Текст книги "Тайфун приходит с востока"

– Это зачем?

– На всякий случай. Это фамилия приятеля Малецкого, на даче которого Жанна с дочерью пряталась.

– Сделаю, если хочешь, – пожал плечами Кравченко. – Только, боюсь, результат будет тот же.

– Тупик, – констатировал Игнатьев. – Придется действовать по-другому.

– Что ты намерен делать?

– Ножками нужно поработать, ножками, – Игнатьев кивнул на разложенную карту. – Ехать и опрашивать. Двигаться она могла только в одном направлении, в городе ей делать нечего. И счастье, если бычковская урла этого еще не сообразила… Ты извини, что я тебя напряг. Вижу, у тебя и своих проблем хватает. Если нужна моя помощь…

Последнюю фразу Игнатьев произнес исключительно из вежливости. С какой стати Кравченко втягивать в свои служебные дела гражданское лицо? Даже пусть и бывшего оперативника. Но Кравченко в этот момент смотрел на Игнатьева с каким-то новым выражением.

– Слушай-ка, а я действительно попрошу тебя кое-что сделать, – сказал он. – Не беспокойся, надолго тебя это не задержит. Нужно мне с одним человеком связь восстановить. Сам я светиться не могу, мою рожу полгорода знает, тем более братва. И послать мне к нему некого. Боюсь.

– Ты боишься? – не поверил Игнатьев.

– Да не за себя, конечно… Короче, ситуация сейчас в городе такая, что от Бычка секретов нет ни в нашей управе, ни в других местах. Он обо всем первым узнает… или, в крайнем случае, вторым.

– Хорошо у него разведка работает, – тряхнул головой Игнатьев.

– Не разведка, а бабки, – поправил Кравченко. – На стукачей он денег не жалеет. А многих и в долю взял. Поэтому его корабли в море никто не трогал. Пограничники ловят мелкую сошку, залетных всяких, одиночек – то есть фактически очищают море от его конкурентов. В добыче морепродуктов он уже монополист. Но дело не только в крабах…

– А в чем?

– Об этом позже. Есть капитан одного сторожевика, Соловьев. Ты его, кстати, должен помнить. Так вот мы с ним напрямую, минуя мое и его начальство, провели пару операций. По моей информации, он на перехват выходил – и все в цвет. Официально ему благодарности объявляли, а неофициально начали прижимать. Почему отклонился от маршрута патрулирования, как допустил перерасход горючего. Ну и все такое. Бычок не дурак, понял, что Соловьеву не одна удача помогает, и у меня впечатление, что сейчас его взяли под такой плотный колпак, без которого он теперь и в гальюн в одиночку сходить не может. Вчера должны были с ним встречаться, да только я не стал рисковать, потому что засек хвост…

Кравченко раскрыл холодильник, внимательно осмотрел его опустошенное нутро и с раздражением захлопнул дверцу.

– Вот же, блин! Забыл колбасу купить!.. Короче, Серега, мне связь с Соловьевым нужна, срочно! Очень скоро начнутся большие дела. Если я не ошибаюсь, если все пойдет в цвет, у Бычка могут возникнуть большие проблемы. Во всяком случае, я на это надеюсь. Но без Соловьева ничего не получится. Мне нужна с ним постоянная связь. По телефону связываться тоже не хочу. Уверен, что телефоны слушают, его очень плотно пасут – как снаружи, так и изнутри. И если они хоть что-то заподозрят, если засекут наши контакты – все, сливай воду. В общем, ему нужно передать новый мобильник. Купишь два, на свое имя, деньги я тебе дам. Один мне, другой – ему.

– Ты, вообще, не преувеличиваешь возможности Бычка? – с сомнением спросил Игнатьев. – Отследить каждый звонок с территории погрангородка не так просто.

