Текст книги "Воскресшие и мстящие. Третья книга трилогии «Наследники Рима». Издаётся впервые!"

Прием начался со знакомств и официальных приветствий; что было на самом приеме, не стоит нашего особого внимания – ибо прием для всех, особенно для короля, являлся примечательной формальностью, и только. Улучив момент, Оттон оставил свою жену и незаметно (как он считал) проследовал за Софией. Дворец архонтов был огромен, поэтому король едва не заблудился, но удача улыбнулась ему, и даже сверх его собственных ожиданий: он столкнулся с Софией в пустынной галерее. Быстро осмотревшись, Оттон убедился, что их никто не видит, и затем, не говоря ни слова, увлек Софию в первую же комнату, оказавшуюся поблизости.

София не сопротивлялась и только тихо молвила:

– Будьте осторожны, ваше величество, я сама не знаю, как этот плат сидит на мне.

Здесь нужно заметить, что «Ваше Величество» и «ваше величество» на аморийском языке имеют разные звучания; первое, как можно догадаться, относится только к божественной персоне августа, второе – к видным государям-федератам.

Закрыв за собой дверь, Оттон безмолвно опустился на колени и облобызал руки Софии. Она запротестовала:

– Ваше величество, молю вас, встаньте: вам позволительно сгибать колени только у ног земного бога!

– София, вы мой мир, моя богиня, других земных богов я не знаю! – прошептал Оттон, целуя её пальцы.

Она отпрянула.

– Что вы такое говорите? Это безумство, ересь!

– Вы правы, я безумен! Я обезумел в первый раз, когда жестокий рок свел меня с вами; мой разум пострадал вторично, когда вы мне сказали, что нам не быть вдвоем, и подтолкнули к браку; и в третий раз безумие меня настигло, когда я понял, что даже видеть не смогу вас, поскольку вы покинули великий космополис… София! Прошло уж больше года, как мы в последний раз встречались, – и вы мне утверждаете, что я безумен? Безумство ли – и дни, и ночи горевать о вас?

– Ваше величество, прошу вас, встаньте! Если вдруг кто-нибудь зайдет… вы – король, вам ли бояться языков, но у меня будут большие неприятности! Вы этого хотите?

Оттон поднялся и стоя поцеловал руку Софии. Она улыбнулась и погладила его по щеке.

– Благодарю вас, Оттон. Теперь, если вдруг кто-нибудь зайдет, мы можем объяснить, что между нами конфиденциальный разговор. Хотя, – она вздохнула, – навряд ли тут отыщется дитя, которое поверит!

– Я бы охотно отдал престол дочери, если бы была возможность мне остаться с вами, – сказал он.

– Оттон, я говорила вам не раз: опасно называть ребенка наследником престола, не то что монархом. И тем более, если это дочь, не сын!

– Мне странно слышать это из ваших уст, София.

Она покачала головой.

– Вы снова забываете, Оттон, что вы властитель варварского государства. Я понимаю, для вас это печально, но так определили боги. Не нам противиться велениям богов!

– Но герцогиня Кримхильда…

– Эта была моя ужасная ошибка. Ни в коем случае не смейте повторять её, спасите вашу дочь от худшей доли. Вам нужен сын, наследник вашего престола.

– Я не желаю больше спать с дикаркой из Бургундии, – сухо произнес король. – Мы год уже, как вместе не живем. Была бы моя воля, я отослал бы эту жалкую Гертруду домой, к отцу.

– Я умоляю вас сделать над собой необходимое усилие. Вы прежде государь, потом лишь человек! – она немного помолчала и заметила: – Если вам это поможет, представляйте меня в облике Гертруды.

– Это было бы святотатством! – взволнованно прошептал Оттон.

– Молю, прислушайтесь к моим советам! Я никогда вас не… – София осеклась, потому что Оттон печально усмехнулся и сказал:

– Да, вы мне первый друг, я это знаю; и, ставши только другом, вы мне сломали жизнь:

«Жаром и снегом круши, поражай меня стрелами молний,

В пропасть низвергни меня или в пучину морей!

Ведь изнемогшего в горе, сраженного силой Эрота,

Даже и Зевса огонь не в состоянье сразить!», —

не мне принадлежат эти слова, но я готов под ними подписаться, ибо погублен вами, о жестокая!

