Текст книги "Александровский cад"

– Если я тряпка, то ты… ты… избалованная и черствая…

Лешка запнулся, подбирая слова.

– Ну, что ж ты замолчал?

Первый раз в жизни они говорили друг другу обидные слова, которые так больно ранили обоих. Наконец Лешка не выдержал, махнул рукой и зашагал прочь. Он уходил все дальше и дальше. Надо было крикнуть и остановить его, но… Таня повернулась и быстро пошла в другую сторону.

Казарин пришел домой злой и угрюмый. Не раздеваясь, он упал на кровать и уткнулся лицом в подушку. Главное, что нужно было сделать сейчас, – сосредоточиться, чтобы понять, как быть дальше. В сотый раз Лешка прокручивал в голове допрос отца, ссору с Таней, но почему-то в голову лезла одна эта дурацкая цирковая афиша, которую он увидел на бульваре. Лешка пытался до мельчайших подробностей вспомнить то, что говорил отец, а вместо этого перед его глазами вырастали цыгане, лошади и маленькая девочка на верхушке пирамиды. Казарин даже засунул голову под подушку и вдруг все понял. Он вскочил как ужаленный и заметался по комнате.

«Мальчишка крутился с факелом… Как обезьяна соскочил вниз… Как в цирке или зоопарке, – замелькало в его голове. – Стоп, стоп, стоп!.. А ведь ловкий мальчик-поджигатель мог быть из цирка. А вдруг это не мальчишка, а девчонка? Ведь в темноте отец запросто мог спутать…»

От такой догадки Казарина бросило в жар.

Глава 23

Утром Лешка уже дежурил на Цветном бульваре возле касс. Когда они открылись, он купил билет в первый ряд и еле дождался начала дневного представления. Все первое отделение он просидел как на иголках, и лишь в середине второго после выступления жонглеров и акробатов раздалась барабанная дробь, и под удары бичей на арену наконец выскочила лошадь, на которой стояла маленькая наездница в золотом платье. За ней гурьбой вывалила толпа цыган. Один из них поджег кольцо, а остальные организовали живую пирамиду. По удару бича наездница сделала прыжок через горящий обруч и, провернув в воздухе сальто, взлетела на вершину пирамиды. Зал ахнул, и на артистов обрушился шквал аплодисментов. Затем на арене появились клоуны, но они Лешку уже не интересовали. Он бочком спустился по проходу и незаметно скользнул за кулисы. Там он быстро нашел тесную нишу в стене и приготовился встретиться с девочкой один на один. Маленькая наездница вышла с манежа в окружении взрослых артистов, и тут случилось то, от чего Лешке стало не по себе. Как только за цыганами опустился занавес, один из них отвесил девочке такую затрещину, что она упала на пол.

– Сколько раз тебя учить делать это сальто правильно?

Девочка поднялась и вытерла ладошкой выступившие на глазах слезы. Только сейчас Лешка разглядел ее как следует. Первое, что его поразило, – несоответствие в росте и чертах лица артистки. Она была чуть выше десятилетнего мальчишки. Но развитые формы и лицо выдавали почти сформировавшуюся девушку лет пятнадцати-шестнадцати. Молодая цыганка была очень красива, и Лешка это тоже отметил про себя.

– Лилька, черт бы тебя побрал, неси мой халат! – донесся грубый окрик из костюмерной.

Девочка испуганно обернулась и тут же бросилась выполнять поручение.

Теперь Казарину ничего не оставалось, как ждать удобного случая. Торчать в проходе было опасно, и он спрятался в углу за ящиками с реквизитом. А когда представление закончилось и за кулисами стало потише, Лешка вылез на свободу и осторожно двинулся в глубь здания, все время оглядываясь по сторонам. Старого клоуна он заметил лишь тогда, когда рядом пискляво залаяла собачка.

