Текст книги "А. С. Хомяков – мыслитель, поэт, публицист. Т. 2"

А. В. Фомин
Философия истории А. С. Хомякова и современные проблемы исторического познания

Алексей Степанович Хомяков, бесспорно, должен быть признан одним из крупнейших русских философов. Н. А. Бердяев справедливо назвал его «родоначальником самостоятельной русской философии». Человек необыкновенно многосторонний, философ, богослов, историк, публицист, поэт – он является видной фигурой «золотого века» русской истории и культуры. И вместе с тем, писал Бердяев, «Хомякова не знают, не читают, он забыт и неоценен». С течением времени значение и величие человека видится лучше. Может быть, настало время вновь обратиться к наследию А. С. Хомякова и увидеть его актуальность и созвучность современности.

А. С. Хомяков многогранен. Многие его идеи и мысли, в частности идея соборности, понимание христианской свободы, размышления о месте и роли славянской культуры, удивительные по своей широте записки о путях всемирной истории, представляют собой гениальные прозрения. Особого внимания заслуживают «Записки о всемирной истории», с легкой руки Н. В. Гоголя получившие название «Семирамида». Эта оставшаяся незавершенной работа обладает сегодня большой эвристической силой, идеи и выводы которой не только предвосхитили основы более поздних наук – социологии, культурологии, геополитической теории, теории культурно-исторических типов, но и удивительно созвучны современному историческому познанию. В неоднозначно оцениваемой работе мыслитель, подобно сеятелю, бросил в мир массу идей, догадок, мыслей, которые дали ростки, вызвали к жизни новые концепции и теории. А. С. Хомяков ставит вопросы, заставляет сомневаться, размышлять, искать ответы. В этом и заключается ценность его работы, а значимость мыслителя определяется во многом тем, что порой непосредственно, а иногда в неявной, опосредованной форме его идеи оплодотворяют последующее развитие познания.

Историософские воззрения А. С. Хомякова близки современным концепциям становления человечества в процессе универсального развития, гипотезам глобального и универсального эволюционизма, понимания мира как целостной «суперсистемы Вселенная», органической частью которой является человечество, становящееся в ней как закономерный феномен негэнтропийного универсального креативного развития. А. С. Хомяков считал, что в основе бытия лежит сила, понимаемая разумом «как начало изменяемости мировых явлений», что «сила или причина бытия каждого явления заключается во “всем”». Это универсальное всеединство, в соответствии с современным взглядом на мир, закономерно порождает человечество, о необходимости появления которого в универсальном бытии свидетельствует так называемый антропный принцип.

Один из вечных вопросов философии – о смысле истории. Есть ли у исторического процесса объективная цель или тенденция, направленность развития, или же человеческое бытие представляет нагромождение хаотических событий? Размышляя о том, «есть хотя бы малейший смысл в истории», А. С. Хомяков отмечает: «В истории преобладает человек, потому что свободные от вещественных сил прошедшего времени, мы отыскиваем в нем только то, в чем состояли смысл и разум мира земного, а это – судьба человечества»[276]276
  Хомяков А. С. Соч.: В 2 т. Т. 1. «Семирамида». И(сследование)И(стины)И(сторических) И(дей). М., 1994. С. 19.


[Закрыть]. А. С. Хомяков, конечно, признает наличие в истории смысла. Он отмечает необходимость отыскать среди «бесконечного множества подробностей» начала, предопределяющие «неотвратимую логику истории». Он неоднократно подчеркивал, что «нельзя по справедливости не признать путей промысла в общем ходе истории».

«Не дела лиц, не судьбы народов, но общее дело, судьба, жизнь всего человечества составляют истинный предмет истории… Тут уже имена делаются случайностями, и только духовный смысл общих движений и проявлений получает истинную важность».[277]277
  Там же. С. 39.


