Текст книги "Девочка из прошлого"

Брайан Макгиллоуэй
Девочка из прошлого

© Петухов А.С., перевод на русский язык, 2014

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

Посвящается моим родителям Лоуренсу и Катрине

Пятница, 9 ноября

Пролог

Главным преимуществом фотографирования в школе было то, что оно обычно занимало целый урок. Особенно когда все остальные девочки в классе начинали причесываться, прихорашиваться и тайком выскакивать в туалет, чтобы воспользоваться косметикой, наличие которой в классе не предполагалось. Ее мама запрещала ей пользоваться косметикой. «Четырнадцать лет – это слишком рано для косметики», – говорила она. Хоть используй ее, хоть не используй, разницы нет никакой, подумала Анни.

Анни Марсден стояла позади группы девочек, наблюдая за ними. Их разговоры смешивались с музыкой, звучавшей в ее наушниках. Если девочки и заметили ее, то ничем этого не показали.

Слева от них блеснула вспышка. На сцене перед Нуалой Дин стоял пожилой, слегка сутулый седовласый мужчина. Он ждал, пока Нуала приготовится к съемке, слегка наклонившись перед висящим на стене задником в виде книжных полок, заставленных книгами в кожаных переплетах красного, зеленого и синего цветов. Нуала пытается показать себя в самом лучшем ракурсе. По крайней мере, он у нее есть, размышляла Анни.

Очередь перед ней сдвинулась на одного человека, и Анни сделала шаг вперед, чтобы заполнить пустоту.

Она подняла глаза и встретилась взглядом со своим учителем физики. Тот стоял, сложив руки, и наблюдал за ней. Не разнимая рук, он жестом указал на свое ухо и пальцем указал на нее.

Девочка послушно вынула наушники из ушей и убрала их. Группа перед ней уже стояла на ступеньках сцены. Разговоры понизились до шепота, в то время как каждая из девочек готовилась к съемке.

– Давай двигайся, не задерживай других! – произнес кто-то у нее за спиной.

Анни продвинулась еще на один шаг, еще больше натянув рукава своего кардигана и вцепившись в их манжеты. Она обратила внимание на то, что пол был желтого цвета. Желтого, потому что это был единственный цвет радуги, который не смешивался с другими цветами. Или наоборот, смешивался? Она никак не могла вспомнить.

– Ну а теперь – твоя лучшая улыбка, – сказал фотограф. Девочка на стуле с удовольствием подчинилась.

– Застегни верхнюю пуговичку, Анни, – услышала она чей-то голос. – Учитель физики стоял рядом с ней. – Покажи, что ты гордишься своей формой.

Щеки Анни слегка порозовели, и она пробормотала извинения, в то время как девочки, стоявшие сразу за ней, захихикали, услышав это замечание. Она отчаянно попыталась соединить вместе концы воротника, чтобы можно было застегнуть верхнюю пуговицу, но в конце концов сдалась и только туже затянула узел галстука. Она же говорила маме, что в сентябре ей понадобится новая блузка. После этого прошло уже четыре месяца, а блузка так и не появилась. Хотя, возможно, она просто набрала лишний вес.

– Ну что за очаровательная девочка, – произнес старый фотограф и получил в ответ сияющую улыбку Салли Маклофлин.

Анни поднялась по ступенькам и стояла в ожидании своей очереди, ее желудок сжался в тугой комок. Салли встала, закинула волосы за спину и гордо спустилась по ступенькам на другом конце сцены.

– Присаживайся, детка, – пригласили ее.

Анни подошла к стулу, уселась на краешек, нашла точку на стене за спиной фотографа, чтобы было куда смотреть, и замерла в ожидании. Фотограф был занят вспышкой, устанавливая ее под правильным углом.

«Да быстрее же», – подумала девочка. Она чувствовала, что ее юбка слегка задралась и теперь из-под нее видна дырка на черных колготках, через которую белело тело. Она заерзала на сиденье, натягивая подол на колени.

– Отлично, а теперь посмотри в объектив, – сказал старик.

Помимо воли Анни посмотрела и увидела свое лицо, искаженное полусферой линзы.

– Какие очаровательные у нас глазки, – заметил фотограф.

Девочка инстинктивно опустила глаза как раз в тот момент, когда вспышка осветила сцену.

Дерево сцены было желтого цвета.

Воскресенье, 16 декабря

Глава 1

Он еще не успел допить свою пинту[1]1
  Пинта равна 0,57 л.