– Молодой человек, вы чуть не задавили моего лучшего друга. Этого бы я вам никогда не простил. – Клоун взял собачку на руки, строго глядя на Казарина. – Что делаете в наших краях?

– Человека одного ищу.

– Понимаю, что не слона. Кого?

– Девочку из номера Романовых, – пошел ва-банк Лешка.

Клоун хитро посмотрел на Казарина:

– Влюбился, что ли?

Лешка тяжело вздохнул и кивнул.

– А что, хорошее дело! – Клоун подмигнул Казарину и вдруг сказал:– У нее через полчаса репетиция перед вечерним представлением. Соображай, Ромео. И очень тебя прошу, смотри под ноги, наступишь на змею – до свадьбы не доживешь…

Когда через полчаса Лешка высунул голову из кулис, цыгане как раз отрабатывали свой номер. Маленькая наездница Лилька прыгала с пирамиды из акробатов и пробовала перелететь на лошадь. Но это ей никак не удавалось. От серьезного падения на арену ее спасала только лонжа.

– Живее, Лилька! Еще живее! Ты что, спишь?! – кричал на девушку могучий цыган.

Лиля попробовала прыгнуть еще раз, но опять сорвалась, чем повергла цыгана в ярость. Одним прыжком он оказался рядом и со всего размаху ударил упавшую подопечную.

– Я тебе покажу, как спать! Я тебе покажу, дармоедка! А ну, пошла вон с манежа!

Девушка выбежала с арены, и Казарин, улучив момент, бросился за ней. Он нашел Лильку под лестницей. Она плакала, уткнувшись лицом в ладошки. Лешка присел рядом на корточки и подал ей платок.

– Спасибо, – машинально поблагодарила Лиля.

– Не за что.

И тут она сообразила, что этот долговязый симпатичный парень ей совсем незнаком.

– Ты кто? – настороженно спросила цыганка.

Лешка решил идти напролом.

– Я сын человека, которого через день-другой расстреляют… Если я не найду тех, кто его подставил.

Лилька перестала всхлипывать и попыталась вскочить. Но Казарин положил руку на плечо девушки и усадил ее на место.

– Это ведь ты поджигала портрет Сталина?

Возникла пауза. Вначале взгляд Лили не предвещал ничего хорошего, но в глазах парня была такая боль, что девушка опустила голову.

– Лилька! Лилька! – послышался зычный голос с арены. – Где эта тварь бродит?!

Лиля вздрогнула, поморщилась и еще раз внимательно посмотрела на Лешку:

– Отпусти меня. Пожалуйста. Побьют.

Казарин отрицательно мотнул головой.

– Я все тебе расскажу… Завтра… Обещаю.

Но Лешка держал ее за плечо мертвой хваткой:

– Где и когда?

– Будь у цирка… в четыре.

Казарин подумал немного и убрал руку. А что ему еще оставалось делать?

Глава 24

Утром Лешка в класс не явился.

– Шапилина, а где Казарин? – спросил учитель, проведя перекличку.

Танька покраснела и возмущенно ответила:

– А почему вы меня об этом спрашиваете? Я за него не отвечаю.

– Да? – многозначительно хмыкнул Аркадий Семенович. – А я думал иначе.

Класс захихикал. Учитель хлопнул журналом по столу, и все замерли.

– Татьяна, будьте так любезны, узнайте, что с Казариным. У нас на носу городская олимпиада по математике. Что он себе думает?

Танька еле досидела до конца уроков и, выскочив из школы, первым делом побежала звонить. Коммутатор ответил женским голосом:

– Тридцать вторая, вас слушаю.

– Барышня, соедините, пожалуйста, с Б один семьдесят три двенадцать, – нерешительно произнесла Таня.

– Готово, – через минуту ответила трубка.

Послышались гудки, но к телефону на том конце так никто и не подошел…

Танька не знала, что и думать. Она бродила по Кремлю до самого вечера в надежде «случайно» встретить сгинувшего Лешку, пока в окнах не начал загораться свет. Люди в домах садились ужинать.

