Текст книги "Дюна: орден сестер"

Жизнь! Если бы можно было пересмотреть прошлое и сделать более мудрый выбор!

Анонимная жалоба

В тех редких случаях, когда Ракелла Берто-Анирул навещала Салусу Секундус, погода всегда была исключительная: дни ясные и теплые, ласковый ветерок развевает флаги Лиги ландсраада и золотые львиные гербы дома Коррино. Благодаря древним голосам в голове она могла припомнить столетия прошлого этой планеты – жемчужины среди заселенных людьми миров.

Но в этот полдень, когда Ракелла высадилась в сопровождении сестер из своей делегации, небо было затянуто свинцовыми тучами, воздух неподвижен, как сдерживаемое дыхание, а многоцветные знамена обвисли на флагштоках. Зимия стала мрачной, словно чувствуя, что Ракелла явилась забрать Анну Коррино.

Ей хотелось, чтобы профессионализм сестер произвел на императора Сальвадора впечатление, убедил, что его решение отослать сестру на Россак – верное. Ракелла и ее спутницы должны были приземлиться накануне вечером, но случившееся в последнюю минуту опоздание сворачивающего пространство корабля «Венхолдз» помешало прилететь вовремя. И группа женщин явилась на аудиенцию у императора на несколько часов позже. «Не слишком благоприятное начало», – подумала Ракелла.

Нанятая наземная машина остановилась перед главным входом во дворец Коррино, украшенный множеством шпилей, как будто Преподобная Мать Ракелла, сестра Валя и еще три сестры прибыли на торжественный прием. Два лакея в ливреях раскрыли дверцы и помогли Ракелле выйти, обращаясь с ней так, словно она вот-вот рассыплется. Она позволила им чувствовать себя полезными, хотя сама была проворна и гибка и при ходьбе не нуждалась в помощи.

Выйдя из машины, Валя Харконнен осмотрелась; великолепие дворца произвело впечатление, но она мгновенно опомнилась и справилась со своими чувствами. Лакеи торопливо перешли к другой машине – посольской, чтобы встретить ее пассажиров, даже не взглянув на женщин с Россака. Вообще никто не обратил внимания на их приезд.

По дороге во дворец Ракелла и ее спутницы затерялись в потоке вельмож, чиновников и представителей, входящих в гигантский дворец и выходящих из него. Излучая уверенность, Ракелла представилась эскорту в мундирах, ждавшему у подножия длинной вьющейся лестницы, ведущей к грандиозному входу под аркой:

– Я Преподобная Мать Ракелла Берто-Анирул из школы ордена сестер на Россаке. Мы со спутницами прилетели по приказу императора Коррино, чтобы встретиться с принцессой Анной Коррино.

Ничуть не удивившись, словно она объявила о прибытии партии товаров, один из стражников провел их вверх по кажущимся бесконечными белым мраморным ступеням.

У входа во дворец наперерез им бросилась долговязая сестра Доротея; выглядела она запыхавшейся. За ней спешили пять сестер, выпускницы школы, служившие при императорском дворе. Все они почтительно поклонились Преподобной Матери, даже сестра Перианна, назначенная личным секретарем жены Родерика Коррино; она оторвалась от своих обязанностей, чтобы встретить гостей.

Доротея отпустила стражника и повела Ракеллу и ее спутниц по длинным гулким коридорам.

– Прошу прощения, что не организовала более торжественный прием, Преподобная Мать. Мы не знали, когда точно вы прибудете.

– Неожиданности космических перелетов, – сказала Ракелла, держась так, словно это пустяки. – Космический флот «Венхолдз» очень надежен, но задержка была за пределами наших возможностей. Надеюсь, император Сальвадор не расстроился.

– Я изменила его расписание, – сказала Доротея. Она выросла на Россаке среди сестер ордена, не зная, что она внучка Ракеллы. – Он не заметит разницы, а Анна определенно не торопится улетать.

Ракелла позволила себе тепло, с гордостью сказать:

– Ты всегда была одной из самых компетентных сестер. Я чрезвычайно довольна твоей работой во дворце. – Она помолчала. – Думаю, ты приложила руку к выбору нашей школы для Анны Коррино?

– Я предложила это, – с легким поклоном ответила Доротея. – Спасибо, что лично прибыли принять принцессу в послушницы. Этот поступок очень важен для ее семьи.

