Текст книги "Ближе, чем ты думаешь"

Глава 16

Мысль эта не давала покоя Эми Кайе с тех пор, как впервые пришла ей в голову в самое беспокойное время суток – после двух часов ночи.

Она не давала ей покоя во время заседания общего районного суда, пока рассматривали дела, касающиеся любителей превысить скорость и пьяниц. Все это по-прежнему крутилось у нее в голове, когда она увидела имя Мелани Баррик в списке дел для слушания по вопросам о совершённых нападениях.

Теперь ей предстоял разговор, к которому она мысленно готовилась весь день.

– Итак, Эми, – сказал заместитель шерифа. – Уоррен Плотц ждет вас в конференц-зале.

– Отлично, – сказала Эми, уже уходя из КПЗ офиса шерифа округа Огаста, где она небезуспешно подшучивала над одним из следователей. – Были у тебя с ним проблемы?

– Да почти нет. Мы ему: давай, мол, по доброй воле, ну и он, можно сказать, прямо прыгнул в машину. Хотя выглядел весьма встревоженно.

– Прекрасно, – сказала она.

Среди ночи она устроила мозговой штурм: в итоге она не собиралась атаковать Плотца в лоб насчет двух десятилетий неразрешенных случаев сексуального насилия, в которых он теперь был главным подозреваемым. Слишком велик был шанс, что он попытается удрать.

Но она по-прежнему хотела встретиться с ним лицом к лицу, посмотреть ему в глаза и попытаться понять, с кем же она имеет дело. Может быть, ей пару раз удастся подловить его на чем-нибудь, а потом использовать это против него. А может, ей обломится и кое-что посерьезнее, если только он угодит в ловушку, которую она расставила.

И Мелани Баррик – единственная из всех – дала ей идеальный повод для атаки: не в лоб, а сбоку.

– Мистер Плотц, – сказала она, входя в конференц-зал. – Большое спасибо за то, что пришли. Я Эми Кайе из прокуратуры Содружества.

Да, это был тот самый коренастый парень, которого она видела в фейсбуке. Очки-консервы и капюшон лежали на его каштановых волосах. На его левом запястье были надеты часы с увесистым браслетом.

Теперь она понимала, почему ему не приходилось опасаться, что пострадавшие женщины дадут его точное описание. У него не было ни шрамов, ни татуировок, его никто не отличил бы от сотен других людей. Было похоже, что он как бы нарочно старался не выделяться из общей массы.

Она одарила его тем, что про себя называла искренне профессиональной улыбкой, и крепким рукопожатием.

– Приятно познакомиться, – свободно сказал он.

– Присядьте, пожалуйста, где-нибудь, – небрежно сказала она. Ей хотелось, чтобы обстановка была как можно более неформальной. Он присел в конце стола. Она села напротив него и положила перед собой блокнот, открытый на чистой странице. Потом откинулась на спинку стула.

Стоп, поправочка. О цифровом записывающем устройстве, которое она только что включила, ему, согласно законам штата Вирджиния, знать было не надо.

– Итак, я полагаю, вы слышали о рейде, произведенном в дом Мелани Баррик и о том, что было обнаружено в ее доме?

– Думаю, каждый житель долины об этом слышал, – подтвердил он.

– Хорошо. Итак, как вы, наверное, уже догадались, мы пытаемся понять, какую роль миссис Баррик, возможно, играет в подозреваемой нами крупной сети по распространению наркотиков. На данный момент мы пытаемся получить полное представление о ее деятельности. Я была бы очень благодарна вам за сотрудничество.

– Конечно.

Тут Эми кашлянула. Один раз. Так она пыталась обозначить ключевые точки ведущейся на диктофон записи.

– Так или иначе, сколько времени миссис Баррик работает в «Даймонд Тракинг»?

– Э-э, думаю, три-четыре года. Нужно уточнить у моего бухгалтера.

Эми записала это в блокнот. То, что она не записала – но, несомненно, отметила в уме, – он не сказал – бухгалтер или – наш бухгалтер. Было сказано – мой бухгалтер.

Он явно нервничал, но изо всех сил старался выглядеть уверенным в себе. В точности так, как поступал самоутверждающийся насильник.