Неожиданно заморосил мелкий противный дождь. Надо было идти домой, но Татьяна медлила и, лишь основательно промокнув, зашла во двор Большого Кремлевского дворца, чтобы последний раз посмотреть на окна квартиры Казариных. Света в окнах не было. Танька опустила голову и поплелась к своему подъезду.

Новый день поселил в ее сердце еще большую тревогу. Казарин так и не появился в классе. Опустевшее рядом за партой место не давало Таньке покоя. Она поглядела на чернильницу и вдруг вспоминала, как Лешка с улыбкой уступал ей всегда очередь обмакивать перо, как теребил нос, думая над задачей…

– Шапилина! – раздалось над ее ухом.

Танька вздрогнула и подняла глаза на учителя.

– Вы сделали то, что я просил? – Аркадий Семенович глядел на нее сверху вниз.

Таня подумала и кивнула.

– Ну и?…

Надо было срочно что-то соврать, но в голову, как назло, ничего не приходило.

– Он к тетке уехал, – неожиданно выпалила Танька.

– В глушь… – схохмил Артем Сергеев.

– В Саратов! – подхватил сидящий рядом Вася Сталин.

Класс заржал. Танька вдруг со всего маху треснула учебником по парте. Мгновенно наступила тишина.

– Вы не волнуйтесь, Аркадий Семенович. Лешка не подведет! Он надежный.

Аркадий Семенович вздохнул и направился к столу:

– Что ж, будем надеяться.

«Надежный» Лешка битый час дежурил у цирка. Он уже начал нервничать, когда его кто-то окликнул:

– Эй, парень!

Лешка обернулся. Перед ним стояла Лиля. Она была одета в легкое летнее платье с открытыми плечами. Несмотря на свой маленький рост, была она очень привлекательна, и Лешка на минутку даже растерялся.

– Ну что, так и будем стоять?

Сегодня Лилька не выглядела испуганной и забитой. Наоборот, она была готова к нападению и любой провокации со стороны незнакомого ей паренька.

– Можно и пройтись.

Сказав это, Казарин широко улыбнулся, и Лилька не смогла выдержать взгляд его больших серых глаз. Она опустила голову и хмыкнула в ответ:

– Ну, пошли, кавалер.

Они пересекли бульвар и медленно побрели в сторону Петровки.

– Ладно, задавай свои вопросы. Но учти – я тебе ничего не говорила и в милицию с тобой не пойду. Годится?

Лешка почесал затылок и нерешительно предложил:

– Годится… Тогда рассказывай с самого начала.

То, что ему рассказала Лиля, Казарин совершенно не ожидал услышать. Главным потрясением для него оказалось то, что Лиля вовсе не была цыганкой. Она родилась в обычной еврейской семье, но отца, активного участника Белого движения, в начале двадцатых расстреляли. Та же участь со дня на день ожидала и ее мать.

В те дни в их городе стоял цирк-шапито. Мать успела за день до ареста подкинуть Лилю цирковым артистам, а сама отравилась. Цирк вскоре покинул город. Отныне Лиля считалась цыганкой и воспитывалась так же, как воспитывались другие босоногие детишки актерского табора. А вскоре ее детство закончилось: Лилю начали готовить к выступлению на арене, и очень быстро она столкнулась с жестоким нравом циркачей. Унижения и избиения за любые промашки сыпались на ее маленькие плечи каждый день. А два года назад старый клоун дядя Коля открыл тайну ее происхождения. С тех пор у нее осталась только одна мечта – сбежать! Сбежать любой ценой. Но куда она могла пойти без денег и документов?

Объяснила Лиля и то, как ей пришлось участвовать в роковом грабеже.

– Чего рассказывать-то? Аким дал мне факел, спички и сказал: «Свистну – поджигай. А когда загорится – тикай».

– А кто такой Аким? Тот, что тебя на арене ударил?

