Текст книги "Тени Темного кристалла. Книга первая"

Глава 5

Тавра помогла Найе перетащить отца на лежанку из водорослей и мха. Найя заметила, что его рана, которая оказалась глубокой, была не настолько ужасной, как показалось в воде, когда вокруг клубилась кровь. Тавра судорожно вздохнула и упала на колени, придерживая свою руку: плечо явно было вывихнуто, из кожи торчали острые, как кинжал, щепки, некоторые из которых вонзились и в ее тело. Наверное, она налетела на раздробленную ветку или ствол дерева, которыми был усеян весь Высокий Переход. Одно крыло было помято, но зато целое. Рухнувший между апекнотами небри теперь был всего лишь горой серой и черной плоти. Один ласт безвольно повис в воздухе: в скором времени звериные санитары болот превратят его в насест и кормушку.

– Отец, – прошептала Найя. – Ты в порядке?

– Ой, перестань, – буркнул Белланджи и сел, прижимая руку к боку. – Конечно, в порядке.

Найя порылась в пристегнутой к его поясу дорожной сумке в поисках лечебных трав, потом оторвала от туники кусок материи и прижала к ране. Тавра нашла копье Белланджи и аккуратно положила рядом, после чего проверила, не таится ли в пологе новая опасность. Вся живность разбежалась, испугавшись чудовища, которым стал небри.

Найя прижала рану отца, закрыла глаза и обратилась к ней сердцем – как учила ее матушка. Сосредоточиться оказалось трудно, каждый нерв был настороже на случай нового нападения. Она внимательно посмотрела на отцовскую рану и велела кровотечению прекратиться. В ответ на ее усилия под ними зашуршал начавший расти мох. Из ее пальцев и раны Белланджи хлынуло голубое свечение. Через мгновение кровотечение остановилось, но отец еще не мог встать.

– Восхитительно, – тихо произнесла Тавра. – Песни о целительской силе модры дренченов оказались правдой.

– Будь она здесь, результат был бы лучше, – сдавленным голосом ответила Найя. Она пыталась отогнать от себя чувство вины за то, что не могла сделать больше. – Я только начала обучаться искусcтву влийайа.

Белланджи закашлялся и хмыкнул, а затем сел, в основном для бравады, но его кожа уже принимала привычный вид, и Найя ощутила небольшое облегчение.

– Не стоит волноваться, маленькая прыгунья, – сказал он. – Ты отлично справилась. Я бы больше переживал из-за нашей серебристой подруги.

Тавра, перебросив поникшее крыло через плечо, сооружала поддерживающую повязку из рукава туники. Найя не знала, стоило ли ей попытаться исцелить крыло вапры, как и не знала, могла ли поинтересоваться, хочет ли Тавра такого лечения. Но Найя не успела вымолвить ни слова: Тавра дотянулась рукой до спины и резким движением, зашипев от боли, вправила крыло. Летать она пока не сможет, но травма пройдет. Приближаясь к ним, она поморщилась, но жаловаться вслух не стала.

– Целительские способности Найи очень сильны, но ваша рана еще в плохом состоянии, – произнесла она ровным голосом, за холодностью которого почти наверняка скрывалась боль. Или она пыталась скрыть беспокойство от Найи. – Ему нужно вернуться в лощину, и побыстрее. Путешествие в Ха’рар надо отложить.

– Если твоей матушке дозволительно потерять ногу, то мне вполне дозволительно получить царапину от простого небри, – сказал он и для эффекта кашлянул с усилием: – Ха!

Его шутливый тон немного успокоил Найю, но не заглушил дурного предчувствия. Поведение небри – совершенно неестественно. А сколько таких еще? Если хотя бы один доберется до ущелья, весь клан окажется в опасности.

– Этот небри не был простым, – произнесла она. – Я думаю, он болел или оказался одержим… Я кое-что видела под илом. Похоже на кристаллические жилы и такого же цвета, как свет в его глазах. Если одно связано с другим, то проблема может быть не только в небри. Пораженными могут оказаться и многие другие обитатели.

Она ожидала, что отец опять отпустит шутку и посмеется, но шуток не последовало. Невзирая на лечение, рана брала свое, покуда Белланджи мрачно созерцал павшего зверя.

Покряхтывая от усилий, отец встал с опорой на копье. Не самое лучшее решение, но прохлаждаться здесь до полного его исцеления они не могли. Тавра права, им следовало вернуться к Смерту, где лекари клана смогут залечить их раны, а модра Лаэсид могла более умело провести исцеление влийайа. Найя обошлась без травм, отделавшись лишь шишками и синяками.

