Текст книги "Мэриел из Рэдволла"

40

Cакстус стоял на крепостной стене, устремив взгляд вдаль. Солнце светило не ярко, густые тени уже спустились на тропу и на зеленые кроны деревьев. Чувствовалось, что осень уже не за горами.

К мышонку приблизился Симеон; слепой травник ощупью пробирался по стене, пока не коснулся лапы Сакстуса.

– Немного нам осталось погожих деньков.

– Брат Симеон, как ты догадался, что я как раз думал об этом?

– Да так, пришло на ум. Многие считают, что я обладаю каким-то неведомым даром, но все намного проще. Опыт и наблюдательность – вот в чем моя сила. Кстати, они подсказывают мне, ты пришел сюда вовсе не для того, чтобы размышлять о быстротечности лета. Думаю, друг мой, ты высматриваешь, не покажутся ли на дороге твои друзья.

Я прав?

– Прав, брат Симеон. Догадаться об этом нетрудно.

С Дандином и Дарри мы друзья с детства. И хотя Мэриел пробыла у нас совсем недолго, я успел подружиться С ней. Конечно, я по ним скучаю. И знаешь, позапрошлой ночью мне приснился удивительный сон. Я видел всех моих друзей. Они сражались с крысами, с полчищем крыс, таким огромным, что шайка, напавшая на наше аббатство, в сравнении с ним – капля в море.

– А Мартин Воитель? Его ты видел?

– Брат Симеон, откуда ты узнал, что Мартин был там?

– Мы ведь старые приятели с духом Мартина. Частенько встречаемся в стране сновидений. И он всегда приходит неспроста, но чтобы спасти или предостеречь. Расскажи же про битву с крысами, Сакстус.

– Честно говоря, трудно было что-нибудь разобрать толком. Все смешалось, кровь лилась рекой. Вдруг я увидел старого воина, мышь. Он был сед с головы до кончика хвоста, но силен и крепок. Две крысы напали на него и начали одолевать. Я закричал, призывая на помощь Мартина. Внезапно, откуда ни возьмись, появились Мэриел и Дарри. Они убили крыс и спасли седого воина. А потом все вдруг подернулось дымкой и исчезло. И Мартин тоже исчез.

– Ухухухахахуха! Слышь, спускайтесь вниз, отведайте моего кекса с тмином.

Это была Хон Рози – она махала им со своего кресла-каталки. Кресло толкали брат Олдер и Коклебур, на их мордах застыло выражение мученического долготерпения.

– После поговорим, – шепнул слепой травник на ухо Сакстусу и помахал в ответ Рози: – Кекс с тмином, говоришь? Что ж, с удовольствием попробую.

Сакстус прохаживался по залу, где кипела работа над чудесным гобеленом. Брат Губерт следил, чтобы вышивка точно соответствовала картинкам, которые он нашел в старинных книгах. Он протянул сестре Серене моток светло-коричневых ниток:

– Думаю, этот цвет как раз подойдет для головы нашего Воителя.

Сакстус подошел к ящику с нитками, порылся и выбрал другой моток, более темного оттенка:

– Извини, брат Губерт, но мне кажется, этот цвет подойдет больше.

Губерт поднес моток к свету, придирчиво рассматривая нитки:

– Хм, Сакстус, может, ты и прав. Но откуда ты знаешь, какого цвета была шерсть Мартина?

– Ну так мне кажется…

Огромными шагами Ронблейд Широкая Полоса пересекал залы и коридоры форта Блейдгирт.

– Выходи, Габул! Я, Ронблейд, пришел сразиться с тобой!

Громовой рев барсука эхом прокатился по пустынным покоям.

Габулу было наплевать на исход битвы, он дрожал лишь за собственную шкуру. Замирая от ужаса, крысиный король прислушивался к тяжелым шагам барсука, сотрясавшим крепость. Габул понимал, что столкновение неизбежно, и пытался собраться с духом. С кинжалом в одной лапе и мечом в другой метался он по своей спальне.

– Этой ночью я высплюсь на славу, – бормотал он. – Избавлюсь и от проклятого барсука, и от чертова колокола. Попомнят они Габула! Прикончу полосатую скотину, а колокол столкну в море с самой высокой скалы! И заживу в свое удовольствие!