Лилька машинально дотронулась до больного плеча, и глаза ее стали злыми и колючими.

– Ну, говори же, – нетерпеливо подгонял ее Лешка.

– А ты не «нукай», не запряг еще! – крикнула Лилька. – И вообще, чего это я тут с тобой разоткровенничалась?

Лешка остановился.

– Лилька, дорогая! Прости. Если ты не поможешь – погибнет хороший человек.

– А мне-то что с того? – Лилька не сдавалась, но по всему было видно, что слово «дорогая» не прошло мимо ее ушей. – Ладно, черт с тобой! Аким загнал меня поджигать портрет… Только не его мозгов эта афера. Чтоб я провалилась.

– Чья же?

Лилька в ответ только пожала плечиками…

Таня вошла в мастерскую Варфоломеева, где, как обычно, царили сумрак и тишина.

– Здравствуйте, Герман Степанович.

Старик даже не заметил ее. Он озабоченно бродил по комнате из угла в угол, бормоча что-то несвязаное под нос:

– Ой-ей-ей… Вот ведь как… А?

– Герман Степанович, здравствуйте! – повторила свое приветствие Шапилина.

Варфоломеев наконец замер и уставился на нее ничего не видящим взором. Хранитель за эти дни как-то постарел, будто съежился.

– Как ваше здоровье? – спросила Танька, проявляя свою воспитанность и деликатность.

В ответ Герман Степанович вдруг закричал, да так, что на полках зазвенели золотые кубки:

– Здоровье?! Мое здоровье?! Да оно просто великолепно!!! Чу-дес-но! Коллекция разграблена, друг в тюрьме, а я скоро в лагере буду стенгазеты рисовать… – Варфоломеев подскочил к Татьяне и закричал с новой силой: – А в чем я виноват?! В том, что полжизни отдал этому сырому подвалу?

– Герман Степанович, почему вы на меня кричите? – опешила Таня.

Старик замолк на полуслове. В его взгляде появилась осмысленность.

– Ой, Танечка, что ж это я?…

Танька удивленно смотрела на любимого наставника, которого никогда таким прежде не видела.

– Вы уж простите старика… Вас же совсем иной кавалер интересует.

Шапилина смутилась, вспомнив, зачем, собственно, пришла.

– Герман Степанович, он уже два дня не появляется в школе.

– Дела, наверное, – машинально пробормотал Варфоломеев и вдруг, что-то сообразив, спросил: – А вы что – поссорились?

– Да нет, – непонятно зачем соврала Танька.

Варфоломеев все понял и, пожав плечами, стал перебирать иконы.

– Герман Степанович, я, наверное, сделала главную ошибку в своей жизни.

Хранитель отложил складень в сторону и внимательно посмотрел на Таньку.

– Поищи его в цирке, – небрежно обронил он.

– Где? – не поняла Шапилина.

– В цирке. На Цветном бульваре. Что-то он туда зачастил.

– Зачем? – Танька окончательно была сбита с толку.

– Это вы у него сами выясните, а заодно и мне расскажете.

Таня опрометью бросилась из мастерской, да так быстро, что на пороге у нее с ноги слетела туфелька.

– Не убейся! – крикнул ей вслед старик.

Через полчаса она уже была на Цветном. Начало темнеть, и на бульваре зажглись фонари. Таня прошлась вдоль скамеек, заглянула за стеклянную дверь цирка, но Лешки не обнаружила. Она уже начала корить себя за то, что повела себя как последняя дура, как вдруг увидела Казарина и обомлела: Лешка был не один.

Несчастная Танька не верила своим глазам: ее верный Лешечка о чем-то говорил с чернявой симпатичной девчонкой. И не просто говорил. Они о чем-то шептались, и при этом – Танька могла поклясться! – Лешка даже держал за руку свою новую знакомую. И совсем уж ей стало плохо, когда она увидела взгляд этой паршивки, устремленный вслед уходящему Казарину…

Глава 25

Утром Лешка все-таки появился в классе. Шапилина демонстративно собрала учебники и пересела за парту Василия Сталина, оставив Казарина в одиночестве. По классу прокатилось:

– У-у-у!