– Большая честь, что император доверяет ее нам. У школы появилось множество отделений, и он мог выбирать.

Доротея провела гостей в глубину огромного дворца.

– Мы с сестрами доказали свою ценность и подали хороший пример. Ввиду склонности Анны совершать непродуманные поступки, император хочет, чтобы она получила такую же подготовку, как мы. – Она оценивающе взглянула на Валю. – Я читала отчеты. Ты приняла на себя мои обязанности, помогая сестре Кери Маркес в фармакологических исследованиях?

– Да. У нас по-прежнему много работы. – Валя поклонилась, с трудом сдерживая волнение. – Но сейчас я благодарна за возможность увидеть столицу империи.

Доротея чуть улыбнулась.

– Значит, у нас много общего.

Ракелла вмешалась:

– Я уверена в сестре Вале. Она проявила себя многими способами. Сейчас я добавляю к списку ее обязанностей дружбу с Анной Коррино.

Глаза Вали ярко горели от возбуждения: она оказалась на Салусе Секундус. И Ракелла на мгновение задумалась, что для нее главное. Сдержанность Вали не показалась ей убедительной, когда та сказала:

– Я постараюсь, чтобы в трудное начальное время в ордене она чувствовала, что все принимают ее радушно.

– Вы с ней одних лет, и к тебе она может отнестись лучше. – Голос Доротеи звучал скептически; возможно, она видела в Вале свою соперницу. – Однако император просил меня сопровождать его сестру, чтобы у нее в незнакомом мире было хоть одно знакомое лицо. По приказу императора моя работа на Салусе Секундус закончена, я возвращаюсь на Россак.

Ракелла предпочла бы оставить Доротею во дворце, однако она не могла перечить императору Сальвадору.

– Хорошо, тогда ты сможешь вернуться к работе с сестрой Кери, а я дам сестре Вале новое назначение. Мне жаль терять тебя как нашу представительницу при императорском дворе, но здесь у нас уже есть четыре сестры.

Голоса в голове Ракеллы возбужденно шептали – мало кто из сестер так преуспел в обучении, как Доротея, или так готов к трансформации. Может, она станет следующей… Моя родная внучка! Но все сестры должны быть равны, а семейные связи скрыты.

Родив Доротею, дочь Ракеллы Арлетт отказалась расставаться с ребенком. Она хотела бросить орден и, забрав дочку, отправиться на поиски ее отца. Видя такую слабость в собственной дочери, Ракелла приняла важное решение, и ее поддержали все голоса из прошлого.

Преподобная Мать отправилась туда, где лежали в колыбелях новорожденные. Ракелла не мешкая сняла с младенцев бирки и поменяла детей местами, а всех их матерей, включая Арлетт, отправила набирать новых послушниц в школу ордена на Россаке.

С того дня она придерживалась такой политики: дети, рожденные и воспитанные на Россаке, не знали своих родителей. Каждый ребенок начинал с чистого листа, и никто не получал никаких преимуществ.

Когда Доротея выросла, Ракелла послала ее миссионером на Лампадас, чтобы она пожила среди батлерианцев и понаблюдала за ними. Преподобная Мать хотела предоставить ей уникальные возможности для тренировки – погружение в экстремистскую организацию должно было показать внучке, до какого нарушения логики могут дойти люди, одержимые навязанными верованиями. Оттуда Доротея отправилась на Салусу Секундус и работала при императорском дворе. Теперь, после нескольких лет успешной работы, она возвращалась домой. Ракелла не могла сказать об этом вслух, но ее радовало возвращение Доротеи.

Валя негромко сказала:

– Преподобная Мать, если сестра Доротея покидает императорский двор, может, мне будет разрешено остаться на Салусе? Я хотела бы иметь возможность…

– Нет, – не задумываясь ответила Ракелла. Валя была ей нужна не только для помощи в работе с компьютерами. Преподобная Мать отлично понимала, что молодая женщина стремится восстановить положение своей семьи. – Если ты и получишь когда-нибудь назначение на Салусу Секундус, то ради наших целей, а не твоих. Не забудь, что ты теперь в ордене и несешь ответственность перед всеми нами. Теперь твоя единственная семья – орден сестер.

Валя покорно поклонилась.

