Текст книги "Прослушка. Предтечи Сноудена"

Во время Второй мировой войны материальные ресурсы, которыми обладали американские дешифровальщики, неизменно внушали благоговение их английским коллегам. Однако с ее окончанием это положение резко изменилось. Большинство в американском конгрессе получили консерваторы, которые сразу же ввели меры жесткой экономии, в том числе и на ведение радиоразведки. Американцам пришлось урезать планы увеличения масштабов своих радиоразведывательных операций в Европе и пойти на более тесное сотрудничество с англичанами. В результате, например, армейская дешифровальная служба отдавала значительно больше своего европейского перехвата в ЦПС для дальнейшей обработки, чем отправляла на родину. К концу 1940-х годов между американцами и англичанами сложилось довольно четкое разделение радиоразведывательного «труда». К примеру, за сотрудничество с Норвегией отвечали американцы, а за связи со Швецией – англичане.

В наследство от английской колониальной империи ЦПС достались многочисленные станции перехвата, разбросанные по всему миру. Эйфория от недавно обретенной независимости, царившая в бывших колониях, часто приводила к тому, что они охотно предоставляли англичанам возможность продолжать пользоваться станциями перехвата на своей территории, которые в целях конспирации стали именоваться ретрансляционными пунктами.

В апреле 1947 года руководство ЦПС приступило к поискам нового места для своей штаб-квартиры. Старое перестало устраивать его по двум причинам. Во-первых, из-за ограниченного пространства, а во-вторых, Тревис справедливо опасался, что в случае начала Третьей мировой войны у ЦПС не будет времени, чтобы эвакуироваться из Лондона в более безопасное место в провинции, подальше от советских бомбежек. В октябре 1947 года наиболее пригодным был признан комплекс зданий в Челтнеме в графстве Глостершир, построенный в 1940 году. Первоначально планировалось эвакуировать туда английское правительство в случае высадки немецких войск в Англии. В 1942 году комплекс использовался тыловой службой американских войск в Западной Европе. К нему были проложены магистральные каналы связи с Лондоном. Считается, что это стало главной причиной, по которой Тревис решил разместить в Челтнеме штаб-квартиру ЦПС.

Однако есть и другая версия, которая объясняет, почему Челтнем стал пристанищем для сотрудников ЦПС. Поисками нового места дислокации занимался руководящий сотрудник ЦПС Клод Добни. Именно он предложил переехать в Челтнем, который славился на всю Англию регулярно проводимыми скачками на лошадях. Добни был большим любителем скачек и хотел, чтобы его место работы было расположено как можно ближе к месту их проведения.

Сейчас уже трудно со всей определенностью сказать, какая из двух версий является более правдивой. Переезд штаб-квартиры ЦПС из Лондона в Челтнем состоялся между 1952 и 1954 годами. Городок был небольшой, и вскоре у всех местных жителей появился хотя бы один родственник, который работал в ЦПС. С собой сотрудники ЦПС привнесли в жизнь Челтнема атмосферу секретности, которая окружала все связанное с ЦПС. В результате, например, когда газетные репортеры писали про матчи челтнемской футбольной команды, то они могли свободно приводить в своих статьях только имена игроков гостей, но никак не имена участников местной команды.

Новые приоритеты

На рубеже 1940-1950-х годов главной целью для ЦПС стало добывание информации о советской ядерной программе, а также о разработке химического и бактериологического оружия. Сюда относились сведения не только о самом ядерном оружии, но о средствах его доставки к месту применения – баллистических ракетах и стратегических бомбардировщиках. В 1949 году, когда в Советской России было произведено первое испытание атомной бомбы, аналитики ЦПС доказывали, что этого не случится вплоть до середины 1953 года. Четырехлетняя ошибка в расчетах была напрямую связана с изменениями, которые в 1948 году в целях повышения стойкости были внесены в советские шифрсистемы и в процедуры их использования.