[Закрыть], как почувствовал приближение приступа. Быстрое мелькание цветов на самой границе его периферического зрения заставило все в желудке перевернуться. Он зажмурил глаза в надежде, что это простая игра света, простая усталость из-за того, что вчера вечером они здорово засиделись. Гарри совсем не нужен был нынешний вечер, проводимый вне дома, но он уже давно обещал его своей благоверной. Обед, несколько бокалов вина, а затем часок в близлежащем пабе. Робкая попытка восстановить отношения, которые стали портиться много лет назад и окончательно развалились, когда их единственный сын покинул родительское гнездо, уехав в университет.

«Синдром пустого гнезда», – сказал один из машинистов, когда во время обеденного перерыва Гарри рассказал, что выводит жену в свет. Предыдущий вечер все они допоздна засиделись в баре: Джон-Джо Карлинг давал отвальную. Он водил поезд по маршруту Белфаст – Дерри вот уже тридцать три года, водил даже в самые дерьмовые времена. И вот сегодня он приведет на станцию свой последний поезд.

Гарри посмотрел на часы, с трудом определив время на фоне все убыстряющегося мигания света в глазах. Вот сейчас Джон-Джо вышел на свою последнюю прямую, проезжая мимо Белларены.

Спотыкаясь, Гарри вернулся к столику, за которым сидела, приветливо улыбаясь другим посетителям, его жена Мари.

– Мне надо домой, – сказал он. – У меня опять начинается эта чертова мигрень.

Мари попыталась скрыть разочарование.

– Ты что, не взял с собой таблетки?

Мужчина покачал головой:

– Они у меня в спецовке, на работе.

С досадой на лице она повернулась и взяла свое пальто – содовая с поднимающимися пузырьками так и осталась нетронутая стоять на том самом месте, куда Гарри поставил ее пятнадцать минут назад.

– Что ж, тогда пошли. Я так и знала – все слишком хорошо начиналось…

Мерцание теперь превратилось в плотный световой барьер, состоящий из разноцветных лучей, которые, казалось, окружили его зрачок. Гарри почувствовал, как его желудок взбунтовался, и насильно сглотнул, пытаясь сдержать съеденное. Не хватало еще, чтобы его здесь и сейчас стошнило.

Телефон завибрировал за секунду до того, как раздались первые звуки «Цыганского бродяги»[2]2
  Ирландская баллада, авторство которой приписывается певцу Лео Магуайру.


[Закрыть], установленного в качестве звонка. Гарри уставился на экран, пытаясь определить, кто ему звонит.

– Джон-Джо, – произнес он, ответив на звонок, – ты сегодня рано.

– Раньше, чем планировал. Что-то случилось. Поезд просто умер на ходу.

– А где ты?

– Только что проехал Гранша[3]3
  Крупнейшая психиатрическая клиника в Северной Ирландии, расположенная в Лондондерри.


[Закрыть]. Как раз выходил на последнюю прямую.

Это меньше чем за два километра до станции. Поезд на этом участке уже должен был замедлять ход, двигаясь по изгибу дороги в парке Сент-Колумб, а потом выходить на последние несколько сот метров вдоль моста Мира.

– А что случилось? – спросил Гарри, прикладывая трубку к другому уху.

– Не знаю. Просто все электричество вдруг отключилось. Полностью. Ты не мог бы проверить, в чем дело?

Гарри посмотрел туда, где, поигрывая ключами, надетыми на безымянный палец, его ждала Мари.

– Сейчас сделаем, – ответил он.

* * *

Двигаясь по рельсам в сторону от ярких огней станции, Гарри был рад, что наконец-то наступила тишина после всего того, что ему пришлось выслушать в машине. Темнота несколько облегчила его головную боль. Когда они подъехали к станции, приступ, казалось, прекратился – вероятно, оттого, что ему пришлось все свое внимание обратить на Мари, тщетно пытаясь ее успокоить. Для того чтобы работать, с ним все в порядке, говорила она, а вот для того чтобы вывести ее в свет, так он болен. Ну как ей было объяснить, что это был последний рабочий вечер Джона-Джо? Что он должен был в последний раз довести свой поезд до станции назначения? Она бы все равно этого не поняла. Гарри видел, как жена сидит в машине, включив на полную катушку отопление, с измученным выражением лица, сложив на груди руки.

