Текст книги "Берия. Судьба всесильного наркома"

Очевидно, в данном случае Мамулов имел в виду кого-то из тех, кто официально был расстрелян вместе с Берией, т. е. Влодзимирского, Меркулова, Деканозова, Гоглидзе, Мешика или Богдана Кобулова. Но из всех перечисленных лиц «известным всей стране» мог быть только генерал армии Всеволод Николаевич Меркулов, бывший заместитель Берии на посту наркома внутренних дел, а потом – нарком госбезопасности и по совместительству – драматург. Его фотографии часто печатались в газетах, а пьесы шли на сцене столичных театров. И его-то Мамулов как раз знал очень хорошо. Он вообще считался меркуловским выдвиженцем. Вот как американский историк польского происхождения Тадеуш Виттлин, автор первой биографии Берии, описывает лубянскую резиденцию Лаврентия Павловича в конце 30-х годов: «Берия занимал пять смежных комнат. Первая предназначалась для машинисток, вторую и третью занимал заместитель Берии Меркулов. Четвертая комната была в распоряжении помощника Меркулова Мамулова, который также был личным секретарем Берии. В комнате Мамулова были две противоположные двери, левая вела в комнаты Меркулова, а правая – в комнату народного комиссара внутренних дел Лаврентия Павловича Берии». В течение многих лет Мамулов виделся с Меркуловым практически ежедневно, и ошибиться ему было, действительно очень трудно. Ломать же комедию перед Пименовым с воскрешением одного из расстрелянных бериевцев Степану Соломоновичу не было никакого смысла, тем более что фамилию он так и не назвал, а о том, что воскресшим мог быть Меркулов, правозащитник так и не догадался. Правда, Всеволод Николаевич Меркулов, как мы уже убедились, фигурирует в списке тех, в отношении которых приговор был приведен в исполнение, и чьи тела кремировали. Однако можно допустить, что вместо Меркулова тогда расстреляли для ровного счета кого-то другого из приговоренных к высшей мере наказания. Не исключено, что за Всеволода Николаевича заступился кто-то из высшего партийного руководства, может быть его земляк Анастас Микоян (оба были родом из Азербайджана), и Меркулову сохранили жизнь, тем более что после войны он с Берией уже никак не был связан, занимая малозначительные посты начальника Главного управления советским имуществом за границей и министра госконтроля. Сколько-нибудь свежим компроматом на партийных вождей Всеволод Николаевич не располагал. Кто знает, может, рано или поздно Меркулова выпустили из тюрьмы и он тихо доживал свой век под чужой фамилией? А может, умер позднее в тюрьме или все-таки был расстрелян, но уже после 1953 года? Или Мамулов все же обознался и спутал Меркулова с кем-то другим? Наверное, эта загадка никогда не будет до конца разрешена.

* * *

Лаврентий Павлович Берия вряд ли относится к категории людей, «делать жизнь с кого». Впрочем, если попытаться воссоздать не в жанре жития, а честно, не закрывая глаза на все поступки того или иного исторического лица, и особенно политика, очень мало найдется в мире тех, кто достоин подражания. И меньше всего это относится к товарищам Берии по Политбюро, включая, конечно, самого Сталина. Пожалуй, если начать сравнивать Лаврентия Павловича с Иосифом Виссарионовичем, сравнение выйдет в пользу первого. Сталина интересовала только власть как некая абсолютная категория. Берия же, может быть, готов был использовать свою власть и для того, чтобы делать добро людям, как он его понимал. После смерти Сталина настал, как он думал, подходящий момент для того, чтобы облагодетельствовать советских граждан. И нельзя сказать, что Лаврентий Павлович намеревался творить прогресс варварскими средствами, поскольку нет данных, что он готовил физическое устранение своих товарищей по Президиуму ЦК, собирался их сажать или расстреливать. Наоборот, как мы помним, Берия приказал уничтожить орудия пыток и выпустил на волю сотни тысяч заключенных. Но, тем не менее, почти не найдется в мире людей, готовых оплакать его трагическую гибель.

