Текст книги "Мозг армии. Том 1"

Едва ли нужно повторять, что последний сам воспитывает свои кадры мирного времени, сам политически их подготовляет, получая от них в то же время техническое обучение военному делу.

Выше было сказано, что руководство политической работой в армии должно быть передано в руки особою органа, а не составлять прерогативы генерального штаба. Трудно последнему отказаться от такого могущественного влияния, и ныне в буржуазных государствах этот орган военного управления пытается по-прежнему оказаться в роли воспитательницы нации, что рекомендовалось еще Мольтке (старшим). В современных генеральных штабах можно найти специальные отделы и отделения, на обязанности которых лежит руководство политической работой в армии. Правда, эти отделы и отделения слабы в своем составе, но само наличие их указывает на то, что генеральный штаб не склонен отречься от захваченных им прав в этой области.

Аналогичное можно сказать в отношении влияния генерального штаба на прессу. Мы ни отвергаем его обязанности следить за сохранением военной тайны и оказывать в этом давление на печать. Но в то же время далеки от собственной агитации генерального штаба, от признания за ним права давать «нужную ориентировку» прессе, от наличия у генерального штаба особого печатного органа, отражающего его точку зрения на внутреннюю и внешнюю политику страны. В этом отношении печать получает директивные указания от правительственных органов наравне с генеральным штабом, а отнюдь не от него. Дабы быть ясно понятым, мы считаем долгом пояснить, что изложенное касается общей прессы, но не специально военной, трактующей чисто военные, технические вопросы. Здесь мы не намерены надевать узду на генеральный штаб, а, наоборот, находим необходимым его централизующее военную мысль влияние.

Генеральный штаб должен занять соответствующее место в управлении осиной и в подготовке к ней, памятуя, что война есть общеисторическое явление, что она не решается одними сражениями, что, по словам Ленина, «война наших дней есть народная война» и что руководить ею может только государственная класть, а не узкоспециальный военный орган.

Самодовлеющая роль, которую занимал генеральный штаб в подготовке к мировой войне и которую пытался сохранить – оказалась настолько дурно сыгранной, что уже в ходе самой войны были приняты меры к сокращению власти «полубогов» и решительного перехода ее в руки высших государственных органов.

Современная наша литература по учению о войне, признавая безапелляционно важное значение внутренней политики в подготовке и ведении войны, правда, не доходит еще до такой ясной и решительной формулировки, которую дал Ленин, указав, что характер войны определяется внутренней политикой, или подходит к ней осторожно. Так, П. П. Лебедев в своей брошюре «Государственная оборона» говорит: «влияние на войну внутреннего состояния народов так велико, что оно может предопределить характер войны. Оно может обратить ее в обычный для недавнего прошлого вид империалистической и национальной войны, и в чисто внутреннюю революционную борьбу». Указывая далее, что «внутреннее состояние государства не может быть поставлено в подчиненное, служебное положение ни по отношению никакой другой стороны жизни народа и, в частности, задачам ее обороны», Лебедев приходит к выводу: «обратно, оно само должно быть руководящим началом для всего остального. Кто не осознает этого, тот будет наказан бесплодием в своих начинаниях, какие бы титанические усилия в них не вкладывались. Ярким примером к этому может послужить германское верховное командование в последнюю воину». Перечисляя задачи внутренней политики в деле обороны страны, в число которых «входит установление самого характера предстоящей борьбы в зависимости от этого (внутреннего; Б. Ш.) состояния», Лебедев находит, что «эти важнейшие задачи, естественно, найдут наиболее полное и обоснованное решение в том случае, если руководство им будет объединено в том же органе, ведающим подготовкой к обороне, в котором сосредоточиваются все другие стороны этого многогранного дела». Таким органом П. П. Лебедев мыслит совет обороны– государственный орган, а отнюдь не генеральный штаб.

Выше нами приводилось мнение А. Свечина о значении внутренней политики и крепкого тыла, «поддержание дисциплины которого-дело кадров народа, органов его гражданской власти». «Будущие войны, – пишет А. Свечин, – будут происходить, несомненно, в атмосфере очень острой классовой борьбы, которая создаст во всех принимающих в борьбе государствах более иди менее сильные пораженческие группировки. Значение внутренней политики отсюда вырастает в очень большой степени».