Ронблейд остановился перед гигантским колоколом.

Шедевр мастера Джозефа оказался точь-в-точь таким, каким его представлял себе барсук. То было настоящее чудо. Огромные лапы Ронблейда бережно поглаживали потускневшую металлическую поверхность; он обошел вокруг колокола, читая таинственные надписи, значение которых было открыто лишь владыкам-барсукам. Счастливая улыбка играла на его губах.

– Да, так я и думал… Пусть же свершится замысел судьбы!

Могучим ударом меча он превратил один из столов в обломки, схватил увесистую деревянную ножку и принялся бить в колокол.

Вдруг на блестящем металле мелькнуло отражение Габула – он бесшумно проскользнул в пиршественный зал и теперь подкрадывался к барсуку, держа наготове меч. Ронблейд прекратил бить в колокол и неторопливо обернулся:

– Что, крыса, нравится тебе моя музыка?

Габул кинулся на соперника, меч его сверкнул как молния. Но Ронблейд взмахнул грозным мечом, и клинок Габула отлетел в дальний угол, зазвенев по каменным плитам. Онемевшие лапы крысиного короля беспомощно повисли. Ронблейд кивнул на упавший кривой меч:

– Подними его. Я не сражаюсь с безоружными.

В эту секунду в пиршественный зал ворвались Мэриел, Тарквин, Дандин и Дарри.

– Иди сюда, тварь! Сразимся! – кричала мышка, размахивая Чайкобоем.

Габул хрипло расхохотался:

– Э, да ведь это отродье Литейщика! Я уже убил тебя.

Значит, ты привидение!

Мэриел, раскручивая над головой Чайкобой, заскрежетала зубами:

– Один раз я чуть не отправила тебя в ад. Теперь доведу дело до конца! – Краешком глаза мышка увидела, что барсук занес меч: – Габул мой, Ронблейд! Отойди!

Барсук обернулся. Мгновение – и Габул вонзил ему в грудь кинжал и бросился к двери в дальней стене зала.

Дверь с шумом захлопнулась за ним, а друзья столпились вокруг Ронблейда. Кинжал Габула торчал у него из груди. Прежде чем кто-либо успел открыть рот, барсук, не дрогнув, вырвал кинжал и отшвырнул его.

– Железка оцарапала мне кольчугу и чуть не попортила шкуру.

Тарквин тем временем отчаянно дергал и толкал дверь.

– Вот шельмец! Он запер ее с той стороны!

– Отойди-ка, Тарквин.

Заяц едва успел отскочить, как сокрушительный удар меча Верминфейт расколол дверь на две половинки. Барсук отбросил их прочь с дороги.

– В следующий раз не мешай мне, юная мышь!

За дверью оказалась узкая винтовая лестница. Друзья ринулись вниз по крутой спирали.

Габул захлопнул за собой дверь подземной камеры и запер ее. Усмехаясь про себя, он перетащил старый ковер, свернутый в углу, на самую середину, так чтобы он закрывал зияющее отверстие. Затем он распластался на полу.

Вскоре до него донесся топот преследователей. С жалобным треском дверь повисла на одной петле. В камеру, воинственно размахивая мечом, ворвался Ронблейд. Взгляд его скользнул по голым стенам.

– Больше не убежишь, крыса.

– Я и не собираюсь бежать. Не на того напал, – огрызнулся Габул. – Только слишком вас много на одного. И ты вооружен до зубов, а угрожаешь безоружному. Бросай свой тесак. Пусть когти и зубы решат, кто из нас сильнее. Мы, крысы-пираты, ведем бой честно. Или сдрейфил, полосатый пес?

Туман Кровавого Гнева застлал глаза владыке Ронблейду. Он отбросил меч и с ревом двинулся на Габула.

– Еууулааалиаааа!

Ронблейд вступил на ковер и тут же почувствовал, что лапы его лишились опоры. Со сдавленным криком он провалился в дыру и оказался на дне вонючей ямы. Рядом раздавалось какое-то шебуршание.

– Прочь! – взревел Ронблейд.

Мэриел и ее друзья в растерянности замерли в дверях.