– Да, Преподобная Мать. Орден сестер – семья, не похожая ни на какую другую. Может, когда-нибудь, если вы сочтете меня достойной, я получу назначение миссионером? Я высоко ценю полученное повышение, но предпочла бы не задерживаться на всю жизнь на Россаке.

– Терпение – одна из человеческих добродетелей, сестра.

Доротея знаком пригласила следовать за ней.

– Идемте, я устроила вам встречу с Анной Коррино.

Пять сестер, служивших при дворе, быстро попрощались и разошлись по своим делам во дворце. Доротея неслышными шагами последовала с Преподобной Матерью и ее свитой дальше по лабиринту коридоров и сводчатых залов в менее людное крыло с многочисленными кабинетами, комнатами для встреч и большими палатами.

У двери одной из больших комнат Доротея остановилась, потом провела сестер через нее в небольшую приемную, где с капризной миной их ждала миниатюрная Анна Коррино. У двери стояла женщина из дворцовой стражи; она смотрела строго и не позволяла принцессе выйти. Хотя Ракелла никогда еще не видела сестру императора, черты фамильного сходства невозможно было не заметить.

Анна говорила отчужденно, с явным презрением.

– Когда вы вчера вечером не появились, я понадеялась, что брат передумал. Но вот вы здесь.

Однако Ракелла заметила тревогу в ее голосе. Стараясь говорить сочувственно, она сказала:

– Мы не хотели вызывать ненужного волнения. Просто опоздал свертывающий пространство корабль. – Она взяла девушку за руку. – Конечно, жизнь будет не такой, как во дворце, но тебе понравится.

– Сомневаюсь, – сказала Анна.

Валя с улыбкой выступила вперед, она держалась вовсе не так, как несколько минут назад.

– А я не сомневаюсь. Я стану твоим другом, Анна. Сестра Валя. Мы станем близкими подругами.

При виде девушки своих лет принцесса повеселела, настроение ее изменилось.

– Может, это и к лучшему. Без Хирондо я не хочу жить во дворце.

Смотреть в прошлое, возможно, проще, чем смотреть в будущее, но это может быть и более болезненно.

Оренна Коррино, девственная императрица. Личный дневник

Два дня, думала принцесса Анна. Всего два дня, а потом придется отправиться под конвоем сестер на Россак… потому что она осмелилась полюбить не того человека, потому что сама принимала решения, потому что отказалась следовать правилам, навязанным братьями. В определенном смысле это казалось романтичным, демонстрацией того, что она следует своим принципам и зову сердца… и вот теперь ее отправляют в школу для женщин. Это так несправедливо!

Часы шли. Она воображала, как убежит с Хирондо, но даже он испугался такого риска. Теперь она знает, что больше никогда не увидит любимого. Вопреки заверениям Родерика Анна вовсе не была уверена, что он еще жив. Может быть, она сумеет убежать одна…

Сердце билось часто, и трудно было дышать. Как не переживать, если ее увозят из единственного дома, какой она знала всю жизнь? Сальвадор обращается с ней, как с избалованным ребенком. Почему он принимает за нее все решения?

И хотя приехавшие сестры неуклюже стараются помочь ей смириться с новым положением, эти замкнутые женщины кажутся ей чужими и нездешними. При дворе ей никогда не нравилась долговязая сестра Доротея, которая вечно следила за ней и нашептывала братьям советы. А теперь ей предстоит жить в школе, где все такие. Она совсем не хочет жить с ними и становиться похожей на них – но у нее нет выбора. Бессердечный император отдал приказ.

Стражники не выпустят ее за пределы дворца; тем не менее Анна устремилась наружу, чувствуя отчаянную потребность спрятаться где-нибудь, сбежать… пусть ненадолго. Она пошла по мощеной тропинке через сад, окружавший императорский дворец, и по мостику пересекла ручей. Оглянувшись, чтобы убедиться, что за ней никто не идет – впрочем, бесчисленные мониторы все равно передавали каждое ее движение, – молодая женщина ускорила шаг и прошла через рощу салусских вязов. Ей нужны были всего несколько минут свободы, прежде чем над ней официально возьмут опеку и увезут на другую планету. Анна уже чувствовала себя узницей.

