Текст книги "Ее худший кошмар"

9

Ты чувствуешь, как последнее дыхание покидает их тело. Ты заглядываешь им в глаза. Когда это происходит, ты – Бог!

Тед Банди, серийный убийца, насильник, похититель и некрофил

Настала очередь Энтони Гарзы появиться за стеклянной перегородкой. Минут пятнадцать он буравил Эвелин взглядом, однако она отказывалась заговорить первой. Этой встречи потребовал сам Гарза. Эвелин ответила согласием, однако не собиралась брать инициативу в их разговоре на себя. Или ему есть что сказать ей, или нет. Похоже, он лишь хотел понапрасну потратить ее время. Устав играть в молчанку, она встала, чтобы уйти. И тогда он нарушил тишину.

– Ну и метель.

Закованный в цепи и кандалы, в оранжевом тюремном комбинезоне, с перебинтованными руками и сломанными зубами, он произнес эту фразу как обычный, вполне вменяемый индивид, – с таким, например, можно поболтать на борту самолета. Увы, в этом на первый взгляд естественном поведении присутствовал холодный расчет, призванный притупить ее бдительность.

Эвелин прижала к груди блокнот и вернулась на свой стул. Она любила делать в ходе интервью короткие заметки – но вовсе не для того, чтобы сохранить в памяти то, что она увидела и услышала. Нет. Прежде всего для нее это был хороший предлог не смотреть в глаза пациенту, когда ей нужно было восстановить эмоциональное равновесие или поразмышлять. Сеансы с пациентами фиксировались на видео, и этот не был исключением. По тому, как Гарза с улыбкой то и дело косился на камеру в углу помещения, как будто работал на публику, она сделала вывод, что он в курсе этого факта.

– Вы вырезали у себя на руке мое имя лишь затем, чтобы сказать мне «Ну и метель»?

Он смущенно втянул голову в плечи.

– Подумал, что это поможет нам найти общий язык.

Среднего роста – не высокий, но и не коротышка, – Гарза обладал несколькими физическими достоинствами, на которые Эвелин во время первой их встречи почти не обратила внимания – красивой золотистой кожей и мощной мускулатурой. Помимо уродливых зубов, которые он сломал в заключении, в его внешности не было ничего пугающего, ничего, что насторожило бы потенциальную жертву. Когда он был моложе, многие женщины наверняка считали его красавцем. Впрочем, он и сейчас еще не стар. Судя по бумагам, ему в феврале, на День святого Валентина, стукнет лишь сорок.

День святого Валентина. Для жены серийного убийцы. Была в этом своя ирония.

– Я здесь не для того, чтобы обсуждать с вами погоду, – сухо заметила Эвелин.

Поняв, что его попытка расположить ее к себе провалилась, Гарза тотчас изменился в лице. В глазах промелькнула злоба, которую он, правда, моментально спрятал. Он встал и шагнул к стеклу.

– Тогда что вам от меня нужно, док? Должна же быть какая-то причина, зачем меня привели сюда, – он с сальной улыбочкой посмотрел на ее грудь. – Или вы надеетесь родить от меня ребенка? Потому что в этом случае вам придется задрать вашу узкую юбку и раздвинуть ноги.

Такие речи были для нее не в новинку. Многие пациенты, с которыми ей приходилось иметь дело, пытались задействовать против нее секс или то, что им было известно про ее прошлое и про Джаспера. Лишенный настоящего оружия, Гарза действовал наугад, пытаясь нащупать ее уязвимое место, чтобы нанести символические удар.

Впрочем, Эвелин не дала ему такой возможности и тоже продолжила улыбаться.

– Вообще-то вы здесь затем, что мы проводим эксперименты на самых упертых болванах мира и нам требовался совершенный образец.

Он только что был на грани выплеска ярости. Это было понятно с первого взгляда. Однако ее ответ застал его врасплох. Эвелин была уверена: до этого еще ни один психотерапевт не называл его болваном и не пытался настроить его против себя. Увы, она была не в том настроении, чтобы притворяться, будто в ее глазах он нечто большее, нежели обыкновенный псих.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил он.