[Закрыть]

А. С. Хомяков разрабатывает концепцию двух исторических начал, двух исходных линий в истории человечества: иранской и кушитской культур. Иран – это тенденция свободного духовного творчества человечества; Куш – это линия подчинения человека необходимости, материальному бытию. Противоборство этих двух начал составляет стержень истории человечества. Их борьба выступает движущей силой развития человечества. Этой теорией А. С. Хомяков и пытается показать смысл, главное содержание исторического процесса. Во всем многообразии исторических фактов, событий, процессов и явлений он выделяет главный вектор – духовное творчество человечества, без и вне которого историческое бытие неполноценно. «Дух борется и страдает; факт живет без смысла, без сознания, без страданий», – пишет мыслитель. Творчество человечества в истории, победа «иранского начала» проявляется, в первую очередь, в историческом творчестве культуры, особенно духовной. Только в нем человек преодолевает материальную ограниченность своего бытия.

Не в социальности заключается суть человека, не она образует и определяет специфику человеческого бытия. На социальности выстраивается более высокое – сущностное качество человека. Специфика человеческого бытия заключается не в общественной организации, которая обусловлена объективными механизмами и закономерностями социальной динамики, организации популяционного поведения. Социальность сама опосредована и преобразована сущностью человека.

В историческом процессе антропосоциогенеза социальные группы, добывая средства к существованию, создают, творят опосредующую их бытие сферу культуры. Эта творческая деятельность, воплощающаяся в многообразных формах культуры, является той творческой силой, которая создает человека. Развивающаяся материальная культура, пополняясь новациями, приобретает в историческом процессе новое качество – духовное содержание – и является способом организации общественной жизни.

В культуре и ее феноменах воплощаются, сохраняются и транслируются имеющие значение для людей способы и формы жизни, навыки, достижения, нормы и правила социокультурного бытия, выработанные в историческом процессе. Энергия культуры обеспечивает историческое развитие человечества.

Для того чтобы понять, что такое человек, необходимо осознать, что такое культура, каковы основные механизмы и процессы ее творчества, функционирования и воплощения в бытии индивидов. Неслучайно внимание А. С. Хомякова и его последователей направлено на изучение и исследование феномена культуры.

Сущность человека не социальна, а культурна. Социальность природна, естественна, непосредственна. Человечность культурна, искусственна, опосредована. Вся история свидетельствует о борьбе в человеке социальности и культуры.

Социальность как система механизмов организации и функционирования, поведения масс индивидов действовала в истории нередко слепо, воинственно, толкая людей и целые народы на кровавые войны, бунты, массовые заблуждения, организованную преступность и жестокость, которые у самого человека впоследствии вызывали изумление, недоумение и ужас. Культура же, творимая в истории и поначалу являвшаяся продуктом действия социальных механизмов, постепенно стала «обуздывать», опосредовать и противостоять естественной социальности. Накапливая, абсорбируя вырабатываемые в процессе исторического развития ценности, нормы, смыслы, культура стремилась ограничить буйство социальности. Заимствуя метафору З. Фрейда, можно сказать, что культура выполняла и выполняет роль седока, стремящегося обуздать и покорить, подчинить себе природную социальность человека. Нередко в этой борьбе победу одерживала социальная природа человека. Скакун сбрасывал седока и топтал его копытами, и тогда гибли культурные ценности, рушились храмы, гибли города, горели книги и люди. Но часто и седок обуздывал строптивого скакуна, подчиняя его своей воле. Борьба иранского и кушитского начал в истории продолжалась…

Следует заметить, что создателем, творцом культуры являлись и Иран, и Куш, но характер созидаемых ими культур был различен и по-разному ориентирован. В иранской культуре преобладало духовное, творческое, поднимающееся от земного к горнему начало. Используемые А. С. Хомяковым понятия Ирана и Куша следует сегодня понимать аллегорически, несколько условно: как два типа социальной культуры или культурной социальности, противоборствующие и по сей день на разных уровнях человеческого бытия.