София отошла к окну и сухо молвила:

– Вы, что же, заявились в Город Гелиоса, чтобы вменять мне упреки?

– Наивен я, надеясь отыскать в вас сострадание! – прошептал король.

Она стремительно обернулась и отчеканила:

– У нас, правителей, нет никакого сострадания. И наши жизни, наши судьбы, наши чувства принадлежат не нам – но государствам, которыми мы правим. Я говорила это вам неоднократно. Советую не забывать, король тевтонов и кимвров, для вашего же блага!

– Скажите мне, София… вы не испытывали чувств ко мне… в те времена, когда мы с вами были близки?

– Я их испытывала бы, несомненно, если бы имела на них право.

– Право, право… опять это «право»! – в ярости выкрикнул он. – Jus est in armis,2020
  «Право заключается в силе» (лат.)


[Закрыть] разве не так? Почему у меня есть право казнить и миловать, а права любить я не имею? Какой же я король?!

– Вы лучший король, какого я знаю, – проникновенно молвила она, – и вы останетесь таким, если изъявите мужскую волю и обуздаете свои опасные желания. Считайте всё, что я сказала, моей личной просьбой. Вот я увижу, как вы уважаете мои просьбы.

Оттон преклонил голову и произнес:

– И вы простите мою слабость. Пожалуй, да, мне стоило поехать к вам, чтобы вы, как прежде, вернули меня в чувство! Так знайте же, София: если бы вы велели мне полюбить… ну, к примеру, злодея Варга, я бы и это сделал ради вас! Молю вас, извините абсурдное сравнение; не знаю сам, как вырвалось оно!

– А почему вы вспомнили о Варге?

Он задумался, а потом ответил:

– Странные вести приходят из Нарбоннии. Вы знаете, я полагаю.

– Нет, я не знаю. Я больше не вхожу в правительство, как вам известно. Извольте рассказать.

– О Варге?

– Да, о нём.

– Злокозненный мятежник на самом деле вас интересует?

– Я слушаю, Оттон.

– Ну, что ж… Информация противоречива, однако можно сделать вывод, что бунтовщик не собирается сдаваться. Со всех краев к нему стекаются искатели приключений, такие же мятежники, как он. Злодей сколачивает армию; по моим сведениям, у него уже пятнадцать или двадцать тысяч воинов.

– Так много? Это наемники, я полагаю? Но кто им платит? Казна Нарбоннии пуста, насколько мне известно.

– Вы не поверите, София, сам не верю – однако утверждают, будто злодей набрел на древний клад, который якобы норвеги зарыли много веков тому назад. Посмотрите, – Оттон достал большую монету и протянул её Софии, – мои люди обнаружили это у пойманного ими эгейского пирата; под пыткой негодяй сознался, что получил немало таких монет от Варга, в уплату за новейшее оружие.

– Это золотой тинг Кнуда Злого, который правил тысячу лет тому назад, – взглядом знатока определила София. – И, судя по тому, что нынче за одну такую монету нумизматы дают по три-четыре империала, то есть цену нескольких хороших рабов, я делаю вывод: да, очень вероятно, монета из древнего клада – в Ойкумене такие монеты давно не в ходу. Пожалуй, – задумчиво молвила она, – если в кладе даже один сундук древних тингов, то Варг действительно богат! А если в кладе не один сундук?

– Во всяком случае, злодей не ощущает недостатка в средствах. Помимо воинов, он закупает лучшее оружие, а также провиант.

– Поставки следуют через Германию?

– Ну, что вы! – оскорбился Оттон. – Я бы велел казнить любого, кто, из-за денег или по другой причине, решился бы содействовать измене. На самом деле оружие и люди поступают к Варгу морским путем, через Галльский пролив, либо с севера, окольными путями.

– Вы подозреваете в измене герцогов Бургундии, Лугдунии и Аквитании?

– У меня нет фактов, чтобы их подозревать. Напротив, полагаю, правители сопредельных государств не станут помогать мятежнику. Хотя бы потому, что он способен угрожать им самим.

– Они могут думать, что Варг сколачивает армию против Империи.

– Они не столь наивны. Все понимают, что рыцарским оружием возможно биться с рыцарями, но не с имперскими легионерами, которые вооружены бластерами и огнемётами.