– Тавра из Ха’рара, – произнес Белланджи, взирая на сереброволосую вапру. – Наверное, нам следует о чем-то знать? Может, вы не рассказали нам о чем-то еще?

– Мне об этом ничего не известно, – ответила Тавра. На сей раз ее голос звучал твердо, а щеки не вспыхнули предательским огнем. Она не лгала. – Если Найя сказала правду и действительно видела сияние Кристалла в земле… то ярость небри вызвана не просто болезнью. Жилы, пульсирующие в Сердце Тра, тянутся до самых отдаленных мест. Что-то не так.

Найя толком не понимала, о чем говорит Тавра, но была согласна с ней. Если что-то вредило Тра – портило ее, добавляло яд в ее жилы, – выходит, небри тоже был отравлен? Белланджи подобрался, и на косичках его бороды затряслись капли болотной воды. Он выкрутился из дорожной сумки – водонепроницаемой, как и бытовые предметы дренченов, – и надел ее на плечи Найи, которая внезапно поняла, о чем он собирается ее попросить. Тавра тоже это заметила и потянулась в попытке остановить его.

– Вы ведь не думаете отправить ее в Ха’рар одну! – воскликнула вапра. – Она еще почти ребенок!

Найю возмутило такое обращение. Она в состоянии о себе позаботиться, и уж точно уже не была ребенком, хоть ее крылья пока не распустились. Однако сейчас у нее есть дела поважнее споров с вапрой. Она взяла отцовскую сумку: сама-то она без травм и легче справится с ношей, чем двое пострадавших взрослых.

– Нет, отец, – сказала она. – Я помогу вам дойти до лощины. А когда вы оба исцелитесь, мы вместе отправимся в Ха’рар. Аль-Модре придется подождать.

Она попыталась положить его руку себе на плечо и повернуть с ним в сторону Великого Смерта, но Белланджи не шелохнулся.

– Аль-Модра не должна ждать таких новостей, – сказал он и подбородком указал на Тавру. – Вам лучше других должно быть это известно. Найя увидела мерцание Кристалла и почувствовала неладное, и мы тоже видели небри, а он был в сильном разладе с Тра! А теперь он мертв, а мы пострадали. Пока я исцелюсь, может пройти целый унум. Боюсь, к тому времени…

Никому не хотелось услышать окончание речи Белланджи, поэтому он не стал произносить его. Найя взглянула на то, что осталось от небри. Она надеялась, что в этом нет знамения, но матушка учила ее, что все взаимосвязано.

Тавра, поморщившись, пожала плечами.

– Я исцелюсь быстрее. С помощью землеходов клана спритонов я быстро доберусь до Ха’рара и сообщу о том, что видела Найя.

В глубине глаз вапры плавали другие мысли, но она не выразила их вслух, только хмуро крепче сжала тонкие розовые губы.

– Если вы пойдете в одиночестве, то кто выступит в суде за Гурджина? – спросила Найя.

Тавра фыркнула.

– Если до него дойдет слух о том, что его отец пострадал в попытке защитить его честь перед Аль-Модрой, может, у него проснется совесть, и он явится в суд, чтобы постоять за себя.

Найя втянула воздух и закусила губу, чтобы сдержаться. Тавра быстро заглянула в ее глаза и сразу отвернулась, чтобы перейти к пологу и начать обратный путь в лощину.

– Нам пора, – сказала вапра. – С такими травмами, как у Белланджи, нельзя терять время. Нужно поспешить, чтобы успеть вернуться к ночи. Найя, помоги своему отцу…

– Нет.

Слово прозвучало отчетливо на фоне пробуждающегося болота, медленно оправляющегося после стонов небри. Тавра обернулась, ее здоровое крыло раздраженно затрепетало. Белланджи молчал и не встревал: пусть Найя и вапра-воительница завершат спор.

– Прошу прощения? – произнесла Тавра.

Найя решительно шагнула вперед. Она сжала кулаки, чтобы не тряслись руки, и постаралась, чтобы ее голос прозвучал спокойно и контролируемо, но без намеков на компромисс.

– Нет, – повторила она. – Вы поможете моему отцу вернуться в лощину. А я пойду в Ха’рар. Предстану перед Аль-Модрой, выступлю от клана дренченов и от лица моего брата.

