чем желеобразного вещества из пробитого глазного яблока. Его зачаровал торчащий электрод.
«Мама говорила, нужно смотреть в глазок», – сказал голос. И заметил, что не мешало бы прикрыть входные двери.
Исправив оплошность, Влад осмотрелся: по обеим сторонам коридора находилось по одной двери (по дороге голос сообщил, что дружок Стаса живет у своего старшего брата-холостяка; видно, у каждого была отдельная комната), далее коридор буквой Г сворачивал вправо – на кухню. Квартира очень напоминала ту, в которой жил Влад, только выглядела гораздо опрятнее и несравненно лучше обставленной. Голос не сказал ему, чем занимался старший брат, но было ясно, что не бедствовал. Влад между прочим поинтересовался, когда тот может вернуться. Голос заверил, что время терпит. Поэтому…
– Ворует у него? – изумился Влад.
«Да, – подтвердил голос. – И прячет в старом носке за батареей».
– В носке?!
«Ну да».
Хихикая, Влад вошел в комнату, дверь в которую была открыта. Музыка исторгалась из колонок дорогой стереосистемы: «Кинг Даймонд» разразились быстрым гитарным соло.
– Мне нравится, – Влад изобразил игру на воображаемой гитаре и добавил громкости,
«Неплохо, – сказал голос. – Хотя я лично предпочитаю Металлику».
Самый богатый носок в мире оказался именно там, где и указал голос – втиснутый между стеной и предпоследним коленом батареи. В нем хранилось около семисот долларов. Когда Влад, сидя прямо на полу, заканчивал подсчет, сзади что-то грохнулось на паркет, и он невольно подскочил. Под окном лежал какой-то предмет, завернутый в бархатистую зеленую тряпку. Похоже, доставая носок, Влад потревожил чего-то еще, спрятанное за радиатором, и теперь оно выпало.
«Сюрприз», – прокомментировал голос.
Вещь в суконке казалась достаточно тяжелой, чтобы размозжить чью-то башку. Но, развернув сверток, Влад обнаружил нечто, чего совсем не ожидал – немецкий «парабеллум».
– Он заряжен? – Влад разглядывал лежащую на середине сукна находку, как грибник, споткнувшийся о странный нарост в лесу и не знающий, что же ему теперь с этим делать.
«Полная обойма, – сообщил голос. И добавил: – Тебе хватит».
«Хватит?» – удивился про себя Влад, однако через секунду его внимание вновь целиком переключилось на «парабеллум».
«Добротная немецкая машинка», – как бы между прочим заметил его невидимый друг.
Влад собирался было опять завернуть пистолет в суконку, но передумал и сунул его в карман так. Потом с мимолетным беспокойством посмотрел на грязные следы от своих ботинок и вернулся в коридор.
«А деньги?» – напомнил голос.
– Ах, черт! – хлопнул себя по лбу Влад: они неаккуратной стопкой остались лежать на полу.
Выходя из комнаты, он посмотрел на дверь с другой стороны коридора и решил, что при несколько иных обстоятельствах он произвел бы здесь более серьезный шмон. Где-то, возможно, еще хранилась значительная сумма наличных, например, в личных владениях старшего брата. Но – Влад перевел взгляд на лежащее в коридоре мертвое тело – обстоятельства единогласно выступали за срочное возвращение секретного агента на базу; основная миссия успешно выполнена, впереди его ждет заслуженный отдых, развлечения и, кто знает, даже медаль. Да и голос ничего не упоминал об этом.
Но и не утверждал обратного, верно?
Вижу новый объект, сэр. Влад толкнул дверь… и вдруг на глаза словно упала черная вуаль, его резко шатнуло и увлекло вслед за открывающейся дверью…
Туп, туп, туп…
Он открыл глаза, вспомнил, где находится, и прислушался. Ему показалось, что кто-то ходит в сером полумраке квартиры. Правое плечо и правая рука затерпли от долгого лежания на полу. Вроде бы он только что собирался перешагнуть порог этой комнаты… и вот уже она погружена в сумерки наступающего вечера – теперь Влад мог различить лишь контуры окружающих предметов.