– То, что мы задумали, предполагает использование ваших… причиндалов. – Последнее слово она произнесла с особым нажимом, чтобы он понял, что она имеет в виду. – Вы ведь слышали про кастрацию? Она резко понижает уровень тестостерона мужчины и его склонность к насилию. Согласна, это весьма спорный метод лечения… но в ряде случаев он доказал свою эффективность.

Гарза презрительно усмехнулся.

– Чушь собачья! Вы не можете отрезать мне яйца, тем более без моего согласия. Это жестокое и необычное наказание.

Он прав, так оно и есть. Для этого он должен иметь право на условно-досрочное освобождение и лично просить администрацию предпринять по отношению к нему столь радикальные меры. Выбор всегда был за самим заключенным. Пока что во вверенном ей учреждении еще никто не решился на этот шаг. Однако Эвелин не собиралась делать эту процедуру необязательной.

– И кому вы пожалуетесь? Это здесь-то? – спросила она.

Ее вопрос стер с его лица последние следы ухмылки. Ага, похоже, она напугала его, с удовлетворением отметила Эвелин. Раньше она никогда не применяла к своим пациентам такой подход. Однако после разговора с Хьюго она ощущала себя сбитой с толку и уставшей. Впервые с момента ее приезда в Ганноверский дом ей показалось, что контроль за ее детищем ускользает из ее рук – не слишком приятный знак.

Кроме того, апеллировать к душевным струнам Гарзы бесполезно. Это никогда не сработает. Хотя бы потому, что таковых – судя по тому, что она читала о нем, – просто не было. Может, испробовать новый подход? Попытаться сыграть на его злобе и высокомерии? Психопатам свойственна завышенная самооценка. В собственных глазах они не такие, как все, – особая, избранная каста. Эвелин хотелось бросить вызов самомнению Гарзы.

– Да, только не в этой дыре, – сказал он.

– Именно – поддакнула Эвелин. – И как вам ощущение собственного бессилия?

Гарза хищно прищурился.

– Я вижу, куда вы клоните. Вы пытаетесь показать мне, через что проходит жертва. Но я не бессилен. Вам со мной ничего не сделать. У вас ничего не выйдет. У меня есть права. Меня охраняет конституция!

Эвелин посмотрела на свои ногти.

– Может быть, но пока я готова отвечать за последствия, у меня есть такой же самый выбор, как и у вас, когда вы убивали этих женщин. Если у меня будет такая возможность, я могу сделать все, что угодно. А поскольку я начальница этого заведения, такие возможности у меня есть. Единственный вопрос в том, накажут ли меня потом за это или нет, – сказала она ему и подмигнула. – И, честно говоря, я бы сочла вашу кастрацию общественным благом, ради чего я готова даже пойти на риск.

– Это вы пытаетесь отыграться на мне за то, что сделал с вами тот парень. Только и всего.

– Может быть и так. У нас у всех свои странности, вещи, в которых мы заходим слишком далеко. Мои состоят в том, чтобы оградить невинных от хищников вроде вас.

– Но я никого даже пальцем не тронул. – Это заявление он, похоже, делал уже не раз.

– В таком случае какое, однако, странное совпадение, что все три ваши жены погибли одинаковым образом.

Гарза пожал плечами.

– Некоторым людям просто не везет, сдается мне.

– Одна из ваших жен не сгорела в постели. Что стало с… – Эвелин сверилась с блокнотом, хотя, если честно, в том не было необходимости, – с Кортни Лофленд?

– Ничего. Мы поженились. Затем я стал трахать ее соседку, и все пошло наперекосяк.

– Но ей удалось избежать смерти. Почему? Она оказалась умнее вас?

– Она не курила, – по идее это была шутка, но даже сам Гарза не рассмеялся.

– Вы до сих пор поддерживаете с ней контакт?

– Только не вмешивайте ее в это дело, – процедил сквозь зубы Гарза. – Я отказываюсь обсуждать Кортни.

Ага, четвертая жена – его больное место, отметила про себя Эвелин.

– Тогда давайте поговорим о других.