– И какую должность она занимает? – спросила она.

– Она диспетчер.

– То есть… она сообщает водителям грузовиков направление поездки, места, где нужно забирать грузы, в общем, что-то в этом роде?

– Ага. Что-то в таком роде.

– Это означает, что она много общается со всеми вашими водителями. Похоже, она их всех хорошо знает, поскольку регулярно с ними разговаривает?

– Наверняка.

– Хорошо, – сказала Эми, кивнув. Затем добавила, словно эта мысль только что пришла ей в голову: – Да, мне также нужно узнать, какую должность в «Даймонд Тракинг» занимаете вы сами.

– Ну, полагаю, меня стоит называть вице-президентом.

Эми была уверена, что никто его так не называл. Но опять же, это стоило отметить.

– И сколько вы там работаете?

– Это компания моей семьи, так что можно сказать – с детства.

– Значит, долго, – сказала она.

– Да уж.

– Вы всегда работали в административном секторе?

– Нет, много лет я сам водил грузовик. Мне думалось, что этот бизнес стоит изучить с самых его основ, понимаете?

– Весьма умно, – сказала Эми. – Так, когда вы перебрались в офис?

– Скажем, в две тысячи одиннадцатом – две тысячи двенадцатом, где-то так, – сказал он.

Бинго! Все было именно так, как сказала Дафна Хаспер: Уоррен Плотц перестал заниматься вождением примерно в то же время, когда участились атаки шепчущего насильника. И теперь ей удалось вынудить его сказать об этом, так что его слова оказались записанными на диктофон.

Эми снова кашлянула. На этот раз дважды. Ей не хотелось, чтобы эти слова были недооценены.

– Извините, – сказала она. Затем начала снова: – Вы могли бы сказать, что миссис Баррик была хорошим работником? Она была пунктуальной? На нее можно было положиться?

– Полагаю, да.

– Что значит – вы полагаете?

– То есть, точно не знаю. В смысле, не поймите меня неправильно, она всегда добросовестно выполняла свою работу. Но она всегда вела себя так, словно была лучше всех остальных; типа, знаете, она как будто делала одолжение всем, что соизволила снизойти до этой работы. Отец ради нее был готов на все, ведь она даже училась в UVA… Думаю, можно даже сказать, что мой старик в нее влюбился.

– Могу его понять, – сказала Эми, пытаясь казаться объективной. Затем она подбросила ему приманку, чтобы посмотреть, клюнет ли он. – Она ведь красивая девушка, не так ли?

Плотц не клюнул.

– Она не в моем вкусе. Мне нравится, когда у женщины на костях побольше мяса.

Он улыбнулся ей. Его глаза обшаривали сверху донизу весьма пышное тело Эми. Она усилием воли подавила возникшую дрожь.

Ей пришлось признать: этот тип оказался достаточно ловок, чтобы не расколоться в том, что одна из жертв привлекала его. И разговаривал он по-прежнему свободно, хотя сидел в конференц-зале офиса шерифа, а его собеседницей была главный заместитель адвоката Содружества.

– Значит, вашему отцу она нравилась, – сказала Эми. – А вам – нет.

– Ага. Если честно, меня не удивляет то, что произошло. Я всегда думал, что она что-то скрывает.

– Что, например?

– А кто ее знает. В смысле, это же были наркотики, да?

После этих слов Эми уже основательно закашлялась, да так, что даже покраснела – она была уверена в этом.

– Извините. Знаете что, мне не помешала бы газировка или еще что-нибудь, – сказала она, а затем небрежно бросила: – Хотите стаканчик?

– Да нет, не надо.

Вот дерьмо.

– Уверены? Я угощаю. Ладно вам, я не каждый день предлагаю парню выпить, – подмигнула она ему.

Эми, у которой на костях было явно достаточно мяса на его вкус, не могла поверить, что заигрывает с подозреваемым насильником. Выходит, она что угодно сделает, лишь бы раскрутить его.

Но ее предложение таки сработало.

– Ну ладно, – сказал он.

– Чего бы вам хотелось?

– Тут есть спрайт?

– Конечно. Я скоро вернусь.