– Но и не настолько сложно, – ответил Кравченко. – Там коммутатор, поставь рядышком прикормленного человечка – и все проблемы решены. Тем более что сегодня везде достаточно гнилья, которое за «зеленые» маму родную готово продать, не то что товарища. Так уж получилось, что сейчас я могу доверять только двоим: Соловьеву и тебе. У Бычка ушей много, слишком много. И в Управлении тоже. Так сделаешь?

– Сделаю, конечно, – пожал плечами Игнатьев. – Вопрос в том, как?

– У нас с ним вариант экстренной связи обговорен. Позвонишь ему из автомата, скажешь: «Я в командировке из Екатеринбурга, сестра просила позвонить, с ней все в порядке». У него там действительно сестра живет. Через час он будет на Центральном телеграфе, у третьей стойки. Наверняка за ним пустят хвост, но народу там всегда толчется много, тебе нужно будет только незаметно сунуть ему трубку. В лицо его ты, надеюсь, узнаешь. Да и он тебя в принципе помнить должен… Квалификацию опера не растерял? Ладно, шучу…

* * *

Когда объявили, что мэром Морского избрали Геннадия Петровича Бочкарева, гораздо больше известного в городе под именем Гена Бычок, кто-то посмеялся, кто-то заскрежетал челюстями, а кто-то просто напился с горя. Но первых, вторых и третьих в городе было меньшинство. Народ, посадивший в кресло мэра известного предпринимателя, а заодно и авторитетного городского бандита Бочкарева, отнесся к этому весьма равнодушно. Ему, народу, врали все и всегда – вчерашние и сегодняшние, старые и новые, народ к этому привык, иного не ожидал, но окончательно не смирился. Поэтому когда в списке кандидатов появилась фамилия Гены Бычка, каждый несмирившийся счел своим долгом поставить галочку в квадратике рядом с его фамилией. А узнав о результатах, вначале немного удивился, а потом просто пожал плечами.

Ну, бандит, ну и что? Между прочим, кто сказал, что бандит? В тюряге он не сидел, к тому же, по слухам, закончил десятилетку. Ну, пошалил малость по молодости – с кем не бывает? Предприниматель, значит, точно не без греха. Да разве кому дадут сейчас что-то по-честному сделать? А до него кто, ангелы были? Воровали, сволочи, дай боже каждому рецидивисту. Этот хоть пообещал бороться с беспределом, шпану с улиц разогнать, стариков защитить, пенсии вовремя выплачивать. Те, прежние, тоже обещали нечто подобное, но уже не в первый раз, и ни хрена не сделали. Кто бы их стал теперь слушать? А Гена Бычок – настоящий авторитет, его хотя бы боятся.

В тюрьме Бычок действительно не сидел, как ни старались исправить такую несправедливость милиционеры. Ну а через несколько лет после начала эпохальных перемен милиционерам было до него уже не дотянуться. Да и вообще они о Бычке позабыли, без него забот хватало: приходилось ежедневно заботиться о личном благосостоянии, крышуя нарождающийся класс предпринимателей.

Чтобы стать кандидатом в мэры, Бочкареву пришлось проделать огромную работу. Всем серьезным людям в городе было давно понятно, что действующего мэра – болтливого, жадного и весьма недалекого выходца из «демократической волны» смутных времен начала перестройки – давно пора гнать взашей к чертовой матери. Городское хозяйство планомерно разваливалось, власть в городе фактически отсутствовала, народ глухо роптал. Назревали неконтролируемые события, которые многим могли принести массу неприятностей. Порядок следовало устанавливать своими силами, не дожидаясь, пока Москва, постепенно просыпающаяся после десятилетней бездеятельности, начнет сама разбираться в делах далекой провинции.

Месяц подряд Бочкарев вел непрерывные, порой очень сложные переговоры с руководителями основных городских группировок, доказывая, убеждая, что его победа послужит интересам всех заинтересованных сторон. И когда одобрение серьезных людей было получено, все остальное оказалось лишь незначительными формальностями, несмотря на то, что действующий мэр, вовсе не собиравшийся уходить на покой, в предвыборной борьбе задействовал весь имеющийся у него административный ресурс. Однако он плохо понимал, что ресурсы его конкурента Бочкарева несравненно весомее. Развалить, перекупить продажную команду мэра оказалось не так уж и сложно. А простой избиратель, обалдевший от многолетней безнадеги, готов был отдать свой голос хоть внезапно заговорившему барану, лишь бы он пообещал хоть какой-то просвет в жизни.