В квартире висела такая же мутно-серая тишина: молчала стереосистема, молчали стены (Влад впервые открыл, что их молчание способно проявляться в качественно ином значении), не было слышно даже тиканья часов. Только шаги.
Будто кто-то неспешно совершает обход владений.
Вот скрипнуло за изгибом коридора в направлении кухни, где темнота свободно расправила мохнатые крылья. На секунду-две шаги замирают.
И снова: туп, туп, туп…
В сторону комнат.
Влад осторожно перевернулся на спину и приподнялся на локтях, глядя в темный дверной проем; одна нога до лодыжки выставлялась в коридор, он подтянул ее к себе, покрываясь мурашками от шуршания каблука по паласу.
Ничего. Ни звука.
Он перевел дыхание.
И опять: туп, туп…
Совсем близко, но ничего не видно, будто по квартире гуляет невидимка.
Туп, туп…
Может, подумал Влад, это тот, кому принадлежал голос? Или… Он вдруг вспомнил о теле дружка Стаса, что лежало в коридоре в двух шагах от этой двери… если все еще лежало. Влад напряженно улыбнулся в быстро сгущающихся сумерках. Нужно было сваливать отсюда. К тому же, в любой момент мог вернуться Старший Брат.
Влад проверил карманы, все ли на месте, и медленно поднялся на ноги. Его слегка шатнуло, но и только. Выйдя в коридор, он снова прислушался: а если хозяин уже вернулся? Что, если он стоит сейчас прямо за его спиной, чтобы поставить точку на всей этой игре? И на нем тоже. А?
Он шагнул к входной двери, обо что-то споткнулся и упал, раскинув руки. Одна влезла пальцами в какую-то щель – мягкую и влажную, с твердыми краями… О Господи, РОТ! Он чувствовал еще теплый податливый язык, скользкий от остывающей слюны и печеночного паштета – густой дух лизнул обоняние Влада, упруго отдался в желудке – и его стошнило. Теперь, судя по всему, оба рукава его куртки обладали собственным характерным букетом – собачьего дерьма и блевотины.
Сплюнув в сторону, Влад стал аккуратно подниматься, чтобы еще сильнее не измараться в собственной рвоте; из него вышло не так уж много, но здесь было темно, как в заднице, да и воняло не лучше. Он оказался на четвереньках, перенес вес на свободную руку и начал освобождать другую изо рта трупа: постепенно, чтобы, не дай Бог, не оцарапаться о зубы – сведенные в щепотку четыре пальца засели глубоко и чертовски крепко.
А если он меня сейчас укусит? – подумал Влад, содрогаясь. И вдруг эта сцена предстала перед ним во всем своем идиотизме и нелепости. Разве может в реальной жизни происходить что-то подобное со мной?
Пальцы, наконец, высвободились из зубастого капкана, Влад машинально отер их об одежду мертвеца, нашарил в темноте ручку входной двери и выскочил из квартиры, даже не убедившись сперва, что на лестничной площадке пусто.
Последнее, что он услышал за спиной, было: туп, туп…
Глава 4
Только оказавшись на улице, Влад снова обрел способность (да и желание) говорить вслух.
– Эй, ты еще со мной? – пробормотал он себе под нос, опасаясь, чтобы случайные прохожие не сочли его одним из тех странноватых типов, что бродят по городу в компании невидимок, с которыми ведут лишь им одним понятный диалог (а может, все дело в голосах, просто они тоже слышат голоса?). И еще, в чем Влад не особенно хотел признаваться себе даже сейчас: в квартире его больше всего напугал не обморок и не шаги, а вероятность (почти уверенность), что он может столкнуться с тем, кому эти шаги принадлежат, если откроет рот. Он боялся увидеть обладателя голоса.
«Я вот думаю, – отозвался тот (и Владу от этого как-то сразу полегчало), – что будем делать с твоими родителями?»