Если в качестве исходной позиции берется концепция социальной сущности человека, недостаточно глубоко понимающая и раскрывающая специфику человеческого бытия, то история человечества может быть представлена как не имеющий определенной заданности, объективной цели своего развертывания процесс, детерминируемый множеством разнонаправленных действующих факторов (стремлений, воли, потребностей, действий социальных элементов: индивидов, групп, масс). История тогда предстает как процесс, обусловленный материально-духовной деятельностью множества преследующих свои цели субъектов: элементарных и сложных социальных индивидов. В этом процессе цель исторического развития формируется и определяется временными, краткими целями и деятельностью, она стихийна и изменчива. Поэтому человечество представляет собой, по меткому выражению А. Зиновьева, «человейник», живущий по строго определенным законам социальности и имеющий целью в первую очередь поддержание, сохранение и распространение своего существования, и не более того. Несмотря на все усилия по самосохранению, этот человейник, просуществовав более или менее длительное время, неизбежно погибнет. Но пока он живет благодаря строгому ordo ordinans самоорганизации социальных систем бурной жизнью, в борьбе, которую порождает стремление элементарных и сложных социальных субъектов к реализации своих интересов и достижению своих целей.

Но если человечество в истории есть только «глобальный человейник», то тогда допустимы любые проявления жизни, присущие популяциям и социальным образованиям: в человечестве это убийства, интриги, ложь, буйство страстей, разнообразные пороки, кровавая борьба, войны. Все, что не уничтожает «человейники», а способствует их существованию и выживанию наиболее устойчивых и сильных форм, пусть даже посредством уничтожения части популяции. Все это не только возможно и допустимо, но и нормально. Тогда такие события, как этнические, межгосударственные и религиозные войны, массовое истребление покоренных народов или иноверцев, кровавые мятежи и бунты, казни Карлом Великим саксов, Столетняя война, Жакерия, конкиста Центральной и Южной Америки, разорение ордами Чингисхана и Батыя цветущих городов Средней Азии и Восточной Европы, резня, устроенная турками в Болгарии, Греции, Армении, массовые аутодафе святой инквизиции, истребление евреев и славян в концлагерях Второй мировой войны и многие другие эпизоды мировой истории должны восприниматься как «нормальные». А такие представители вида Homo, как Саргон I, Рамзес II, Алкивиад, Тарквиний Суперб, Сулла, Нерон, Диоклетиан, Хлодвиг, Филипп II, Вильгельм Завоеватель, Писарро, Александр и Чезаре Борджиа, Фридрих II Прусский, Кромвель, Гитлер, Сталин, Пиночет и многие подобные им, являются «самыми человечными» из людей, и если уж не достойными всяческого подражания и восхищения, то во всяком случае являют пример нормы человеческого поведения.

Если человечество – только «человейник», то все не только можно, но и все бессмысленно. Бессмысленно не с точки зрения «человейника», ибо в нем осмысленно все, что возможно, а возможно все, несмотря на вырабатываемые культурным развитием нормы социальной жизни и поведения. Но это осмысленность дурной бесконечности бытия, которое бессмысленно в отношении развития мира, его перспектив и роста. То, что в мире есть развитие, рост, усиление творческих потенций, у нас уже не вызывает сомнений. Но тогда не с человеком и не с человечеством связаны перспективы мира. Человечество лишь часть живой плоти этого мира, которая, отжив, отомрет, уступив место новым формам бытия. В этом «человейнике» все лишь суета сует, лишено смысла и ценности, нравственных оценок и критериев, и тогда наемный убийца выполняет такую же социальную функцию, как оперирующий хирург, пожарный, тушащий огонь в горящем доме, или профессор, читающий студентам лекцию по истории этической мысли.