Первым, кто обратил внимание русских на недостаточную стойкость их шифров, стал Уильям Вейсбанд. Он родился в России в 1908 году, в 1920-е годы вместе с родителями эмигрировал в США. В 1940 году Вейсбанд сменил имя Владимир, которое при рождении дали ему родители, на более привычное американскому уху имя Уильям. В 1942 году в чине лейтенанта Вейсбанд поступил на службу в армейское дешифровальное подразделение на Ближнем Востоке. В июле 1944 года его отправили служить в штаб-квартиру Армейской дешифровальной службы (АДС) в Арлингтон-Холле в окрестностях Вашингтона. Там Вейсбанд вскоре перевелся в советскую секцию.

Советская разведка завербовала Вейсбанда еще в 1934 году. Будучи весьма общительным по натуре человеком, он как нельзя лучше подходил на роль секретного агента. Репутация сотрудника, которому по плечу решение самых запутанных задач, позволила ему получить доступ практически ко всем материалам советской секции АДС. Один из его сослуживцев впоследствии припомнил, как в конце 1946 года видел Вейсбанда держащим в руках и внимательно изучающим список советских разведчиков и завербованных ими агентов в США, которые стали известны в ходе проведения операции «Венона».

Некоторое время за связь с Вейсбандом в 1940-е годы отвечал советский разведчик Александр Феклисов, который так описал детали этой операции (у Феклисова Вейсбанд фигурирует под кличкой «Руперт»):

«В июле 1944 года резидент поручил мне установить связь с агентом «Рупертом». В коротком письме Центра, присланном с диппочтой, кроме условий явки были старенькая фотография агента и его словесный портрет. Упоминалось, что он может прийти в военной форме. Встреча назначалась вечером, в двадцать сорок пять, у одного известного кинотеатра на Бродвее.

В течение семи месяцев я выходил на явку, но агент не приходил. Об этом мы регулярно сообщали Центру и в ответ получали указания продолжать выходить на встречу.

В феврале 1945 года, уже теряя надежду установить контакт с «Рупертом», я отправился с женой в другой кинотеатр. За сорок минут до встречи вышел из кинозала. За мной никто не последовал. Дополнительно проверился на маршруте к месту встречи, полагая, что все мои усилия будут, как и прежде, напрасными.

На этот раз на месте явки мое внимание привлек мужчина лет сорока в форме армейского майора. Он стоял у рекламного щита и, судя по всему, кого-то ожидал. Человек этот был небольшого роста, худой, и его внешний вид не совсем соответствовал имевшимся у нас данным на «Руперта». Пройдя мимо входа в кинотеатр и не обнаружив среди стоявших там лиц человека, более подходящего по описанию, я развернулся и подошел к майору. Когда я обратился к нему со словами пароля: «Майор, не вы ли ждете Хелен?», он заулыбался и в ответ произнес точные слова отзыва.

После обмена несколькими дополнительными фразами стало ясно, что передо мной «Руперт». Я пригласил его в небольшой ресторан, где можно было спокойно побеседовать.

«Руперт» рассказал, что его перевели в дешифровальную службу военного министерства, так как он знал восточные языки, в том числе японский. Много месяцев находился на Гавайских и других островах Тихого океана. Поэтому он и не мог выйти на явку. А сейчас он хотел бы сообщить мне кое-что важное.

«Американцы, – начал он, – взломали японские шифры. Они быстро и свободно читают перехваченные японские дипломатические и военные шифртелеграммы. Американские специалисты уделяют большое внимание перехвату и дешифрованию телеграмм японского посла в СССР, который часто встречается с Молотовым и добивается от Москвы заключения договора о ненападении. Читая телеграммы японского посла, американские руководители убеждаются, что Москва ведет честную игру в отношении США».

Здесь он сделал небольшую паузу, отпил немного вина и продолжил:

«Наше правительство сейчас в курсе всех планов о дислокации вооруженных сил Японии. В частности, американцы узнали о перелетах главнокомандующего японскими ВМС на Тихом океане Исороку Ямамото и сбили его самолет. Ямамото погиб».