– Бластеры и огнемёты не продаются на пиратских рынках, вот он и вынужден довольствоваться…

– Я не поверю, что вы думаете так всерьез, – улыбнулся Оттон. – Добыть имперское оружие трудно, но можно. И бластеры, и огнемёты, и немейские доспехи, и даже пушки. Всё, кроме излучателей на эфиритовых кристаллах. Другой вопрос, как оружие попадает к пиратам.

«Самый простой вопрос, – подумала София. – Армия Его Божественного Величества Виктора Пятого, Августа Аморийцев и Владыки Ойкумены, поражена коррупцией: вот так и попадает!»

– Действительно, это странно… – прошептала она.

– И не только это. Говорят, при Варге объявился загадочный старик, похожий на друида.

– Похожий на друида?

– Разные сказки про него рассказывают. Будто друид этот великий чудотворец. Бредни необразованного люда, чего можно ожидать от дикарей…

«Это не может быть Ульпин, – подумала София. – Я сама видела, как за ересиархами пришел Танатос, за Марком и за Янусом. Это не Ульпин… О-о, благородный герцог! Неужели мало было вам Ульпинов? Неужели вам понравилось жить в рабстве, и вы нашли себе ещё ульпина по душе?»

– …Но этот новоявленный друид умело возбуждает варваров присоединяться к мятежу, – закончил свою мысль король.

– Скажите, Оттон… вы сообщали эти сведения имперским властям?

Тревожный взгляд короля показал ей, что вопрос был неуместным.

– Я написал уже три письма вашему дяде, первому министру. Взамен он отозвал посла!

София изумилась:

– Отозвал посла?!

– Вы меня слышали, – сумрачно процедил Оттон. – И нынче Божественного Виктора при моем дворе представляет временный поверенный в чине мандатора… в то время как все прежние послы были проконсулами или прокураторами, в крайнем случае, преторами! Как я должен это понимать, София? Как пощечину? Но чем я, верный федерат, прогневал первого министра?

– Простите… – растерянно молвила она. – Я теряюсь в догадках.

– У меня есть лишь один ответ, – заявил он. – Ваш дядя не желает дружбы с прежними друзьями. Я, как король, не могу воспринимать это иначе! Достаточно сказать, что, зная о моем визите, он не послал мне приглашение в Темисию, сам отбыл к персам!.. Однако я не только король, я амориец, по рождению и по духу, и я не новичок в делах Империи. Я чувствую, София, что его недружественное поведение связано не столько со мной, сколько с вами! Корнелий Марцеллин – сильный политик; очевидно, унижая меня и попустительствуя мятежу злодея Варга, он преследует более важные цели, о сущности которых я лишь могу догадываться – и догадываюсь!

«Дядя, в самом деле, переходит все границы, – подумала София. – Скоро не только умница Оттон, но и презренный пират с Эгейского архипелага поймет, что новый правитель, в угоду личным побуждениям, сознательно ломает достижения имперской власти!»

– Ещё я знаю, – продолжал Оттон, – что вы добровольно оставили Квиринал. Не смею вас судить, София, но скажу: вы нам нужны. Уже не мне, а целой Ойкумене! Я слышал, дядя предлагает вам вернуться…

– Не сочтите меня бестактной, Оттон, но личные дела я с вами обсуждать не стану.

– Это не личные дела! Не вы ли сами призывали отбросить личное, когда на кон поставлены державы? Я повторяю: вы – нужны! С вашей волей, с вашей хваткой, с вашей чарующей красотой, наконец. Мы, федераты, желаем подчиняться вам, а не какому-то Клемину!

– Действительно, вы федераты, и в этом качестве обязаны сотрудничать со всяким, кто облечен доверием Божественного Виктора, нашего бога и господина.

– Я с вами говорил серьезно, а вы мне отвечаете чиновными словами, – печально вымолвил Оттон. – И, чувствую, вам неприятен этот разговор. Я умолкаю. Но если вы можете вернуться к власти – прошу вас, сделайте это! Вы обещаете подумать?

– Я ничего не обещаю и не исключаю. На всё воля богов!

– Что же до Варга, то я могу взяться за него сам.

– Вы?