Вроде бы явно несправедливые обвинения, по которым он был осужден, вызывают жалость к «лубянскому маршалу», а благие намерения сделать более либеральным советский общественный строй порождают сочувствие. Однако десятки тысяч людей, загубленных Берией, мешают сполна отдаться этим чувствам. Как, впрочем, все либерально-оттепельные движения того же Маленкова или Хрущева никак не должны заставлять нас забывать о совершенных ими преступлениях, равно как о преступлениях Молотова, Кагановича, Микояна и других членов сталинского Политбюро.

«Бериевскую оттепель», когда выпустили тех, кого не успели расстрелять при Ежове, вряд ли правомерно целиком относить на счет Лаврентия Павловича. Кого и когда сажать или выпускать, решал в конечном итоге Сталин. Что же остается за Берией? Безусловно, главным достижением его жизни стало осуществление советских проектов по созданию атомной и водородной бомб. Но во благо или во зло это пошло нашей стране? На этот вопрос разные люди дают разные ответы. Я лично думаю, что от обретения Сталиным и его преемниками ядерного и термоядерного оружия было больше вреда, чем пользы. Да, столь мощное средство устрашения в принципе устранило опасность оккупации территории СССР и его правопреемницы России иностранными агрессорами. Сейчас это особенно пригодилось, когда всерьез встала опасность китайской колонизации российского Дальнего Востока. Но зато благодаря бомбе коммунистический режим продержался несколько десятилетий, углубив экономическую отсталость страны и еще более развратив души людей. С другой стороны, шансы на применение против Сталина ядерного оружия американцами даже в случае, если бы он не обрел бомбы, все равно кажутся маловероятными. Такой удар мог бы последовать только в случае массированного советского вторжения в Западную Европу, а на такое вторжение в условиях американской атомной монополии Сталин никогда бы не решился. Преемники же Иосифа Виссарионовича мыслили по большому счету лишь об удержании завоеванной сферы влияния, с минимальным ее расширением за счет некоторых колониальных и зависимых стран. Лишь однажды попытка Хрущева установить ракеты с водородными боеголовками на Кубе действительно поставила мир на грань термоядерной войны. Ясно, что отсутствие у советской стороны оружия массового поражения в принципе бы исключило возникновение подобного кризиса. Оккупация же лишенного ядерного и термоядерного оружия, а значит, не способного к широкомасштабной агрессии Советского Союза войсками НАТО представлялась крайне маловероятной. Гораздо дешевле и выгоднее было, не прибегая к дорогостоящей оккупации, поставить его природные ресурсы на службу западной экономики, что фактически и произошло в 70-е и 80-е годы. Без атомной и водородной бомб наша страна быстрее и на более выгодных условиях вписалась бы в мировое хозяйство и к сегодняшнему дню хоть частично преодолела бы свое катастрофическое отставание от экономически развитых стран.

Какие же действительно добрые дела останутся за Лаврентием Павловичем Берией в Большой Истории? Безусловно, руководство военной промышленностью, а во многом – и всей экономикой в годы Великой Отечественной войны. Его организаторский талант и деловая хватка внесли немалый вклад в советскую победу в этой схватке, проигрыш которой грозил гибелью нашему народу. Останется среди заслуг Берии и мартовская амнистия 1953 года. Обычно акцентируют на связанные с ней эксцессы. Между тем нельзя отрицать, что благодаря этому гуманному акту сотни тысяч людей, посаженных, в общем-то, за пустяки, смогли вернуться к нормальной жизни. Берия стал инициатором отказа от нерентабельного, полурабского труда заключенных и добился прекращения ряда разорительных строек-гигантов. И от этих нововведений те, кто погубил «лубянского маршала, так и не смогли отказаться. И, наконец, реабилитация арестованных по делу врачей и по мингрельскому делу, состоявшаяся весной 53-го года по личной инициативе Лаврентия Павловича. Пусть с мингрельцами Берия имел и личный интерес – как-никак были арестованы его давние товарищи. И пусть потом, после ареста Берии, кое-кто из освобожденных, в частности, бывший глава госбезопасности Грузии А.Н. Рапава, были вновь арестованы и расстреляны. Но хотя бы 30 тыс. возвращенных по инициативе Лаврентия Павловича на родину ранее высланных жителей Западной Грузии чего-то да стоят! Что из сделанного Берией перевесит на весах судьбы – ведомо одному Богу.