Изобразив скуку, Гарза плюхнулся на стул и небрежно развалился на нем.

– Кто эти другие?

– Женщины, которых вы изнасиловали и убили, после чего придали им эротические позы.

Гарза растерянно заморгал.

– Так вот вы о чем? Вы притащили мою задницу сюда лишь затем, чтобы выбить из меня признание, что я – Порнохудожник? – Гарза опустил голову и с такой силой ее поскреб, что Эвелин испугалась, что он расцарапает себя до крови. Впрочем, препятствовать этому она не стала, будучи уверенной в том, что он делает это нарочно, с расчетом – чтобы вызвать у нее жалость или вывести ее из себя. По сравнению с тем, что он вытворял, прежде чем попал за решетку, это сущие пустяки. И Эвелин сделала вид, что ничего не замечает.

– Вы только зря потратили время, – сказал он, когда наконец поднял голову.

– Я вовсе не собираюсь вырывать у вас признание.

Он встал, звякнув цепями, и, словно пантера в клетке, принялся кружить по комнате.

– У вас отсутствует человеческое сострадание, вы отказываетесь дать несчастным семьям душевный покой, который они заслужили, – пояснила Эвелин поверх звяканья цепей. – Я прекрасно это вижу. Но я хочу, чтобы вы с самого начала знали: вам меня не провести. Я отдаю себе отчет в том, кто вы такой. Я знаю, что вы сделали, даже если вы сами пытаетесь это отрицать. Поэтому не вижу для вас смысла упорствовать в вашей лжи.

Гарза подошел к стеклянной перегородке и оскалился на нее.

– В таком случае, может, вы скажете, что я сделаю с вами?

Эвелин тоже поднялась с места. Положив блокнот на столик рядом со стулом, а также оставив на нем свои очки – они скорее спасали ее глаза от перенапряжения, – она тоже шагнула ему навстречу. Несмотря на перегородку, видеокамеры, наручники и кандалы, вблизи Гарза внушал ей ужас. Его глаза напомнили ей глаза Джаспера – было в них нечто хищное. И все же ей хотелось одного: чтобы это исчадие в конце концов получило по заслугам.

– Давайте, попробуйте, мистер Гарза, – сказала она. – Гарантирую вам, потом вы сильно об этом пожалеете. И прекратите заниматься членовредительством. – Наплевать, что теперь этот термин считается неполиткорректным. В разговоре с Гарзой он вполне уместен. – И все прочие ваши штучки. Пора привыкнуть к мысли, что вы здесь и никуда отсюда не выйдете. И вы бессильны что-либо с этим поделать.

Гарза боднул перегородку и, когда Эвелин отшатнулась, расхохотался.

– А если нет?

– А если нет, – внезапно в ней проснулся гнев, а с ним и ощущение своей власти, – вы до конца своих дней будете носить смирительную рубашку и питаться через соломинку.

– Это мы еще посмотрим, – заявил он.

– Так точно, – ответила Эвелин и позвонила охранникам, чтобы Гарзу увели. Те вошли немедленно, однако Гарза счел нужным оказать сопротивление и даже успел выкрикнуть:

– Эта женщина, которую сегодня убили – только начало! Слышишь! Я распишу гребаную тюрягу кровью! А после приду за тобой!

Он продолжал кричать даже тогда, когда охранники тащили его по коридору. Эвелин слышала эхо его голоса, но стараясь не вслушиваться в слова. Она совершила ошибку, вняв увещеваниям Фицпатрика провести этот сеанс с Гарзой. Она надеялась отомстить сразу всем психопатам – за Лоррейн, за себя, за жен Гарзы, за других жертв их животной ярости. Но всякий раз, сталкиваясь с таким чудовищем, как он, она ощущала себя еще более беспомощной, чем раньше.

Ей не давал покоя вопрос: во что она ввязалась? Что самое страшное – ввязалась, возможно, навсегда.