«Руперт» добавил, что с конца сорок четвертого все морские сражения с японцами в Тихом океане обычно заканчиваются победой американцев. Это объясняется тем, что их корабли имеют значительно лучшие радары, прицелы и более дальнобойные орудия. Снова помолчав, он сказал, понизив голос:

«Учтите, наша дешифровальная служба бросила большие силы на раскрытие шифрпереписки между советскими учреждениями в США и Москвой за 1941–1942 годы. Американским специалистам удалось частично расшифровать одну телеграмму, направленную Амторгом в Москву. Специалисты считают, что со временем им удастся прочитать дипломатические шифртелеграммы между Москвой и Вашингтоном, Москвой и Нью-Йорком.

Я спросил агента: «Можете ли вы назвать конкретную амторговскую шифртелеграмму, которую американцы прочитали, ее дату и примерный текст по памяти?»

«Руперт» вспомнил и сообщил дату и примерный текст. Одновременно он обещал принести на следующую встречу все дополнительные сведения об этой депеше.

Я назначил «Руперту» очередную явку через месяц в более удобном месте и попросил повторить условия встречи. Он сделал это безошибочно. Я высказал пожелание, чтобы в следующий раз по возможности он пришел в штатском костюме.

У входа в метро я встретил жену, которая ждала меня согласно нашей договоренности, чтобы вместе возвратиться домой. Жена есть жена. Она сразу заметила, что я о чем-то напряженно думаю, и поинтересовалась, не случилось ли чего-нибудь. Я ответил:

«Все в полном порядке. Но, пожалуйста, не донимай меня расспросами. Мне нужно сосредоточиться и кое-что «прокрутить» в голове, чтобы все хорошо запомнить до завтрашнего утра».

«Ну давай, крути», – сухо отреагировала жена, вынула из сумки женский журнал и принялась читать.

Утром, придя в помещение резидентуры, я составил подробный отчет о беседе с «Рупертом» и доложил его резиденту. Указания по дальнейшей работе с «Рупертом» Центр прислал диппочтой. В них был представлен перечень вопросов, которые следовало выяснить у агента.

Центр также приказал передать «Руперта» на связь нашему надежному агенту «Тихону», который работал с источником шесть лет назад.

Согласно разработанному плану, моя очередная встреча с «Рупертом» должна быть непродолжительной. Выяснив, что у источника на службе и дома все спокойно, я получил устную информацию по перечню вопросов, присланных из Центра. «Руперт» также передал мне некоторые дополнительные данные об амторговской телеграмме, текст которой, по словам источника, был расшифрован процентов на семьдесят.

Потом я сообщил «Руперту», что в дальнейшем вместо меня с ним будет встречаться в Вашингтоне хорошо известный ему «Тихон», который подойдет к нему через пять минут после того, как я расстанусь с ним.

Секретные материалы «Руперта» получили высокую оценку Центра. Они показали руководству нашего ведомства, какие огромные усилия предпринимают американские спецслужбы для взлома советских шифров».

Самого Вейсбанда американцам так и не удалось идентифицировать благодаря «Веноне», хотя его кличка «Жора» упоминалась в одной из советских дешифровок, которая содержала резюме сведений, полученных от Вейсбанда резидентурой КГБ в Вашингтоне:

«В течение года нами было получено большое количество очень ценного фактического материала, имеющего отношение к работе американцев по взлому советских шифров, перехвату и анализу открытой радиопереписки советских правительственных учреждений… На основе материалов, предоставленных ЖОРОЙ, наши органы госбезопасности приняли ряд мер, которые в результате существенно снизили эффективность работы американских дешифровальщиков. Это привело к значительному текущему уменьшению количества наших шифровок, прочитанных и проанализированных американцами».