Бочкарев обещал в случае победы сделать простые и всем понятные вещи: гарантировал тепло в домах, спокойствие на улицах, возвращение долгов по зарплате и пенсиям и защиту предпринимателя от беспредела мелкого чиновника. Он обещал то самое, чего прежний мэр много лет сделать не мог, потому что не умел или вообще не собирался. Да он и не обещал такого вовсе – он все за общечеловеческие ценности боролся. Главные соперники Бочкарева – отставной генерал и преподаватель местного университета – говорили примерно то же самое, но услышать их слова могли немногие, потому что объем средств, вложенных в избирательную кампанию Бычка теми, кто его поддерживал, не шли ни в какое сравнение с жалкими возможностями конкурентов. Бочкарев был везде: на радио и местном канале телевидения, на страницах городских газет, на заборах и уличных перетяжках. К нему начали привыкать и даже проникаться доверием.

Последнюю возможность для бывшего мэра исправить ситуацию, подкорректировав результаты голосования непосредственно на избирательных участках, Бычок пресек в корне, выставив на каждом из них своих наблюдателей – крепких, аккуратно стриженных парней, облаченных по случаю в костюмы и галстуки. Таким образом, победа его оказалась закономерной и совершено неизбежной.

Следующие сутки после выборов город гудел. Братва гуляла. Даже самый мелкий уголовник считал своим долгом поднять стакан за Генину победу, намекнув окружающим (если среди них не было никого, способного уличить его во вранье), что с нынешним мэром они начинали вместе, что многие годы вот так же как сейчас, частенько сиживали, как брат с братом, толкуя о житье-бытье. За сутки раздолбали пару ресторанов, изнасиловали несколько официанток и десятка два проституток, неосмотрительно вышедших на работу в надежде на повышенные гонорары в честь праздника. Милиция не препятствовала. Да и с заявлениями никто в милицию не торопился.

Но потом все постепенно успокоилось. Город зажил прежней жизнью и даже немного лучше, потому что по личной просьбе нового мэра самые злостные неплательщики немедленно изыскали возможность перечислить в городскую казну налоговые и прочие недоимки, на которые вовремя и в полном объеме – впервые за последние десять лет – город закупил топливо для котельных и рассчитался с электроподающими предприятиями РАО ЕЭС. Да и шпана с улиц действительно ненадолго исчезла – и это населением было замечено.

Все прочее, что происходило в городе, проголосовавшее за Гену Бычка большинство горожан интересовало намного меньше. Чаще – совсем не интересовало. А если кто-то что-то у кого-то отобрал, так не бутылку и не кошелек. Завод, магазин, ресторан – да какая разница, кто там будет командовать!

Первым делом новый мэр пожелал познакомиться с начальником милиции, прокурором и председателем городского суда, для чего по одному вызывал их в свой кабинет на совещание. Самым покладистым оказался начальник УВД: он появился точно в срок и с порога начал жаловаться на недостаток финансирования, из-за чего УВД никак не может завершить строительство спортивно-оздоровительного комплекса для сотрудников. Бочкарев послушал, вник и обещал помочь. Начальник УВД ему понравился. Гена Бычок впервые в жизни подумал, что не все менты суки.

Прокурор и судья никак не ехали, тогда новый мэр открытым текстом по телефону объяснил каждому, сколько чемоданов компромата на них имеет, где и когда, в каком размере и тот и другой получали «лавэ» от подследственных и подозреваемых; и что невозможность установить нормальные деловые отношения с этими ветвями власти вынуждает его тех самых подследственных в любой момент представить на всеобщее обозрение. После этого заупрямившиеся ветви включили обратку и необходимый уровень согласия был достигнут.