Такого 10 «А» в своей жизни еще не видел.

Вася и Лешка в недоумении смотрели друг на друга. Вася развел руками, показывая, что он, мол, ни в чем не виноват.

Но Лешка расценил Танькин поступок по-своему: ведь отец его со дня на день мог стать врагом народа. Поэтому выяснять отношения он не стал. Не такой он был человек. И не так воспитан…

Сказать, что Таня потеряла покой, это значит ничего не сказать. Она сходила с ума. Ей ужасно хотелось понять, что же такого нашел ее Лешечка в этой чернявой пигалице. Действительно, новая подружка Казарина была на удивление мала ростом. Но все остальные внешние данные, присущие красивой девушке, были, что называется, налицо.

На следующий вечер ноги сами принесли Таню на Цветной бульвар. Но на это раз Шапилина была вооружена до зубов. На ее груди висел фотоаппарат «ФЭД» – подарок отца. Она уже несколько раз прошлась вдоль главного входа, когда ей на глаза попалась та самая цирковая афиша с цыганами, которую они с Лешкой видели в их последний вечер.

Художник, нарисовавший афишу, был мастер своего дела: Таня сразу узнала в девочке-гимнастке свою роковую соперницу. Собирать компромат на своего благоверного, коим в глубине души Танька продолжала считать Казарина, она решила с афиши.

Готовясь сделать снимок, Шапилина увидела, как у служебного входа в цирк появились Лешка и эта «паршивка с афиши». Танька тут же нацелила объектив на злосчастную парочку и стала щелкать затвором без разбора.

– Ну, я тебе покажу! – шептала Танька, одновременно устанавливая и резкость, и экспозицию. – Теперь не отвертишься.

Видимо, ее слова телепатическим образом долетели до Лешки: Казарин что-то сказал своей собеседнице, попрощался и быстро зашагал в сторону Неглинки. А паршивка опять долго смотрела Лешке вслед…

Вскоре снимки уже плавали в ванночке с проявителем. Фотографии были удачные: их можно было бы сразу наклеить в альбом и подписать «Не уходи, любимый!».

– Вот паразитка бесстыжая…

Танька внимательно разглядывала снимки.

– Ну, точно – втюрилась!

Шапилина повесила фотографии на веревку. В ее хорошенькой голове начал созревать план мести…

Утром Таня появилась на проходной цирка в новом для себя образе. Вахтер сразу оробел при виде гладко прилизанной девицы с комсомольским значком на груди, фотоаппаратом на плече и газетой «Пионерская правда» под мышкой.

«Ни дать ни взять – молодая журналистка, – подумал вахтер. – У такой в голове только Сталин да счастливое пионерское детство».

Шапилина достала зеркальце, у которого обратная сторона была красного цвета, и повертела им перед носом вахтера, изображая важный документ.

– Спецкор Чугунова, «Пионерская правда»! – как печатная машинка отчеканила она.

Старый вахтер при виде стервозной «воблы» приподнялся на стуле и зачем-то отдал честь.

Танька поправила на носу явно мешающие ей очки и заглянула в бумажку.

– Тэк-с… Артисты Романовы на месте?

– Туточки, – с готовностью кивнул вахтер.

– У меня есть ответственное поручение от нашей газеты, – все тем же командирским тоном произнесла Таня. – Я должна написать очерк «Советский цирк – лучший цирк в мире». Вы согласны с этим определением?

– Завсегда! – отрапортовал старый лис.

– Так как мне найти артистов Романовых?

– Идите, барышня, по этому колидору прямо, пройдете тигров в клетке… Не пугайтесь… Дальше, значит, увидите небольшую конюшню, а рядом – комнату. Там у нас, барышня, Романовы и обитают.