– Я. Мои бароны с генералами пеняют мне за мирное правление. Я понимаю их: воинам нужно воевать. Нам представляется удобный случай. Я могу бросить против Варга от тридцати до сорока тысяч рыцарей и пехотинцев; не думаю, что бунтовщик сможет сопротивляться долго!

«Нет, только не это! – мысленно застонала София. – Германская армия сильна, нашими стараниями. Варгу не выстоять!»

– Вы это серьезно, Оттон?

– Разумеется, София. Что может быть полезнее для всех? Империя умоет руки. А я, как верный федерат, именем Божественного Виктора, чья воля есть закон для всего мира, покараю измену! Мне – слава, вам – удовольствие, вашему дяде – спокойное правление, федератам – урок и назидание, моим войскам – победоносная война, которой они жаждут.

– Боюсь, вы недооцениваете нашего врага. Он сумел выжить после интервенции имперских войск. Вы разве забыли?

– Нет, я всё помню. Я, сверх того, уверен, почему злодей не был казнен. Дело в его жене, не так ли? Я помню, чья она дочь.

«Какое счастье, что Оттон грешит на дядю, а не на меня, – подумала София. – Мне нечего бы было возразить ему!»

– Вы призываете меня быть сильным, – продолжал король. – Я буду сильным. Я рассчитаюсь с мятежом без всяких сантиментов. А Варга выдам для суда Империи, либо казню его сам, для верности. Я могу казнить злодея без суда, а вы в Империи – не можете.

– Вы это говорили кому-нибудь ещё, Оттон?

– Нет, вы – первая, София. Однако из Гелиополя я намерен отправиться в Темисию и встретиться все-таки с первым министром.

– Теперь послушайте меня, Оттон. Вы совершите страшную ошибку, если предложите ему свои услуги против Варга. Дядя опасный человек, и даже королю не стоит оскорблять его.

– София, о чём вы говорите?

– Тут перемешаны политика и чувства. Жена Варга – дочь Корнелия. В войне она могла бы пострадать…

– Но это просто несерьёзно! – взорвался Оттон.

– Дослушайте меня, молю вас! Злодей способен взять её в заложницы, как уже делал он однажды. Плюс, к этому, если вы действительно побьете Варга, это будет выглядеть плевком в сторону Империи. Как же, начнут говорить у нас на Форуме, правительство Софии Юстины проиграло войну нарбоннским варварам, а король Оттон выиграл! Я вам больше скажу: возможно, к этому ведет вас дядя: он хочет таким образом скомпрометировать меня, обезопасив своё кресло…

Оттон, насупившись, молчал. София продолжала:

– Чтобы удовлетворить ваших генералов, равно как и ваше собственное тщеславие, достаточно устроить войну со скандинавами или склавинами. Разве склавинские конунги вас больше не тревожат?

Оттон отрицательно покачал головой, и София подумала: «Безобразно ведется нынче внешняя политика Империи! Забыты все заветы предков. Divide et impera!2121
  «Разделяй и властвуй» (лат.)


[Закрыть] О, если б я была у власти, я бы сумела натравить воинственных конунгов на рубежи Германии, и так, что королю Оттону стало бы недосуг отлучаться ко мне!».

Вслух она сказала:

– Я рада, что склавины вас не беспокоят. Но если конунги увидят, что вы уводите войска в Галлию, они, конечно, нападут на вас.

– У меня стотысячная армия. И ещё сорок тысяч легионеров Германского корпуса, – мрачно вымолвил Оттон. – Какой безумец посмеет на меня напасть?

– Так нападите вы! Найдите вескую причину и сами нападите. Вот вам и война!

– Из ваших слов, София, я понял одно: не только Марцеллину, но и вам желательно, чтобы мятеж в Нарбоннии пылал и разгорался!

– Ваши слова обидны и несправедливы.

– Но в них правда! Не мне судить о ваших с дядей побуждениях. Только бы вы не опоздали!

– Итак, вы ничего не станете предпринимать в Нарбоннии?

– Я обещаю. Но знайте: вы меня не убедили. Я поступаю так, как вы хотите. У Вергилия есть: «Hoc volo, sic jubeo, sit pro ratione voluntas» – «Это хочу, так приказываю, да будет вместо объяснений моя воля».

– У Ювенала, – улыбнулась София.

– Да, разумеется. У Ювенала. Находясь среди варваров, легко забыть, какой из классиков это сказал. Считайте же, что я вам внял.