Тавра уперла здоровую руку в бедро и смерила Найю взглядом опытной воительницы. Поначалу Найя подумала, что серебрянка попросту рассмеется, но держалась неуклонно, не желая, чтобы из ее решительности сделали посмешище. Однажды она станет модрой клана дренченов. Сейчас не время обращаться с ней как с ребенком, особенно когда на кону честь Гурджина и если доверять интуиции относительно той кристаллической жилы.

Тавра закончила изучать ее лицо и вздохнула.

– Хорошо, – произнесла она. – Однако уверяю тебя, легко не будет.

Найя сдержала усмешку. Победоносная эйфория продлилась недолго, уступив узлу с клубком волнений: за здоровье отца и за предстоящее путешествие, которое она вызвалась совершить… в одиночку. Но скрыла беспокойство, успокаивая себя и поправляя лямку на отцовской дорожной сумке. Тавра подняла бровь, но молча поднырнула под руку Белланджи, чтобы помочь ему держаться на ногах. Он принял помощь, улыбнувшись явно не в знак благодарности, а из чувства гордости.

Когда Белланджи встал устойчиво, Тавра протянула руку. Найя с подозрением посмотрела на нее, и вапра, вздохнув, наконец-то улыбнулась.

– Ты ведь никогда не покидала Сог? Я покажу тебе дорогу.

На этот раз сновидение оказалось намеренным и ярким, куда более интенсивным, чем случайно вызванное на пиру. Найя увидела северную окраину болот у опушки леса. Дальше открывались травяные угодья, на западе омываемые морем, а на востоке окруженные дикой чащобой. В своем сознании Найя услышала голос Тавры:

«Ступай на север через равнины и холмы клана Спритон, пока не доберешься до Черной реки. Постарайся не входить в Темный лес, но если войдешь не говори с его духами. Следуй за рекой до Камня-в-Лесу, к северу от него находится Ха’рар».

Еще дальше к северу за тысячами поросших травой холмов с востока на запад тянулся горный хребет, схожий с заостренным позвоночником ползущей змеи. У его подножия текла Черная река, которая резко разворачивалась опять на север – через дикие места и леса, покуда не достигала Серебряного моря. Там она впадала в бухту, над которой растянулись завораживающие, сверкающие, подобные сапфировым россыпям, деревни гельфлингов с видом на океан. Навершием этого великолепия был Ха’рар – родной дом Аль-Модры Мейрин из клана Вапра.

Тавра убрала руку.

– Обещаю тебе безопасно доставить отца в лощину. Надеюсь, увидимся в Ха’раре.

Белланджи крепко обнял дочь. Судя по тому, что он не стал смотреть ей в глаза, прощаться ему было больно.

– Отправляйся к Аль-Модре в Ха’рар, – вымолвил он. – Расскажи о том, что увидела сегодня над водой и под ней. Защити честь брата.

– Я найду истину и доставлю ее Аль-Модре, – пообещала она.

Отец улыбнулся, и даже взгляд Тавры смягчился.

– Позаботься о моей малышке, Нич, – добавил Белланджи.

Нич заурчал, обнимая шею Найи. Она смахнула слезу и метнулась на ближайший расположенный к северу апекнот, страстно желая отправиться в путешествие.

Глава 6

Найя вступила в истончившиеся травянистые топи, последнюю окраину Сога. Воздух ранним вечером стал суше и прохладнее. По пути она подбирала камни, вытирала их от грязи и обвязывала запасенной в сумке веревкой взамен пары бола, потерянных во время стычки с небри. После захода солнца она достала из дорожной сумки плащ и набросила на плечи, подвязав вокруг шеи, чтобы защитить себя от ночного холода. Она хотела выбраться отсюда до первого привала – так у нее будет чувство, что она продвигается вперед в правильном направлении и… и еще она переживала, что, если поутру проснется в уютной и знакомой заболоченной местности, храбрость может покинуть ее, и тогда родители увидят ее дома к ужину.

Смена обстановки не давала ей расслабиться, но на фоне физической усталости ее посещали самые разные мысли. Она думала о Великом Смерте, о том, что уже скучает по матушке, отцу, сестрам и гамаке в своей комнатушке. Ее раздражало, что она тоскует по дому, лишь недавно покинув его, хотя она так долго и страстно мечтала о дороге. Но поскольку никто не мог заметить ее конфуза, она хотя бы могла признаться себе в том, что ей одиноко.

Она ощущала клинок Гурджина на бедре и надеялась, что брат в безопасности. Она надеялась, что найдет его и отыщет какое-нибудь объяснение происходящему. Вместе они предстанут перед Аль-Модрой и лордами скексисами и докажут верность клана Дренчен, а также то, что Гурджин достоин своего места в Замке Кристалла.

