Текст книги "Путешествие к исцелению. Как найти себя, когда потерял всё"

Глава 5
Божественный план

Какие-то события в жизни пролетают молниеносно, какие-то медленнее. Теперь я понимаю, что в наших руках не так-то много власти, как казалось бы. Вселенная развивается в своем темпе, а свобода воли, если она есть, работает в соответствии с ритмом Вселенной. Я понимаю, почему люди говорят о божественном плане. Некоторые события требуют, чтобы человек и космос выстраивались воедино. В случае с этой горной историей Вселенная, как оказалось, жила по своему собственному плану, а я просто следовал ему. Пока мы с Ди строили новую жизнь у подножия гор Сангре-де-Кристо, я ловил себя на том, что чаще начал думать об Эвересте. Мне следовало больше работать над основными заданиями, если я вообще хотел стать выпускающим редактором.

Той осенью я поехал в Лос-Анджелес с первым заданием. «Outside» обычно не освещает тему рыболовства, только если не произошло что-то невероятное. Главный редактор Алекс Хёрд показал мне видео, в котором рыбаки ловят невероятных размеров большеротых окуней в Калифорнийском водохранилище. Сделав пару звонков, я отыскал участников видео. Ахаб, молодой парень из Алабамы, переехал со своей женой в Калифорнию, чтобы поймать ту самую рыбу рекордных размеров. Я не особо разбирался в теме, на которую мне предстояло писать. Но у меня был антагонист истории – крутой бывший коп. Я прилетел в Лос-Анджелес и провел четыре дня на рыбалке, а затем написал статью с дерзким названием «Большеротые окуни и их любители». Она стала довольно популярной. Видимо, у меня действительно был писательский талант.

Для новичка я был слишком уверен в своих способностях. Я сдал две статьи и уже заработал некую репутацию за свой уникальный подход к написанию тревел-историй. Я не взбирался на большие вершины и не плавал в открытом океане. Мне и не нужно было. Мой подход заключался в том, что я почти не строил никаких планов. Я приезжал в незнакомое место, был окружен незнакомыми людьми и наблюдал за происходящим. За несколько лет я наработал навыки путешествий в одиночку и выживания в отдаленных местах.

После истории о большеротом окуне я побывал на Аппалачской тропе и рассказал об изнурительном, веселом и, казалось бы, меняющем привычное мировоззрение образе жизни настоящего пешего туриста. Другая история, о трех неделях, которые я провел в лесу, распивая пиво с чешскими бродягами, могла бы быть выбрана литературным критиком Полом Теру как одна из лучших приключенческих историй 2001 года.

В мае 1994 года штаб-квартира «Outside» переехала в город Санта-Фе в штате Нью-Мексико. Ларри Берк, владелец и издатель журнала, купил конное ранчо за городом, где начал строить красивый и стильный офис для журнала в «Санта-Фе Рельярд». Я один раз бывал там во время короткого отпуска: городок в высокогорной пустыне показался мне запоминающимся, вычурным и очень классным. Когда мы с Ди поселились в круглом двухэтажном гостевом доме на ранчо в двадцати пяти минутах к югу от города и привыкали к новому, более активному образу жизни у подножия гор Сангре-де-Кристо, я все так же думал об истории базового лагеря Эвереста. Мне нравился обширный, усеянный сосновыми пятнами ландшафт и постоянно чистое большое голубое небо. Мы поменяли хот-доги и бейсбол на лыжи и горные велосипеды и были счастливы, что больше никогда не проведем зиму в Городе Ветров.

В течение следующих десяти месяцев Марк и Джон время от времени обсуждали возможность написания истории об Эвересте, и Марк уже тогда начал обсуждать финансовые вопросы с Ларри Берком. Тем временем я изучал коммерческие экспедиции как на севере Тибета, так и на юге Непала и записывал результаты своих исследований. Одним ветреным серым утром в марте 1995 года я зашел в офис Марка и начал рассказывать ему о подробностях этой истории. Обычно он с головой погружался в рукопись. Первый же бегло брошенный взгляд выдавал раздражение, которое появляется на лице у всех редакторов, когда их отрывают от статьи вопросы новичков. Но затем он улыбнулся. «Давай сделаем это. Позвони Джону и узнай, заинтересовался ли он». Я поспешил обратно в свой офис.