Закончить же книгу хочу одним забавным анекдотом про Сталина и Берию.

Берия: «Иосиф, тут фильм про тебя сняли, говорят, хороший. Пойдем посмотрим?»

Сталин: «Ну, пойдем».

Выходят после просмотра из зала. Сталин: «Да, слушай, Лаврентий, хороший фильм получился. Только знаешь что, тот актер, который меня играет, уж очень на меня похож. Надо бы его расстрелять…»

Берия (в растерянности): «Иосиф, а может, мы того… этого… усы ему сбреем?»

Сталин: «Ну, или так».

Что характерно, в этом диалоге Лаврентий Павлович выступает как своего рода гуманист, умеряющий людоедские аппетиты Иосифа Виссарионовича. В народной памяти, по крайней мере сейчас (анекдот как будто недавний), Берия явно не выступает в роли главного злодея, уступив здесь пальму первенства Сталину.

БИБЛИОГРАФИЯ

Российский Государственный Архив Социально-Политической Истории (РГАСПИ). Ф. 558, оп. 11 (И.В. Сталина); ф. 157, оп. 5 (М. Цхакая); ф. 17, оп. 120 (Общий отдел ЦК ВКП(б)); ф. 83, оп. 1 (Г. М. Маленков); ф. 82, оп. 2 (В.М. Молотов); ф. 625, оп. 1 (П.К. Пономаренко).

Алексеева Н.В. Лаврентий Берия. Записки любовницы. М.: АСТ-Пресс, 2004.

Армяне, греки и другие. Репрессированные народы // Шпион. Вып. 4. М., 1994.

Бережков В.М. Как я стал переводчиком Сталина. М.: ДЭМ, 1993.

Берия С.Л. Мой отец – Лаврентий Берия. М.: Современник, 1994.

Благовещенский Ф. В гостях у П.А. Шарии // Минувшее. Вып. 7. М.: Феникс, 1992.

Бобренёв В.А., Рязанцев В.Б. Палачи и жертвы. М.: Воениздат, 1993.

Волин О. (Пименов Р.И.) С бериевцами во Владимирской тюрьме // Минувшее. Вып. 7. М.: Феникс, 1992.

Волкогонов Д.А. Семь вождей. Кн.1,2. М.: Новости, 1995.

Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина. Кн. 1,2. М.: Новости, 1989.

Воронов Н.Н. На службе военной. М.: Воениздат, 1963.

Газарян С. О Берии и суде над бериевцами в Грузии // СССР: внутренние противоречия / Под ред. В. Чалидзе. Вып. 6. N. Y.: Chalidze Publications, 1982.

Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3. Кн. 1, 2. М.: Воениздат, 1971.

Гриф секретности снят. Потери Вооружённых Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах. М.: Воениздат, 1993.

Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР: Красная Армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество. 1922–1933. М.: Советская Россия, 1992.

Жуматий В.И. Боевые действия Краснознамённого Балтийского флота в советско-финляндской войне (1939–1940 гг.). М.: Военный Университет, 1995.

Зайцов А.А. 16 лет РККА // Военная мысль в изгнании: Творчество русской военной эмиграции. М.: Военный университет – Русский путь, 1999.

Залесский К.А. Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь. М.: Вече, 2000.

Земсков В.Н. ГУЛАГ (Историко-социологический аспект) // Социологические исследования, М., 1991, №№ 6, 7.

Зенькович Н.А. Маршалы и генсеки. Смоленск: Русич, 1997.

Зенькович Н.А. Покушения и инсценировки: От Ленина до Ельцина. М.: Олма-пресс, 1998.

Каганович Л.М. Памятные записки. М.: Вагриус, 1996.

Капица. Тамм. Семенов: в очерках и письмах. М.: Вагриус; Природа, 1998.

Карпов В.В. Расстрелянные маршалы. М.: Вече, 1999.

Катынское дело // Военные архивы России. М., 1993. Вып. 1.

М.Н. Тухачевский и «военно-фашистский заговор» // Военно-исторический архив. М., 1997, Вып. 1,2.

Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М.: Международные отношения, 2001.

Кузнецов Н.Г. Курсом к победе. М.: Воениздат, 1976.

Кузнецов Н.Г. Накануне. М.: Воениздат, 1966.

Лаврентий Берия. 1953: Документы. М.: МФ Демократия, 1999.

Мариничев В. На небе не найдёшь следа // Нева, Л., 1989, № 6.

Мерецков К.А. На службе народу. 2-е изд. М.: Политиздат, 1971.

Микоян А.И. Так было. М.: Вагриус, 1999.

Муранов А.И., Звягинцев В.Е. Досье на маршала. М.: Андреевский флаг, 1996.

Мусафирова О. Лаврентий Палыч Берия не оправдал доверия. Интервью с С.Л. Берией // Комсомольская правда, 1997, 26 декабря.

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Гемании. 1933–1945. Т. 3. М.: Воениздат, 1976.

Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г. // Русский архив: Великая Отечественная. Т. 12 (1). М.: Терра, 1993.

Некрасов В.Ф. Тринадцать «железных» наркомов. История НКВД-МВД от А.И. Рыкова до Н.А. Щелокова 1917–1982. М.: Вёрсты, 1995.

Обзор материалов о банддвижении на территории бывшей ЧИАССР // Кавказские орлы (Библиотека альманаха шпион. Вып. 1. М., 1993).

Окуневская Т.К. Татьянин день. М.: Вагриус, 1998.

«Очень высоко ценит т. Берия». Записка И.П. Павлуновского И.В. Сталину «О т. Берия» // Источник, 1996, № 3.

Пестов С.В. Бомба: Тайны и страсти атомной преисподней. СПб.: Шанс, 1995.

Петров Н.В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД 1934–1941: Справочник. М.: Звенья, 1999.

Приказы и директивы наркома ВМФ в годы Великой Отечественной войны // Военно-исторический архив. Вып. 1. М., 1997.

Рапопорт В.Н., Геллер Ю.А. (АлексеевЮ.). Измена Родине. М.: Стрелец, 1995.

Реабилитация: Как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Март 1953 – февраль 1956. М.: МФ «Демократия», 2000.

Россия и СССР в войнах XX века. М.: Олма-Пресс, 2001.

Сахаров А.Д. Воспоминания. Т. 1–2. М.: Права человека, 1996.

Семиряга М.И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М.: РОССПЭН, 2000.

Симонов К.М. Глазами человека моего поколения. М.: Новости, 1989.

Слово товарищу Сталину / Сост. Р. Косолапов. М.: Алгоритм; ЭКСМО, 2002.

Смирнов Ю. Сталин и атомная бомба // Сталин. М.: Новатор, 1997.

Соколов Б.В. Наркомы страха. Ягода. Ежов. Берия. Абакумов. М.: АСТ-Пресс, 2001.

Соколов Б.В. Тайны Второй мировой. М.: Вече, 2000.

Столяров К.А. Палачи и жертвы. М.: Олма-пресс, 1997.

Судоплатов А.П. Тайная жизнь генерала Судоплатова. Правда и вымыслы о моем отце. Т. 1, 2. М.: Современник; Олма-Пресс, 1998.

Судоплатов П.А. Спецоперации. Лубянка и Кремль, 1930–1950 годы. М.: Олма-Пресс, 1997.

Сухомлинов А.В. Кто вы, Лаврентий Берия?: Неизвестные страницы уголовного дела. М.: Детектив-Пресс, 2004.

Трехсвятский А. Дело Люшкова // Россия и АТР, Владивосток, 1998, № 1.

Хлевнюк О.В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы. М.: РОССПЭН, 1996.

Хрущёв Н.С. Воспоминания. М.: Вагриус, 1997.

Чеченцы и ингуши // Шпион, М., 1993, №№ 1, 2.

Чиков В., Керн Г. Охота за атомной бомбой. Досье КГБ № 13676. М.: Вече; АРИА АиФ, 2001.

Шабаев А.А. Потери офицерского состава Красной Армии в Великой Отечественной войне // Военно-исторический архив. Вып. 3. М., 1998.

Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. М.: Воениздат, 1968.

Эвакуация заключенных из тюрем НКВД СССР в 1941–1942 годах. Публикация А.И. Кокурина // Военно-исторический архив. Вып. 2. М., 1997.

Яковлев Н.Д. Об артиллерии и немного о себе. М.: Воениздат, 1981.

Khrushchev Remembers / Translated by Strobe Talbot. N. Y.: Bantam Book, 1971.

Wittlin Th. Commissar. The Life and Death of Lavrenty Pavlovich Beria. N. Y. – Toronto: The Macmillan Company – Collier-Macmillan Canada Ltd, 1972.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ТАЙНА НАРКОМА ВАННИКОВА

Лично в руки

Тов. Г.М. Маленкову

И.И. Нечаева, проживающего Москва 130, Новоподмосковный 34, кв. 2; ст. инженер з-да п/я 4111 Министерства автомобильного, тракторного и сельскохозяйственного машиностроения.

В прошлом году товарищ, который беседовал со мной в кабинете тов. Зуева по поводу дела Берия, задал мне, между прочим, вопрос, не выезжал ли в 20-м году вместе с Берия в меньшевистскую Грузию и т. Ванников Б.Л.

Вопрос этот как-то против моей воли заставил меня обернуться к обстоятельствам моей совместной работы с т. Б.Л. Ванниковым. С течением времени, обстоятельно анализируя все факты наших прежних отношений, я пришел к выводу, что многое в них неясно, сомнительно и что я не имею права держать все эти сомнения при себе, хотя и отлично понимаю, что речь идет об ответственном товарище, пользующемся высоким доверием партии. То обстоятельство, что я являюсь единственным человеком, который мог знать об этих фактах, а мне уже все же 54 года, да и здоровье не блестящее.

Вот почему я и изложил свои сомнения устно т. Зуеву, а сейчас, по его просьбе, излагаю их письменно.

К этому меня побудило следующее обстоятельство.

У меня есть знакомый. Некто Гордин Александр Наумович. Он проживает в Москве по адресу: Б. Коммунистическая, д. № 24 кв. 84, личный телефон Ж2-02-99. Сам он бакинец. Будучи как-то у меня, Гордин в беседе, между прочим, сказал мне, что мать Ванникова до установления в Баку советской власти содержала там дом терпимости. И тогда только я понял, что, доверяя в свое время Ванникову ответственную работу, фактически открыв ему семафор на наш советский путь, я не был даже осведомлен в полной мере о его биографических данных. Правда, тогда все было проще, но факт этот еще убедительнее подсказал мне необходимость поделиться с Вами теми сомнениями, которые постепенно стали мною овладевать по поводу личности т. Ванникова, тем паче, что я знал о том, что Ванников работал в последние годы (с 1940 г. и позже) под непосредственным руководством Берия, о котором он знал по крайней мере все то, что знал я, и историю с его «провалом» в меньшевистской Грузии и с опубликованием в меньшевистской печати наших секретных документов.

После советизации Азербайджана в 1920 г., деятельность главной резидентуры военного командования на Ближнем Востоке, которую возглавлял тогда я, была, естественно, сосредоточена в первую очередь на меньшевистской Грузии и дашнакской Армении. Тыловая база была в Баку. Нужно было организовать на границе технику для переотправки в ту и другую сторону наших людей. Это дело и было мною поручено Б.Л. Ванникову. Должен сказать, что сколько я ни пытался восстановить в памяти конкретные обстоятельства, при которых Ванников включился в нашу группу – мне это сделать не удалось. Хорошо помню только, что он не входил в число кадровых наших людей, прибывших из штаба фронта, т. е. что включился он в нашу работу уже в Баку после установления там советской власти. Помню, что он информировал меня, что учился в Тифлисском политехникуме, кажется, на 3-м курсе, откуда должен был выехать в Баку, преследуемый грузинской охранкой. Кажется так. Направили его ко мне, если не ошибаюсь, из ЦК Азербайджанской компартии. Где-то я проверял данные о нем, получил самые хорошие характеристики, оформил его личное дело через Разведупр Кавфронта, откуда тоже никаких компрометирующих его данных не поступило. За весь период работы в качестве начальника передаточного пункта т. Ванников, как мне тогда казалось, проявил себя с самой лучшей стороны, блестяще организовал дело, помогал в вербовочной работе и поэтому пользовался полным моим доверием, которое утвердилось до последнего года, когда многое в свете прошедших лет стало мною критически переоцениваться, особенно после дела Берия.