* * *

Кто-то расчистил дорожку к ее дому. Эвелин догадалась, что это Кит – умственно отсталый сын ее соседа, на вид лет тридцати пяти. Иногда, возвращаясь с работы, она видела, как он стоит и смотрит на ее дом, правда, ничего не предпринимал. Стоило ей остановиться и спросить, что ему нужно, как он втягивал голову в плечи и, не сказав ничего в ответ, спешил прочь. Если же она игнорировала его, то он продолжал стоять, как статуя, как будто считал себя невидимым.

Обычно такое внимание с его стороны доставляло ей дискомфорт. Но сегодня она была благодарна ему за его заботу. Она буквально валилась с ног от усталости и вряд ли бы сама взялась расчищать дорожки, даже если бы от этого зависела ее жизнь, даже если бы ей требовалось поставить машину в гараж, чтобы к утру та не была похоронена под снежными заносами.

Гаражная дверь с лязгом открылась, затем опустилась за ней, но Эвелин осталась сидеть в своем «бумере», не в силах даже пошевелиться. Ну и день! Жуткий, изматывающий день…

Посидев так еще пару минут, она взяла папки, которые захватила домой, и свою зимнюю шапку, которую на сей раз не забыла на работе, вышла из машины и направилась в дом.

Обычно ее кот по кличке Зигмунд приветствовал ее сразу, стоило ей переступить порог. Странно, но сегодня его нигде не было видно. Не иначе, как где-то дрыхнет – или же решил наказать за то, что накануне она бросила его одного, так и не вернувшись домой. К счастью, миски с кормом и водой были полными, спасибо автоматическим дозатору корма и поилке. По крайней мере ей не нужно переживать о том, что кот останется голодным.

И на том спасибо, подумала она.

Сняв ботинки, она проследовала в кухню, где заглянула в холодильник – хотела найти что-нибудь, чем можно было подкрепиться, прежде чем лечь спать. Увы, выбор оказался невелик. Остатки купленных припасов, которые они с Амароком не доели, лежат у него дома. Впрочем, здоровой пищей купленное ею на заправке было трудно назвать. Она уже решила, что сельдерей с арахисовым маслом – это лучшее из того, у нее есть, когда зазвонил телефон. Положив сельдерей на стол, она сняла трубку.

– Алло?

– У тебя все в порядке? – Это был Амарок. Она оставила ему сообщение с просьбой, как только у него появится что-то новое о Даниэль, немедленно перезвонить ей.

– Вроде бы да. А как прошел твой день?

– Я бы рад сообщить тебе, что нашел остальные части Лоррейн, но, увы, ничего.

В голове Эвелин по-прежнему звучали слова Хьюго о том, что он мог бы спасти Лоррейн. Сказать Амароку, что у нее есть пациент, который якобы располагает информацией об этом убийстве? Или лучше не надо? Иначе Амарок вновь переключит все свое внимание на Ганноверский дом. Убийца – явно не из числа заключенных. Это единственное, что можно утверждать наверняка.

– Кто знает, вдруг тебе повезет завтра, когда… когда об этом станет известно и больше народу подключится к поискам.

– Хуже, чем сегодня, вряд ли будет.

– Ты не думаешь, что это мог быть бывший муж Лоррейн? Они действительно в последнее время не ладили.

– Нет, это не Винс.

– Откуда такая уверенность?

– Он был в Техасе, гостил после развода у своего старшего сына. Я это проверил.

Черт. А как она надеялась, что убийство Лоррейн будет раскрыто в два счета! Эвелин нахмурилась и достала с полки арахисовое масло.

– Ты смог обнаружить Даниэль?

– Боюсь, что и тут у меня плохие новости. – Голос его зазвучал глуше как будто он тер ладонями лицо. – Я проник к ней в дом, но ее там не было.

– Было похоже, что она уехала?

– Нет. В кухне была грязная посуда, остатки еды на тарелках. В ванной комнате косметика, дезодорант и зубная щетка – все на месте. На полу валялась одежда. В шкафу я заметил чемодан. Если бы она куда-то уехала, то наверняка захватила бы его с собой.

– О господи! – Забыв об ужине, который собиралась приготовить, Эвелин облокотилась о стол. – Что же с ней случилось? Скажи, ты случайно не заметил признаков насильственного похищения? Вдруг кто-то вторгся к ней в дом и?..