– А что? – вопрос застал его врасплох.
«Мне показалось, они считают тебя придурком».
– А что? – тупо повторил он, механически отмечая, что, выйдя из дома дружка Стаса, безотчетно проделывает в обратном направлении тот же путь.
«Просто, если тебя интересует мое мнение, их общество скверно действует на тебя. Я только хочу напомнить, что нужно быть дураком, чтобы плясать под чью-то дудку, отбросив собственные правила. И так – всю жизнь?»
– А я и не собираюсь, – отвязано бросил Влад. – Слушай, а что тогда случилось?
«Обморок», – была лаконичная отповедь.
Несмотря на то, что отец должен был вернуться только следующим утром, идти домой у Влада не было никакого желания, и на развилке он повернул совсем в другую сторону.
* * *
– Уходишь?
Влад лежал на широкой двуспальной кровати гостиничного номера, снятого на вечер в отеле «Днестр» около трех часов назад. Девушка, рыжеволосая и заметно полноватая в бедрах, которая, возможно, была старше его на год-другой, ничего не ответила, поскольку вопрос относился к разряду чисто риторических. Владу нравилось наблюдать, как она одевается не испытывая ни тени смущения.
В начале этого вечера он толковал с одним сутенером, заломившим, как посчитал Влад, бессовестно грабительскую цену. Он пытался торговаться. «А может, отсосешь мой член?» – молвил сей достойный муж. В итоге, Влад снял Инну, славную девушку, что работала самостоятельно.
– Тебе было хорошо? – Спросил он, слегка краснея. Инна (если ее действительно так звали) хмыкнула и опять промолчала.
– Может, хочешь еще шампанского? Или пива?
– Нет, спасибо. – Она уже полностью оделась и, присев на край кровати, стала обувать туфли, странно смотревшиеся на улице, но здесь выглядевшие вполне уместно.
– Знаешь… ты у меня первая, – доверительно улыбнулся Влад и закурил, продолжая смотреть на нее. Проститутка встала, одернула юбку вниз и пригладила ладонями по бокам, демонстрируя всем видом, что его откровения интересуют ее не больше, чем секреты тувинского горлового пения.
– Пока, – она взялась за тонкий ремешок сумочки, вмещавшей, помимо известных атрибутов ремесла, газовый баллончик, пейджер и остывший хот-дог, и накинула на плечо. – Если что, теперь знаешь, где меня найти.
– Постой, – Влад приподнялся на локте, когда она направилась к двери номера. – Я хотел у тебя кое-что спросить.
Она повернулась, недовольно кривя чуть подкрашенные губы.
– Хочешь трепаться – плати, такса та же. Кино смотрел? – Она никогда так не разговаривала с клиентами, которые ей нравились, даже если оплаченное время кончалось, а их вдруг пробивало на ля-ля. Просто этот ей не нравился. Настолько, что она ничего не могла с собой поделать. Не потому, что он внушал ей какое-то особое отвращение своими манерами старательно заискивающего девственника (их у нее перебывало с три дюжины, и кончалось это почти всегда одинаково – почти так, как сегодня) и не его стремлением подолгу, словно через лупу, рассматривать то, что у нее между ног, или слюнявить колени. А потому, что она не могла отделаться от навязчивого ощущения, будто кто-то постоянно находится у нее за спиной и наблюдает – от ощущения невидимого кого-то еще. Это, конечно, было глупо, но все равно заставляло ее напрягаться и сбивало с толку. И еще ей казалось, что этот рохля с воняющими подмышками и дряблым животом знает про него. Несколько раз она интуитивно улавливала в его поведении такие намеки, словно он постоянно подмигивает куда-то в сторону – и это было хуже всего. А ведь она полагала, что такими вещами ее давно не пронять.
– Что? – улыбка медленно увяла на лице Влада. – Ладно, я заплачу, – он потянулся к брюкам, висевшим на спинке в ногах кровати.