Конечно, в историческом познании важно выявление и формулирование закономерностей общественной жизни. А. С. Хомяков не только признает существование этих законов, но и называет некоторые из них: законы взаимодействия и смешения разных культур и этносов, взаимосвязи материальных и духовных факторов человеческой исторической и культурной деятельности, предвосхищая позднейшие концепции социологии и культурологии. При этом, по замечанию мыслителя, «все связано, все находится в условиях взаимного действия и борения». Среди «общественных законов» А. С. Хомяков отмечает действие некоторых исходных культурных архетипов, определяющих характер, направленность и тенденции развития отдельных народов или, говоря современным языком, конкретных социокультурных систем. Так, он указывает на гармоническую связь мифов с психологией народов, носящую отпечаток своей исходной родины, или, например, пишет о прямой связи средневекового германского зодчества «с будущими развитиями мысли в Шеллингах и Шиллерах»… А. С. Хомяков усматривает в историческом процессе то, что сегодня в науке называют синергией развития социокультурных систем, социальной синергетикой. Он пытается показать, как природные ландшафты, особенности материальной жизни определяют характер духовного творчества конкретных племен и этносов и создают индивидуальный характер развития каждого народа, а во взаимодействии последних формируют облик всего целокупного человечества.

Человечество, общество, люди действительно живут, подчиняясь общим закономерностям функционирования социальных систем, механизмам адаптивной и креативной самоорганизации, то есть таким же объективным механизмам, каким подчиняются сложные биосоциальные популяции. Познать эти закономерности, несомненно, необходимо и очень интересно. Но все же такое познание не ответит на вопрос о смысле человеческого бытия. Повинуясь этим механизмам и закономерностям, поколения людей будут повторять в общем те же социальные действия и ошибки, вызывая к жизни те же драмы и трагедии истории. И в этом непрерывном потоке бытия, кроме поддержания его существования, нет глубокого смысла.

Толкование человеческой истории и бытия как «человейника» возможно. Но до какой же степени человек должен не уважать самого себя, чтобы допустить его? Неужели мыслители, веками мучительно искавшие ответ на вопрос о смысле бытия, творцы, вырабатывавшие нравственные, духовные и эстетические идеалы, ошиблись, и путь мирового развития проходит мимо человека, не через него?

Для православного мыслителя А. С. Хомякова подобные мысли недопустимы. Он неоднократно подчеркивал, что нельзя по справедливости не признать путей Промысла в общем ходе истории. Исторический процесс осмыслен лишь постольку, поскольку в течение времени происходит не только накопление культурного слоя, но и воспитание, образование души самого человека. Согласно А. С. Хомякову, опыт веков учит нас всеобщей логике души. Вся история человечества направлена на реализацию этой логики. Создание человека односторонне и мелко, но завет предков, запечатленный следами развития, обнимает собой всю душу, и в этом процессе не умирают ни хорошие, ни дурные зародыши, закинутые прошлой жизнью. Этот опыт истории имеет очень важное образовательное значение для совершенствования человека, в вечном поступательном возрастании человека как целостного субъекта, существующего в национально-культурных формах различных племен, народов, этносов, играющих в этом развитии неодинаковую роль.

Иное дело, если в «хаосе» происходящих во времени действий и процессов, во множесте событий, поступков, в творческих порождениях социальных субъектов усматривать некую тенденцию, направленность, которая может быть находима эмпирическим путем или усматриваться путем некоей веры в человека и его призвание, но в любом случае история человечества обретает смысл. Этот объективный смысл «направляет» ход исторических процессов, лежит в их основе, даже когда сами субъекты истории не знают о нем. Он телеологичен, но лишь отчасти. Если рассматривать историю человечества как заранее решенный и определенный в своей цели процесс, то она лишается смысла. Телеология истории, возможно, такова, что ее смысл исходно определен общей тенденцией универсального саморазвития, в то время как цель этого процесса не задана, она формируется в каждый период самими процессами исторического развития. Таким образом, история осмысленна, но не телеономна. В ней человек, подчиняясь высшему смыслу, действует самостоятельно. Человек, по мнению А. С. Хомякова, – «существо деятельное», он должен не «угадывать минуты непосредственного действия воли Божией на дела человеческие», а «напрягать все Богом данные силы, не требуя от Него чудес и исключений из общих законов».