В мае 1950 года ФБР «вычислило» Вейсбанда благодаря предательству другого советского агента, разоблаченного в ходе операции «Венона». Вейсбанд был допрошен, однако против него было собрано слишком мало улик, чтобы предъявить ему обвинение в суде. Кроме того, ФБР не желало, чтобы детали «Веноны» стали известны в ходе судебных заседаний. Это могло послужить предупреждением другим странам о том, что их шифрсистемы тоже ненадежны, и побудить внести изменения для повышения надежности.

Предательство Вейсбанда нанесло серьезный ущерб англо-американской радиоразведке. В пятницу 29 октября 1948 года русские внесли кардинальные изменения во все процедуры обеспечения безопасности своей связи. Американские дешифровальщики назвали этот день «черной пятницей». Многие советские сети радиосвязи перешли на использование одноразовых шифрблокнотов, которые в строгом соответствии с их названием перестали использоваться по нескольку раз. Материалы относительно процедур шифрования, которые до этого пересылались военным шифровальщикам в открытом виде, начали подвергаться стойкому шифрованию. Всякая болтовня в эфире была запрещена. В результате в течение 24 часов с момента внесения изменений англо-американские дешифровальщики практически лишились доступа к секретной советской переписке, из которой черпали основную радиоразведывательную информацию о Советской России. Более того, Советская Россия и ее союзники имели между собой общую границу, что позволяло им вместо радиосвязи пользоваться проводными линиями связи, перехват из которых был затруднен. В результате все это заставило англичан и американцев в 1950-е годы переключиться на более интенсивное прослушивание иностранных посольств с помощью электронных устройств.

Тем не менее ЦПС оказался в состоянии добывать значительное количество полезной радиоразведывательной информации по менее приоритетным вопросам, чем советское ядерное оружие. Следуя сложившейся практике, ЦПС успешно атаковал шифрсистемы других государств– Египта, Турции и Франции. По просьбе ОРК ЦПС начал заниматься такими проблемами как арабский национализм и отношения арабских государств с США и Англией, а также позиция Франции, Италии и арабских государств по вопросу будущего Северной Африки (в особенности Ливии). Растущая напряженность в Палестине заставила ЦПС обратить свое внимание на сионистское движение. А чтение дипломатической переписки иностранных посольств в Москве предоставляло ЦПС хорошую возможность загодя узнавать о действиях Советской России на международной арене, которые служили предметом предварительного обсуждения на встречах советских официальных лиц с зарубежными послами.

Теоретически целеуказанием для ЦПС должен был заниматься ОРК. Однако на практике всю подготовительную работу по выбору направлений деятельности ЦПС выполнял Радиоразведывательный совет, который был создан в 1944 году. Естественно, что во время войны наибольшее внимание Радиоразведывательный совет уделял вопросам обороны, а политические проблемы отодвигались на второй план. Такое положение дел сохранилось и сразу после окончания Второй мировой войны.

Стойкость под контролем

В конце 1950-х– начале 1960-х годов особую актуальность для Англии и США приобрел вопрос о стойкости шифрсистем западноевропейских союзников. В 1950-е годы шифраторы, которые американцы и англичане поставляли в Западную Европу после окончания Второй мировой войны, были признаны ненадежными. Сами шифры были достаточно стойкими. Однако выяснилось, что шифровальная аппаратура была источником побочных электромагнитных излучений и наводок (ПЭМИН), которые содержали информацию об открытом тексте шифруемого сообщения и улавливались на расстоянии до сотни метров. Для решения этой проблемы американцы спешно разработали новый шифратор «К/1-7», который почти даром был передан для эксплуатации странам Североатлантического союза.