– Я вам не барышня! – Шапилина сурово посмотрела на вахтера и уверенным шагом направилась по указанному маршруту. Тот усмехнулся и опустился на стул.

Пройдя длинный коридор, Таня оказалась возле клеток с хищниками, которые, почуяв незнакомый запах, настороженно зарычали. Танька, впервые увидев вблизи бенгальского тигра, остановилась как зачарованная. Она подошла почти вплотную к клетке.

– У-у ты моя киса, красавец.

Удар лапы по прутьям клетки и страшный рык хищника вернули Шапилину к действительности. Она подняла упавший блокнот и подошла к двери, находившейся прямо напротив тигра.

Перед тем как войти, Таня одернула юбку и насупила брови, дабы выглядеть посерьезней. Только после этого постучала в дверь.

– Входи, дорогой, не заперто! – донесся из комнаты мужской голос.

Таня вошла. Двое мужчин в красных концертных рубахах собирали реквизит. Комната была сплошь уставлена яркими цветными приспособлениями для жонглирования, клоунады, фокусов и вольтижировки. От пестроты у Шапилиной зарябило в глазах.

– Здравствуйте, товарищи цыгане!

Цыгане удивленно уставились на Таню. Сама она была разочарована: девочки с афиши в комнате не оказалось.

Не дождавшись ответного приветствия, «работник пера» перешла в наступление:

– Репетируете? Это хорошо!

Таня по-свойски прошлась по костюмерной, а затем пожала руки оторопевшим артистам.

– Эй, ты чья будешь? – спросил Таньку один из цыган.

– Ой, я и забыла! – Шапилина смутилась и представилась: – Чугунова Фекла, «Пионерская правда».

– Ну и что? – мрачно спросил другой цыган.

– Как что? Вы – герои моего репортажа «Советский цирк – лучший цирк в мире». Вы согласны с этим определением?

Цыгане переглянулись.

– Э, нет! – запротестовал первый. – Нам некогда. Да и начальство не разрешает…

– Ой, да вы не волнуйтесь! Я вас не задержу, пара вопросов и фотография. – Танька по-хозяйски села на стул и открыла блокнот. – Кстати, а где ваша молодая артистка с афиши?

– Работает на манеже.

– Вот и хорошо. Я ее там и сниму – прямо во время репетиции. Правда, неожиданно?

Артистам явно не хотелось никаких неожиданностей.

– Слушай, красавица, мы работаем. Иди-ка лучше к клоунам или акробатам.

Шапилина недовольно прищурилась.

– Ладно, не хотите – как хотите. Пусть будет только фотография. А интервью я у вашей молоденькой партнерши возьму. Кстати, как ее зовут?

– Лиля, – нехотя ответил один из артистов.

Танька старательно записала имя и отложила блокнот на гримерный столик.

– Так! Вы – встаньте сюда! А вы… Вы возьмите гитару. Отлично!

И, не дав цыганам опомниться, она взвела затвор и нажала спуск.

Шапилина показала большой палец, демонстрируя тем самым высший класс:

– Во будет снимочек! Ну, я побежала?

Таня зачем-то кивнула сама себе, не прощаясь, вышла из комнаты и деловой походкой отправилась на манеж.

Цыгане усмехнулись ей вслед:

– Корреспондент…

– Чучело!

– И не говори. Странная какая-то…

Тот, что был повыше, подошел к столику и взял в руки Танькин блокнот.

– Ураган забыл блокнот.

Цыган начал перелистывать страницы и обомлел: в середине лежала фотография Лили, которая была снята накануне.

– Э-э-э, ромалу, смотри-ка.

Оба уставились на «шпионскую» фотографию.