Эми поднялась со своего места и вышла из зала. Когда она подошла к торговому автомату, ее дыхание стало слегка затрудненным. Дело подошло к тому этапу, о котором она думала с самого утра. И все пока складывалось так, как она надеялась.

Она взяла для него спрайт, для себя – диетическую колу. Затем вернулась в конференц-зал и поставила перед ним банку. Мол, все нормально, не суетись.

– Ухх, – выдала она, глотнув. – Самое оно.

Плотц не трогал свой напиток.

Черт. Она поставила свою диет-колу рядом с блокнотом, а затем продолжила.

– Значит, вы решили, что миссис Баррик что-то скрывает?

– Точно.

– Она когда-нибудь пыталась продать вам наркотики?

– Нет, ничего подобного.

– Она когда-нибудь пыталась продать наркотики кому-нибудь из ваших сотрудников?

– Ничего такого я не знаю. Но обязательно спрошу.

– Спасибо, – сказала она. – Теперь вот какой вопрос… Я знаю, что для вас он может быть слегка затруднительным, все-таки у вас семейный бизнес. Но, как вы знаете, восемнадцатиколесный автомобиль – довольно большая штуковина. Было зарегистрировано множество случаев, когда водители грузовиков использовали свои машины для контрабанды наркотиков по всей стране. Мы тут разрабатываем кое-какую теорию. Как вы думаете, мог один из ваших водителей быть поставщиком миссис Баррик?

На самом деле никакая это была не теория. Просто она хотела спровоцировать у Плотца жажду.

Он поморщился.

– Не знаю. Наши ребята в грязные дела не лезут. По большей части они семейные мужчины. Многие работают у нас по десять, двадцать, тридцать лет. Они не из тех, кто занимается подобными вещами.

– Тем не менее, подумайте. У вас ведь много водителей, не так ли?

– Ага.

– Может быть, среди них есть такие, кто подрабатывает на стороне? Может, кто-нибудь не отсюда, у кого могут быть связи в других местах, особенно в Техасе или Флориде. Через эти штаты в страну поступает особенно много кокаина.

На мгновение его взгляд уперся в стену. А потом Эми, наконец, дождалась того, что ей было так нужно. Он потянулся к банке спрайта, вскрыл ее и сделал большой глоток.

Когда он отнял ее ото рта, Эми увидела тянущуюся от его губ к краю банки ниточку слюны. И эта ниточка была битком набита его ДНК.

Глава 17

После того как он загрузил для меня на флэшку нужный файл, Бобби Рэй спросил, не хочу ли я остаться на пиво.

Я вежливо отказалась, сославшись на то, что мне нужно как следует прибраться в доме после разгрома, учиненного в нем подручными шерифа.

Что мне по-настоящему хотелось сделать, так это выяснить, кто стоит за Сантехнической службой A1 и что побудило этого человека отравить все мое существование.

Бобби Рэй продолжал настаивать, но мои отговорки, что все это, мол, грязные происки правительства, в конце концов возымели успех. Он проводил меня, всячески заверяя: если мне снова понадобятся его услуги, все, что мне нужно сделать, это попросить.

Теперь я чувствовала себя глупо, потому что Бобби Рэй тоже стал для меня своего рода угрозой. Да, он был чокнутый, домашнее хозяйство вел как попало, баловался порнушкой, а также, похоже, обладал неслабым огнестрельным арсеналом: вряд ли кому захочется, чтобы такой человек назойливо предлагал вам свои услуги. Но он был вполне дружелюбным, и, как оказалось, даже готовым прийти на выручку соседям. Так что эта его потребкорзина, похоже, была не таким уж бессмысленным символом.

Возвращаясь домой, я вспомнила, что там все еще заперто. Прежде чем вернулся Бен, миновало еще несколько часов. Но это время дало мне прекрасную возможность попытаться представить себе первое препятствие, которое должно было встать на пути – мистера сантехника A1 после того, как он подъехал к нашему дому.

Насколько сложно было пробраться туда? Дом был построен в 1950-х годах, в то время, когда двери и окна не были такими неприступными, как принято сейчас. Да и сигнализацию мы не устанавливали.

Но ведь передняя дверь все же была заперта. Открыть ее мог только человек, у которого под рукой были подходящие инструменты. Однако мы закрывали ее еще и на засов. Как-то мне не очень верилось, что сантехник из A1 мог взломать ее, не оставив серьезных повреждений.