Вот как Кракауэр рассказывает эту историю в книге «В разреженном воздухе»:

«В марте 1995 года мне позвонил редактор журнала “Outside” и предложил присоединиться к экспедиции на Эверест, отправление которой запланировано через пять дней, и написать статью о растущей коммерциализации горы и о связанных с этим противоречиях.

В намерения журнала не входило, чтобы я поднялся на вершину. Редакторы просто хотели, чтобы я остановился в базовом лагере и рассказал историю с ледника Восточный Ронгбук, у подножия тибетской стороны горы».

Мы поговорили всего несколько минут.

– Ты можешь написать историю и никогда больше не ступать в «Зону смерти». Что думаешь?

Кракауэру, кажется, понравилась эта идея, и, прежде чем мы закончили разговор, он сказал, что учтет мою заинтересованность.

Мне было двадцать девять, и из-за походов и занятий спортом я был более подтянут, чем в те холодные чикагские зимы, но я никогда не был заядлым спортсменом. В этой сфере я был дилетантом и интересовался другими вещами, помимо спорта и фитнеса: музыкой, литературой, йогой, даже общался с художниками и учеными в многочисленных кафе Санта-Фе.

Под песню «Nevermind» группы «Nirvana» я ехал домой в маленький саманный дом, который мы с моей новоиспеченной женой Ди купили за 140 000 долларов. Я был в приподнятом настроении.

Когда я вышел из машины у дома, меня сбили с ног Куба и Космо, наши два неугомонных щенка. Мы с Ди обнялись и направились на прогулку в предгорья. Собаки гоняли кроликов, а я рассказывал Ди последние новости. Она, талантливый книжный редактор, работала в небольшом издательстве, расположенном по ту сторону железнодорожных путей, недалеко от моего офиса. Она была в восторге от моих новостей и рассказывала мне о своем новом проекте по редактированию книги знатока путешествий Рика Стивса. Мы запланировали поездку на выходные в Уайт-Сэндс и Карлсбадские пещеры. Мы были молоды, счастливы и влюблены. Строили совместную жизнь, и это было чудесно. Жизнь была прекрасна.

Кракауэр действительно обдумал идею истории и даже зашел так далеко, что забронировал билет на самолет и сделал необходимые прививки.

Я не уверен, сколько прошло времени, но однажды днем Марк зашел в мой офис и сказал мне, что Кракауэр отказался от истории с базовым лагерем, но рассматривает возможность отправиться на Эверест следующей весной – он хотел подняться на вершину с южной стороны. Это классический маршрут. Эдмунд Хиллари поднимался по нему еще в 1953 году. Теперь-то я в восторге. Это была не та история, о которой я говорил в далеком 1994 году. Это было куда авантюрнее. Какой бы захватывающей ни казалась перспектива присутствия на Эвересте писателя из «Outside», я мог с уверенностью сказать, что Марку было бы не по себе из-за возросшего уровня опасности. Он боялся потерять своего друга. И часто напоминал нам об этом. Наступила зима, и усеянные соснами предгорья сверкали под чистым голубым небом. Мы с Ди достали из шкафа беговые лыжи и с собаками на буксире заскользили по горным тропам.

Марк дал мне задание обзвонить различные коммерческие туркомпании и попытаться пристроить Джона в одну из них. В январе 1996 года, по согласованию с Марком, я добился утверждения Кракауэра в компанию «Mountain Madness» из Сиэтла, управляемую опытным альпинистом Скоттом Фишером, в обмен на гонорар и рекламу в «Outside». А затем, в конце февраля, Роб Холл из новозеландской компании «Adventure Consultants» позвонил мне с более выгодным предложением. Марк перезвонил ему и все рассказал. Начался обратный отсчет до восхождения на Эверест весной 1996 года. Я позвонил Кракауэру, чтобы пожелать ему удачи, и попросил его беречь себя.

В этот период я чувствовал себя дико оживленным. Мне было тридцать, и я был помощником редактора. Эти первые переговоры с Кракауэром и Марком о новом задании заставили меня почувствовать себя частью чего-то большого и интригующего. И это действительно было захватывающе и весело. Но, по правде говоря, я особо ничего не делал, за исключением телефонных звонков. Кракауэр был единственным, кто ставил на кон очень много – свою жизнь. И я знал, что следить за написанием этой смелой статьи будет Марк.