– А… послушай, – она закусила губу. – Давай как-нибудь в другой раз, идет? Я, если честно, сейчас опаздываю…
Она повернула ключ в замке и выскользнула за двери, не дожидаясь его реакции.
– Ну и пошла ты, сука… – бросил Влад, глядя на дверь номера. Потом вылил остатки шампанского из бутылки в фужер и следом подкурил новую сигарету. Мамаша наверняка унюхает и то, и другое, но теперь его это мало волновало.
Когда фужер с шампанским опустел, а высокий столбик пепла упал на подушку, Влад поднялся, чтобы включить телевизор, и принялся за пиво.
Около одиннадцати в дверь постучали и вежливо сообщили, что он должен сдать ключи от номера через пятнадцать минут. Иными словами, или плати, или выметайся. Сфера услуг, мать их – только плати, за все плати…
Так завершился лучший вечер в его жизни.
* * *
По пути домой Влад несколько протрезвел, однако попасть в кнопку дверного звонка ему удалось только с третьей попытки.
Никто не торопился ему открывать. Должно быть, мать уже улеглась. Если отец был на дежурстве, она обычно отправлялась спать раньше. Влад попытался вспомнить, горел ли в их окнах свет, когда он подходил к дому, но не смог и полез в карман за собственными ключами.
Ключи, как назло, куда-то задевались; он не нашел их ни в брюках, ни в куртке. Черт, если они вывалились в номере отеля, придется делать новые.
Влад настойчиво позвонил снова. Если мать уснула, то ей придется ненадолго оторваться от подушки, чтобы впустить его, потому что он не собирается торчать до утра на лестничной площадке из-за трахнутых ключей, которые…
Но ты ведь сам знаешь, что она тебе не откроет, – заговорил с ним мучительно трезвый голос рассудка, – потому что не может этого сделать. Она не может подняться и выйти из ванной, где ты ее оставил с перерезанным горлом, чтобы теперь открыть тебе дверь. Это же логично, так? Никто не смог бы этого сделать. Сколько бы ты ни звонил сейчас, ее не отпустит та загустевшая лужа крови, что ударила фонтаном, – помнишь? – когда ты подошел сзади. Она целую секунду смотрела на тебя в зеркало, пока его не залила кровь, а на тебя не упало ни капли, смешно, да? А потом ты вернулся в ту квартиру и лег отдохнуть, потому что сильно устал, потому что у тебя был обморок…
Вранье! Ничего он такого не делал, – Влад отшатнулся от двери, покрываясь коростой льда, и его глаза сами опустились к замочной скважине, из которой торчали его ключи.
Мать действительно лежала в ванной, а он по-прежнему не мог вспомнить, как все произошло. Кроме ее взгляда в зеркале. Словно ему подсунули чью-то чужую память с единственной четкой картинкой.
В том, что она мертва, не было никаких сомнений. Но Влад все равно поднял за волосы ее голову, чтобы увидеть глубокий длинный разрез на шее, из которого натекло столько крови.
– Она была не такой уж плохой, – он побрел к себе в комнату.
…Входная дверь открылась, и Влад увидел на пороге сонную мать в накинутом на плечи халате.
– Я думала, ты уже вернулся, – сказала она, пропуская Влада. – Почему так поздно?
– Заходил на работу, – без запинки ответил он. – Был юбилей фирмы.
– Я вижу. А тебя, конечно, не могли не пригласить.
– И еще… вот, – он протянул матери три смятые купюры по сотне, что остались после размена в «Днестре»; это вышло как-то само собой.
– Но ведь сегодня только воскресение, – она удивленно взяла деньги, легко проглотив очередное вранье. – Будешь ужинать?
– Нет, – Влад нацепил куртку на вешалку, отчасти продолжая находиться в плену яркого и реалистического видения перед дверью.
– Тогда умойся и иди в постель. Хорошо еще, что отец тебя сейчас не видит.
Мать собиралась было вернуться к себе, но вспомнив о чем-то, с помрачневшим лицом сказала:
– Тебе звонил одноклассник… Игорь, кажется, его зовут. У меня вылетело, ты же знаешь, я не очень хорошо помню имена.