Затем я подошла к окну слева от входной двери и прямо оторопела.

Оно не было заперто. Как такое могло произойти? Неужели мы действительно были так небрежны? Или таинственный сантехник вскрыл его, а потом оставил так, на случай, если ему захочется вернуться?

Я не знала, как ответить на эти вопросы. Открыла окно и забралась в дом, что означало: кто угодно мог проделать то же самое, если у него не совсем кривые руки. Потом закрыла окно и заперла его за собой.

Из любопытства и страха решила взглянуть на остальные окна. Все они были заперты. Очевидно, открытым было только одно.

Как только я покончила с уборкой, то села на диван со своим стареньким ноутбуком и набрала в Гугле: «Сантехнические работы долины Шенандоа».

Первым в списке оказался водопроводчик из Огайо, но его контора называлась иначе. В Калифорнии нашлась служба под названием – «Сантехника A1», но кто его знает, работала она сейчас или нет.

Затем я ввела в строку поиска: «A1 Сантехнические работы, Стонтон, Вирджиния». Передо мной возникло множество страниц, предлагающих мне любые сантехнические услуги, но большинство из них были просто перекрестными ссылками либо ими управляли боты, неуклюже имитирующие, что за всем этим стоят реальные люди.

Затем я попыталась порыться в Списке Энджи[14]14
  Американский веб-сайт услуг на дому. Содержит сведения о местных предприятиях и подрядчиках.


[Закрыть]. Потом – на Йелпе. Потом порыскала в доменном реестре. Затем – на сайте Госкомиссии. Я использовала различные комбинации слов, даже разные варианты их написания. Но ни в одном из случаев конкретной информации я не получила.

Получалось, что среди всех сведений, хранящихся во всемирной паутине, не было ничего, что касалось бы предприятия, называющегося – Сантехнические работы долины Шенандоа А1. Эта гипотетическая контора нигде не вела никаких дел, а уж в штате Вирджиния – однозначно.

Это было явное мошенничество, а сама компания, похоже, существовала только на стикере, приклеенном к борту того фургона.

Чтобы окончательно утвердиться в своих подозрениях, я набрала начинающийся на 800 телефонный номер, который был указан на том же стикере. И попала на службу секса по телефону.

Так я поняла, что дело тут явно нечисто. Или, выражаясь словами Тедди, кто-то определенно пытался меня подставить.

Это настолько засело в моем мозгу, что невольно наводило на мысль, что я страдаю от какой-то параноидальной фантазии. А во время учебы в UVA на кафедре психологии я узнала, что люди с комплексом преследования обычно страдают либо шизофренией, либо крайней степенью нарциссизма.

Это было, конечно, странно, но запись же – вот она, перед моими глазами.

Размышления об увиденном пробудили у меня желание еще раз просмотреть запись. Я воткнула флешку Бобби Рэя в свой ноут и сохранила файл на рабочем столе. Потом кликнула по иконке, и вот уже тот фургон вновь катит вверх по нашей подъездной дороге. Через шестнадцать минут – я в основном проматывала это время – он вернулся по той же дороге назад.

Вперед и назад. Вперед и назад. Я вновь и вновь просматривала эти фрагменты, как в режиме реального времени, так и в замедленном воспроизведении. Потом поставила на паузу, чтобы как следует изучить подробности кадра. Доморощенная система наблюдения Бобби Рэя обладала не особо высоким разрешением. Когда я увеличила масштаб, все, что предстало передо мной – это огромные размытые пиксели, которые никак не походили на конкретные изображения, будь то линии или рисунки.

Снятое угловой камерой мне тоже не помогло. Бобби Рэй расположил ее так, что в поле обзора оказывалась его лужайка, а подъездная дорога к нашему дому была еле видна. Мне не удалось рассмотреть ни верх, ни перед, ни зад этого чертова фургона.

Не увидела я и номерного знака. А единственное изображение водителя выглядело как мимолетный взгляд со стороны. В крайнем случае можно было сказать, что это угловатый белый мужчина со стрижкой ежиком.