Сейчас я понимаю, что тогда увлекся. Опять всплыли слова «эго» и «величие». Я был уверен, что, как только история об Эвересте появится в газетных киосках, меня повысят до старшего редактора. Как только я получу это звание, смогу уйти из журнала и заявить о себе как о тревел-писателе. Я планировал заключить контракт на написание трех-четырех тематических рассказов в год, а затем заполнить оставшееся время статьями для «GQ», «Wired», «National Geographic Adventure», «Men’s Journal» и, если повезет, «New York Times».

Я чувствовал, что готов покорить весь мир, что я абсолютно независим. Теперь я понимаю, что был преисполнен высокомерия.

Глава 6
Идеальный шторм

Апрель шел своим чередом. Мы перестали получать какие-либо вести от Джона, когда он начал поход в базовый лагерь. Из-за ограниченной связи за прогнозом погоды в Гималаях мы следили по интернету, а Марк получал свежие новости от своей жены Линды Мур, которая раз в неделю созванивалась с ним по спутниковому телефону. Вскоре Линда сообщила, что десятого мая Кракауэр со своей командой попробуют достичь вершины.

Во время их восхождения я, конечно, испытывал волнение и страх. Нет, я был в ужасе. От чего? Одной из моих задач как редактора, курировавшего рубрику туризма в «Outside», было написание некрологов о спортсменах-экстремалах, которые своими достижениями выходили за пределы реальности. Придется ли мне писать некролог об одном из авторов «Outside», которого издательство отправило покорять Эверест? Испугался ли я тогда? Черт возьми, да. Мы все испугались. Разгуливали по коридорам и пили кофе, болтали с друзьями по телефону, совершали бессмысленные походы в соседний книжный магазин «Borders» и листали журналы – в общем, делали все возможное, чтобы отвлечься. А когда все способы себя развлечь заканчивались, мы сходили с ума от волнения.

Я глубоко дышал, чтобы успокоиться, кажется, никогда так не переживал. Будь моя воля, я бы даже помолился за его сохранность. Утром 10 мая 1996 года редакторы собрались в коридоре на ежедневном утреннем совещании, на котором главный редактор проинформировал нас о сроках. Марк, измучившийся за это время, откашлялся. Было понятно, что сейчас мы услышим что-то хорошее.

– Вчера вечером я общался с Линдой, и у меня прекрасные новости. Ближе к вечеру Джону удалось взойти на Эверест. По словам Линды, его речь, на удивление, звучала довольно бодро. Сейчас он возвращается, а, как мы знаем, самая важная и опасная часть экспедиции – это спуск.

Услышав эту новость, все восторженно начали раздавать друг другу пять. В ту минуту я чувствовал себя таким счастливым, как никогда раньше.

Только сейчас я понимаю, что у меня не было особых причин для столь сильной радости. В конце рабочего дня, прощаясь, мы с секретарями и другими сотрудниками офиса пожимали друг другу руки, разделяя надежду. Тогда я еще не знал, что те люди, о которых мне было толком ничего не известно и о которых только предстояло узнать, умирали.

В ту ночь я крепко спал. На следующее утро мы с Ди были на распродаже Алекса Хёрда, редактора, который уезжал в Нью-Йорк работать в «Times». Алекс выбежал из дома в панике: «На Эвересте произошел несчастный случай. Скотт Фишер мертв. О Кракауэре ни слова».

Я чуть не рухнул на землю. Мы с Ди прыгнули в пикап и поехали через весь город в офис. Усевшись в кресло и взяв в руки трубку, я попытался дозвониться туроператорам в Новой Зеландии. Звонил в «Mountain Madness», их конкуренту, пытался выйти на связь с редакторами различных горных блогов и даже с газетой «New York Times», но так и не получил ответа.

Ди отправилась домой. Другие продолжали обзванивать компании, но попытки оказались тщетны, мы так и не получили каких-либо известий. Наконец, в три часа дня Марк вошел в кабинет с новостью о том, что Джон все еще жив, но больше нет никаких подробностей. Ему удалось это узнать от одного из источников.

Дома я сообщил об этом Ди. Мы поддерживали друг друга, переживая эти трудные минуты. Немного собравшись с мыслями, мы поехали домой к нашему коллеге Хэмптону Сайдсу и его жене – журналистке Энн Гудвин Сайдс, на прощальное барбекю в честь отъезда Алекса. Всем было не до празднования.