Теперь он почувствовал: начинается настоящая мигрень. Гарри постарался сосредоточиться на движениях луча фонаря, который он держал в руках. Он посмотрел вперед и чуть вправо на колеблющиеся тени деревьев, отделявших железнодорожную ветку от парка Сент-Колумб.

Электрические провода проходили рядом с рельсами – тяжелые, медные, затянутые в пластик. Именно на них теперь и смотрел Гарри, потому что причина остановки поезда крылась только в них. И действительно, всего в десяти ярдах[4]4
  Около 9 м (ярд равен 0,9 м). (Прим. ред.)


[Закрыть] впереди, прямо под мостом Мира, провода были перерезаны.

Гарри набрал номер.

– Джон-Джо? Прости, старина, но тебе придется позагорать какое-то время. Силовой кабель перерезали прямо возле станции. Надо вызывать автобус, чтобы вывезти людей. У тебя много пассажиров?

– Один, да и тот спит без задних ног.

В этом не было ничего удивительного. Поезд Белфаст – Дерри был таким медленным, что большинство предпочитало автобус. Линию давным-давно обещали модернизировать, но работы все никак не начинались. Может быть, подумал Гарри, стоимость замены силового кабеля будет последним аргументом в пользу того, чтобы не делать вообще ничего.

– Тогда, может быть, такси?

– Сколько там кабеля пропало? – поинтересовался Джон-Джо.

– Я все еще иду к тебе навстречу, – ответил Гарри. – Кажется, что его нет, по крайней мере, до парка, – добавил он, освещая фонарем то место, где должен был находиться кабель.

Двигаясь вперед, мужчина водил фонарем из стороны в сторону. Сейчас он шел от освещенных улиц и частных участков к парку. Над его головой висела низкая луна, которая, казалось, задевала верхушки платанов с толстыми ветками. Слева от него огни города подмигивали своему отражению в реке. Гарри чувствовал резкий запах, исходивший от заиленных берегов реки между рельсами и кромкой воды.

Внезапно он увидел что-то впереди.

– Черт, кажется, один из них все еще здесь, – прошептал он, поднося мобильный телефон к губам.

– Уматывай оттуда. Вызывай полицию, – посоветовал Джон-Джо.

Гарри, прищурившись, посмотрел вперед. Сейчас головная боль сосредоточилась в области правого глаза. Он почувствовал приступ дурноты, и на его лбу выступил пот. Вдали он смог рассмотреть человека, приникшего к земле, чтобы стать незаметным.

– Эй! Ты! – закричал Гарри. Он попытался навести луч фонаря на лежащую фигуру, но тут головная боль усилилась до такой степени, что он мог с трудом что-либо различить.

– Сойди с рельсов! – выкрикнул он, спотыкаясь. Его нога зацепилась за одну из шпал, и он почувствовал, как острая щебенка, насыпанная между рельсами, впилась в его вытянутые вперед ладони.

Выругавшись, Гарри поднялся на ноги, подобрал фонарь и, спотыкаясь, двинулся вперед. Теперь он ясно видел, что фигура лежала поперек железнодорожного пути. Это была девочка с длинными каштановыми волосами, которые закрывали лицо. Она лежала лицом вниз, шея на рельсе, ближайшем к реке, а ее ноги упирались в противоположный.

– Боже, поднимайся скорее! – воскликнул Гарри. – Тебя переедет поезд.

Само по себе это высказывание было глупостью. Поезд никуда не мог поехать без силового кабеля. Да и судя по тому, как лежала девочка, именно этого она и хотела. Была выбрана такая точка на изгибе пути, что у машиниста не было бы времени затормозить, увидев человека на рельсах. Более того, он вообще мог не заметить, что переехал кого-то до тех пор, пока бы не нашли тело.

– Ну, давай же! Поднимайся, детка, – кричал Гарри, проходя последние сто ярдов. Он думал, будет ли она радоваться или, наоборот, расстроится, когда узнает, что поезд до нее так и не доберется. Может быть, господь бог хотел уберечь эту девочку, посылая кого-то украсть силовой кабель… В жизни много непонятного.

– С тобой все в порядке? – спросил Гарри, добравшись наконец до девочки. Возраст ее сразу не определишь, но одета по-молодежному: леггинсы, украшенные цветами, и толстовка с капюшоном. Один ее ботинок для игры в бейсбол валялся на щебенке рядом с нею.

Мужчина наклонился над девочкой и потряс ее за плечо.

– Надо подниматься, детка.