Но у него была одна отличительная черта: шрам на голове. Вряд ли можно было с уверенностью сказать, откуда он начинался, но в месте, где он пересекал его скальп, вместо отказывавшихся расти там волос была тонкая, яркая белая линия.

Кто это был? И почему он так настойчиво хотел разрушить мою жизнь?

И как мне его найти? Конечно, человека с таким шрамом трудно забыть. Но что, если он нездешний и уже успел вернуться туда, откуда явился?

Я гоняла запись взад и вперед, пока не нашла самый качественный кадр, который только смогла, затем сделала скриншот и отправила его Тедди по электронной почте. Вдруг этот так называемый сантехник был связан с торговцами наркотиками – а ведь это должно быть так, раз он смог раздобыть полкилограмма кокаина, верно?

Кто знает? Если вдруг окажется, что этот человек находится в розыске, может быть, мистер Ханисикл – или как там его зовут – смог бы по-настоящему начать защищать меня.

– Ты знаешь этого человека? – написала я Тедди. – Думаю, этот тип влез в мой дом и подбросил наркоту.

Я просмотрела запись еще несколько раз, пока не решила, что насмотрелась уже достаточно, чтобы ничего не пропустить. Надо было как-то взбодриться. К тому же после трех долгих дней, проведенных в поту и грязи, мне совершенно необходимо было принять душ.

Как и многим другим людям, в душе мне лучше думалось. Что-то такое есть в ритуале мытья: бьющие о кожу струйки, влажные клубы пара, да и то, что ты просто очищаешься, – все это помогает абстрагироваться от царящей снаружи суеты и сосредоточиться на внутренних ощущениях, пытающихся пробиться сквозь шум.

Именно в этой успокаивающей обстановке я снова задала себе вопрос: зачем? Почему этот гнусный водопроводчик со шрамом на голове встал у меня на пути? Что во мне такого важного, что он так старался очернить меня?

Эти раздумья ставили меня в тупик. Я не представляла ни для кого угрозы. То, что меня обвинили в хранении наркотиков и посадили в тюрьму, никому не принесло выгоды. Так кто же столь настойчиво хотел испортить мне жизнь? Что с меня можно было взять?

Вода лилась на меня из душа. Мыльная пена уносила с собой грязь. Пар делал свое дело, стирая с моего лица морщины, которые там недавно появились.

А потом прозвучал ответ, громом раздавшийся в моем сознании.

Алекс.

Значит, тот, кто пытался меня подставить, хотел, чтобы я потеряла право на ребенка. И в этом, пусть и временно, он преуспел. Но, похоже, собирался продолжать гнуть свою линию, пока не добьется, чего хотел.

Все потихоньку начинало приобретать смысл. Алекс для меня был единственной настоящей ценностью. Но, как здоровый белый ребенок мужского пола, он явно представлял огромную ценность для кого-то еще. Сколько за него могли заплатить? Двадцать тысяч долларов? Сорок? Сотню? А может, и вовсе собирались выставить на аукцион?

Какой бы ни была эта гипотетическая сумма, я была уверена: у того, кто затеял всю эту мерзость, было достаточно средств, чтобы подкупить работников социальной сферы. Хотя, может быть, этот кто-то нашел и другие рычаги, которые помогли ему манипулировать системой. А то, как сложились обстоятельства, понемногу помогло мне понять, почему все произошло именно так, а не иначе.

Я считала себя главной мишенью в этой афере, а Алекс был случайной жертвой. Но что, если все было наоборот? Что, если изъятие Алекса и было главной целью все это время?

А может, я тут вообще сбоку припека?

Глава 18

Я едва помнила, как забралась в тот вечер под одеяло. И даже не пошевелилась, когда Бен вернулся домой и залез в кровать.

Спала я глубоко и спокойно, что само по себе было новостью. Между беременностью и кормлением по ночам я не могла крепко заснуть, разве что во втором триместре.

В утреннем свете я выглядела по-прежнему неопрятной. Но мысли начали возникать в моем мозгу еще до момента полного пробуждения, когда я еще находилась в полусне. Первым чувством, возникшим у меня, когда мой центральный процессор раскрутился как следует, была паника. Похоже, я спала слишком крепко и не слышала криков Алекса. А он уже наверняка здорово проголодался.