Впереди она видела большой дом, давно заброшенный и заколоченный. Ручей, уходя под дом, вращал большое водяное колесо. Холодок пробежал по спине Анны. Она редко забредала в эту часть сада, слишком уж зловещие воспоминания были связаны с этим домом… Давным-давно она стала здесь свидетельницей ужасного преступления против ее мачехи Оренны – преступления, которое нанесло ей глубокую травму и породило лавину кровавых событий, которые она никогда не забудет.

Тогда Анна была совсем мала. В последующие годы она несколько раз заставляла себя вернуться сюда, приблизиться к дому на отшибе, в каждый свой приход пытаясь подойти ближе, чтобы победить свой страх. Хотя в глубине ее души всегда оживала паника, словно испуганный дрозд, она пыталась убедить себя, что, если войдет внутрь, это рассеет ее кошмары. Но Анне так и не удалось достаточно набраться храбрости. А теперь у нее больше не будет такой возможности. Шрам останется навсегда.

Свернув с ухоженной тропы, Анна направилась к зарослям туманного дерева, в которых любила играть в детстве. Сейчас уникальное растение с планеты Экази было сине-зеленым – согласно выбору, который когда-то сделала Анна, используя силу своей мысли. И хотя давно этого не делала, она и сейчас по желанию может изменить цвет листвы – или как-то еще изменить растение, – когда подходит к нему.

Многие разновидности туманных деревьев откликаются на мысли и настроения людей, но Анна питала особую склонность именно к этой разновидности. Дворцовые садовники считали эти кусты неправильными – те не подчинялись их мыслям. Поэтому в детстве Анна подолгу играла, окруженная густыми растениями, чувствительными к ее мыслям. Это была ее маленькая тайна.

Анна обнаружила, что эти растения ей нравятся, еще до того, как стала свидетельницей жестокого нападения Тура Бомоко на ее мачеху. Заросли туманного дерева были ее тайным местом, детским убежищем, куда никому не разрешалось заходить. И теперь, когда она прижалась к жестким ветвям, они раздвинулись, пропустили ее и вновь сомкнулись.

Внутри она, успокаиваясь, глубоко вздохнула и села на маленькую скамью из изогнутой ветви, которую сформировала своей мыслью; сверху через сплетение ветвей проникал солнечный свет. В других созданных мыслью нишах и корзинах она держала небольшой запас еды, воды, игр и старинных книг. Здесь она могла прятаться целыми днями и выходить, только когда чувствовала себя в безопасности.

Обычно никто даже не замечал, что она исчезла, но сегодня шаттл должен был вскорости отправиться на Россак, и кто-нибудь попытается ее найти. Анна гадала, когда стража поднимет тревогу. Если бы ей удалось прятаться достаточно долго, может, Сальвадор решил бы, что она сбежала в какую-то далекую звездную систему? А когда она появится, может, брат так обрадуется, увидев сестру живой, что решит не отсылать ее.

Полчаса спустя она услышала за стенами своего убежища голоса, дворцовые стражники звали ее по имени. Не обращая на них внимания, она стала читать историческую книгу – анализ событий, сопровождавших насилие над девственной императрицей и кровавую месть императора Жюля Туру Бомоко и делегатам КЭП, которым он предоставил убежище во дворце.

Анне тогда еще не было и пяти лет – она не понимала всего, она и сейчас понимает далеко не все, но в памяти ее всегда стояла эта картина. Император Жюль заставил маленькую дочь наблюдать за казнью, почему-то считая, что это жуткое зрелище успокоит ее. С тех пор ее психика так и не пришла в норму.

Старания Анны разобраться в сложном фоне, понять решения и их основания были символом ее храбрости. Если сестры утащат ее на Россак и своим таинственным обучением промоют ей мозги, вероятно, сейчас у нее в последний раз есть возможность самостоятельно подумать.

Она мысленно приказала веткам раздвинуться и достала из тайника печенье с шоколадом и меланжем. Грызя печенье, она продолжила читать толстую книгу.

Яростная реакция на опубликование Оранжевой Вселенской Библии застала императора Жюля врасплох. Три года продолжались мятежи, несколько членов комиссии были убиты, а ее гонимый председатель Тур Бомоко с горсткой беженцев улизнул на Салусу Секундус и умолял императора о защите и убежище.