Ответа не последовало.

Положив фонарь на обочину, Гарри покрепче схватился обеими руками за ее плечи и попытался перевернуть лицом вверх. В конце концов ему это удалось, но луч фонаря повернулся в сторону и теперь освещал реку.

Сначала Гарри не понял, что произошло. Голова девочки была неестественно закинута назад, хотя в тусклом свете фонаря он не мог понять почему. И только направив луч прямо на нее, увидел зияющую рану на горле.

С трудом поднявшись на ноги, он едва успел отойти на несколько шагов, как его стошнило.

Глава 2

Далеко на востоке среди грозовых облаков мелькнула молния. Детектив-сержант Люси Блэк, отставая на шаг от своего босса, детектива-инспектора Тома Флеминга, двигалась вдоль железнодорожного полотна в сторону пятна света, который освещал место преступления. Острый, первобытный запах доносился с реки Фойл, протекавшей слева от них, – поднимающийся ветер делал ее поверхность серой и неровной. На ветвях деревьев, росших на опушке парка Сент-Колумб, беспокойно шевелились вороны, которые не могли понять, почему нарушен их ночной отдых.

Подойдя к ленте, окружавшей место преступления, Флеминг махнул своим полицейским знаком перед лицом сержанта, стоявшего в оцеплении.

– И сержант Люси Блэк, тоже из ОЗУЛ, – добавил он, наблюдая, как сержант записывает их имена на своем планшете.

Люси посмотрела налево: огни Дерри поблескивали, отражаясь в воде, которая зябко ежилась от ветра, гулявшего по долине Фойл.

Набережная на противоположном берегу была недавно отремонтирована и превращена в пешеходную зону. Яркий свет от новых уличных фонарей позволил Люси рассмотреть собравшихся там прохожих, которые наблюдали за происходящим на этом берегу.

Флеминг сделал шаг в сторону и приподнял ленту, чтобы Люси было удобнее прошмыгнуть под ней.

– Осторожнее, сержант, выглядит все это ужасно, – сказал офицер, стоявший в оцеплении.

– Ничего, как-нибудь переживу, – ответила Люси, заметив, что Флеминга офицер ни о чем не стал предупреждать.

Когда они шли по самому краю железнодорожного пути, первые капли дождя превратились в грязные фонтанчики, упав на деревянные шпалы, прошитые болтами. В женской фигуре, подошедшей к ним, Люси узнала Тару Галлахер, детектива-сержанта из уголовного розыска.

– Привет, – тепло улыбнулась Тара, тоже узнав ее. – Я не знала, что тебя тоже вызвали.

– Инспектор Флеминг решил, что мы должны опознать Карен. Это она?

– Мы так думаем, – кивнула Тара. – В любом случае она соответствует ориентировке. Я сейчас позову шефа.

– Прибыли инспектор Флеминг и сержант Блэк из Отдела защиты уязвимых людей[5]5
  Специальная структура в территориальных органах британской полиции, которая занимается вопросами домашнего насилия, жестокого обращения с детьми, пропавшими без вести, сексуальным насилием и т. д.


[Закрыть], сэр, – произнесла она в рацию.

* * *

Люси осмотрелась и увидела, как один из мужчин спрятал рацию и направился в их сторону. Спотыкаясь, он шагал по железнодорожному полотну. Люси решила, что это и есть новый суперинтендант уголовного розыска Марк Бернс, недавно назначенный вместо старшего суперинтенданта Трэверса.

Бернс был очень быстро вознесен на вершину служебной лестницы и совсем не походил на своего предшественника. Он только неделю или две назад занял пост руководителя уголовного розыска, сразу же после того, как получил последнее повышение в звании.

– Ну и как он? – спросила Люси у Тары, кивнув на приближающуюся фигуру.

– Да пока ничего, – пожала плечами девушка. – Дотошный. – Произнесено это было с такой интонацией, что Люси так и не поняла, был ли это комплимент или ругательство.

– Старший суперинтендант Бернс, – представился мужчина, приближаясь к ним с протянутой рукой, затянутой в перчатку. – С Томом я уже встречался, а вы, наверное, Люси Блэк. Много слышал о вас. – Его глаза блестели над бумажной маской, которая закрывала нижнюю часть его лица. Люси подумала, сколько же он мог услышать о ней за эти две недели.

– Люси может опознать тело, – сказал Флеминг. – Именно она руководила поисками девочки. Она ее немного знала.