Более того, впервые с начала новых времен милиция, прокуратура и суд заработали в одной упряжке, разгромив и закатав на долгие годы в тюрьму почти в полном составе группировку южан, подобравшую под себя наркобизнес в городе и окрестностях. Чудом избежавшие поимки кавказцы перебирались в другие края или вовсе бежали в свои горы, чтобы никогда не возвращаться. Следствие и судебный процесс горячо комментировали местные средства информации, которым был без малейших ограничений и цензуры предоставлен весь необходимый материал. Тут народ и вовсе воспрял духом, потому как окончательно убедился, что не ошибся в выборе. Народу было совершенно неважно, что Гена Бычок сделал это только потому, что выполнял взятые на себя предвыборные обещания, избавляя своих сторонников от опасных конкурентов. Однако, общаясь с жителями других городов, старожилы Морского теперь с гордостью и несомненным превосходством замечали, что «кавказцы в нашем городе не командуют». Им действительно завидовали, потому что власти иных весей очевидных побудительных мотивов для борьбы с национальными преступными группировками не имели, поскольку те исправно и щедро делились с чиновниками и милицией доходами от своего бизнеса – от монополии на торговлю сельхозпродукцией до торговли героином.

Бочкарев не был обычным вором, пробившимся во власть и почившим на лаврах. Хотя в стране, казалось бы, прочно наступило время таких, как он, Бычок не обольщался. Он прекрасно понимал, что ограбленная до нитки, униженная и доведенная до отчаяния страна в один прекрасный момент вспыхнет, словно пороховой склад от окурка пьяного охранника, разнося в клочья не только все, что каким-то чудом еще уцелело, но и самого Бычка со товарищи, и нажитое ими добро. Поэтому в должности мэра Бочкарев обозначил свою задачу предельно четко: продержаться сколь возможно долго, бросив все силы и ресурсы на строительство личного светлого будущего. При этом следует подкармливать внесшее его в руководящее кресло людское стадо, чтобы оно не взбесилось раньше времени.

Все шло в точном соответствии с его планами. Бычок был абсолютным хозяином окрестностей, удаленных от сильных конкурентов на тысячи километров. Финансовую основу его маленькой империи обеспечивал океан. Именно поэтому, взяв власть, Бычок прежде всего довершил то, к чему стремился с самого начала: полностью подобрал под себя и свои структуры рыбный промысел края. Теперь его рыбный бизнес стал абсолютно законным, поскольку законы для него Бычок устанавливал сам. В общем, все было в порядке, кабы бы не мелкие, но досадные неприятности вроде отдельных независимых погранцов и таких же идиотов в среде ментов, не позволявшие морщинам на лбу Геннадия Петровича Бочкарева окончательно разгладиться.

Голодранцы в черных бушлатах с оловянными пуговицами две недели назад затопили его судно «Барракуда», даже не представляя, что стоимость ушедшего на дно товара была сравнима с ценой целого дивизиона их поганых лоханок, пачкающих дизельными выхлопами акваторию. Капитан «Барракуды» не желал сдаваться, зрело рассудив, что лучше посидеть немного за неподчинение и прочие шалости, чем попасться с товаром. Если бы пограничники имели шанс его догнать, не открывая огня на поражение, он и сам бы затопил корабль, чтобы избежать захвата.

Узнав о происшедшем, Бычок сорвался. К счастью, свидетелем припадка бешенства шефа в тот момент был только начальник службы безопасности Гусятников. Побушевав, Бочкарев утих и начал строить планы отмщения. Нет, капитана морского охотника, повинного в нанесенном ущербе, он убивать не хотел. То есть, конечно, хотел, но понимал, что такие инциденты не украсят время его правления. Он поручил Гусю разобраться. Узнать, как случилось, что пограничное судно оказалось точно в том месте, где проходил секретный маршрут «Барракуды». Бочкарев подозревал предательство. Капитана третьего ранга Соловьева немедленно взяли под плотнейший контроль, какого не испытывал даже легендарный Штирлиц.