Она вспомнила о Тавре и их совместных сновидениях: намеренном и случайном. Подумала об одичалом небри, чьи крики эхом раздавались в ее памяти, и ощутила в пальцах рук и ног беспомощное пульсирующее покалывание чувства вины. Каждый раз, когда в ближайших деревьях что-то шевелилось, сердце билось от страха: вот сейчас к ней выйдет очередной ревущий зверь, разрушающий все на своем пути… но никаких чудовищ не было. Не считая обычных летунов, вьюнов, ползунов и плывунов, они с Ничем были одни. Нич покусывал обволакивающий деревья светящийся мох и мерцал, впитывая в себя люминесцирующую ауру растений. Теперь он озарял дорогу подобно сверкающей и сияющей ночной флоре. Стараясь быть прозорливой, Найя пару раз останавливалась, чтобы набрать светящегося лишайника и положить его в сумку.

Постепенно заросли апекнотов поредели, и еще несколько миль Найя тащилась по топкой заболоченной почве, которая должна была уже уступить место великим равнинам севера. К моменту, когда под ее изможденными ногами высохли последние топи, превратившись в открытое поле, Три Брата Солнца уже скрылись. Стоя на границе, она смотрела вдаль, окидывая взглядом и пытаясь осознать головокружительный пейзаж с золотисто-зеленой травой, усыпанной красными цветами и колышущейся, будто волны на ветру. Далеко в мглистом небе виднелись косые серые спины гор, которые прежде Найя видела, только когда сновиделась с Таврой: всего лишь зыбь над горизонтом, которая, возможно, ей пригрезилась. На небосводе красовались две луны: одна – бледная, розовато-лиловая, а другая, которая повыше и поменьше, – серебристая. Тут, на травяных угодьях, не было высоких апекнотов, и при взгляде наверх у нее кружилась голова от осознания того, сколь велико небо и сколь мала она сама.

Восхищение прервалось настойчивым зевком, и ей пришлось вспомнить об усталости. Пора разбить лагерь. Но где именно? На болотах ее бы устроила любая крупная апекнотовая ветвь, но апекнотов уже не было. Вместо них Найя высмотрела поблизости заросли – группку кустарников в окружении трех цветущих деревьев. Она быстро вскарабкалась на ствол и нашла в отцовской сумке еду. Запасы оказались обильными, но Найя ела понемногу, чтобы их хватило надолго, поскольку не знала, легко ли будет найти пищу в новых местах.

– Полагаю, это мы узнаем утром, – сказала она Ничу и почесала его под подбородком, отчего тот тихонько заурчал.

В ту ночь ей снилось, будто она лежит на вершине высокого холма и смотрит в темное небо. По обе стороны от нее находились те, с кем она сновиделась. Они держались за руки крепко, но нежно, и они обменивались видениями друг с другом и с Тра как внизу, так и вокруг. Звезды мерцали как драгоценные камни, собранные в созвездия, которых Найя никогда не видела. Лишь на горизонте она смогла рассмотреть знакомое кольцевое созвездие Йесмит – Глаз Огры.

Найя проснулась вместе с Самым Большим Солнцем. Она хорошо отдохнула. Обильная листва дерева давала достаточную тень, но через тоненькие и округлые просветы она видела потоки теплого раннего света. Многочисленные соцветия на ветвях раскрылись на рассвете, сдвоенные бутоны превратились в прекрасные желтые пушистые завитки размером с кулак. За каждым ухаживал восьминогий летун со спиралевидным сдвоенным хоботком, который идеально подходил к соединенным цветкам соцветия. Летуны, жужжа, сновали туда-сюда, абсолютно игнорируя незнакомцев.

Найя наблюдала за ними, потягиваясь и массируя ступни, перед тем как спуститься на сухую луговую почву.

Тавра снабдила ее устными инструкциями и ментальной картой, переданной во время интенсивного совместного сновидения, но север легко определялся безо всяких карт. Горы были однозначным символом, дополняющим травяной ландшафт, и вокруг нигде не было таких деревьев, которые могли бы закрыть обзор. Однако Найе уже с трудом верилось, что где-то может что-то существовать, даже Ха’рар с Серебряным морем. В своей жизни Найя не видела ничего, кроме Сога. Если бы кто-нибудь сказал теперь, после того как она увидела луговые угодья, что это и есть вся Тра, она бы поверила. Между луговыми растениями порхали летуны поменьше. Одни опыляли цветы, другие мгновенно оказывались захлопнутыми в самозапирающиеся лепестки. С каждым третьим шагом в окружающей траве высотой по колено что-то шуршало, когда кто-то удирал.