– Оттон…

– София…

Не в силах больше сдерживать себя, он заключил её в объятия. Она не протестовала, так как чувствовала себя виноватой. «Он заслуживает лучшей доли», – подумала София, пока Оттон ласкал её и целовал. Вдруг фибула на плече со звоном отлетела, и гиматий поехал вниз.

– Нет, нет, – опомнилась София, но было уже поздно: в дверях, белый, как снег на пиках Киферона, стоял князь Марсий Милиссин.

Он что-то прошептал, и она с трудом услышала:

– Король… теперь король!..

Оттон не был трусливым человеком; напротив, именно в подобные мгновения он сознавал и титул свой, и честь германского монарха. Заметив Марсия, Оттон решительно заслонил собой Софию, насупил мохнатые брови и сурово вопросил:

– Вы кто? Как смеете входить без спроса? Немедленно оставьте нас!

– Вы знаете меня, ваше величество, – бескровными губами произнес Марсий, – равно и мне известно, что вы презренный варвар… но я не знал, что вы ещё подонок!

– Как ты смеешь! – воскликнула София, прикрывая себя гиматием. – Ты оскорбляешь короля, нашего друга!

– Мне тошно от твоих «друзей»! От них рябит в глазах! Их больше, чем проклятой саранчи! – воскликнул Марсий. – Да, этот король… не был бы он король, то стал бы тут же мертвецом!

С этими словами Марсий исчез, хлопнув за собой дверью.

– О-о-о… – простонала София.

Оттон ринулся за Марсием, но София с силой удержала его за руку.

– Ohe, jam satis est!2222
  «Достаточно, хватит!» (лат.)


[Закрыть] С ним я сама сумею разобраться…

– Как я могу стерпеть такие оскорбления? В конце концов, и он, и я – потомки Фортуната! Как аморийский князь, по зову крови, я имею право на дуэль!

– Нет, вы уже не князь! Вы не имеете такого права. Владеть собой есть ваше право! – воскликнула София, уже пришедшая в себя. – Кто этот человек? Всего лишь честолюбец, обуреваемый порочными страстями. И вспомните, кто вы, и какова ваша ответственность!

Оттон в сердцах сорвал с головы клафт и бросил на пол:

– Вот где моя корона! А этот человек счастливее меня… Тем более, он должен умереть!

– Нет!! Вы ничего не совершите против моей воли!

Оттон отшатнулся, настолько пугающим показался ему облик Софии: лилейная рука, воздетая с угрозой, пылающие гневом губы, и взгляд, насквозь пронзающий и подчиняющий… Оттон кивнул и поднял клафт.

– Ступайте к остальным гостям, будьте приветливы, ведите себя, как подобает королю, и не поддавайтесь на провокации, – сказала София. – Нас не должны видеть вместе. Прощайте, ваше величество.

– Domina et dea noster sic fieri jubet.2323
  «Так повелевает наша госпожа и богиня» (лат).


[Закрыть] Прощайте, ваша светлость, – прошептал Оттон и покинул комнату.

Как только он закрыл за собой дверь, София принялась застегивать гиматий. У неё это плохо получалось – то есть, она сумела надеть эллинский плат, но было очевидно, что гиматий снимали… а остальное зависит от фантазии сплетников!

«Ах, пусть бы боги мне послали какого-нибудь служку или раба», – мысленно взмолилась София.

Не ожидая от богов подмоги, она осторожно приоткрыла дверь – и вздрогнула от неожиданности. Перед дверью с той стороны стояла девочка, стояла и смотрела на Софию мрачным внимательным взглядом, не по-детски серьезным и осуждающим.

– Принцесса Матильда?

– Ты плохая, – сказала девочка. – Из-за тебя мой папа не любит мою маму. Ты очень плохая! Но я не дам тебе обидеть папу. Не приставай больше к нему! Иначе я пойду к Божественному императору и расскажу… всё о тебе расскажу! На, возьми.

Матильда вложила в руку Софии какой-то предмет и убежала. Проводив девочку удивленным взглядом, София посмотрела вниз. На ладони лежал медальон с её, Софии, камеей, когда-то, давным-давно, подаренный Оттону.