А потом Бычок сорвался второй раз. Совершенно внезапно, когда узнал, что Соловьев встречается с кем-то на заброшенном пирсе. Он приказал схватить обоих. Приказал, не слушая аргументов своего ближайшего помощника о том, что похищение пограничника поднимет страшный скандал, который дойдет до Москвы со всеми вытекающими последствиями, включая приезд следственно-оперативной группы Генпрокуратуры совместно с ФСБ и МВД. Популярные прежде методы разборок с конкурентами в данном случае совершенно неприемлемы, но втолковывать все это Бычку было уже поздно.

Захват провалился, Соловьеву удалось уйти, с кем именно он встречался, осталось неизвестным. И в том и другом Бычок обвинил Гусятникова. Что естественно. В провале комбинаций, гениально задуманных руководителями, виноваты только бестолковые подчиненные. Впрочем, немного позднее Бычок успокоился и одумался, приказав Гусятникову действовать так, как тот считает нужным, не затягивая решение вопроса.

Впрочем, главной причиной бешеного гнева Бычка была не только гибель «Барракуды». В конце концов, отрасль приносила неплохие деньги, и потерю одного судна из четырех десятков не стоило считать трагедией. Дело в том, что с каждым днем Бычок все сильнее ощущал, что для абсолютной свободы нынешних его денег недостаточно. По сравнению с теми, кому повезло захватить нефтянку и газ страны, Бычок оставался почти нищим, и это не давало ему покоя. Однако время дележа прошло, теперь он вынужден был довольствоваться тем, что имел. Тем более что сегодня Бычку принадлежал всего лишь один город с небольшими окрестностями. Дальше начиналась власть губернатора края. Тот тоже был правильный пацан и Бычку благоволил. По правде говоря, если бы не его негласное, но отчетливо услышанное всеми, кем надо, одобрение, Бычок никогда бы не сделался городским главой. Бычок помнил добро, а также реально оценивал собственные силы. С губернатором он тягаться и не хотел, и не мог. Поэтому нужно было искать новые варианты. Над этой проблемой Бычок размышлял давно и отнюдь не без успеха.

Идея не просто была – она почти созрела. Подсказал ее Нгуен Дай – давний партнер по рыбному бизнесу, с которым Бычок познакомился в корейском Пусане. Торговля морепродуктами была лишь частью обширных интересов этого полного низенького выходца из Вьетнама с навечно приклеенной к лицу улыбкой. Он на пальцах растолковал Бычку, что настоящие деньги в сегодняшнем мире делаются лишь на двух вещах – оружии и наркотиках. Да Бычок и сам это прекрасно понимал. Хотя риск был велик, но всего одна крупная партия такого товара, дошедшая до конечного адресата, могла превратить рядового бизнесмена в мультимиллионера. И Нгуен в принципе был готов предоставить свои возможности и связи для заключения серьезного соглашения. Он не раз говорил, что очень уважаемые люди в мире считают маршрут через Россию чрезвычайно перспективным. Дело лишь за тем, чтобы гарантированно и безопасно обеспечить доставку.

Бычок размышлял над этим постоянно и безрезультатно до тех пор, пока не познакомился с недавно назначенным заместителем начальника городского Управления службы безопасности. Этот молодой подполковник по фамилии Мостовюк, переведенный в Морской откуда-то с Урала, сразу произвел на Бычка благоприятное впечатление после того, как без лишних слов и ужимок принял конверт с «материальной помощью» ко Дню чекиста. Конверт оказался пухлым, и по короткому взгляду Мостовюка Бычок понял, что тот правильно оценил значение подарка. А сам Бычок похвалил себя, что угадал правильно: ему очень нужны были свои люди в этой закрытой и в значительной мере недоступной структуре. Конечно, было бы лучше наладить деловой контакт с начальником управления, однако пятидесятитрехлетний полковник ни на какие контакты с Бочкареым не шел, демонстрируя сдержанное презрение, и предлагать «материальную помощь» ему было бы не только глупо, но и опасно. Структуры федеральной службы безопасности пока еще оставались вне сферы влияния Бычка и всех его добрых товарищей. Ничего, утешал себя он, полковнику до пенсии остается не так уж и много…