– Ничего. Но я нашел ее сумочку.

Даниэль наверняка взяла бы ее с собой, даже если просто выбежала бы из дома в магазин.

– Из сумки ничего не пропало?

– Трудно сказать. В бумажнике лежат деньги, хотя и совсем немного. У меня сложилось впечатление, что она с кем-то ужинала, причем была рада гостю, потому что приготовила вкусное угощение. А после этого… просто исчезла.

– А как насчет… – Эвелин прочистила горло. Перед мысленным взором вновь предстали изувеченные тела ее мертвых школьных подруг. – …Крови?

– Я попытался обнаружить следы, однако не нашел ничего, что бы заставило меня думать, что в ее квартире кто-то получил серьезные травмы или ранения.

Эвелин попыталась представить, что могло произойти, но не смогла.

– Тем не менее я нашел кое-что, что может послужить нам зацепкой – вернее, сразу многими зацепками, – сказал Амарок.

– И что именно?

– Похоже, она была близко знакома с местными мужчинами.

– И ты это знаешь, потому что…

– Я поговорил с ее соседом. По его словам, у нее каждую ночь кто-то был.

– Может, она просто боялась ночевать в доме одна?

– Вряд ли дело только в этом. Она вела весьма любопытный список, из которого явствует, что у нее имелось огромное количество сексуальных партнеров. В отдельные дни их число доходило до шести человек.

– Но как такое возможно? – удивилась Эвелин. – Начнем с того, что Хиллтоп совсем крошечный, людей здесь раз-два и обчелся. Во-вторых, она сама здесь недавно. И в-третьих, она сорок часов в неделю проводит в Ганноверском доме.

– Если девушка задалась такой целью и при этом не слишком разборчива, найти партнера не трудно.

– Думаю, для большинства людей достаточно угрозы вензаболевания, чтобы не натворить глупостей.

– Похоже, она была нимфоманкой или типа того, потому что с момента приезда в город у нее было более сотни мужчин.

– Кто эти мужчины? – спросила Эвелин.

– Я узнал имена любителей зависать в «Лосиной голове» или живших здесь какое-то время. Некоторые женаты и вряд ли будут рады, если я нагряну к ним домой. Но остальные… Может, ты узнаешь кого-то из ваших охранников или других работников, которые приезжают из Анкориджа.

– Даже если не узнаю, то проверю в кадровой службе список сотрудников, чтобы выяснить, кто это такие. – Эвелин вытащила из ящика стола блокнот и ручку. – Может, продиктуешь мне их имена?

– Билл Хантингтон. Том, Тим…

Эвелин потрясла ручку – та не писала.

– А какие фамилии у Тома и Тима?

– Тут все по-разному. Одни значится по имени и фамилии, другие либо по имени, либо по фамилии. Информация не всегда полная. Зато у меня есть размер их членов, если это тебе поможет.

– Что?

– Думаю, их можно выстроить в шеренгу и измерить. Сразу станет ясно, кто есть кто.

Эвелин выпрямилась.

– Надеюсь, это шутка?

– О том, чтобы их измерить? Да.

– Это я и сама поняла по голосу. Я имею в виду другое – то, что она вела учет сам знаешь чего?

– Боюсь, что это серьезно.

Эвелин покопалась в ящике, но другой ручки не нашла.

– С таким поведением я сталкиваюсь впервые, хотя, казалось бы, насмотрелась всякого.

– Возможно, я ошибаюсь, но к чему еще могут относиться ее пометки? Их диапазон колеблется от трех дюймов – да, не повезло парню, – до восьми.

– И кто же обладатель восьми дюймов? – Хотя ей было не до шуток, перед этой она не устояла, тем более что Амарок и сам отпустил шутку по поводу измерений.

– Это так важно? Я приложу все усилия к тому, чтобы ты получила все, что тебе нужно. Тебе нет необходимости искать в других местах.

Эвелин прислонилось затылком к кухонному шкафчику.