Когда Самое Большое Солнце достигло высшей точки и не было ни единой тени, Найя сделала остановку и взобралась на гладкий теплый камень, чтобы вытащить колючки и мелкие камни из отекших ступней. В некоторых местах кожа растрескалась и кровоточила. Почва была очень сухой и грубой по сравнению с щадящей рыхлостью болот. Умирающее Солнце, которое в свете Самого Большого Солнца выглядело тусклым лиловым пятнышком, уже касалось места, где небо встречается с землей, – места, которого не увидеть из глубины Сога.

Найе часто приходилось слышать о крохотном умирающем солнце и даже видеть его изображенным на календарях, но никогда прежде она не видела его собственными глазами. И сейчас она наблюдала, как светило плавно скользило по линии горизонта, будто водяная букашка по спокойной глади воды. Нич дремал в тени локонов хозяйки, и ей остро захотелось поменяться с ним местами, чтобы он шел вместо нее. Долгий пеший поход совсем не походил на те приключения, о которых она мечтала. Она была голодная, раздражительная, а день выдался жарким и сухим.

Со вздохом Найя встряхнула плечами и руками. Почесав пятку в последний раз, она скатилась с насиженного камня, желая, чтобы его гладкость оказалась под ее ногами здесь и сейчас… Стоп! С искрой надежды Найя распахнула дорожную сумку и достала витую веревку – мягкую на ощупь, но очень крепкую. Свернув ее в руке, она направилась к ближайшим периодически встречающимся деревьям, не обращая внимания на жжение в ступнях в надежде, что оно скоро прекратится.

У подножия дерева с толстой рельефной корой она достала из пояса кинжал Гурджина и сделала два быстрых надреза. На землю упали два куска коры, с одной стороны рифленых и грубых, а с другой – гладких, как ее ладонь в детстве. Каждый кусок она обстрогала до размера своей стопы, прижала гладкой стороной к коже и плотно обмотала веревкой.

Стоять было нелегко, но она наловчилась. В конце концов, она отлично держит равновесие. Довольная собой, Найя зашагала дальше… и через несколько шагов обнаружила, что кора выбилась из веревки и выскользнула из-под ног.

Провисшая веревка спуталась так, что ее невозможно было развязать, и Найя задрыгала ногами, куски коры с веревкой сорвались с ноги и исчезли в высокой траве.

– Подумаешь, узлы на веревке! – проворчала она. – И что теперь?

Ответом ей стал нежный ветерок и шелест поля. Некому услышать ее отчаяние. Не было никого, кроме Нича, который зевнул и снова уткнул свою мордочку под крыло. Даже горы взирали с отчужденностью. Учитывая, что у них не было покрытых волдырями стоп, сочувствия от них ждать не приходилось.

Проглотив досаду, Найя ступила в высокую траву, где упали сандалии, и нашла их на кусте. На мгновение она представила себе, как оставит их и вернется домой. Если поспешить, то к рассвету она окажется у Великого Смерта, в большом зале пообедает с родными и поухаживает за раненым отцом, а затем в конце вечера уютно свернется в гамаке. Она позволила себе немного помечтать об этом, плюхнувшись на землю и вынув клинок Гурджина.

– Если я вернусь обратно, то кто пойдет вперед? – спросила она у клинка, отчасти надеясь на то, что он каким-то образом свяжет ее с братом.

Клинок ничего не ответил, только блеснул на солнце – и она все поняла. Поставив сандалии на колени, она вырезала ножом по бокам выемки в толщину бечевки.

Когда все было готово, сандалии уютно ощущались под стопой, а веревки крепко обвивали лодыжки. Найя встала, попрыгала и походила кругами. Даже после легкой пробежки обувь прочно сидела на ногах.

Она посмотрела на юг в сторону Сога и решительно зашагала в другом направлении, шлепая и щелкая по грунту новенькими сандалиями.

– Вас! Тамо, вас!

Услышав звуки, Найя остановилась. Что такое? Определенно слова, но откуда?

Она оглянулась по сторонам, но ничего, кроме травы, не увидела. Вдруг голос снова заговорил, на сей раз она узнала одно слово:

– Вас, гельфлинг!

Трава справа зашуршала, раздвинулась, и оттуда возникло круглое коричневое лицо с большими черными глазами.