Не соглашаясь с П. П. Лебедевым в его структуре гражданского аппарата для войны: совет труда и обороны, секретариат обороны союза в делом, мобилизационный комитет и так далее, А. Свечин пишет: «нужно не подобие парламента ведомств, отражающих все центробежные стремления, каким намечается мобилизационный комитет, а генеральный штаб» (курсив наш; Б. Ш.).

Если вспомним, что А. Свечии на генеральный штаб возлагает: «согласование, гармонизирование подготовки, столь емкой, столь разнообразной, направляющейся по стольким отдельным линиям», что генеральный штаб агенты одного целого высшего командования, то мы, по-видимому, не ошибемся в понимании А. Свечина, как снова передающего направление внутренней политики в руки генерального штаба. Между тем, по его же словам, «поддержание дисциплины тыла – дело кадров народа, органов его гражданской власти». Боимся, что мы не так поняли автора «Стратегии» и думаем, что он все же далек от того «принципиального невмешательства» во внутреннюю политику, какое проводил генеральный штаб перед мировой войной.

Мы скорее склоняемся к трактовке вопроса П. П. Лебедевым, но с более решительной постановкой его определения характера будущей войны. Без «парламента ведомств» не обойтись ныне и, во всяком случае, ни генеральный штаб», ни «доверенные агенты» не смогут его заменить и быть цементом всей подготовки страны к обороне. Цементирование ее может и должно быть производимо высшим советом государственной обороны и никаким иным органом.

Выше мы развертывали перед читателем попытки генерального штаба связать внутреннюю политику в целях обороны страны и показали, что из этого выходило.

Мы также слышали современные истины Людендорфа, Краусса и других модернизованных генералов о громадном влиянии внутренней политики и экономики на войну. Все ныне изрекают «поражающие ум» истины, между тем, коллективный труд «Будущая война», вышедший в 1898 году под вывеской Блиоха, предостерегал, что «будущая война, по всем вероятиям, прекратится не вследствие того, что большее или меньшее число крупных побед над армиями будет одержано одной из сторон, но по причине разложения военного аппарата, вследствие именно влияний экономических и социалистических».

Но для того, чтобы дойти до таких выводов, генеральный штаб должен был бы перестать быть тем, чем он был – замкнутым и кастовым военным органом.

На такое превращение генеральный штаб был неспособен, да никто и не стремился его перевоспитывать.

Когда же государством в войне стал править «сошедший с ума кадет» из рядов образцового генерального штаба, то плоды такого правления пожинает ныне Германия с различными военными оккупациями, планами Дауэса, Локарно… и еще неизвестными грядущими проектами «восстановления» германской республики капиталистическими руками, приводящими в ужас даже «самого» Людендорфа.

Глава XIII
Конрад в вопросах вооружения и снабжения армии

Влияния экономики на войну. – Учение Энгельса о влиянии экономической силы на войну. – Основы успеха в войне по Конраду. – Конрад о значении для армии материального снабжения и техники. – Конрад и перевооружение армии. – Компетенция генерального штаба в вопросах вооружения. – Конрад о развитии артиллерии. – Программа развития артиллерии препятствия к ее осуществлению. – Хлопоты Конрада. – Бюрократизм военного министерства. – Беседа Конрада с директором завода Шкода. – Увеличение числа пулеметов в пехоте и коннице. – Перевооружение пехоты новым образцом ружья. – Конрад в поисках автоматического ружья и его взгляды на перевооружение им пехоты. – Хлопоты Конрада о повышении продукции Штейеровского оружейного завода. – Генеральный штаб в вопросе о введении в армию усовершенствованных образцов других технических средств. – Развитие автомобильного дела. – Генеральный штаб и развитие воздушного флота Австрии. – Конрад в вопросе о питании армии по время войны ружейными патронами и снарядами. – Подготовка Францией, Германией и Россией питания патронами и снарядами во время войны. – Конрад в роли судьи виновников снарядного голода. – Конрад и тактика подвоза армии.