Мы стояли в тихой темноте и потягивали пиво, глядя на Млечный Путь, который в Нью-Мексико выглядит так, словно кто-то разлил стакан сливок по ночному небу. Несмотря на то что в реальности мы были в 16 000 километрах от Эвереста, в данную секунду казалось, что мы находимся именно там, в лагере. Мы знали многих, кто был наверху. Я разговаривал с Фишером несколько раз – по телефону и лично. Как редактору, мне легче думать о людях как о персонажах. Слишком просто. Но в ту ночь стало до боли очевидно, что эти люди были сделаны из плоти и крови, смертные и уязвимые. И они умирали. А наш писатель? Он спрятался в палатке и, возможно, тоже умирал. Мы отчаянно ждали вестей, как вдруг голос Хэмптона пронзил ночное небо: «Марк, тебе звонят».

Марк вбежал в дом. Мы молча ждали, пока он вернется.

– Эм, с Джоном все в порядке. А вот с Робом, руководителем его группы, нет. Он остановился, чтобы помочь клиенту, и сейчас застрял там. Они могут не пережить ночь.

Той весной я часто разговаривал с Робом. Он казался таким смелым, дружелюбным и оптимистичным в отношении экспедиции и будущего сопровождения путешественников на Эвересте. И теперь, пока я сидел с пластиковым стаканом, полным пива, он умирал на Южной вершине, где я никогда не был, но словно знал это ощущение. Мой разум не переставал работать. Я знал, что спасение во время шторма было просто фантастикой. Но у меня все еще теплилась надежда, что кому-то из них удастся исправить ситуацию. Опять та психологическая защита под названием отрицание. Нет, ничто не могло его спасти. Роб находился чуть ниже вершины самой высокой горы в мире. С таким же успехом он мог бы оказаться на темной стороне Луны. Пока мой уставший мозг пытался осознать мрачную реальность, я чувствовал себя опустошенным, как перевернувшаяся парусная лодка, чей предприимчивый капитан-одиночка был выброшен за борт большой волной у Антарктиды. Наш парень был в безопасности в своей палатке, но он все еще находился в зоне риска. Я продолжал ужасно себя чувствовать.

На следующее утро я поговорил с Марком. Роб Холл умер ночью. Они с Фишером были не единственными погибшими. В течение следующих нескольких дней мы узнали о гибели еще шести альпинистов. Другие гиды и клиенты получили травмы и сильное обморожение. Наш писатель был еще жив и спускался с горы. Погода казалась ясной, но ему понадобилось целых два дня, чтобы спуститься. Как мы знали, на Эвересте ситуация может резко ухудшиться.

Опечаленные и взволнованные, но в то же время чувствовавшие себя немного лучше благодаря новости, что Джон, скорее всего, вышел из леса, редакторы возобновили работу по выпуску летнего номера.

Благополучно добравшись до лагеря, он позвонил мне из отеля в Катманду. Закончив диалог, я вышел прогуляться. Я впервые глубоко выдохнул за последние недели, а после еще раз.

В середине августа «Outside» опубликовал «В разреженном воздухе» – рассказ в семнадцать тысяч слов о трагедии сезона восхождений на Эверест в 1996 году. Команда «ABC News» взяла у меня интервью прямо в офисе, и я поговорил с десятками репортеров других новостных агентств по просьбе Марка. А затем, как я и планировал, уведомил об уходе, собрал вещи и в середине декабря, через семь месяцев после того напряженного мая, уволился из издательства, перейдя к новому этапу. Казалось, моя жизнь идет в гору. Боже, как легко обманывать самих себя.

Глава 7
Хватая удачу за хвост

Жизнь фриланс-тревел-писателя – все, о чем только можно мечтать. В первый понедельник нового, 1997 года, проснувшись рано утром, я занял свое новое рабочее место в домашнем кабинете: свободная спальня небольшого дома в Эльдорадо, приятном и доступном районе недалеко от Санта-Фе. Потягивая кофе, я сидел на краешке стула, просматривая пиксельные заголовки и статьи на новостных сайтах в поисках упоминаний о людях, местах и тенденциях, которые могли бы быть исследованы и использованы мною в работе. Выглянув из окна кабинета, я увидел высокогорную пустыню, усеянную пиньонскими соснами, и горные хребты Санди и Джемез. При виде этой картины я растворился в пустынных пейзажах, большом голубом небе и широких панорамах. Эта природная красота вызывала во мне неимоверные эмоции, ощущение бабочек в животе. Я думал о том, насколько интересные люди меня окружают в последнее время: художники, писатели и другие, как бы их назвало общество, «неудачники» из подобных сфер. «Я здесь с концами», – пронеслось у меня в голове. Будущее казалось светлым. Мы с Ди были влюблены друг в друга и вместе вступили во взрослую жизнь. После семи лет упорной работы в школе журналистики Медилл и затем работы в «Outside» моя жизнь наконец-то наладилась: я стал тревел-писателем.