Единого мнения по поводу того, когда и кем была впервые замечена опасность ПЭМИН, нет. В официальной истории АНБ написано, что это сделали немцы во время Второй мировой войны. По другой версии, первым в 1951 году осознал важность ПЭМИН оставшийся безымянным инженер из ЦРУ. Сами англичане только в 1952 году обнаружили, что шифратор, установленный в английском посольстве в Вашингтоне, при засекречивании сообщения ретранслировал его открытый текст на расстояние до сотни метров. Кому принадлежит первенство открытия, в общем-то сейчас не так уж и важно. Главное, что уже в начале 1950-х годов англичанам и американцам стало ясно, что через ПЭМИН можно было улавливать открытые тексты шифруемых сообщений, находясь в непосредственной близости от иностранных посольств, где были установлены шифраторы.

В 1956 году ЦПС провел успешную операцию «Поглощение» против египетского посольства в Лондоне, улавливая электромагнитные сигналы, испускаемые клавиатурой установленных там шифраторов «Крипто АГ», с помощью высокочувствительного микрофона. Начиная с середины 1950-х годов, в Лондоне и в Вашингтоне прошла целая серия совместных англо-американских операций против французских посольств. Эти операции были нацелены на регистрацию электромагнитных излучений посольских шифраторов и продолжались, пока в 1964 году французы не установили в шифровальных комнатах своих посольств медные экраны для предотвращения утечек секретной информации.

Что касается проблемы ПЭМИН в целом, то здесь ЦПС и АНБ попытались найти оптимальное для себя решение, позволявшее им читать шифрованную переписку нейтральных стран, а также второстепенных союзников по Североатлантическому союзу и в то же время сделать ее содержание недоступным для советской радиоразведки. Ведь с помощью ПЭМИН можно было читать шифрованную переписку других государств, которую другими способами прочесть было невозможно ввиду стойкости используемых шифраторов.

Помимо ПЭМИН, некоторые шифраторы могли генерировать акустические эхо-сигналы, а также вызывать пульсацию в сетях электропитания. Но даже если шифратор ничего не излучал, не генерировал и не вызывал никакой пульсации, противник мог направить на шифровальную комнату мощный микроволновый или лазерный луч и улавливать ответные реверберации, которые несли в себе информацию об открытом тексте, вводимом в шифратор при помощи клавиатуры. Некоторым утешением, правда, мог служить тот факт, что улавливать электромагнитное излучение, эхо-сигналы, пульсацию и ответную реверберацию можно было только на расстоянии нескольких сотен метров от места установки шифраторов. А значит, к этому месту надо было подбираться очень близко, что было не всегда осуществимо на практике.

ЦПС необходимо было решить, как проконсультировать своих союзников (в первую очередь, по Североатлантическому договору) и одновременно не допустить распространения сведений о методах чтения шифрованной переписки с помощью ПЭМИН в тех странах, которые служили мишенью для английской радиоразведки. Вначале 1960-хгодов проблему ПЭМИН удалось постепенно решить. Западноевропейские союзники Англии получили брошюру, подготовленную в ЦПС. В ней содержались рекомендации по правильной установке шифровального оборудования с тем, чтобы минимизировать возможные потери от ПЭМИН. Однако при любом обсуждении проблемы ПЭМИН в узком кругу наиболее близких союзников, в который входили Англия, США и Канада, неизменно возникали вопросы, по которым рекомендовалось «не информировать другие страны-участницы Североатлантического договора». Иными словами, Англия, консультируя своих западноевропейских союзников по проблеме ПЭМИН, намеренно умалчивала об определенных аспектах этой проблемы, оставляя лазейки для ЦПС.

В силу необходимости защищаться от утечек, связанных с ПЭМИН, разработка и производство надежных шифраторов стали еще более дорогостоящим делом, чем раньше. Большую часть расходов по переоснащению более надежными шифраторами своих западноевропейских союзников взяли на себя американцы. Частично это объяснялось их желанием защитить западные линии связи от советской радиоразведки. Другим побудительным мотивом, о котором США предпочитали не упоминать во всеуслышание, было стремление не допустить производства Западной Европой собственных шифраторов. Ведь их экспорт по всему миру мог серьезно осложнить жизнь ЦПС и АНБ. В этих условиях предоставление западноевропейским странам американского шифратора «КЛ-7» в практически безвозмездное пользование имело целью сбить цены и обанкротить конкурентов.