Война с незапамятных времен сочеталась с хозяйственной стороной жизни человечества. Однако, до мировой войны влияние экономики на войну, если и признавалось, то не в такой мере, как это было выявлено в действительности и что мы ныне считаем неопровержимым.

В наши дни произошел резкий перелом в понимании современной войны и роли в ней экономики, которой уже отводится одно из главных мест в ряде факторов, влияющих на войну. Однако, окончательно сказать, что характер войны определяется известной ступенью производства – на это военные писатели наших дней круто свернуть не могут.

Хотя, по справедливости, мы должны отметить, что А. Свечин в своей «Стратегии» говорит: «экономические цели войны подчиняют себе усилия на всех фронтах борьбы, представляемых войной». Отсюда недалеко и до определения характера войны состоянием экономики. Действительно, в другом мосте А. Свечин уже с большей определенностью заявляет, что «экономика сумеет подчинить себе характер военных действий и наложить на них свою печать». Мы вполне присоединяемся к этому и решительно заявляем, что в наши дни, как и ранее, экономика будет накладывать «свою печать» на войну, определяя ее характер.

В предыдущей главе показано, что характер войны определяется внутренней политикой и там же упомянуто, что последняя есть не что иное, как «надстройка» экономики, что «каждой ступени в развитии производительных сил, по словам Плеханова, соответствует своя система вооружения, своя военная тактика, своя дипломатия, свое международное право».

На опыте Великой Французской Революции, которая, по мнению военных историков наших дней, своим политическим характером определила особую эпоху военного искусства времен революции и Наполеона, Энгельс в 40 годах XIX столетия революционизирующую силу этой эпохи видел не в чем ином, как в «экономической силе», заявляя, что «предпосылкой наполеоновского ведения войны были выросшие производительные силы… и социальная и политическая эмансипация буржуазии и мелкого крестьянства».

«Война есть проявление насилия с целью исполнить нашу волю», поучает Клаузевиц. Объясняя что такое насилие, Энгельс в «Анти-Дюринге» говорит: «Самому младенческому аксиоматику должно быть понятно, что насилие не есть просто волевой акт, но требует весьма реальных предпосылок для своего совершения, а именно, некоторых орудий, что эти орудия должны быть произведены, что производитель более совершенных орудий насилия, или попросту оружия, побеждает производителя более несовершенного оружия; и что, таким образом, победа основывается на производстве оружия, а последнее в свою очередь на производстве вообще, следовательно, на „экономической силе“, на „экономическом положении“, на материальных средствах, которыми может располагать сила».

«В самом деле, – говорит Энгельс, – поставим вопрос, что является „первичным“ в самом насилии?» – и отвечает: «экономическая мощь, возможность распоряжаться силами современной промышленности».

«Сила в настоящее время, – по словам Энгельса, это – армия и военный флот, а то и другое стоит „чертовски много денег“, как все мы знаем, к нашему несчастью. Но сила сама по себе не в состоянии производить денег и в лучшем случае может лить способствовать присвоению уже произведенных ценностей; деньги же, в свою очередь, тоже приносят мало пользы, как мы опять-таки, к нашему несчастью, знаем по опыту с французскими миллиардами. Следовательно, деньги должны быть, в конце концов, добыты посредством экономического производства; значит, и сила опять-таки определяется экономическим положением, доставляющим ей средства для вооружения и поддержания орудий борьбы. Но это не все. Ничто так не зависит от экономических условии, как армия и флот. Вооружение, состав, организация, тактика и стратегии прежде всею зависят от достигнутой в данный момент ступени развития производства и путей сообщения. (Курсив наш; Б. Ш.).

Нужно сказать, что к таким выводам ныне пришли путем кровавого опыта империалистической войны.

Едва ли в наши дни найдется здравомыслящий военный и государственный деятель, который отрицал бы всю правоту высказанных в конце XIX века Энгельсом взглядов на значение экономической силы в военном деде.

Для нас интересно выявить как экономика учитывалась до мировой войны начальником австрийского генерального штаба.

Конрад признавал, что сила армии покоится не на одних только моральных данных, но и на материальной стороне, на обеспечении армии современной материальной частью, которую, конечно, с неба не схватишь, а можешь получить только от своей промышленности.