Как Бычок ни торопился, но тот, самый важный, разговор начал с Мостовюком только через пару месяцев, убедившись за это время, что молодой подполковник к нему вполне готов. Они встретились в загородном доме Бычка и после окончания продолжительной банной процедуры, под вторую или третью рюмку, Бычок перешел к делу. Он не счел нужным тратить время на дипломатические игры и почти без вступления спросил Мостовюка, возможно ли организовать гарантированный и беспрепятственный транзит некоего товара через территорию страны до западных границ. Понятно, что каждый ключевой участник такого предприятия может рассчитывать на неплохой процент от прибыли.

Мостовюк надолго задумался. Он не пожелал уточнять, какого рода товар должен перевозиться, и Бычок счел это крайне удачным обстоятельством. Подполковник только поинтересовался: какова возможная доля прибыли в абсолютном выражении? Хотя бы приблизительно. Бычок к такому вопросу был готов и столь же прямо ответил, что доля участника может выражаться цифрой с шестью, а то и семью нулями. Мостовюк удовлетворенно кивнул, немного подумал, а потом вдруг спросил:

– Вы знаете, что такое логистика?

Не дожидаясь ответа, продолжил.

– Эта модная наука отыскивает самый удобный и дешевый путь товара от производителя к потребителю. И безопасный. Я как-то читал статью о том, как для одной московской фирмы рассчитывали путь доставки апельсинов из Марокко. Все учли – и стоимость перевозки по морю, и режим движения по европейским дорогам, и возможность дорожного рэкета, и даже размер взяток на таможнях. Нашли оптимальный маршрут. В результате заказчики оказались довольны.

– И как это относится к нашему делу? – спросил Бочкарев, упирая на слово «наше».

– Я тут недавно, но кое к чему уже успел присмотреться, – ответил Мостовюк. – У вас в городе работает фирма некоего Малецкого, который вполне успешно реализует преимущества логистического подхода к делу.

– Малецкий? – Бычку была знакома эта фамилия, но деталей он не помнил.

– Его фирма занимается поставкой морепродуктов на запад России и дальше в Европу, – пояснил Мостовюк. – Интересно, что фирма с виду небольшая, а объемы товара через себя прогоняет приличные. Парень подошел к делу с умом, все точно рассчитал, установил связи, подмазал всех, кого нужно, на всем протяжении маршрута. Обратное движение денежных потоков, обналичку и, наоборот, перевод наличных на счета солидных банков он тоже наладил. И теперь ему остается только считать прибыль. Фирма маленькая, но с очень большими возможностями. Вы меня понимаете?

– Понимаю, – кивнул Бычок.

– Я смогу обеспечить прикрытие только на границах вверенной мне территории, – усмехнулся Мостовюк. – Может быть, даже чуть дальше. Да и тут вопросов достаточно. У пограничников – свое начальство, у милиции – свое. Но эти вопросы решаются оперативными средствами. И тут я, конечно, постараюсь помочь. Зато дальше – поле чистое для любого из нас, кроме Малецкого. Вы меня понимаете? – снова спросил он.

Бочкарев понял. Именно в этот момент он решил, что Малецкий, вернее, так славно отлаженная им система, должна работать на него. Именно с этого дня его план начал приобретать реальные очертания.