Я выпрямилась. Реальность снова нахлынула на меня, словно ударив острым ножом в сердце.

На пару минут я снова улеглась. Но мне уже не спалось. Я взглянула на свернувшегося рядом Бена, все еще дремлющего. Чтобы хоть как-то почувствовать себя ближе к Алексу, я вылезла из кровати и тихо пробралась в детскую.

Там все было так же, как и двумя днями ранее, когда я в спешке пыталась хоть как-то привести все в порядок. В потолке по-прежнему зияла дыра. И мне еще предстояло поставить на место крышку кондиционера.

Я взяла мистера Снуггса с пеленального столика, просто чтобы что-то держать в руках. Затем подошла туда, где должен был сейчас находиться Алекс, и уставилась на натянутую, словно барабан, простыню – делалось такое для того, чтобы ребенок не смог задохнуться, случайно ухватив торчащий конец ртом. На пеленке белели частички детской присыпки. Я раньше не замечала их, а Бен, видимо, из либеральных соображений, не тыкал меня в них носом. Маленькое одеяло было разложено и готово укутать в себя ребенка, но ребенка не было.

В этот самый момент я должна была наклониться, подхватить Алекса, расстегнуть его, чтобы он мог двигать своими ручонками, а потом посадить на его специальный стульчик.

По утрам он был таким мягким, теплым, уютным. И как же мне было холодно, когда его не было рядом.

В моей памяти всплыли строчки знаменитого рассказа из шести слов, обычно приписываемого Хемингуэю: «Продается детская обувь. Никогда не надевалась». Мне же это представлялось так: «Утро. Грудь болит, а кроватка пуста».

Я воспользовалась ручным молокоотсосом, присев на ковер, устилавший середину комнаты. После кормления я часто шлепала Алекса по животику, чтобы он срыгнул. А еще тут был коврик с вделанным в него пластиковым зеркалом. Он любил смотреть на себя и пускать слюни, изо всех сил пытаясь поднять головку, которая, казалось, составляла чуть не половину всего тела. А я его подбадривала.

И что же мне делать? Появление на свет Алекса не только позволило мне обрести цель в жизни, но наполнило смыслом каждую секунду прожитых мной дней и ночей. Если я не работала и не спала, то обязательно была с ним. Черт, как я проводила время до того, как появился Алекс?

Я тупо уставилась на стену, словно там был написан ответ. Но ответа не было.

Пока я сидела, отрешенно погрузившись в раздумья, в дверях возник Бен. Первое, что я увидела, были его темные, худые ноги, торчащие из его боксерских трусов. Потом я подняла взгляд к его лицу, которое за стеклами очков выглядело опухшим.

– Доброе утро, – сказал он.

– Привет, – ответила я.

– Что делаешь?

– Понятия не имею, – честно ответила я. Собственный голос даже для меня звучал глухо.

– Составить тебе компанию?

– Конечно, – сказала я.

Он вошел в комнату и сел рядом со мной, близко, но не прикасаясь.

– Ты сильно замерзла, когда я вернулся вчера вечером, – сказал он.

– Да, я просто отключилась.

На это он ничего не ответил.

– Я вчера пару раз пытался тебе звонить.

– Я до сих пор не знаю, где мой телефон.

– Нужно просто купить тебе новый, – сказал он. – Уж на это ты имеешь полное право, причем на современную модель. Нельзя же в наше время ходить без мобильника. Сейчас есть возможность получить новую трубку бесплатно, если подписаться на новый контракт. Я загляну сегодня в салон связи и посмотрю, что можно сделать.

Секунду я смотрела на него, вытянув шею. На фоне всего происходящего мне казалось абсолютно нелепым то, что мой замечательный, проницательный, чуткий муж говорит со мной о планах по покупке нового мобильника.

– Да ради бога, – наконец сказала я и вновь уставилась взглядом в стену.

Затем, не глядя на него, я спросила о том, что меня действительно интересовало.

– Где ты был вчера?

Этот вопрос прозвучал словно обвинение.