– Как ты можешь говорить такое после вчерашней ночи.

– По крайней мере ты пыталась.

После этих слов она слегка взбодрилась.

– А тебя случайно нет в этом списке? – не удержалась она от вопроса, хотя и устыдилась того, что его задала.

– Нет.

– Ни единого раза? Если Даниэль была так помешана на перепихоне, я с трудом представляю, как кто-то мог избежать ее внимания.

– Она подкатывала ко мне несколько раз. Но теперь я отнюдь не польщен, – сухо ответил Амарок.

Эвелин невольно усмехнулась.

– Ты дал ей от ворот поворот?

– Она не в моем духе.

– Вообще-то за все время, что я здесь, я тебя ни с кем не видела. Скажи, а кто в твоем духе? – спросила она и затаила дыхание. Она раскрылась перед ним, он же должен был понимать, что ей хочется быть в его духе, даже если ей и было боязно подпускать его близко к себе. Во-первых, она оттолкнула его прошлым летом. Затем не далее как сегодня заявила ему, что то, что произошло между ними, было лишь «случайным эпизодом». Принял ли он ее слова близко к сердцу? Или смотрел на произошедшее точно так же?

– Судя по всему, мне нравятся чопорные психиатры.

Эвелин невольно улыбнулась.

– Которым страшно заняться любовью? Мне неприятно, что я не оправдала твоих ожиданий. Честное слово, я не хотела…

– Все в порядке. Я не боюсь преград, Эвелин. Тем более если эта преграда для нас общая.

– В смысле?..

– То, что преодолеть ее мы можем лишь вместе.

Эвелин закусила губу. Какая-то – вернее, бо́льшая – часть ее настаивала, что ей лучше не вселять в него тщетных надежд. Однако за все эти двадцать лет Амарок был единственным мужчиной, с кем ей хотелось попытаться.

– Судя по голосу, ты сегодня какой-то злой.

– Прошлая ночь здесь ни при чем, – пояснил он. – В любом случае, я зол не на тебя, если ты так подумала. Я зол из-за всей этой ситуации.

– Которую я создала, приехав в ваш город.

– Нет, с чем ты оставишь меня, когда уедешь отсюда.

– Но ведь я никуда не уезжаю, по крайней мере в ближайшее время.

– Это хорошо, – он понизил голос. – Потому что я постоянно думаю о тебе.

Она не знала, что на это ответить. Ей одновременно было страшно и оттолкнуть его от себя, и принять. Вдруг Амарок решит, что ему не стоит поддерживать отношения с ней? Ей же так хотелось узнать его ближе!

– Ты больше веришь в меня, чем я сама.

– Ты забыла у меня шоколадные батончики. Может, приедешь за ними?

Эвелин вновь улыбнулась. Но она знала себя. Она была не готова идти на риск. Вдруг сегодня повторится вчерашняя история? Нет, возможно, она бы и рискнула, но не сейчас, когда на нее свалилось столько всего. После смерти Лоррейн ей не до собственных сексуальных проблем. Есть вещи и поважнее.

– Может, как-нибудь в другой раз.

В трубке воцарилось молчание.

– Ты можешь подождать? – спросила она.

– Да, я буду здесь, как только ты будешь готова.

Она надеялась, что так и будет. Ей недоставало ощущения комфорта и безопасности, которые она чувствовала рядом с ним. Но здесь, дома, с ней все будет в порядке, сказала она себе. Тем более что с ней Зигмунд.

Кстати, где он? Кот так и не появился. Где его носит? Ведь всякий раз, когда она возвращалась домой, он не отходил от нее ни на шаг. Придется идти искать этого паршивца.

Думая о коте, она попросила Амарока переслать ей по электронной почте имена мужчин – записать их от руки под его диктовку не получится, так как ни одна ручка не пишет. Эвелин положила трубку и сняла тяжелую куртку. И в этот момент поняла, что с домом что-то не то. В нем царил лютый холод.