Проблем было немало, все их нужно было решать и, к сожалению, разрубить толстый узел единым махом не удавалось. Приходилось теребить по ниточке, что Бычка здорово раздражало: он понимал, что отпущенное ему время рано или поздно закончится. От первого осторожного предложения о сотрудничестве, переданного через посредника, Малецкий шарахнулся как черт от ладана, хотя предложение это было обрисовано лишь в самых общих чертах. Малецкий страшно боялся Бычка, но еще больше он боялся замазаться криминалом. В ранней юности он два года оттрубил на зоне за спекуляцию импортным шмотьем, которое привозили моряки, и там ему сильно не понравилось. Малецкий еще в те далекие времена дал себе твердое слово, что в тюрьму больше не попадет, и держал его, сколько хватало сил. Конечно, можно было бы просто вышвырнуть Малецкого из его маленькой конторки и посадить туда своего человека, но это ровным счетом ничего бы не дало. Главным звеном в бизнесе был сам Малецкий: хитрый еврей выстроил свое дело так, что все связи, все контакты были замкнуты только на него. Без Малецкого пока обойтись было невозможно, и Бычку не оставалось ничего иного, как убедить или заставить его на себя работать.

Бычок только раздумывал, как именно это сделать, однако Малецкий совершенно неожиданно проявился сам. Он вышел на связь с посредником, намекнув, что готов продолжить обсуждение деловых вопросов. С ним произошла перемена, не до конца понятная Бочкареву. Впрочем, Бычок и не собирался вникать в такие детали – на это просто не было времени.

Длинная и многоступенчатая комбинация сделки начала раскручиваться, а потом произошло то, чего Бычок никак не мог ожидать. Малецкий исчез без следа, сбежал в самый важный, критический для Бычка момент. Он допустил единственный прокол, не сумев вывезти с собой семью, однако Бычок от его ошибки ничего не выигрывал. Жена Малецкого с ребенком успела спрятаться, и хотя бригада Гусятникова изо всех сил рыла землю в ее поисках, результат был довольно скромным. Они нашли дачу приятеля Малецкого, когда потенциальные жертвы уже успели оттуда сбежать. Гусятников клялся, что за пределы края они выбраться не могли: и его братва, и щедро прикармливаемые менты надежно перекрывали аэропорт и железнодорожный вокзал. Значит, искать ее нужно было где-то неподалеку.

Гусятников – среди близких друзей больше известный, как Гусь – был правой рукой Бычка достаточно давно, а сейчас его роль даже возросла. Все-таки Геннадий Петрович уже не мог лично встречаться с рядовой братвой, и тем более отдавать наиболее щекотливые распоряжения. Всем этим занимался Гусь, официально числившийся одним из десятка референтов в свите нового мэра. У Гусятникова был свой кабинет в мэрии, секретарша и персональный шофер, хотя большую часть времени, дабы не возбуждать лишних пересудов служащих мэрии, ему приходилось проводить в своем прежнем офисе. Тем не менее Гусятников был очень доволен своим нынешним статусом, особенно после того, как Бычок существенно повысил его процент участия в прибылях.

Но положение обязывает: свой жизненный успех Гусятников должен был отрабатывать. Жена Малецкого ушла буквально из-под носа его людей. Второй прокол подряд (считая историю с самим Малецким) ставил под сомнение его компетентность. Бычок не станет долго терпеть неудачи подчиненных. Поэтому бабу нужно было отыскать как можно быстрее. До сих пор Гусь шел тем же самым путем, что и Кравченко с Игнатьевым: просмотр сводок происшествий по линии госавтоинспекции, проверка лечебных учреждений. Гусятников чувствовал, что Жанна с ребенком не могла убежать далеко. Но куда, куда же она делась, эта курица?

На столе перед ним лежала карта – точно такая же, какую почти в то же самое время рассматривал Игнатьев. Искать жену Малецкого нужно было в поселках по трассе Морское – Анино и далее, это ясно. Через аэропорт и железнодорожный вокзал она уйти не сможет, попытка приобрести билет на девичью и нынешнюю фамилию Жанны будет немедленно зафиксирована.