Советники не рекомендовали Жюлю принимать сторону делегации, указывая, что в мятежах из-за нового издания Библии погибли уже восемьдесят миллионов человек. Выслушав их, император равнодушно пожал плечами и сказал:

– Вы преувеличиваете опасность – это всего шесть тысяч на одну планету! Я больше теряю из-за тухлых сосисок!

И вот по приказу императора тридцати пяти членам комиссии вместе с ее председателем Бомоко предоставили убежище во дворце. Жюль по-прежнему не понимал, из-за чего бунтуют люди, и заверил Бомоко, что постарается успокоить народ. Однако когда он попытался обратиться к кровожадной толпе в Зимии, выступление не удалось и ему пришлось в окружении стражи отступить во дворец. Больше месяца сохранялось сильное напряжение.

В то время брату Анны Сальвадору был тридцать один год, Родерику двадцать девять, а сама Анна была ребенком, которого баловали и оберегали от всех неприятностей. Однажды, играя в саду, она в поисках мачехи забрела к старому дому с водяным колесом. И увидела в одной из комнат Оренну; сорвав с нее платье, председатель Бомоко, тоже без одежды, нападал на нее.

Анна была слишком мала и не могла понять, что происходит, но закричала. И продолжала кричать от потрясения и ужаса. Она помнила крики Оренны, а потом много других криков. Ворвались стражники – это Анна помнила совсем смутно и сейчас попыталась отстраниться от этих воспоминаний и сосредоточиться на словах книги, на холодном отвлеченном описании событий. Одна глава называлась «Обесчещение девственной императрицы».

Предположительно, император Жюль никогда не делил постель со своей законной женой. Реалистически настроенные историки предполагают, что этот брак мог получить естественное продолжение, но Жюль и Оренна просто не любили друг друга. Он предпочитал своих наложниц, родивших ему троих детей.

Однако ярость из-за нападения на императрицу – обесчещенную человеком, которому император милостиво предоставил защиту, – довела правителя до крайних мер. Император приказал стражникам схватить и казнить всех членов делегации.

Сердце Анны учащенно билось, когда она вспоминала те отчаянные часы: дворцовые стражники охотились за делегатами и убили всех тридцать пять человек, покрыв кровью дворец и сад. Некоторые делегаты – мужчины и женщины – пытались бежать, но их поймали, приволокли на площадь и казнили. Отец заставил Анну смотреть. Оренна тоже стояла там, белая как мел; она не проронила ни слова. Один за другим делегаты падали под ударами ножей; они молили о пощаде, но тщетно.

В этой суматохе сам председатель Бомоко сумел ускользнуть. Он исчез из дворца, и это – по мнению народа – только свидетельствовало о его злорадстве. Уверенный, что насильник получил помощь от кого-то из служивших во дворце, император допросил четырнадцать подозреваемых; они ничего не сообщили, но ни один не пережил допроса.

Расстроенный, но не смягчившийся император встал перед разгневанными толпами и вновь обратился к ним, теперь осуждая членов КЭП и признаваясь, что прежде он ошибался. В том же году взрывом бомбы убило Райану Батлер, что только еще пуще разъярило участников батлерианского движения. Тревожные времена…

Пострадавшая императрица Оренна на долгие месяцы стала затворницей и по сей день отказывалась говорить о тех событиях. Пять последних лет правление императора Жюля было суровым и реакционным, но, несмотря на бесчисленных свидетелей, которые его якобы видели, Тура Бомоко так и не нашли.

Анна закрыла книгу и съела еще одно печенье с меланжем. Скоро она окажется далеко от этих напоминаний о прошлом. На Россаке, среди сестер, мало что – а может, вовсе ничего – будет напоминать ей об этих событиях. Может, это и к лучшему. Иногда она ненавидела себя за то, что она из семьи императора.

Анна думала, что стражники, разыскивая ее, ушли в другую часть сада, однако услышала движение за своим убежищем в чаще туманного дерева. Женский голос, решительный, но не враждебный, обратился к ней:

– Анна, я знаю, что ты прячешься здесь. Раздвинь ветки и впусти меня, пожалуйста.

Анна застыла, как вспугнутый олень; она сидела на деревянной скамье, затаив дыхание.

– Дитя, ты меня не обманешь. Это Оренна – впусти меня, нам надо поговорить. Пожалуйста, я хочу тебе помочь. Я одна.

– Я не дитя, – сказала Анна, сдаваясь.