– Отлично, – обрадовался Бернс. – Ну конечно, пойдемте со мной.

Он сделал жест рукой, пропуская Люси впереди себя.

– Мне очень жаль. Вы хорошо ее знали?

– Я несколько раз встречалась с нею в детском приемнике, – ответила Люси. – У нее мать алкоголичка, поэтому Карен попадала в приемник каждый раз, когда та уходила в затяжной запой. Она была неплохой девочкой.

Место работы Люси в Отделе по защите уязвимых людей (ОЗУЛ) подразумевало, что в основном она работала с детьми и другими беззащитными людьми. Именно поэтому большую часть своего времени она проводила в различных учреждениях социальных служб, включая детские приюты и приемники, в одном из которых Карен Хьюз была частым гостем.

– И как вам нравится работа в ОЗУЛ? – спросил Бернс по дороге. – Странное место для молодого детектива-сержанта. Мне всегда казалось, что люди, подобные вам, должны служить в уголовном розыске.

«Что он имеет в виду под “людьми, подобными мне”? – подумала Люси. – Молодых? Женщин? Католиков? Или всех вместе взятых?»

– Мне больше нравится работать с живыми, чем с мертвыми, – довольно неоригинально ответила девушка, хотя, еще не закончив этой фразы, она уже знала, что говорит неправду. Работа с мертвыми была не менее интересна, чем с живыми, а в некоторых случаях и более.

– В таком случае боюсь, что вам будет нелегко, – согласно кивнул Бернс. – Девочка, без сомнения, мертва.

Они уже подошли к телу, которое лежало поперек рельсов так, что голова девочки опиралась на один из них. Все произошедшее было бы легко принять за попытку самоубийства, если б не ножевая рана, пересекавшая ее горло.

На месте преступления продолжали работать эксперты-криминалисты. Один из них записывал все на видеокамеру, второй делал фотографии цифровой фотокамерой.

Девочка лежала на спине. Одета она была точно так же, как было указано в бюллетене о пропавшей без вести, который Люси выпустила всего три дня назад. На ней была надета толстовка с капюшоном, которая была ей слегка длинновата, и украшенные цветами леггинсы. Сейчас куртка вся пропиталась кровью, но материал совсем рядом с капюшоном все еще был изначального, белого цвета.

Люси никак не могла детально рассмотреть лицо трупа. Часть лица была испачкана в крови, а остальная закрыта растрепанными волосами девочки. Однако она все-таки смогла увидеть часть щеки подростка, все еще по-детски припухлую. Россыпь веснушек была хорошо видна на успевшем побелеть лице.

Волосы девочки тоже были покрыты липкой кровью, которая уже начала свертываться по краям страшной раны. Люси не стала ее рассматривать. Позже она получит десяток посмертных фотографий девочки, поэтому сейчас ей не хотелось ее видеть. Она подавила в себе желание убрать волосы Карен со лба и вместо этого тихонько дотронулась до них рукой в перчатке.

– Боже, – чуть слышно произнесла Люси.

Осматривая тело, она попыталась отделить свои воспоминания о живой Карен от того, что она видела перед собой.

– Обычно она носила на шее крестик на цепочке, – сказала мисс Блэк. – Но он мог потеряться, когда ей перерезали горло.

– Что-нибудь еще, что поможет опознанию? – спросил Бернс. – Или вы хотите подождать, пока ее обмоют?

Люси подняла левую руку девочки. Она заметила глубокие порезы на кончиках ее пальцев.

– Она защищалась, – произнес Бернс, наблюдая за сержантом. – По-видимому, пыталась схватиться за нож, когда он ее резал.

– Он?

– Скорее всего, – подтвердил суперинтендант.

Люси повернула руку мертвой девочки. На ней было надето несколько кожаных браслетов и фенечек, которые она узнала. Сержант отодвинула браслеты вверх и обнажила внутреннюю сторону кисти убитой. Там она нашла то, что искала, – кисть была покрыта сетью неровных изломанных шрамов.

– Это действительно Карен Хьюз, – сказала Люси, осторожно опуская руку девочки на серую щебенку.

Глава 3

Бернс проводил их по рельсам до машины Люси. Ветер с реки усилился и принес с собой новые заряды дождя и неожиданный холод, который был предвестником надвигающейся бури.

– Надо успеть укрыть ее до того, как начнется настоящий дождь, – заметил Бернс. – Так что за история с этой девочкой, а?