Минуту, сказал себе Гусь, девичья и нынешняя фамилии… Какие еще могут быть варианты? Она жила на даче приятеля Малецкого и вполне могла использовать его документы. Например, российский паспорт, который совсем не нужен хозяину в заграничной поездке. Как же его фамилия?

Гусятников схватил мобильник и набрал номер.

– Кузьма! Быстро выясни фамилию хозяина дачи. Потом прокрути ее по всем концам! ГАИ и прочее. Насчет билетных касс не забудь, проверь там в первую очередь! Если ничего не наколешь, бери Мажора, еще двоих потолковее, и ко мне… Что? Мажор «Бушлата» пасет?.. В городе? Найди его и замени, кем хочешь, потом ко мне. Поскорее!

* * *

Народа на Центральном телеграфе действительно болталось немало, причем половину посетителей составляли кавказцы, что слегка удивило Игнатьева, учитывая удаленность Морского от их исторической родины. Они стояли в очередях за получением денежных переводов, ожидали вызова в телефонные кабины и просто прохаживались без видимой цели по залу. Игнатьев помнил, что несколько лет назад кавказская группировка пыталась подмять под себя автомобильный рынок, но в схватке с коренной братвой потерпела сокрушительное поражение. Лидеры ее были убиты, остальные бойцы спешно скрылись из города. Теперь же создавалось впечатление, что Морской стоит на пороге начала новой попытки экспансии со стороны агрессивных пришельцев. Впрочем, возможно, Игнатьеву это только казалось, и смуглые люди с небритыми лицами были просто мирными торговцами плодоовощной продукцией или такими же покупателями личного автотранспорта престижных японских марок, как и тысячи россиян, прибывающих в Морской со всех концов страны.

Игнатьев прибыл на место минут за пять до назначенного часа. Осмотрелся, затем взял бланк перевода и пристроился за высоким столиком в центре зала, держа под контролем вход. Соловьев вошел в дверь минута в минуту. Уверенно прошел к стойке, заняв очередь к окошечку междугородных переговоров. Спустя несколько секунд появился и «хвост». Коротко стриженый парень в серой куртке профессионалом явно не был. Он вел себя, словно банальный карманник, полностью сосредоточив внимание на объекте слежки и не замечая никого и ничего вокруг, что существенно облегчало задачу Игнатьева. Игнатьев встал в очередь за Соловьевым, закрыв его от зала, а потом незаметно сунул ему в карман коробочку мобильного телефона. Не поворачивая головы, Соловьев легонько кивнул. В сущности, Игнатьеву больше нечего здесь было делать. Словно бы обнаружив ошибку в своем бланке, он вернулся к столику и вновь стал водить ручкой по бумаге. «Хвост» его маневрами абсолютно не интересовался. Убедившись в этом, Игнатьев спрятал бумажку и ручку в карман и вышел из помещения.

Где-то здесь среди десятков припаркованных к тротуарам автомобилей находилась и машина преследователей. Ее обнаружение в функции Игнатьева не входило. Он смог бы ее найти, если б о том попросил Кравченко, но на это требовалось время, которым Игнатьев дорожил. Поэтому он просто отправился к своей «хонде».

* * *

Наблюдавший за входом на телеграф сквозь затемненное стекло машины Мажор резко подскочил на месте и ударил кулаком по рулю, удивив своих напарников.

– Ты что? – спроси Леха.

– Вон-вон! Видишь того карася? – возбужденно сказал Мажор. – Это та самая падла, которая вчера меня и Геку с Шатеном вырубила! Ствол и лопатник взял, сука! Ну, тварь, теперь не уйдешь!

Мажор дернулся выскочить из машины, но напарник крепко придержал его за плечо.

– Ты что! – воскликнул он. – Все испортить хочешь?! У нас дело есть, если провалим – Гусь башку отрежет. А с этим своим корешем потом разберешься.

– Так уйдет же!

– Никуда он не денется. Встретился один раз, попадется и во второй. Вон, смотри, он в тачку садится. Номер-то местный, рисуй его быстро! Дело закончим, найдем на раз.