Как нам уже известно, начальник австрийского генерального штаба конечный успех в войне приписывал не особым качествам армии, а силе народа и его воле к победе. Армия является лишь выразительницей этих устремлений народа. Свои доводы Конрад подкреплял ссылкой на Рим, и нужно сказать, что более удачного примера для наших дней трудно подыскать, если бы только сам начальник генерального штаба давал себе отчетливое представление о том, в чем же именно заключалось сила этого государства времен седой истории. К сожалению, не можем вдаваться в разъяснения этой параллели, но должны указать, что сила римской империи недооценивалась Конрадом именно с экономической стороны.

Из предыдущих глав известно, что начальник австрийского генерального штаба довольно тесно сочетал армию и внутреннюю политику государства и подробно нам указывал, в чем должна выражаться эта связь. Но там же было отмечено, что до полного осуществления идеи «вооруженного народа», в понимании ее Конрадом, было далеко и что армия Габсбургов должна была прежде всего служить династии, а затем интересам «единого» государства и буржуазным наростам на его теле. Таким образом, не могло быть речи о какой-либо тесной связи между армией и тылом.

Нам уже известно, что начальник генерального штаба всю военную деятельность мирного времени признавал не чем иным, как подготовкой к войне. Война, с ее будущим характером, являлась той исходной данной, которая должна быть положена в основу всей военной работы мирного времени. Эти глубокие мысли Конрада были бы весьма справедливы, если бы война понималась им так же проникновенно, как Клаузевицем, смотревшим на нее, как на один из видов общественных отношений, захватывающий все отрасли жизни государства. Но начальник генерального штаба видел в войне преимущественно лишь военную ее сторону, которой и расценивал как политику, так и экономическую жизнь монархии Габсбургов.

Но будем особенно строги к почтенному старику и выслушаем его доводы. Только что было приведено его суждение, что сила армии, кроме моральных ее качеств, заключается и в материальной стороне, т.е. в соответствующем вооружении, обеспечении техническими средствами, продовольствием и иными запасами. Конрад не полагался на один только дух армии, который традиционно был еще высок в ней, но считал необходимым обратить внимание на материальное снабжение армии, в чем она заметно отстала от своих будущих врагов и вообще соседних армий. Он отдавал себе ясный отчет в значении развивающейся техники для военного дела, а исследования опыта англо-бурской и русско-японской войн лишь подтверждали его мысли. Считаем себя обязанными подчеркнуть эти мысли начальника генерального штаба, так как они изобличают в нем человека с широким кругозором в военных вопросах.

Более подробное изложение взглядов Конрада начнем с его суждений об обеспечении армии необходимыми вооружением, техническими средствами и боевым снабжением. Такой порядок изложения мы принимаем от самого Конрада, так как прежде всего в своей деятельности он старался подготовить необходимый инструмент войны – армию.

Затем считаем необходимым предупредить, что по размерам нашего труда мы не в состоянии детально исследовать и приводить документально все то, что сделано начальником австро-венгерского штаба по разбираемому нами вопросу, и вынуждены ограничиваться лишь общими выводами и ссылками на приводимые им в своих мемуарах документы.

Исследуя бои последних войн в начале XX столетия, Конрад пришел к убеждению, что современный бой требует обеспечения войск хорошим оружием и техникой вообще. Между тем, армия Габсбургов, вследствие внутренних боев в государстве, отстала в своем численном развитии и усилении новым оружием и техникой. Союзная германская армия в этом отношении далеко ушла вперед, равно как стремились сравняться с ней и армии других первоклассных государств Европы. Отставать было нельзя. Поэтому со вступлением в должность начальника генерального штаба в конце 1906 года Конрад тотчас же нашел необходимым поднять вопрос о перевооружении армии.

Обеспечение армии всеми видами вооружения, техники и снабжения входило в круг ведения общеимперского военного министра и министров обоих ландверов. Генеральный штаб не имел исполнительных функций в этих вопросах, но права инициативы его никто не лишал, а положение о генеральном штабе даже обязывало заботиться о надлежащей материальной подготовке армии к войне. В предшествующих главах мы говорили о той неприязни, которая наблюдалась особенно со стороны венгерского парламента к общеимперской армии, в результате чего оба ландвера оказывались с большими кредитами, могли лучше быть обеспеченными современными образцами оружия и технических средств, нежели общеимперская армия. К этому присоединился новый соперник – морской флот, развитие которого близко затрагивало интересы крупных промышленников, и ассигнования на флот проходили легче, чем на армию.