Какие же факты прошлой нашей советской работы, кроме сказанного, посеяли у меня в душе сомнения касательно личности т. Ванникова?

Первый факт. В нашей кадровой группе была такая Ольга (Валентина) Легашева. Прекрасный идейный человек, студентка 1-го курса Саратовского университета; член партии. Ванников знал, что она была мне особенно близка и благодаря обаятельной чистоте ее личности и, главным образом, вследствие безусловной преданности ее нашему делу. Я берег ее для серьезных заданий. И вот когда настала пора ей ехать в Грузию, при переходе границы проводник, посланный с нею т. Ванниковым, вывел ее на секрет грузинской стражи и она была застрелена. Помню, что Ванникову было поручено лично руководить переотправкой Легашевой. Потом он объяснял эту катастрофу тем, что не оказалось из надежных проводников в тот момент никого и пришлось Легашеву поручить случайному проводнику. Доверие к Ванникову и то, что провалы в нашей работе считались в то время обычным явлением, – привели к тому, что этот случай не вызвал у меня подозрений.

Второй факт. В нашей же кадровой группе был некто Никаноренко. Тоже член партии, военком батальона, безусловно проверенный и преданный нам товарищ. Он переотправлялся тоже через Ванникова, если не ошибаюсь, в Батум. С момента перехода им границы больше никаких известий о нем не было. Впоследствии до меня дошли непроверенные слухи, что Никаноренко был схвачен меньшевистской охранкой, передан англичанам в Батум и «выслан» на Мальту.

Третий факт. Точно такая же участь постигла и т. Лобанова. Он – тоже член партии, окончил одновременно со мной саратовские курсы комсостава в 1919 г. Входил в кадровую группу.

Четвертый факт. Из разведупра фронта прислали к нам т. Павлова. Военком бригады, боевой, самоотверженный товарищ, он был намечен мною резидентом в Кутаис. Для лучшей легализации его решено было «женить» на грузинке. Долго и тщетно искали мы подходящую кандидатуру. Я поручил Ванникову связаться с начальником Особого отдела XI армии Панкратовым и выяснить, нет ли у него подходящего человека. Вскоре он представил мне некую Ксению Рамишвили, якобы члена партии с 1917 г., проверенную (опять-таки со слов Ванникова) на секретной работе в Особом отделе, уроженку (якобы) гор. Кутаиса. С ней мы и спарили Павлова, о котором с тех пор, как и о Лобанове и Никаноренко, никаких сведений больше не поступало. Видимо, он был предан. А с Ксенией Рамишвили я еще встретился позже. Нужно добавить, что впоследствии до меня дошли слухи, что Панкратов оказался троцкистом, почему я и считал все годы, что Панкратов, имея со мной личные счеты, сознательно заслан ко мне провокатором. Но теперь я в таком своем суждении не уверен.

Факт пятый. После ареста грузинской охранкой Ванникова (о чем позже) я выехал через горы в Тифлис. Проводников мне дал некто Иньдрым, в то время известный в Баку. По прибытии в Тифлис я был вскоре арестован охранкой. Когда меня привели в Особый отряд, я увидел там упомянутую выше Ксению Рамишвили с 2-мя георгиевскими крестами и с наганом (не исключено, что она была родственницей министра внутренних дел Грузии Ноя Рамишвили. – Б. С.). Здесь она уже открыто фигурировала как сотрудник грузинской охранки.

Факт шестой. Ванников часто наталкивал меня на мысль, что ему надо побывать в Грузии, проверить, как работает его техника. После установления дипломатических отношений с меньшевистской Грузией я дал согласие на его выезд в Тифлис. Как он сам мне рассказывал, при проверке документов в поезде перед Тифлисом его арестовали. В Особом отряде его допрашивали, пытали, избили, но он остался цел. Следов избиения, после встречи с ним, я не увидел. Вот только точно не помню, как он вернулся, кажется был, после вмешательства С.М. Кирова, выслан вместе со мной из пределов Грузии в Баку.