У барсука перехватило дыхание, когда он разглядел в темноте гигантского черного скорпиона. Прежде чем он успел шевельнуться, скорпион был совсем рядом. Омерзительное насекомое поползло по кольчуге, а Ронблейд лишь смотрел на него расширенными от ужаса глазами.

Смертоносное жало, грозно извиваясь, готовилось впиться в тело барсука.

Вдруг кто-то словно толкнул Ронблейда и вывел его из оцепенения. Барсук сгреб скорпиона за хвост, с воинственным кличем подпрыгнул, размахнулся и вышвырнул ядовитое чудовище из ямы. Черный скорпион взметнулся вверх, отскочил от потолка и угодил прямо на голову Габула.

Оторопевшие друзья не могли отвести глаз от жуткого зрелища: Габул метался из угла в угол, пытаясь стряхнуть злобное насекомое, но страшные лапы намертво вцепились ему в горло. Скорпион взгромоздился на морду крысиного короля, заглушив его стоны и крики; ядовитое жало на хвосте впилось в висок Габула.

Голова Ронблейда показалась над краем ямы как раз в тот миг, когда Габул рухнул на пол. Яд проник в мозг безумца, судорога скрутила его в последний раз, и злобная душа рассталась с телом.

Скорпион повернулся к Ронблейду, но тут к нему подскочил Дандин. Мышонок занес над чудовищем клинок Мартина Воителя, и отвратительное насекомое, рассеченное на части, неуклюже свалилось в яму.

Дрожь сотрясала Ронблейда. Он яростно отряхивался, словно хотел стереть прикосновения мерзкого скорпиона.

А Тарквин, стоя поодаль, утешал свою верную харолину:

– Да, славная моя бренчалка, не пришлось тебе прогуляться по крысиной башке. Но ты, слышь, не горюй.

Ведь никому из нас не выпало его прикончить, так вот!

Подоспевший Джозеф обнял дочь за плечи:

– Это и к лучшему, поверьте. Зло поразило зло, а добро одержало победу. Идемте же, друзья! Оставим этот проклятый остров. Битва окончена, нас ждет мирная светлая жизнь.

Мэриел, сияя от радости, бросилась отцу на шею:

– Да, да! Скорее в Рэдволл!

В бухте острова Терраморт, развернув паруса, стояли четыре корабля, готовые к отплытию. Дарри Дикобраз занял место на мостике «Стального клинка». В честь обожаемого дядюшки капитана судно получило имя «Гейб». Капитан Тарквин принял командование над «Хон Рози», в прошлом «Черным парусом». Капитан Дандин сжимал румпель бывшего «Ночного разбойника», ныне «Аббата Бернара». «Крабьей клешне» вернули ее прежнее имя, «Барвинок», – таково было желание ее капитана, Джозефа Литейщика. Он гордо стоял на палубе рядом с Мэриел и Ронблейдом. Бойцы ОСГ, ставшие теперь матросами, укрепляли на корме колокол. В стене форта Блейдгирт, что выходила на море, зияла огромная пробоина – через нее колокол был спущен на корабль. Темный дым клубился над бывшим оплотом крыс-пиратов. Ронблейд удовлетворенно покачал головой:

– Никогда в жизни я не применял против врага огонь.

Но это гнездо зла заслуживает огненной смерти. Пусть огонь очистит камни, а дождь омоет их, пусть морской ветер развеет пепел. Как бы то ни было, черная память о крысином острове смерти будет жить вечно.

Джозеф похлопал по перилам:

– Старый добрый «Барвинок»! Помнишь, Мэриел, как мы с тобой пустились на нем в плавание? Многое нам пришлось пережить, но сейчас мы можем наконец доставить колокол владыке Ронблейду, в Саламандастрон, туда, где ему и надлежит быть.

Но барсук рассудил иначе:

– Нет, Джозеф, друг мой, этот чудесный колокол отправится в аббатство Рэдволл. Я принял это решение неспроста. Когда я упал в яму и скорпион полз по мне, ужас сковал мои члены. Еще мгновение, и мне пришел бы конец. Знаешь, кто в эту минуту мне помог? Мартин Воитель! Его доблестный дух вселился в меня, я встал и разделался с чудовищем. Я обязан Мартину жизнью и должен отплатить ему.