Обладая значительными материальными средствами, богатые американцы могли навязывать своим союзникам выгодные для себя решения. В начале 1960-х годов АНБ предложило ЦПС принять участие в программе производства английских и американских шифраторов в Западной Европе по так называемой бесплатной лицензии. Это означало безвозмездную передачу западноевропейским производителям всей информации, требуемой для производства шифраторов. Такое решение обеспечивало унификацию и функциональную совместимость шифровальной аппаратуры США, Англии и их военных союзников в Западной Европе.

ЦПС не возражало против программы, придуманной в АНБ. Однако в английском правительстве она поддержки не получила. Там многие полагали, что не имеют права заставлять производителей шифраппаратуры в Англии делиться плодами своего труда с кем бы то ни было бесплатно. Платить им за это огромную денежную компенсацию из государственного кармана тоже никто не желал. Тем более, что Лондон недавно завершил переговоры с канадцами, согласовав с ними стоимость лицензии на производство в Канаде новейшего английского линейного шифратора, и теперь опасался, что условия соглашения могут быть пересмотрены невыгодным для английской стороны образом.

В июне 1962 года возникла конфликтная ситуация между министерством обороны и ЦПС в лице его тогдашнего директора Клайва Лоэниса. Последний выступил в поддержку программы АНБ бесплатного оснащения западноевропейских союзников английскими и американскими шифраторами. Поясняя свою позицию, Лоэнис сказал, что ЦПС «не желает бесконтрольного распространения криптографических методов и знаний» и что программа, предложенная АНБ, позволит «сделать экономически нецелесообразной разработку криптографического оборудования странами Североатлантического союза».

Поначалу коммерческая составляющая возобладала над интересами ЦПС. Правительство Англии категорически отвергло американское предложение о предоставлении бесплатных лицензий на производство английских шифраторов. Однако Лоэнис не сдавался. Он предостерег чиновников в английском правительстве о том, что отказ от сотрудничества с США чреват осложнениями в отношениях с американцами – особенно в области совместной программы разработки новейших вооружений, за счет которой финансировались производство радиоразведывательного оборудования для нужд ЦПС. Помимо этого АНБ помогало ЦПС значительно снижать издержки на производство нового шифровального оборудования за счет оказания помощи в его тестировании. По мнению Лоэниса, согласие на участие в американской программе со стороны Англии не только «помогло бы предотвратить ущерб нашему наиболее важному и уникальному сотрудничеству с американцами в области радиоразведки и защиты каналов связи», но и в долгосрочной перспективе позволило бы сэкономить значительные денежные средства.

Противостояние ЦПС и правительственных чиновников достигло апогея 10 июля 1962 года на совещании в английском министерстве финансов. Выступая на этом совещании, Лоэнис подчеркнул, что отказ от тесного взаимодействия в области радиоразведки между ЦПС и АНБ чреват невосполнимыми потерями и что основой этого взаимодействия являлся именно полномасштабный обмен полученными результатами:

«АНБ воспримет нежелание Англии принять участие в бесплатном лицензировании как наносящее явный ущерб своим интересам, поскольку американцы считают свою программу единственным средством, способным отбить охоту у стран Североатлантического союза вести разработку собственного криптографического оборудования. А продолжение его разработки, как считают в АНБ, причинит ущерб интересам Англии и США в области радиоразведки».

Лоэнис заявил, что на карту оказались поставлены сами основы совместного ведения радиоразведки англо-американскими союзниками, и чтобы их сохранить в целости и сохранности, требовалась сравнительно небольшая сумма, которую надо было уплатить английским производителям шифраторов в качестве компенсации за свободное лицензирование своей продукции. В конечном итоге возобладала точка зрения Лоэниса, и английское шифровальное оборудование было поставлено западноевропейским странам по сильно сниженной цене за счет правительственных субсидий.