– Она уже много лет находилась под наблюдением социальных работников. Попадала в приемник на несколько месяцев, а потом ее отпускали домой.

– А что за условия у нее дома?

– Ее мать алкоголичка. Каждый раз, когда ее забирали в психушку «просушиться», Карен попадала в приемник. Кроме того, иногда девочку забирали в больницу из-за того, что она сама себе наносила раны, и держали ее там до тех пор, пока ее состояние не стабилизируется.

– Про отца, по-видимому, спрашивать не имеет смысла, – заметил Бернс.

Дело было в том, что у отца Карен, которого звали Эйган Харкин, как раз заканчивался двенадцатилетний срок за убийство. Он принимал участие в вооруженном ограблении банка с захватом заложников, в результате чего один из сотрудников банка был убит. Именно этот факт Люси всячески старалась – к сожалению, безуспешно – скрыть от журналистов.

Свой срок он тянул в тюрьме Магерберри в окрестностях Антрима, и только несколько месяцев назад его перевели поближе к дому, в тюрьму Магиллиган в окрестностях Колерейна. В настоящий момент он находился в том блоке тюрьмы, где заключенных готовили к выходу на свободу. Так как у девочки была фамилия матери, то в пятницу, когда Люси выпустила первый бюллетень, подняв тревогу по поводу исчезновения Карен, никаких проблем не возникло. Но в воскресенье один из самых грязных таблоидов раскопал эту родственную связь и напечатал на первой странице обложки статью под заголовком «Дочь убийцы бесследно исчезла».

– А кто ее обнаружил?

– Один бедняга, который работает на железной дороге, – ответил Бернс. – Его вызвали, потому что кто-то украл силовой кабель, из-за чего последний поезд застрял в Гранша. Чистое везение. Там, где она лежала, поезд бы успел наехать на нее прежде, чем машинист увидел ее.

– А может быть, все так и было задумано? Уложить ее на рельсы таким образом, чтобы, когда ее переедет поезд, травмы скрыли бы рану на шее?

– И все выглядело бы как самоубийство, – согласно кивнул Бернс. – И мы ни в чем не усомнились бы, принимая во внимание все ее прошлые приключения.

– Но в таком случае тот, кто это сделал, должен был все о ней знать, – предположила Люси.

Сейчас, когда Бернс снял маску, мисс Блэк смогла разглядеть его получше. Он был коренастым мужчиной с мягкими чертами лица и со слегка размытой линией подбородка. Глаза его блестели в сполохах синих проблесковых маячков машин «Скорой помощи».

– Может быть… – Мужчина надул щеки. – Слушайте, спасибо, ребята, что приехали и опознали труп. Мы здесь пробудем еще как минимум несколько часов. А завтра с утра проведем оперативное совещание. Может быть, вы заедете к нам в уголовный розыск около полудня, и там мы все обсудим?

– Конечно, сэр, – согласилась Люси.

Бернс изобразил некоторую нерешительность.

– И вот еще что. Раз уж вы знаете ее родственников, не сообщите ли вы им эти новости?

* * *

Сначала они заехали в Гранша, местную психиатрическую лечебницу, в которой отлеживалась мать Карен, Мэрион, после двухнедельного запоя. Однако переговорить с ней не удалось. Им сообщили, что женщина без сознания.

Когда они вышли из отделения и возвращались к машине, Люси бросила взгляд на блок строгого режима, в котором теперь постоянно находился ее отец. Сейчас здание с темными окнами выглядело невысоким и приземистым. Ее отец тоже когда-то был полицейским, но в последние годы серьезно страдал от болезни Альцгеймера. Мать Люси, помощник начальника полиции, давно жившая отдельно от них, распорядилась поместить отца в этот блок после того, что произошло в Прехене год назад.

– Ну что, поручим сотрудникам тюрьмы сообщить новости скорбящему отцу? Или хочешь сама прокатиться в Магиллиган? – спросил Флеминг.

– Лучше сказать самим, сэр, – ответила Люси и намеренно включила кондиционер в машине на «жарко».

Этим она добилась своего. К тому моменту как они проехали поворот к участку Мэйдаун, направляясь по дороге в Колерайн, Флеминг безмятежно спал на переднем сиденье. Люси поставила диск Liberty University Anthem[6]6
  Хит американского рэп-исполнителя Humble T. I. P.


[Закрыть], сделала звук потише, чтобы не разбудить спящего инспектора, и глубоко задумалась.