Закрыв вкладку браузера, я составил электронное письмо полярному исследователю Лонни Дюпре из Миннесоты, оповестив его о том, что «Outside» дал мне зеленый свет на написание статьи о нем. Дюпре планировал обогнуть Гренландию, самый большой остров в мире: южную часть вплавь на каяке, замерзший север – на собачьих упряжках.

В данной статье я рассматривал вопрос, почему же люди так тянутся к исследованию новых мест в наше время. Какой смысл в таком дорогостоящем и опасном путешествии, когда практически все цели уже достигнуты и отмечены на карте? Я считал экспедицию Лонни, поддерживаемую различными корпорациями, одновременно грандиозной и немного бессмысленной. Статье я дал рабочее название «Конец исследования».

«У меня есть билет на самолет до Оттавы, и я встречусь с вами там в мае», – писал я в письме и закончил словами: «Не могу дождаться возможности присоединиться к вам в Гренландии!»

Закрыв почту, я открыл файл, содержащий фрагменты статьи, написанной для Джорджа. В ней говорилось о группе бегунов из коренного народа тараумара в мексиканской Сьерра-Неваде. Я просмотрел страницы и отправил своему редактору Неду сообщение о том, что мне понравились его доработки и статья готова к печати. Завершая утреннюю работу, я позвонил Алексу Хёрду, редактировавшему передовицу в «New York Times».

«За какими новостями вы сейчас следите? Что бы хотели узнать? – спросил я. – Есть ли какие-нибудь темы, которые вы хотите, чтобы я изучил?» Мы немного поболтали, а затем я положил трубку.

С выполненным списком дел за плечами я был удовлетворен, продуктивен и полностью вовлечен в рабочий процесс. Ну просто мечта!

Когда я открыл раздвижную стеклянную дверь, выходящую на задний двор, ко мне рысцой подбежали Куба и Космо. Мы вышли за ворота и, пройдя через задний двор, спустились по узкой тропинке к руслу реки. Куба, гладкая рыжевато-коричневая помесь колли, мчалась впереди нас, подпрыгивая и пытаясь разглядеть кроликов за полынью и кустами чамисы. Космо, помесь пастушьей собаки и питбуля, довольно коренастый и преданный пес, держался рядом со мной, вечно путаясь под ногами. Но мои мысли были о Гренландии и за ее пределами. Каково это – стоять на ледяных глыбах? Каково почти двадцать четыре часа наблюдать дневной свет? Какие эмоции я буду испытывать, освободившись от бесконечной канцелярской работы, когда мне придется проводить месяцы в разъездах?

Перейдя дорогу, мы начали подниматься по каменистой тропе в лесном заповеднике, направляясь к вершине самого высокого предгорья. Пока собаки играли, я сидел на камне и смотрел вниз на свой маленький домик и бескрайнюю высокогорную пустыню на севере Нью-Мексико.

Ощущение тепла и связи с природой возрастало внутри меня, и поначалу оно казалось мне незнакомым и даже некомфортным. Я надеялся, что это ощущение никуда не пропадет. Возможно ли, что роль мужа и прилежного семьянина даст мне ощущение надежности и стабильности? Принесет ли мне тревел-журналистика то внутреннее умиротворение, которое казалось таким неуловимым и непостижимым в юном возрасте? Или, по крайней мере, сможет ли эта новая жизнь помочь мне сдержать тот хаос, который наполнял мое сердце и нашептывал мне свои разрушительные мысли?

Спустившись с горы и вернувшись в кабинет, я продолжал думать о Гренландии с хрупкой уверенностью в том, все ли я делаю правильно. Мои тревоги и опасения казались маленькими тайнами, которые сошли бы с рук. Если бы я о них не упомянул, их бы не существовало.