Шапилина тем временем стояла за занавесом и наблюдала за репетицией цыганского номера: по манежу скакала лошадь, на которой гарцевала Лиля. Задача артистки, как и накануне, состояла в том, чтобы на ходу подняться на ноги, отпустить повод и, сделав кувырок, запрыгнуть на плечи двух крепких мужчин. Танька подняла фотоаппарат, но сделать снимок не успела: чья-то ладонь зажала Шапилиной рот и рывком утянула ее в темноту. Танька пыталась вырваться, но один из цыган ребром ладони ударил ее наотмашь по шее, и она потеряла сознание…

В комнате артистов Романовых шел жаркий разговор.

Все взрослые цыгане смотрели на несчастную Лилю. Старший тыкал в нос девочки фотографию.

– Что это? Отвечай, змея! Что это такое?

Лилька молчала.

– Молчишь? Так я тебя заставлю говорить.

– Я ничего не знаю.

– Не знаешь?!

Тяжелый удар сбил Лилю с ног.

– Лучше по-хорошему говори: что успела ментам сказать?

Одна из цыганок вступилась за Лильку:

– Хватит, Аким! Может, она и впрямь ничего не знает?

– Тебя, женщина, не спросили. Будешь говорить, когда разрешу!

– Слушай, Аким, – заговорил цыган в красной рубахе, – может, и вправду, эта, что в ящике, – журналистка.

Аким в ярости вскочил.

– Журналистка?! А вот это – видели?

Он разжал ладонь и каждому показал пропуск в Кремль.

– Ладно. А что мы с ней будем делать? – Один из цыган пнул ногой ящик, в котором лежала Таня.

– Не знаю! – отрезал Аким. – Пусть Барон решает. Как скажет – так и будет…

– А Лильку куда?

Аким немного подумал:

– Пусть пока Шерхан за ней последит. Он уж к ней гостей не допустит…

Измученную Лильку оттащили к клетке с тигром. Двое цыган, взяв в руки длинные палки с крюками на концах, с усилием откатили ее в сторону, открыв проход к неприметной дверце в стене. Третий, не обращая внимания на злобный рык тигра, втолкнул Лильку в маленькую каморку и сделал знак своим товарищам. Клетка с грохотом встала на прежнее место.

– Все, отдыхать! – скомандовал Аким и направился к выходу.

Он вышел из цирка на ночную улицу и направился к телефонной будке.

– Г один сорок пять четырнадцать, – произнес он в трубку.

Озираясь по сторонам, цыган ждал соединения. Наконец в трубке раздался мужской голос:

– Слушаю.

Аким огляделся по сторонам и хрипло зашептал:

– Это я… Узнал?

– Узнал, узнал, – ответила трубка.

– Тут вот какая канитель получается, Барон…

Барон, поняв, кто звонит, подал знак еще одному человеку, находившемуся в комнате, который сразу стал внимательно прислушиваться к разговору.

– Хорошо, что позвонил! У нас… – Собеседник Акима посмотрел на своего гостя и тут же поправился: – У меня к тебе есть вопросы.

Аким перебил:

– Я тебе сейчас кое-что привезу.

– Очень хорошо. А то я начал волноваться.

– Ты не понял.

– Не будем по телефону.

Послышались гудки. Аким какое-то время озадаченно смотрел на трубку, но затем повесил ее на рычаг и вышел из будки.

Барон с усмешкой смотрел на таинственного гостя:

– Видишь, как оно вышло. А ты думал, они камень заиграют? Они хорошие цыгане…

– Поживем – увидим, – хмуро отозвался гость…

Чуть погодя несколько цыган вынесли через служебный вход цирка большой ящик, в котором лежала Таня, погрузили его в грузовик, запрыгнули в кузов. Аким легонько ударил ладонью по кабине, и машина покатила в сторону Садового кольца. Миновав площадь Маяковского, она свернула к Патриаршим прудам, проехала метров триста по Большой Бронной и остановилась. Цыгане быстро извлекли ящик и занесли его в подъезд.

Барон некоторое время оторопело смотрел на незнакомую девушку, лежащую без сознания на дне ящика.