– Я это знаю, и мне жаль. Я видела, как ты меняешь форму туманного дерева, но никому не рассказала о твоем тайном убежище и о твоей особой способности управлять этим растением. – Голос звучал успокоительно. – Ну же, позволь мне попрощаться.

У Анны были особые отношения с мачехой. Они часто говорили о растениях и птицах или просто гуляли вместе, молча восхищаясь красотой окружающей природы. Оренна однажды призналась, что им хорошо вместе, они помогают друг другу на удивление хорошо.

Даже по прошествии стольких лет они ни разу не заговорили о насилии, свидетелем которого стала Анна, но память о нем всегда сопровождала их, словно чье-то присутствие.

Анна со вздохом послала мысль, которая развела ветви туманного дерева. Оренна вошла и осмотрелась.

– Мне всегда было интересно, как выглядит твое убежище изнутри. – На ней было белое шелковое платье с вышитым золотым львом Коррино. – Очень красиво.

– По крайней мере мирно, – сказала Анна, опуская ветвь и создавая сиденье для мачехи.

Подобрав платье, девственная императрица села. Моргнув слезящимися голубыми глазами, она сказала:

– Ты ведь не выдернешь из-под меня ветку?

Анна рассмеялась.

– Это зависит от того, что ты скажешь. Ты решила убедить меня, что я буду счастлива на Россаке?

Оренна внимательно посмотрела на молодую женщину.

– Между нами всегда было понимание, даже дружба. Ты доверяешь мне, Анна?

Анна молчала несколько мгновений, но потом она все-таки сказала:

– Да.

Мачеха отвела с глаз серебристую прядь.

– Ты должна понять, что отсюда тебе некуда идти. На Салусе Секундус у тебя нет другого убежища, кроме этого. И улететь с планеты, не насторожив императора, ты не можешь.

– Тогда я останусь здесь. Ты будешь приносить мне еду и воду.

Она понимала, что предлагает невозможное.

– Рано или поздно меня заметят, и тебя обнаружат.

– Тогда я здесь умру. Лучше так, чем лететь на Россак! Все равно, когда у меня отобрали Хирондо, моя жизнь кончилась.

– Но неужели должны оборваться и другие жизни?

– О чем ты?

– Если ты не появишься, Сальвадор казнит Хирондо и весь штат кухни – за то, что помогали ему скрывать вашу связь.

По лицу Анны полились слезы.

– Ненавижу брата! Он чудовище!

– Он очень традиционен и знает, чего публика ожидает от правящей династии. Он хочет только блага и для тебя, и для Дома Коррино.

– Ты на его стороне, как и Родерик!

Леди Оренна покачала головой.

– Напротив, я на твоей стороне, дитя; хочу, чтобы ты расцвела и состарилась. Хочу, чтобы ты была счастлива, насколько это возможно – насколько можно быть счастливой без мужчины, которого любишь. Как старалась я.

Эти слова погрузили Анну в молчание. Потом она спросила:

– Что это значит? Ты кого-то любила, но не могла его получить?

Оренна смотрела печально; она неуверенно улыбнулась, рассеянно теребя рукав платья.

– О, это дело очень давнее и сейчас не имеет значения. Мне пришлось уйти, и тебе придется сделать то же самое.

Анна вытерла слезы со щек и покрасневшими глазами посмотрела на пожилую женщину. Кого же она на самом деле любила?

– Теперь твое место на Россаке. Он станет твоим убежищем, как это маленькое укрытие. Отправляйся с сестрами, учись у них и, вернувшись, станешь сильнее. Обещаю. Постарайся жить без Хирондо как можно лучше, и со временем твоя печаль пройдет. А он пусть найдет жизнь в каком-нибудь другом месте.

– Но сестры не верят в любовь. Почему же ты думаешь, что это может мне помочь?

– Ты должна найти в себе новые силы, которые не зависят от твоих отношений с мужчинами. Я сумела это сделать за минувшие годы и стала лучше и сильнее.

Несколько долгих мгновений Анна сидела, прислушиваясь к звукам снаружи, к тем, кто ее ищет. Потом подошла к краю своего убежища и силой мысли проделала отверстие, чтобы выглянуть. Все было тихо.

– Хорошо. Я постараюсь – ради тебя.

Она обняла мачеху, потом открыла лиственную дверь и первой вышла наружу.