– Слушай, мне очень жаль. Я не смог найти никого, кто подменил бы меня. Ты же знаешь, на кого становится похож Кремер, если кто-то решает вдруг что-то отменить. Тедди убедил меня, что справится. Он сказал, что, вероятно, будет просто назначена дата судебного заседания и тебя сразу отпустят. Говорил, мол, ничего страшного тут нет. Я… я имею в виду, что в этих вещах он разбирается лучше меня.

А я-то надеялась, что мой муж все время находился рядом.

– Как все прошло? – спросил он.

– Оказывается, нападение на офицера – серьезное преступление, наказуемое лишением свободы на срок до пяти лет.

– Боже мой! Ты ведь даже не собиралась трогать его!

– Не думаю, что мои действия сочтут за самооборону.

– И что… что ты собираешься предпринять?

Наверное, хорошее знание английского языка сделало меня слишком чувствительной к употреблению местоимений: меня крайне раздражало то, как он постоянно использует единственное число второго лица. В моей голове возникла отвратительная мысль: если бы я была матерью его биологического ребенка, стал бы он употреблять множественное число первого лица? И был ли он вообще вчера в суде?

– Заседание суда запланировано на восемнадцатое мая. Мне назначили адвоката. Мистер Хани-что-то-там.

– Но он хоть дело свое знает?

– Не могу сказать, что я от него в восторге.

Бен поправил очки.

– Я вчера немного потолковал с Тедди, – сказал он. – И уверен, что наркотики были не его.

– Я тоже.

– Но… Я уверен, что и ты об этом подумала… Не по волшебству же у нас в доме оказалось полкило кокаина?

– Конечно.

– Но откуда тогда он взялся?

Я лишь покачала головой.

– Как думаешь, можно как-нибудь, ну не знаю, отследить источник, что ли? – спросил он. – Может быть, если понять, кто был первоначальным дилером, то можно будет выяснить, кто его купил, а значит, и подбросил?

– И как это сделать?

– Понятия не имею, – признался он. – Но всякий раз, когда возникает необходимость разобраться в хронологии каких-то событий, обычно приходится возвращаться к их началу. Мне кажется, и в этой ситуации нужно действовать подобным образом.

Мы сидели в тишине, по-прежнему не прикасаясь друг к другу.

– А что насчет обвинения в хранении наркотиков? – спросил он. – Как-то странно, что об этом, похоже, никто и речи не вел.

– Прокурорша говорила что-то о предъявлении мне обвинения, но…

– Да, но разве тебя не должны были арестовать с самого начала? И обвинить? Хоть что-нибудь?

– Не знаю, – отрезала я.

Я понимала, что Бен хочет помочь, но его вопросы меня раздражали. Мне не хотелось пережевывать все заново, особенно в разговоре с ним. Даже если мне бы удалось выкрутиться из всей этой истории с хранением наркотиков и нападением на полицейского, один факт по-прежнему оставался фактом: я не могла убедить социальные службы, что я хорошая мать, а за решетку попала по ошибке. Здесь была нужна настоящая юридическая стратегия.

И ни Бен, ни мистер Хани-неважно-как-его-там не могли помочь мне в этом. Мне был нужен настоящий адвокат. Интересно, смогу ли я достать деньги, чтобы оплатить услуги человека, не назначенного судом? Может, поговорить в банке о снижении сумм платежей по ипотеке на несколько месяцев? Или продать дом, который я успела полюбить, надеясь, что сделанный нами ремонт хоть немного поднимет его стоимость?

Бен наконец-то смирился с моим раздражительным тоном и положил свою ладонь поверх моей.

– Извини за то, что не был рядом с тобой вчера, хорошо? Я здорово сглупил. Не надо мне было слушать Тедди и… Дело даже не в этом. Тедди тут ни при чем. Все это моя вина. Я должен был быть там. И я пытаюсь помочь, понимаешь? Не смотри так холодно.

Я встала.

– Мне нужно быть готовой к работе. Давай поговорим об этом позже?

– Да, конечно.

– Какое у тебя расписание на сегодня?

– Как обычно. Утром я собирался немного поработать над диссертацией. Потом групповые занятия днем. Похоже, я буду занят до восьми.

– Хорошо, – сказала я. – Значит, дома ты будешь после восьми.

Он все еще сидел на полу, когда я выходила из комнаты.