Дандин прикоснулся к эфесу своего меча:

– Старина Мартин никогда не бросит нас в беде! Значит, и с Габулом тоже расправился он. Или все же ты с его помощью? Или ядовитый скорпион? Поди разберись!

Что ты говоришь, Мэриел?

– Говорю, доставай нашу ласточку. Пусть указывает нам путь. И дай мне меч на пару минут. Сейчас он тебе не нужен.

Сжимая меч Мартина Воителя, Мэриел взлетела на высокий бушприт и скомандовала флоту:

– Поднять якоря! Отдать швартовы! Вперед, к берегам Страны Цветущих Мхов!

Ронблейд ударил в колокол, и тот ответил низким, глубоким гудением. Звучный голос колокола разнесся над морем и берегом, сливаясь с радостными криками матросов; ветер наполнил паруса, и корабли, озаренные золотистым солнечным светом, понеслись по морю.

41

Дни шли за днями; как это водится, на смену лету пришла осень. Сакстус и слепой Симеон все чаще стояли в ожидании на крепостной стене. Деревья в саду ломились от плодов, и с утра до вечера сборщики, вооруженные лестницами и длинными шестами, наполняли корзины яблоками, грушами, сливами и всевозможными ягодами. Аббатские повара трудились без устали, заготавливая на зиму варенья и соленья. В погребе Гейба Дикобраза тоже кипела работа – в бесчисленных бочках и бочонках бродили и настаивались вина, настойки, наливки и знаменитый октябрьский эль. Мир и благоденствие вновь воцарились в Рэдволле; все его жители были довольны и счастливы.

Наступило осеннее утро, неяркое и туманное; теплые солнечные лучи, пробиваясь сквозь молочно-белую дымку, окрашивали ее в нежный золотистый цвет. Неразлучная троица, малыши Бэгг, Ранн и Грабб, которые решили сбежать от брата Губерта, обещавшего засадить их за изучение истории Рэдволла, проскользнула через калитку в северной стене и покатилась по тропе, весело шурша по разноцветному ковру из сухих листьев. Каждый, словно заправский путешественник, нес на длинной палке, перекинутой через плечо, узелок с едой; настроение у беглецов было превосходное.

Беглецы уютно устроились на обочине; завтрак незаметно перешел в обед, а они все мечтали, как вырастут большими, вернутся в аббатство и уж тут-то взрослые у них попляшут. Вдруг Ранн испуганно пискнул. Было от чего испугаться – из леса, окутанного туманной дымкой, вышел огромный барсук в сверкающих доспехах. Выдрята и кротенок окаменели.

В темных глазах барсука мелькнули хитрые искорки; он взмахнул мечом и спрятал его в ножны. Затем опустился на корточки, так что его большая голова оказалась вровень с перепуганными мордочками малышей. Голос барсука показался им громовым рыком, хотя он старался говорить как можно тише:

– Откуда это вы?

– Из аббатства Рэдволл. Честное слово!

Ронблейд бережно поднял всех троих и усадил на огромную, покрытую боевыми рубцами лапу.

– Из аббатства Рэдволл? Я много о нем слышал. Что ж, идемте со мной. Мы вас быстро выведем на чистую воду.

В поисках пропавших малышей Сакстус облазил все укромные места, какие только были в аббатстве, и напоследок решил обойти крепостную стену. Он начал с южной стороны и двинулся оттуда на восток, заглядывая во все выемки и углубления. Все здешние пряталки он знал как собственные лапы: сколько раз он сам в детстве скрывался от нагоняя вместе с Дандином и Дарри.

Но малыши как сквозь землю провалились. Мало-помалу Сакстус начал беспокоиться. Уж и потайных мест не осталось, и Сакстус не представлял, где теперь искать исчезнувшую троицу. Стоя на западной стене, он повернулся к аббатству, оглядел сад и лужайки. Нет, здесь больше негде спрятаться. Похоже, эти трое дали деру, решил Сакстус; но говорить об этом матушке Меллус ни к чему, наверняка они где-нибудь поблизости, и он их быстро поймает. Мышонок взглянул на тропу. В первый момент он не поверил своим глазам. Дрожа от волнения, он заморгал, словно проверяя, не привиделось ли? Но нет, не привиделось! Чтобы не разрыдаться от радости, Сакстусу пришлось собрать в кулак всю свою волю.