Прежде всего начальник генерального штаба счел нужным ознакомиться с имеющимися по бюджетным условиям и производительности промышленности возможностями для нужд армии и флота. На поставленные им в начале февраля 1907 года вопросы военному министерству о перевооружении полевой артиллерии скорострельными орудиями, горной артиллерии орудиями с большой дальностью и вооружении ее 10,5 см. гаубицами на узком ходу, а равно о готовности тяжелой (осадной) артиллерии был получен довольно неутешительный ответ, а именно: 1) с сентября месяца этого года можно было ежемесячно перевооружать дивизию одного корпуса и закончить все перевооружение в начале 1909 года; 2) по бюджетным затруднениям, говорить о начале перевооружения горной артиллерии ранее весны 1908 года не приходилось, а для введения гаубичной горной артиллерии могли быть изготовлены только два орудия летом 1908 года и 50 орудий летом 1909 года; 3) тяжелая артиллерия появлялась в районе сосредоточения армии: 100 орудий между 10 и 12 днями мобилизации, а остальные 250 орудий на 24 день мобилизации.

Заручившись этими данными, Конрад на докладе 8 февраля 1907 года у Франца-Иосифа выдвигает предложение о необходимости перевооружения полевой артиллерии новыми скорострельными орудиями и образования в каждом корпусе для обучения при новых орудиях учебных взводов. Свой доклад начальник генерального штаба закончил предложением перевести на автомобильную тягу 24 см. гаубичные батареи и вообще подготовить автомобильный транспорт для каждой дивизии в целях подвоза ей снабжения.

В течение 1907 года Конрад выдвигает предложения об увеличении в армии горной артиллерии и 15 см. тяжелой гаубичной артиллерии, равным образом о реорганизации корпусной артиллерии путем составления ее исключительно из 15 см. тяжелых гаубичных батарей, легкие же орудия (9 см. пушки и 10,5 см. гаубицы) должны составить дивизионную артиллерию.

Выдвинутые начальником генерального штаба мероприятия по реорганизации артиллерии встретили препятствия: 1) в лице военного министра, который в деятельности начальника генерального штаба увидел вторжение в круг ведения его, военного министра, при чем сам Конрад расценивался им как беспокойная и требовательная натура; 2) для новой организации артиллерии необходимо было, помимо материальной части, наличие людей и лошадей.

Что касается отношений с военным министром, то они постепенно, с каждым новым предложением начальника генерального штаба, обострялись и, наконец, закончились уходом военного министра с должности, о чем скажем ниже. Необходимое же число людей для новых артиллерийских формирований приходилось изыскивать из общего мирного состава армии, так как рассчитывать на увеличение контингента, в виду сопротивления парламентов, пока было нельзя. Обычно в этих случаях, даже в наши дни, всегда обращаются к сокращению штатного состава пехоты и конницы. Конрад в принципе был противником таких мер, но важность предпринимаемой меры по улучшению артиллерии вынудила и его стать на этот же путь изыскания нужного количества людей и даже лошадей. Начальник генерального штаба выступает с предложением: путем сокращения излишних должностей в пехоте (уничтожение тамбур-мажоров) и сокращения рядов в коннице получить необходимое для развития артиллерии число людей и лошадей. Все это были полумеры, что ясно сознавалось Конрадом, но пока приходилось останавливаться на этом, лишь бы провести необходимейшую реформу.

Так иди иначе, но в своем годовом мемуаре за 1907 год (от 31 декабря 1907 года) Конрад в числе необходимых мероприятий по поднятию боевой готовности армии выдвигает: «реорганизацию и перевооружение полевой артиллерии; улучшение тяжелых гаубичных дивизионов, перевооружение их орудиями с откатом; улучшение горной артиллерии (вьючной и на колесах); увеличение и реорганизацию крепостной артиллерии, в особенности „развитие артиллерии атаки“. На тяжелую артиллерию Конрад полагал возложить задачи не только по атаке долговременных укреплений, но и содействие армии в полевой войне при атаке временных укрепленных позиций.