– Ну и что мне с ней делать? – Это было явно не то, что он ожидал увидеть. – Идиот, зачем ты ее сюдато притащил?

Аким порылся в кармане и протянул Танькин пропуск в Кремль.

– Следила она за нами. Я ведь все правильно сделал? Да? – Он услужливо смотрел в глаза Барону.

Тот хотел ответить, но в соседней комнате кто-то кашлянул.

– Стой тут.

Барон скрылся за дверью. Через минуту он вернулся, прикрыв за собой дверь:

– Ладно, с этой решим, что делать… Но я ждал другого.

– Не понял… – Аким удивленно смотрел на Барона.

– Где большой камень?

– Большой камень? Не было никакого камня.

– Нет, был. Был и пропал!

Аким нервно рассмеялся:

– Да нет, ром! Не разыгрывай. Не надо! Если бы был камень – Аким знал. Все, что взяли, тебе еще в ту ночь отдали. Мои ромы – верные…

Барон резко оборвал цыгана:

– Верные, говоришь? А эта сучка? Как она вас вычислила? Дух ей святой нашептал?

Аким виновато шмыгнул носом:

– Сам голову ломаю…

– Не трудись. Я ее тебе сам сломаю, если к утру не вернешь то, что скрысятничал…

Аким упал на колени:

– Богом клянусь, не брал я ничего!

– Я и не говорю, что это именно ты.

Аким от волнения, как рыба, глотал воздух.

– Убирайся, Аким. Срок тебе до утра.

Когда за цыганами захлопнулась дверь, из соседней комнаты вышел человек.

– К утру, я думаю, камень отыщется, – уверенно проговорил Барон.

– Может быть. Только уже поздно будет, – глухо отозвался тот. Он взял Танькино удостоверение и отошел к окну. Внизу возле машины Аким, отчаянно жестикулируя, о чем-то говорил с цыганами.

Незнакомец всмотрелся в пропуск и насмешливо хмыкнул:

– А знаешь, чью дочь тебе привезли?

Барон отрицательно замотал головой.

– А я знаю… К утру и ты, и я будем на Лубянке показания давать.

– И что же делать? – испуганно спросил Барон.

Таинственный гость затушил папиросу.

– Лошадей седлай… Понимаете ли вы меня?

Лилька, сидя в заточении, лихорадочно думала, что ей делать дальше. Она хорошо понимала, что так просто из этой истории не выпутаться. Надо было бежать, и бежать немедленно. Поэтому она подобралась к клетке с тигром и тихо позвала:

– Шерхан… Шерханчик…

Зверь заурчал и двинулся в ее сторону.

– Шерханчик, киска, ты же не съешь меня?

Тигр облизнул клыки и зажмурился.

– Вот так, хорошо…

Хищник выглядел вполне миролюбиво. Но как только Лилька взялась за прутья решетки, Шерхан сделал короткий бросок в ее сторону и так зарычал, что она от страха отлетела аж в дальний угол. Падая, Лилька машинально схватилась за выступающий из стены кирпич, тот легко отвалился, и к ее ногам упал маленький холщовый мешочек.

– Дурак полосатый, – обругала она Шерхана и подняла мешочек.

Развязав бечевку, Лилька высыпала содержимое на ладонь, и ее брови медленно поползли вверх…

Полуторка с цыганами набрала скорость и выехала на ночной проспект. Вскоре за ней пристроился легковой автомобиль, появившийся из переулка. Так они двигались до самой Яузской набережной. Неожиданно шофер легкового автомобиля пошел на обгон и резко дал по тормозам. Грузовик попытался уйти от столкновения, но машину вынесло на парапет набережной. Последнее, что видел Аким и его спутники: сорванные балки ограждения и приближающуюся черную поверхность воды. В полете грузовик перевернулся, придавив собой людей, и, ударившись о воду, быстро ушел на дно. Легковушка постояла с минуту и двинулась дальше…