«Негодная девчонка, – подумала София. – Украла у отца подарок, приятный его сердцу. Хвала богам, она не станет царствующей королевой! Когда Матильда подрастет, я позабочусь о её судьбе»

* * *

Из воспоминаний Софии Юстины

Мне повезло вдвойне: я поймала шпиона, следившего за мной по поручению Медеи. Это был какой-то лиценциат, дворцовый служка. Запугать и подчинить его оказалось делом нехитрым; я научила шпиона, что донести архонтессе, а моральный ущерб компенсировала двумя золотыми солидами. Наверное, следовало дать ему империал, в качестве аванса, но я рассудила, что трех других шпионов, уже приставленных к Медее, мне пока довольно. Служка помог мне справиться с гиматием, и я шпиона отпустила.

Я поспешила к остальным гостям; моё длительное отсутствие, само собой, стало темой опасных пересудов. Однако, услышав громкий голос Марса, я приняла решение не выходить к гостям открыто; я незаметно пробралась в огромный зал и укрылась за дальней колонной.

И увидела именно то, чего больше всего опасалась!

Марсий стоял в центре зала, окруженный гостями, и говорил:

– Да, я рискую повторять, снова и снова: пусть он король, пусть он обласкан высшей властью – но он такой же варвар, как микадо или шах, если не ниже!

– Ваше сиятельство, вам следует немедленно покинуть нас, – решительно заявляла Медея. – Вы, очевидно, не в себе. Такое поведение не доставляет чести князю, потомку Фортуната.

Марс вызывающе расхохотался.

– А кто такая ты, чтобы судить о крови Фортуната? Чем ты настолько велика, что занимаешь этот сказочный дворец? Будь так любезна, расскажи своим гостям, гелиопольская царица, какими же трудами ты за четыре дня из мандатора стала проконсулом, из служки – архонтессой?

– Довольно, генерал! – воскликнула Медея. – Вы явно не в себе. И я вам не позволю расстраивать нам праздник. Немедленно уйдите прочь! А не уйдете сами – я прикажу милисам вывести вас под руки.

– Это невиданно! – вмешался Галерий Гонорин. – Патриса угрожает князю! Легату, боевому генералу, водившему в сражения солдат Божественного Виктора! Воину, пролившему кровь ради имперской справедливости! Герою, награжденному орденом Фортуната! Какое безобразие! Какое злоупотребление доверенной ей властью! Когда здесь правил мой отец, такого не случалось никогда!

Медея, бледная, но решительно настроенная, – проиграть сейчас означало для неё проиграть всё, – собралась ответить своему врагу, но первым оказался Марс – он рассмеялся в лицо Галерию:

– Я не нуждаюсь в вашем заступничестве! Воистину, я князь, я генерал-легат, я знаю, что такое смерть, и ничего я не боюсь! Я говорю, что думаю, и ни она, ни вы, ни этот варвар, надевший наше золото и наши самоцветы, не заткнете мне рот!

Медея взмахнула рукой, подзывая стражу. Марсий недобро усмехнулся и заявил:

– Не стоит утомляться твоим церберам, потешный проконсул. Я сам уйду. А вы здесь оставайтесь! – бросил он гостям. – Хорошую компанию я оставляю вам: царица-интриганка, обхаживающая северного варвара… Счастливо, наслаждайтесь, господа!

Толпа раздвинулась, пропуская Марсия. Когда он вышел вон, Медея обратилась к Оттону:

– От имени присутствующих здесь и своего я приношу вашему величеству самые глубокие извинения; я полагаю, вино ударило в голову князю Милиссину.

– Вы полагаете, проконсул, одних извинений достаточно? – ядовито осведомился Галерий. – Этот порочный человек, которого вы почему-то соизволили позвать на праздник, жестоко оскорбил нашего друга… моего родственника, наконец!

Тут я решила вмешаться и выручить Медею, вышла из своего укрытия и воскликнула:

– Вы правы, князь Галерий! Обидные слова князя Марсия, произнесенные публично, само собой, задели вас, как друга и как родственника его королевского величества. Я полагаю, вы немедленно отправитесь вслед за обидчиком и вызовете его на честную дуэль, как должно поступать князю!

На мгновение воцарилась тишина. Галерий смертельно побледнел и от неожиданности, а может, от испуга, открыл рот. Известно, что Марсий – один из лучших дуэлянтов в Империи.