Сделав эти предложения, начальник генерального штаба настойчиво ежегодно, вплоть до мировой войны, проводил их, и, нужно сказать, небезуспешно. Правда, много боев пришлось выдержать Конраду, но такова была бюрократическая атмосфера габсбургской монархии, в которой приходилось жить начальнику генерального штаба.

В 1908 году военный горизонт покрылся тучами, и вопрос о готовности армии к войне становился более актуальным, чем до сих пор, хотя дипломатия была уверена в бескровной победе. Наоборот, начальник генерального штаба призывал оружием разрешить возникающий конфликт на южной границах. B этих видах Конрадом подается Францу-Иосифу несколько докладов, в которых отмечается острая необходимость усиления и перевооружения артиллерии.

В докладе от 8 сентября 1908 года об усилении армии начальник генерального штаба указывает на необходимость увеличения контингента, так как всякие новые формирования требуют людей, отнимать же их у пехоты невозможно, в виду нежелательного ослабления и без того низкого штатного состава пехотных частей. Повторяя снова о необходимости перевооружения полевой артиллерии скорострельными орудиями, увеличения ее численно, а также усиления армии легкими гаубицами и средней тяжелой артиллерией, Конрад обращает особое внимание на развитие горной артиллерии для действий на Балканах и в Италии и на обновление материальной части тяжелой артиллерии. Последняя имеет на вооружении образцы 1880 года, которые устарели, не говоря уж о том, что во многих крепостях на вооружении состоит еще материальная часть 1861 года.

Наталкиваясь на сопротивление военного министра, тормозившего вопрос о реорганизации артиллерии по бюджетным условиям, Конрад 13 октября вынужден в письме к министру иностранных дел указать на необходимость отпуска средств для приведения в порядок материальной части армии, на что требуется известное время. Начальник генерального штаба отмечал, что нужно до мобилизации совершить перевозку запасов, так как в противном случае нарушится план мобилизационных перевозок. Предлагая учесть это в предложениях министерства иностранных дел, Конрад просил заранее, до обвинения мобилизации, когда война в принципе будет уже решена, поставить в известность военное министерство для выполнения перевозок по снабжению.

Помимо отсутствия необходимых средств, приходилось наталкиваться на обычную бюрократическую проволочку с выбором систем орудий. Конрад приводит данные об изготовлении материальной части для 30,5 см. гаубиц с автомобильной тягой, впоследствии во время мировой войны оправдавших себя и показавших высокое развитие крупной индустрии Австрии, в частности завода Шкода. Эти орудия отлично работали под крепостями на всех фронтах серединных государств и по своим боевым качествам далеко превосходили 42 см. германские орудия. Так, начало конструирования 30,5 см. гаубиц относится к началу 1908 года, производство первой модели у Шкода в Пильзене в июне 1909 года, 22 июня 1910 года первая гаубица была испробована стрельбой на артполигоне в Болеветце и испытана на походе. Тогда же было признано, что орудие отвечает поставленным задачам. Заводом подготовка к работам первой серии в 24 гаубицы началась лишь в ноябре 1911 года, т.е. год спустя, тогда как заказ от военного министерства последовал только II декабря 1912 года. Из этой справки видно, как не торопились австрийские бюрократы с усилением мощи своей армии.

Вернувшись на пост начальника генерального штаба в конце 1912 года, Конрад застал безотрадную картину. Ничего не оставалось, как помимо военного министерства обратиться к самому директору завода Шкода и от него получить нужные сведения об изготовлении орудий. 16 января и 10 апреля 1913 года Конрад имел разговор с директором о производстве всех предполагаемых на вооружение системах орудий. Оказалось, что вместо ожидавшихся Конрадом к изготовлению 48-30,5 см. гаубиц завод на отпущенные военным ведомством деньги мог изготовить только 24 орудия, так как стоимость каждого орудия, без автотяги и запаса снарядов, достигала 160-170.000 крон (около 50.000 рублей).