Осмысливая историю, нужно строго различать, по выражению А. Шопенгауэра, «историю деяний» и «историю творений». Первая, создавая ткань бытия человека, порой бывает мало поучительна с точки зрения познавательной ценности и нелогична с точки зрения оценки перспектив человеческого бытия. Безусловно, она оказывает непосредственное и сильнейшее влияние на жизнь современников и последующих поколений, на направление истории. Но эта стохастическая история деяний, преследующих свои корыстные и зачастую мелкие цели множества людей, лишена смысла. В истории деяний рождается история творчества культуры, создания новых феноменов бытия, ценностей, смыслов, преображающих самого человека, прорывающих ткань ограниченного существования и ведущих к новым осмысленным творческим высотам. Если так, то смысл имеет история не деяний, а творений.

Культуро-творческая сущность человека вступает в противоречие с его социальной природой. Культура пытается ограничивать действия механизмов социальности, стремится оградить человека от пагубных животных страстей, аффектов, агрессивности, жестокости, алчности, похоти и т. п. Это борьба человека культурного, духовного, человека-творца против человека естественного, природного, ограниченного социальностью.

ХХ век не был гуманнее, чище веков XIX, XV, XIII, V… Социальные катастрофы и его катаклизмы еще раз показали жестокую суть человеческой социальной природы. Не приходится сомневаться, что и ХХI век будет не менее сложным и трудным. Все это ставит под сомнение гипотезу о совершенствовании человека, его поступательном историческом развитии. Прогресс в человеческой истории происходит не как единый однолинейный целостный процесс, а осуществляется в жизни и деятельности конкретных людей.

Коль скоро в основе исторического процесса лежит тенденция развития в человеке и через человечество универсального творчества, усиления его мощи, при всем трагизме истории в ней все же обнаруживается (пусть порой не очень ярко) тенденция победы культуры над силами природной социальности; победа Ирана над Кушем. Достижение этой победы, обуздание всадником норовистого скакуна – один из аспектов смысла истории.

Прозрения и мысли А. С. Хомякова не только предопределили направления дальнейшего развития русской историософии в лице В. С. Соловьева, Н. Я. Данилевского, Н. А. Бердяева, Л. Н. Гумилева, но и предвосхитили теории исторического познания конца ХХ – начала ХХI века. Волновавшие его вопросы, данные им ответы на них созвучны и современному историческому познанию. Его завет: «Наука историческая должна быть плодотворной и живой, а не мертвой и кропотливой», – и сегодня звучит актуально!

П. Л. Зайцев
Два образа «мужского» в историософии А. С. Хомякова

«3аписки о всемирной истории», принадлежащие перу А. С. Хомякова, вот уже полтора столетия привлекают к себе внимание исследователей уникальностью историософского концепта, представляющего собой законченную дуалистическую схему. Вопреки гегелевскому монизму Хомяков зрит исторический процесс в борьбе «иранского» и «кушитского» начал, врожденных в разные этнокультурные общности и проявленных в сфере целеполагания. Ответить на вопрос, почему одни народы предпочитали огораживать себя «Великой Стеной» или возводить над собой «Великую Пирамиду», в то время как другие передали потомкам величие «Слова», Хомяков не смог. Зато он сумел, «увидев тему», развести качества «строителей» и «поэтов».

«Кушиты» вышли из стран мегалитических построек, мумификации и ритуального членовредительства: Египта, Индии, Китая. Их духовная жизнь подчинена смирению и покорности перед необходимостью, связана формализующим эту необходимость «Законом». «Иранцы», также расселенные по миру, являются носителями свободной стихии духа, личности, будучи устремлены не к ритмизации, а к мелодизации мира. Духовная жизнь «иранских» племен подчинена «Завету», что располагается в пространстве «между» Богом и людьми.