Время отдыха кончилось, и сборщики фруктов, взяв корзинки, вновь принялись за работу. Вдруг с крепостной стены донесся звонкий, чуть дрожащий от волнения голос Сакстуса:

– Отец Бернар, матушка Меллус, зовите всех! Идите сюда! Скорее!

Барсучиха и аббат, подхватив Симеона, бросились к стене, а за ними толпой устремились все остальные рэдволльцы.

– Эй, Сакстус, чего кричишь? Нашел ребятишек?

– Сюда, наверх!

Наконец все жители аббатства оказались на стене; зрелище, открывшееся им оттуда, заставило их онеметь от удивления. Первым нарушил молчание Гейб Дикобраз. Он протиснулся вперед, замахал лапами и заорал:

– Они вернулись! Дарри, голубчик мой, это я, твой дядюшка Гейб!

И рэдволльцев словно прорвало – они завопили, перекрикивая друг друга. Казалось, стены рухнут, не выдержав такого шума. Чепцы и передники взметнулись в воздух. Никто не стоял на месте, все подпрыгивали, приплясывали и били в ладоши.

– Они вернулись! Неужели они вернулись!

А внизу, на тропе, бывшие воины ОСГ разом остановились по команде Ронблейда. Мэриел подошла к колоколу. Она отвязала с шеи Чайкобой и принялась раскручивать его над головой.

– Давай, старушка, вдарь как следует, у тебя это здорово получается, – подмигнул ей Тарквин.

И Мэриел, сжав тяжелую узловатую веревку, ударила в колокол.

Боооооооммм!

Глубокий мелодичный звук зазвенел в прозрачном воздухе осеннего дня, эхом разносясь над золотисто-багровыми лесами. И тут же воины ОСГ разразились боевым кличем, а рэдволльцы ответили оглушительным хором приветственных возгласов:

– Еуууулаааалиаа! Рэдвооолл!

В распахнутых воротах показался аббат Бернар. Голос его дрогнул от волнения, когда он обратился к прибывшим:

– Дорога ваша была долгой и трудной. Но вы вернулись в аббатство Рэдволл! Добро пожаловать домой!

42

Выдержка из летописи аббата Сакстуса:

Все свершается своим чередом, вслед за зимой приходит весна, лето сменяется осенью. Стены нишей обители потемнели от времени, но они по-прежнему прочны и надежны. К великому счастью, все старики доныне с нами и находятся в добром здравии – Джозеф, Симеон, Губерт и прежний аббат, Бернар. Сегодня в послеобеденную пору мы с ними славно посидели в саду. Бернар и его друзья вспоминали День Воздвижения Колокола, что недавно отмечался в аббатстве. Вот был праздник так праздник!

Как горд, как счастлив был отец Мэриел, когда мы решили назвать колокол в честь его создателя – колокол Джозефа, ; но все же он наотрез отказался занять почетное место во главе стола и сел рядом с Тарквином и его женой, Хон Рози. Яств было не счесть, у меня до сих пор слюнки текут при одном воспоминании. Дарри Дикобраз, наш винодел, и его помощник, старый Гейб, превзошли самих себя – в жизни не пробовал такого превосходного октябрьского эля! Брат Коклебур испек чудный фруктовый торт в форме колокола, причем сладкий колокол лишь чуть-чуть уступал по размерам настоящему. Дубовый Том и его жена Роза сказали, что нашего угощения, пожалуй, до зимы хватит, ню Флэгг, Рози, Тарквин, Меллус и Ронблейд рассудили иначе. Они так лихо расправлялись с едой, что можно было подумать – они прибыли с голодного острова.