Кстати, и сигнализация, когда она открывала входную дверь, звякнула как-то не так. Из-за бурана электричество вырубилось, причем надолго. А потом система просто не смогла восстановить себя. Или же вышла из строя. Оба объяснения казались вполне разумными. Увы, внутренний голос подсказывал Эвелин, что могут быть и другие.

Взяв в одну руку телефон, она другой вынула из ящика стола свой пистолет, «глок» девятого калибра. В сумке у нее лежал газовый баллончик, но после того, что случилось с Лоррейн, она предпочла бы иметь в руках нечто, наделенное реальной убойной силой. Если на нее нападут, она даст нападающему отпор.

– Зигмунд? – Эвелин с опаской шагнула в гостиную. – Зиг, пушистый мой, ты здесь?

Увы, кот не вышел на ее зов. Сердце Эвелин, казалось, было готово выскочить из груди. Нет, что-то и впрямь не так. Какая-то часть ее я твердила, что холод в доме и отсутствие кота каким-то образом связаны с бураном. Но нет, она не намерена рисковать.

Эвелин щелкнула выключателем в коридоре. Ни звука, ни треска половиц, ни топота ног. Впрочем, она и не ожидала их услышать. Если ей предстоит столкнуться лицом к лицу с убийцей Лоррейн, а может даже, также и Даниэль, то он наверняка пригнулся и готовится наброситься на нее.

Еще один робкий шаг привел ее почти к самым дверям рабочего кабинета. Внутри была когтеточка Зигмунда и прочие его игрушки. Эвелин надеялась застать кота спящим на коврике. Однако прежде чем войти внутрь, она обратила внимание на дверь спальни. Обычно, уходя утром на работу, она закрывала дверь, чтобы Зигмунд не оставлял свою шерсть на ее новом одеяле.

Дверь не была закрыта – наоборот, стояла распахнутой на пару футов.

Кто-то побывал в моем доме.

Ноги тотчас сделались ватными. Чтобы не упасть, она ухватилась за притолоку. Ощутив внезапный прилив адреналина, она испугалась, что сейчас заскользит вниз по стене и вместо того, чтобы дать преступнику отпор, обессиленно рухнет на пол. Но нет, кое-как ей удалось устоять на ногах.

Интересно, незваный гость все еще здесь? Поджидает ее? И что он сделал с Зигмундом?

Она вспомнила про телефон в своей руке. Может, позвонить Амароку? Впрочем, она знала, что произойдет, прежде чем он успеет к ней. Не лучше ли выскользнуть из дома? Запереться в машине и оттуда позвонить ему, пока телефон по-прежнему в ее руке, а потом уехать.

Она уже собралась это сделать, когда услышала: «Мя-я-я-у!»

Зигмунд! Он жив и сейчас в ее спальне. Возможно, она просто не закрыла плотно дверь и этот поганец смог ее открыть. Это он умеет! Наверное, она зря по пустякам нагоняет на себя страхи.

Похоже на то.

С пистолетом в руке она подалась вперед и вытянула шею, стараясь заглянуть внутрь. На первый взгляд все в порядке. Точно так же, как и когда она уходила на работу. Из коридора она увидела, как кот вильнул хвостом.

Зигмунд валялся на ее кровати, хотя по идее ему не полагалось там быть. Однако Эвелин была так рада видеть его живым и здоровым, что простила ему эту наглость. Если в комнате кто-то есть, разве валялся бы кот на ее кровати?

И все же предосторожность не помешает. Эвелин крадучись вошла в спальню и огляделась по сторонам.

Ничего. Никого.

Она заглянула в шкаф, в ванную комнату, под кровать. Все на месте.

Слава богу.

Положив пистолет на комод, она облегченно вздохнула и повернулась, чтобы сгрести кота в объятья. Она уже произнесла половину его имени, когда вторая половина застряла у нее в горле. Нет, с котом было все порядке, но то, с чем он играл, то, из-за чего он не вышел к ней, не откликнулся на ее зов, едва не вывернуло ее наизнанку.

Между подушек лежала человеческая рука, отрезанная по локоть. И это еще не все. Пальцы на руке были согнуты и склеены клейкой лентой. Прямым оставался лишь один, средний. Он торчал вверх.