Система историософских взглядов Хомякова в свое время сыграла определенную роль в качестве славянофильского ответа Гегелю, продемонстрировав возможность нелинейной, диффузной истории. Однако вызов философа не был принят исторической наукой, весть о «кушитстве» и «иранстве» дошла до увлеченных идеей эмпирической, позитивной науки историков в качестве красивой метафоры, не более. Между тем сегодня, когда историческое познание переживает парадигмальный кризис, существует возможность для возвращения методологических возвещений Хомякова в исторический дискурс. Стремительное развитие гендерной историографии дает тому все основания. Кажется, в терминах «кушитство» и «иранство» выражается не столько суть истории человеческого рода, сколько лики мужского начала, присутствующего в устойчивых образах маскулинности. Маскулинное мироотношение, выстроенное по «кушитскому» типу, содержит в себе те жизненно-необходимые качества, которые закрепила за мужским родом архаика. Ноша титана, давящее на плечи небо, была распределена между «кушитами», измеряющими «мужское» той долей от общего бремени, что смог на себя взвалить и вынести каждый из них. Подобная маскулинная интерпретация проясняет мотивы «Великих Строителей», а также «Законодателей» и «Судей», которыми были «кушиты». Подчинение необходимости – вот единственная форма «мужского», исходящего из идеи власти и ответственности над миром или его элементом. Социальные роли мужчины, включаемые в масштаб «кушитства», определяются «волей к власти» или, точнее, «волей к власти над всем стихийно-усмиренным и природно-освоенным» и проецируются в брачные отношения во «власть над женой». Жене – телесному воплощению покоренной природы – «кушит» мог предпочесть ее вещественный аналог, фетиш, ту же пирамиду или стену, получающую имя хозяина.

Разбросанные по ойкумене архаичные смыслы маскулинной идентификации, будучи собраны в понятие «кушитство», становятся «названы», получая имя для дальнейшей репрезентации. «Иранство», в его гендерной интерпретации, представляет собой иной вариант целостности «мужского». Странников «иранцев» небо влечет к себе, а не склоняет к земле. Отсутствие вещественных аналогов брака в окружении «иранцев» указывает на отсутствие необходимости самого брака. Общество, не только предоставляющее мужчине возможность монашества, но и возводящее монашество на вершину социальной иерархии, оформляет мир по чертежам храма, а не мастерской.

Оставляя потомкам не только «дело», но и «слово», «иранцы», или, используя выражение Мухаммеда, «люди книги», легитимизируют маргинальный в «кушитской» культуре образ мужчины-пророка, мужчины-поэта, мужчины-философа. Например, образ Иисуса, умирающего и воскресающего не в качестве Мужа, а Сына, не утратившего невинности Агнца, типичен как раз для «иранской» культуры. Причем в отличие от архаичных маскулинных представлений, уравнивающих неженатого мужчину с женщинами и детьми, масштаб безбрачной жизни мужчины не умаляет его мужского содержания, позволяя «властвовать над миром, нуждающимся в спасении, а не в обуздании».

«Кушит», локализованный браком, хранит своих близких, но не способен спасти всех, кто нуждается в спасении. Маскулинный масштаб строителя, чья «воля к власти», обуздав природу, возвестила: «все суета» – оставляет землю архетипу пророка. Одним назначено строить, иным проповедовать. «Идущий за мною сильнее меня», – сказал Иоанн Креститель. Право на проповедь и учение, полученное мужчиной, не состоявшим в браке, означало утверждение закрепленного в Нагорной проповеди права на бессилие…

Древняя Русь, смотрящая на потомков глазами нерукотворных образов, раскрывает тайну загадочной русской души, в одиночестве несущей «Осенние марафоны», «Жестокие романсы», «Вокзалы для двоих», крест «иранства». Пространство Интернет-культуры, опутавшее современный мир своими сетями, выступает наследницей «кушитских» начал, будучи поделено на «домены» их хозяевами, карающими за нарушение своих прав отлучением от информации. Эти тезисы, высказанные, но недоказанные, позволяют выразить убеждение, что эвристические интенции из воззрений А. С. Хомякова способны заполнить не только методологический вакуум вокруг «мужского», сфера их применения – вся антропо-культурная реальность.