Не лучше обстояло дело с горной артиллерией и полевыми 10-10,4 и 10,5 сант. пушками, которые должны быть введены на вооружение все это находилось в области опытных изысканий и бесконечных споров различных специалистов, а дорогое время уходило. Конрад тотчас же энергично принимается за дело: командирует своего помощника на артиллерийские испытательные полигоны и, наконец, сам в конце 1913 года присутствует на окончательном испытании выработанного образца горного орудия. В начале 1914 года, 27 апреля, Конрад снова беседует с директором завода Шкода по вопросу о перевооружении полевой артиллерии новыми гаубицами. Директор указал производительность завода в 8 гаубиц в месяц, при чем на подготовительные работы нужно было 6 месяцев. По произведенному им подсчету на изготовление нужных для армии 1512 гаубиц потребовалось бы 20 месяцев или, за округлением, около 2 лет.

Известный нам Краусс в своем труде «Причины наших поражений» также останавливается на такой волоките с выполнением артиллерийской программы и рассказывает следующее. Для быстрого преодоления укрепленной итальянской границы уже в начале 1908 года выяснилась необходимость ввести в действие тяжелые орудия – 28 см., 30,5 см. или 35 см. гаубицы – «чем тяжелее, тем лучше». Вместе с тем опыты с приспособлением к 24 см. гаубицам автомобильной тяги были удачны еще летом 1908 года, и, таким образом, вопрос о переводе их можно было считать решенным. Когда Краусс, состоявший в это время председателем технического комитета, обратился к начальнику артиллерийской секции этого комитета с указанием на то, что теперь можно тяжелую артиллерию привлечь к действиям полевой армии, последний рассмеялся, так как не видел никакой необходимости в увеличении калибра. «Только позднее ухватились за эту идею, и не ранее 12 или 13 года я увидел на Штейнфельдском поле в Вене первые 30,5 см. гаубицы. В результате, – продолжает Краусс, – мы имели ограниченное число этого сильнейшего орудия».

Мы намерение подробно останавливались на перевооружении и увеличении артиллерии в австро-венгерской армии, чтобы показать, с какими трудностями генеральному штабу приходились создавать ту силу, которая в мировую войну явилась веским фактором, склоняющим победу на сторону не сильных батальонов, как это было во времена Наполеона, а многочисленной и хорошо подготовленной артиллерии. Наряду с недостатком бюджетных ассигнований Конрад в своих предложениях встречал враждебное отношение со стороны военного министра и подчиненных ему органов управления, преследовавших или узко эгоистические цели или же недооценивавших все значение предлагаемых генеральным штабом мероприятий.

Прикладывая все старания к улучшению артиллерии, Конрад не забывал своего основного положения, что пехота и ныне остается главным родом войск. Между тем, вооружение ее сильно озабочивало начальника австро-венгерского генерального штаба. Считая необходимым усилить пехоту и конницу пулеметами, Конрад ежегодно стремился, путем новых формирований пулеметных отделении, пополнить этот пробел.

На вооружении пехотных частей состояли устарелые магазинные винтовки образца 1888 и 1890-91 г.г., и лишь частично была введена более усовершенствованная модель 1895 года. Таким образом, вставал с очевидностью громадный вопрос о перевооружении всей пехоты новой винтовкой, вопрос большой важности как в смысле обучения, боевого использования, так и по тем финансовым затратам, которыми перевооружение обычно сопровождается. Над такой мерой следовало подумать.

Начальник генерального штаба, отдавая себе ясный отчет в серьезности вопроса о перевооружении пехоты, исходил из следующих соображений. Назрела необходимость такого перевооружения, но если к нему приступать, то нужно выбирать такой образов ручного оружия, который мог бы прослужить долго, отвечая возрастающим требованиям к современному ружью. Уже с давних пор была брошена идея о вооружении пехоты автоматическим ружьем, т.е. ружьем с автоматической подачей патрона и производством выстрела от руки. Таким образом, это не было автоматическое ружье, каким мы понимаем его ныне. Конраду необходимо было ружье, превосходящее по скорости огня обыкновенную магазинную винтовку, не увеличивающее расход патронов, сохраняющее стрелку силы при стрельбе и дающее возможность вести спокойный и уверенный огонь.