Сгорбившись, я продолжал заниматься работой. В этот момент в голове мелькали мысли о том, перестанет ли меня мучить депрессия, от которой я не мог избавиться с подросткового возраста. Мне хотелось знать, сможет ли помочь курс лечения, выписанный врачом, справиться с этими депрессивными эпизодами окончательно. Так, что мне удастся осуществить свою мечту.

Проходили недели и месяцы, я писал тревел-статьи одну за другой на довольно хорошем уровне. К концу первого года работы на фрилансе я провел три недели в Гренландии по заданию журнала «Outside» и все это время вел репортаж о секретной космической программе России в подмосковном Звездном городке для Джорджа, а еще много путешествовал по Соединенным Штатам для других журналов. Я тусовался с космонавтами на московских дискотеках, копал кости динозавров с конгрессменом-республиканцем Ньютом Гингричем в Монтане, расследовал тесные дружеские взаимоотношения между Биллом и Хиллари Клинтон, сотрудничал с юристом «Tyson Foods» в Арканзасе. Побывал в ущелье горы Шайенн в Колорадо, где расположена сверхсекретная американская система противоракетной обороны. Стоял в раздевалке высшей лиги и брал интервью у Сая Янга, питчера Грега Мэддукса, завоевавшего огромное количество наград. Я брал интервью у игроков «NBA» и нескольких олимпийцев. А завершил год, дав интервью в прямом эфире ведущему новостного канала «MSNB» на тему моей статьи, опубликованной в журнале «George», о произошедшем на космической станции «Мир». Четыре месяца своего первого рабочего и очень насыщенного года в качестве внештатного писателя я провел в разъездах, опубликовывая тематические статьи в таких журналах, как «GQ», «Men’s Journal», «Outside», «George» и пару коротких статей в «New York Times».

Осень сменилась зимой. Мы с Ди наслаждались нашим первым совместным Рождеством, которое обошлось без семейных посиделок за столом. Только мы вдвоем. Наслаждаясь друг другом, мы гуляли с собаками и ели энчиладас в известных ресторанах Санта-Фе. Нам нравилось проводить вечера с друзьями в салунах. 2 января 1998 года я снова приступил к работе, вернувшись в кабинет. Из окна все так же виднелись далекие горы, ландшафты и высокогорная пустыня. В этот момент я испытал глубокое чувство удовлетворения, ведь мне удалось сделать это. Я стал тревел-писателем, который путешествовал по миру и в то же время увлекался политической литературой. И все это произошло всего лишь за год.

Если первый год был таким успешным, то что принесет второй? Что принесут пятый и десятый? Перспектива опьяняла. Я сделал это! Что же дальше? Книга? Может быть, работа с кинорежиссерами? Мои друзья-писатели постарше уже пользовались подобным успехом. Они заключали договоры с книжными издательствами и киностудиями на 500 000 долларов. И если не я, то кто?

Заглянув в свой почтовый ящик, я заметил сообщение от Неда, моего редактора в «George»: «Позвони мне».

Я услышал знакомый теплый голос Неда.

– Привет, Брэд. Я разговаривал с Джоном, – Джон Ф. Кеннеди-младший, соучредитель, издатель и главный редактор журнала, – мы хотим назначить тебя ответственным редактором. Что думаешь?

– Черт возьми, еще бы! – воскликнул я.

Это была потрясающая новость. Мне уже приходилось работать корреспондентом в «Outside».

Должность ответственного редактора в «George» стала еще одним подтверждением того, что я отлично справляюсь с работой и что я на верном пути к будущему, которое себе представлял.

– Мы хотим, чтобы твоя первая статья была посвящена сенатору Полу Уэллстоуну из Миннесоты.

Мы попрощались, диалог был окончен. Несколько дней спустя я получил контракт на написание нескольких рассказов на следующий год, а взамен мне выплатили 100 000 долларов. Я также получил по почте рукописную записку от Кеннеди. В ней говорилось:

«Дорогой Брэд, я просто хотел написать лично и неофициально поприветствовать тебя как сотрудника журнала. Мы очень рады видеть тебя в нашей команде и надеемся, что тебе так же, как и нам, приятно быть ее частью. Желаю тебе успехов в работе над статьей о сенаторе Уэллстоуне. Фотографии подобраны просто великолепно!

С наилучшими пожеланиями,

Джон Кеннеди»

С прочтением каждой строки меня все больше и больше наполняло чувство полного успеха. Ну и почему же, раз дела шли так хорошо, внутренняя тревога продолжала пожирать меня изнутри?