– Ну? – остановился Влад.
Мать не только плохо ориентировалась в именах его бывших однокашников, а и вообще толком никого из них не знала; поскольку, во-первых, ее это никогда особо не интересовало, и, во-вторых, среди них у Влада не водилось друзей – но он все равно понял, кого она имеет в виду.
– Так вот, он сказал, что один из ваших недавно умер. Он передал, что похороны будут завтра в два часа, на кладбище в Брюховичах. Но если ты решишь идти, то я записала адрес, листок возле телефона. Оттуда всех повезут катафалком и автобусом на похороны, а потом обратно в город. – Она умолкла, глядя на Влада. – Не понимаю, как такое могло произойти, ведь ему столько же лет, сколько тебе. У меня в голове не укладывается. Тебя, наверное, отпустят с работы, если ты скажешь…
– Конечно, – кивнул Влад. – А кого именно будут хоронить, он не сказал?
Мать беспомощно развела руками, став похожей на маленькую глупую девочку. Наверное, именно такой она была в детстве, когда отвечала на вопросы взрослых.
Впрочем, он и сам отлично знал, кого собираются закопать. И уж поверьте, это шоу без него не обойдется.
* * *
Это был сон – но не обычный. Сон, когда кажется, что сознание продолжает бодрствовать, и разум принимает новые, причудливые черты реальности такими, какие они есть.
Влад стоял в центре города. На том месте, где в жизни бессчетное число раз проходил наяву: прямо перед ним был отель «Жорж», по правую руку находился памятник Адаму Мицкевичу. Все выглядело знакомым до болезненной остроты каждой детали, и в то же время было иным. Он не видел людей, словно они в тот момент существовали на какой-то обособленной от него частоте временных волн; дома и деревья, будто истонченные за иллюзорными оболочками, казались гигантскими оригами. По улицам разлилась темень, а над всем видимым пространством нависал пласт клубящихся туч, как потолок циклопической каверны, что окрашивался багряными сполохами надвигающегося зарева.
Он стоял перед черным исполином, чья голова достигала самых туч. Влад посмотрел вверх, но у исполина не было лица, он видел лишь очерченный, будто тушью, силуэт с горящими глазами без зрачков, которые были наполнены, как текущая лава, меняющимся узором расплавленного золота. Эти глаза смотрели на него, и Влад понял, что это были глаза бога.
– ГОТОВ ЛИ ТЫ ПРИНЯТЬ ЗЕРНО ИСТИНЫ? – вопросил исполин.
– Да, – ответил Влад.
– ГОТОВ ЛИ СТАТЬ НА СТОРОНУ ТЕХ, КТО УСТАНАВЛИВАЕТ ПРАВИЛА?
– Да.
– ЖЕЛАЕШЬ ЛИ ТЫ ВСТУПИТЬ В БОЛЬШУЮ ИГРУ?
– Да. – Влад неотрывно смотрел в глаза бога, которому присягал, напитываясь радостным ужасом и трепетом азарта; видя армии других, идущих с ним в ночи на зов золотистых глаз, полчища чудовищ и древних мертвецов, слыша их вой и ощущая дрожь кладбищенской земли, той, что вскипала под Чернобылем, озаряемая сполохами багряного зарева, надвигающегося из-за этих низких, клубящихся туч над головой исполина – это был Большой Финал.
– Да!
– АМИНЬ!
Исполин пнул ногой припаркованый у тротуара автомобиль, и тот, кувыркаясь в воздухе, взмыл над пустынной улицей и врезался в угол здания отеля «Жорж». Фасадная стена пошла трещинами и обрушилась с оглушительным грохотом на мостовую. За ней последовали оголенные этажи, поднимая клубы пепельно-серого дыма и высекая искры.
Вдруг от оседающего здания с треском ломающегося асфальта по земле поползла густая сеть разломов, быстро расширяясь и расширяясь…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.