Факт седьмой. В 1920 г., во время Съезда народов Востока, Ванников по своей инициативе взял на себя технику переотправки на съезд прибывающих нелегально из-за рубежа делегатов. Как известно, на съезде, в числе делегатов, как потом выяснилось, было много английских агентов.

Факт восьмой. После Съезда народов Востока Ванников рекомендовал мне некоего Вели Ибрагимова. Данные о нем были такие: член партии с 1905 г., наборщик, участник восстания Шмидта, проверенный человек, хорошо владеет турецким языком. Я его наметил резидентом в Константинополь. Как выяснилось впоследствии, Ибрагимов связался с ЦК Турецкой компартии, отправлявшимся тоже в Константинополь (или в Анкару – точно не помню), выдал 13 человек ЦК кемалистам, а сам инсценировал бегство с поломанной ногой и высадкой где-то около Новороссийска, заявившись ко мне в Ростов н/Д (когда кончилась эпопея в Закавказье). Впоследствии Вели Ибрагимов, будучи председателем Крымского ЦИКа, был разоблачен как панисламист и злейший враг нашей родины.

Факт девятый. Еще в Баку, если не ошибаюсь, после начала боев за установление Советской власти в Грузии, а может быть и после советизации Грузии (точно не помню), Ванников стал усиленно просить меня отпустить его в Москву для продолжения образования. Смутно вспоминаю конкретную обстановку этих разговоров. Мне кажется, что просьбы эти были особо настойчивы и нервозны. Я отпустил его. В 1924 г. в Москве я встретил его уже как работника Рабкрина.

Дальнейший путь Ванникова известен. Следует обратить внимание, что ни в одном случае, при провалах наших людей, меньшевикам (т. е. – англичанам) не доставались наши секретные документы. Только в случае с Берия они опубликовали подробности нашей разведработы и фотокопии секретных удостоверений.

Вот что я хотел сделать Вашим достоянием. Если приводимые мною факты, по крайней мере, те из них, которые я смог восстановить в памяти, являются лишь плодом напрасной и необоснованной подозрительности, – отбросьте их. Но, при наличии их, я не считаю свой горизонт достаточным для всесторонней оценки личности т. Б.Л. Ванникова.

И.И. Нечаев.

14.07.54».

На приложенной к письму бумаге рукой помощника Г.М. Маленкова Д.Н. Суханова написано:

«Доложено тов. Маленкову Г.М. 16.VII.54. 17.VII.54 ознакомлен тов. Руденко Р.А. Суханов, 19.VII» (РГАСПИ, ф. 83, оп. 1, д. 35, л. 108–113).

Как знать, не проведал ли об этой тайне Ванникова Берия. Насчет сомнительных связей с меньшевиками и другими антибольшевистскими партиями, тут, конечно, дело темное. Можно и так повернуть, и эдак. Ведь и сам Лаврентий Павлович когда-то служил в мусаватистской контрразведке. А вот прошлое матери Ванникова легко было проверить по закавказским архивам. И если сообщавшиеся в письме Нечаева сведения о ее причастности к торговле «живым товаром» соответствовали действительности, то Ванникова при желании всегда можно было обвинить в сокрытии неподходящего социального происхождения (на чем, в том числе, погорел Г.М. Штерн).

В принципе такие факты, как знакомство с панисламистом В. Ибрагимовым, арест Ванникова грузинской контрразведкой или наличие среди делегатов съезда народов Востока, переправкой которых занимался Борис Львович (а на съезде британские агенты наверняка были, иначе бы «Сикрет Интеллидженс Сервис» даром бы ела свой хлеб!), элементарно можно было интерпретировать как шпионаж в пользу Англии и расстрелять Ванникова вместе с Берией. Но никто не собирался делать из бывшего начальника Первого Главного управления и нынешнего первого заместителя министра среднего машиностроения «заговорщика» и «буржуазного перерожденца». Ванников благополучно дожил до урны в Кремлевской стене.