В качестве дополнительной меры предосторожности США и Англия добились от своих союзников по североатлантическому союзу принятия законодательства, которое регламентировало экспорт шифраторов так же строго, как и экспорт вооружений. Однако незакрытой продолжала оставаться одна лазейка: вне контроля АНБ и ЦПС оказались нейтральные страны типа Швеции и Швейцарии. Последняя пользовалась заслуженным авторитетом как производитель надежных шифраторов. И ее нейтральность служила дополнительной гарантией стойкости производимого шифровального оборудования.

Основным предметом интереса со стороны АНБ и ЦПС служила швейцарская компания «Крипто АГ», которой владел гражданин Швеции Борис Хагелин-старший – главный мировой эксперт и новатор в области криптографии. После Второй мировой войны «Крипто АГ» стала одним из самых крупных производителей шифраторов в мире. Операция АНБ и ЦПС по нейтрализации «Крипто АГ» заслуживает отдельного разговора.

4 сентября 1956 года в австралийское посольство в Вашингтоне позвонил человек, предложивший продать шифраторы. Этим человеком был не кто иной, как Борис Хагелин-младший, представлявший в США интересы двух компаний своего отца– швейцарской «Крипто АГ» и шведской «АБ Криптотехника». Совместное торговое представительство этих компаний в США располагалось в штате Мэриленд. В телефонном разговоре Хагелин-младший похвастался, что «Крипто АГ» и «АБ Криптотехника» произвели в общей сложности более 150 тысяч шифраторов, которыми пользуются в более 30 странах мира.

Хагелин-младший активно предлагал свои услуги зарубежным посольствам в Вашингтоне. Что касается посольства Австралии, то туда он передал техническую документацию на шифраторы «Крипто АГ», которая была затем переправлена сначала в Канберру, а потом в Лондон. В ЦПС заинтересовались продукцией «Крипто АГ». По просьбе английских дешифровальщиков их австралийские коллеги анонимно закупили несколько экземпляров шифраторов производства «Крипто АГ».

В августе 1957 года Англию посетил Уильям Фридман. Предметом его переговоров с сотрудниками ЦПС стали шифраторы «Крипто АГ» и «АБ Криптотехника». Сразу после этого Фридман побывал в Швеции, где встретился с Хагелином-стар-шим. В итоге в следующее поколение шифраторов «Крипто АГ» и «АБ Криптотехника» был намеренно внесен изъян, заключавшийся в том, что ключ, который использовался для шифрования сообщения, вставлялся в открытом виде в шифровку. Таким образом, АНБ могло знакомиться с содержанием таких шифровок одновременно с их законными получателями.

Детали этой сверхсекретной операции просочились в американские средства массовой информации в середине 1980-х годов. Официально ЦПС и АНБ никогда не подтверждали, что она имела место на самом деле. Однако сначала о ней стало известно в конгрессе США, а потом про нее рассказали американские газеты. Тогдашний директор АНБ Уильям Одом был вне себя от ярости. Он лично встретился с заместителем директора ЦРУ Робертом Гейтсом, чтобы обсудить с ним вопрос о том, откуда конгресс США узнал о тайных связях АНБ с «Крипто АГ».

Известно, что в своем ежедневнике Одом периодически упоминал об обсуждении «швейцарской операции» на встречах с руководителем западногерманской Федеральной разведывательной службы Гансом-Георгом Виком. Эти обсуждения, в частности, касались планов смены владельца компании «Крипто АГ», а также возможности убедить шведскую компанию «Эрикссон» через посредничество немецкого концерна «Сименс» отказаться от расширения своего бизнеса, имевшего отношение к криптографии. Бывшие сотрудники «Крипто АГ» впоследствии вспоминали, как периодически встречались с сотрудниками АНБ, консультировавшими их по криптографическим методам, которые использовались в разрабатываемых шифраторах.