Колокол занял наконец свое место на башне; конечно, это было самым главным событием праздника. Впрочем, за три дня произошло немало интересного. Ронблейд разъяснил, о чем говорят таинственные рисунки и надписи, вырезанные на. колоколе, – смысл их открыт только владыкам-барсукам. В это трудно поверить, но загадочные знаки предсказали, что колокол попадет к нам, в аббатство Рэдволл. Они предсказали даже, что он получит имя Джозефа. Все-таки барсуки, правители Саламандастрона, – удивительные создания. Когда-нибудь я обязательно выберусь в гости к Ронблейду, побываю в крепости-горе, осмотрю ее залы и пещеры. Ронблейд дал Рози и Тарквину разрешение свободно перемещаться по стране, когда им заблагорассудится, и они основали Боевой Отряд Быстрая Лапа. Как я слышал, там уже двенадцать членов – все их собственные отпрыски. Да, всех удивил Раф Кисточка – на третий день праздника он схватил меч Мартина Воителя, привязал себе за спину и взобрался на крышу аббатства. На самую верхушку – все прямо рты пооткрывали. Там Раф привязал меч к флюгеру; никто так и не понял, зачем он это сделал. Правда, брат Симеон открыл мне по секрету: Раф подолгу простаивает перед гобеленом, глаз не сводя с Мартини. Я понял, что наш Воитель является во сне и Рафу. Кстати, Раф стал нашим звонарем; он все так же силен и немногословен. Думаю, недалек тот день, когда Грабб станет Кротоначальником. Что до его предшественника, то он проводит время попивая настойку, лакомясь пирогами и играя с аббатской детворой; малыши души не чают в добром старике. Мне очень не хватает Мэриел и Дандина, и я частенько вижу их во сне. Сейчас они далеко. Аббатская жизнь, спокойная и размеренная, не для них, неуемных искателей приключений. Однажды утром они ушли на поиски новых тревог и опасностей. Джозеф, узнав об этом, лишь улыбнулся и сказал, что в один прекрасный день они обязательно вернутся. Но у матушки Меллус глаза долго были на мокром месте, она ведь так любит их обоих. Я бы очень хотел отправиться вместе с ними, но долг велит мне остаться здесь. Когда, отец Бернар решил уйти на. покой, все жители аббатства единодушно просили меня принять сутану настоятеля. Мне не пристало отказываться от такой чести. Но где бы ни были мои друзья Мэриел и Дандин, сердцем я всегда, с ними. Да будет судьба благосклонна к ним и пусть удачи сопутствует им в их добрых делах!

Я пишу все это, устроившись на ступеньках колокольни.

Здесь, в тени, так прохладно и тихо. Крыша, колокольни, а также все лестницы, двери и перекладины сделаны из обломков четырех пиратских кораблей – их разобрали на. доски. Досок хватило и на то, чтобы соорудить мост через реку, так что щуки, которых там прорва, теперь никому не страшны. Стоит мне поднять голову, и я вижу колокол Джозефа. Этот колокол дивной красоты и звучности – истинная гордость нашей обители. Что ж, каждому свое.

Ронблейд правит крепостью Саламандастрон, а я должен заботиться о благе нашего аббатства. Я люблю этот благословенный уголок всей душой и никогда не покину его.

Близится вечер, и скоро мой друг Раф поднимется на колокольню, чтобы созвать всех к ужину.

Наверное, столы в Пещерном Зале уже накрыты; по обыкновению, я усядусь в свое глубокое кресло, окруженный друзьями; детвора, как водится, будет носиться под столами, а наши милые старушки, Меллус, Шалфея и Серена, примутся стращать малышей, грозя пораньше отправить их спать. С Симеоном, нашим патриархом, мы вдоволь побеседуем о переменах, которые готовит погода, о тайнах трав, деревьев и живых душ. Конечно, он скажет, что с каждым днем я становлюсь проницательнее, а чутье мое острее, и старый Бернар, услышав это, спрячет улыбку в стакане бузинного вина. Я прекрасно помню, что Симеон точно так же ободрял и его. Однако пора идти, обязанности аббата зовут меня.

Надо же, я опять не поостерегся! Опять ударился головой о толстенную узловатую веревку, которая привязана к языку колокола. Всякий раз забываю пригнуться. Порой мне кажется, я делаю это нарочно – ведь веревка напоминает мне о юной мышке по имени Буря, что погожим летним днем вошла в ворота нашего аббатства. Вы уже догадались, что это за веревка? Как сказал бы Симеон, проницательности вам не занимать. Разумеется, это грозное оружие, именуемое Чайкобоем. Прежде чем Мэриел и Дандин оставили нас, они привязали сюда эту веревку, чтобы жители Рэдволла всегда помнили о том, как попал к ним колокол Джозефа.