Ещё я увидела множество лиц, смотревших на меня с восхищением, и услышала чей-то взволнованный шепот:

– Dea ex Machina!2424
  «Богиня из Машины» (лат.) – парафраза известного афоризма «Бог из Машины».


[Закрыть]

– Не так ли? – с вызовом переспросила я Галерия.

Он послал мне исполненный ненависти взгляд и произнес:

– Вы угадали мои намерения, княгиня София. Кровью обидчика я смою оскорбление!

Конечно, он, сам себе расставивший капкан, не мог отказаться: если бы он струсил, никто из нас не подал бы ему руки, и оскорбление Марсом германского короля превратилось бы в оскорбление Галерием всех князей, потомков Фортуната. Само собой, никто бы не назвал такого человека кандидатом в архонты. Галерию Гонорину оставалось vincere aut mori2525
  «Победить или умереть» (лат.)


[Закрыть].

– Желаю вам успеха, князь, – бесстрастно вымолвил Оттон.

– Ваше величество. Господа. Архонтесса, – Галерий легко поклонился и вышел.

– О, нет… – застонала его жена Виола Геллина – и упала без чувств.

Медея вызвала врачей, а сама подошла ко мне и шепнула:

– Ты спасла меня, подруга!

– Пока не спасла, – сказала я. – Радоваться будешь, когда мой Марс убьёт Галерия.

– А затем, – произнесла Медея, – я велю возбудить уголовное дело против него по статьям за клевету, непристойное поведение… а также за убийство: наверное, отыщутся свидетели, готовые подтвердить под присягой, что Марсий сразил Галерия, когда тот умолял убийцу о пощаде.

– Ты этого не сделаешь, лукавая законница.

– Это мой долг, как архонтессы!

Я усмехнулась:

– Ещё не поздно всё переиначить: как села ты на этот трон, так ты с него и слезешь.

Встретив испуг в её глазах, я поняла, что снова победила, и сочла возможным чуть успокоить «подругу»:

– Довольствуйся одной победой: я избавляю тебя от опасного соперника. А с Марсом разберусь сама. Даже не думай его трогать!

Медея зло посмотрела на меня, но тут же отвела глаза и молвила:

– Ты это всё подстроила заранее! Мне нужно было догадаться. Мы для тебя всего лишь пешки!

Я не стала её разубеждать:

– Иди к своим гостям и не пытайся мне мешать. Ты меня знаешь!

Медея ушла, но рядом оказался Юний. Он хитро кивнул и повторил:

– Dea ex Machina!

– Это был ты! – догадалась я. – И именно ты указал Марсию, где я… где мы с Оттоном…

Юний с видимым равнодушием пожал плечами.

– Я знал, ты выкрутишься, как всегда, Софи. А что до остальных, то это пешки, как верно выразилась архонтесса.

– Ты негодяй! – прошептала я; в самом деле, как быстро Юний перенял повадки дяди!

– Я тоже пешка, – усмехнулся Юний.

– Так берегись же, пешка… Сумею я тебя убрать с доски!

Юний насмешливо передернул плечами.

– Софи, кому ты это говоришь? Своё я отбоялся… Ну, а теперь не будешь ли ты любезна отбыть со мной? Волнения опасны нашему ребенку.

Я не смогла скрыть изумления.

– Юний, ты…

– Я всё ещё твой муж, – сказал он, – и мне было у кого учиться!

Дуэль между Галерием и Марсом состоялась в тот же день. К большому огорчению моей «подруги», Марс великодушно пощадил соперника. Оба вышли из поединка с ранами – Марс был ранен легко, но Галерий угодил в больницу, и состояние его расценивалось как серьезное. Оппозиционеры немедленно создали ему ореол героя; на гелиопольском Форуме открыто звучали требования сделать Галерия архонтом Илифии, как только он поправится от ран. Здесь у Медеи сдали нервы, и она приказала отвезти больного в Киферополь, то есть, под благовидным предлогом выслала его из своей провинции. В ответ по городу прошли манифестации протеста; Медея же, под предлогом обеспечения спокойствия провинции во время визита германского короля, велела разогнать их. Признаюсь, не ожидала от неё подобной жёсткости.

Два дня спустя германский король отбыл; я больше не встречалась с ним.