Текст книги "Ее худший кошмар"

10

Я не потерял сон из-за того, что сделал, меня не мучают кошмары.

Деннис Нильсен, убийца из Масуэлл-Хилл

Эвелин резко проснулась и даже вздрогнула. О господи… Где она?

Сердце колотилось в груди, словно молот. Она быстро поморгала, пытаясь прогнать тьму. Она была не в своей постели, где ей полагалось быть посреди ночи.

Сначала она подумала, что снова оказалась в лесной хижине с Джаспером, в которой они, будучи подростками, бывали не раз. С самого первого дня, когда они ее обнаружили, она стала их тайным прибежищем. Здесь впервые занялись любовью, здесь прогуливали школу и бездельничали во второй половине дня.

Увы, ее самое любимое место на земле едва не стало ее могилой.

Ее шея была влажной. У нее перерезано горло? Страх острыми когтями царапал ей грудь, с каждой секундой становясь все сильней и сильней… Когда же она протянула руку, чтобы нащупать кровь, с ней рядом пошевелился и мяукнул кот. И тогда она вспомнила.

Она не в той хижине. Она в своей гостиной, а от того ужасного события, оставившего неизгладимый шрам на ее жизни, ее отделяют два десятилетия и почти пять тысяч миль. С тех пор произошло немало страшных событий, но ни одно из них не шло ни в какое сравнение с тем, первым.

Амарок тоже где-то рядом. Когда он заставил ее лечь, то сказал, что останется. Она была уверена, что он не солжет, так что в данный момент она, скорее всего, в безопасности, но ей не давала покоя мысль, что кто-то другой – та, которой принадлежала эта рука – только что потерял жизнь.

Дыши глубже, Эвелин, дыши носом. Вдох – выдох. Ты же знаешь, как это делается.

У нее давно уже не было приступов паники, но они часто случались с ней в ранние годы. Она научилась справляться с ними, особенно в последнее время, но только благодаря тому, что стала старше и могла более трезво взглянуть на то, произошло тогда в Бостоне. Отсеченная конечность отбросила ее назад, вернула в то жуткое время, напомнив ей, что прошлым летом Джаспер объявился снова и рыщет где-то поблизости.

Смерть Лоррейн и отсеченная кисть – не его ли рук дело? Эвелин не могла не задать себе этот вопрос, тем более что пальцы этой отсеченной кисти были специально сложены и склеены скотчем в оскорбительном жесте. Убийца явно сделал личное заявление – и кто, если не Джаспер? Тот, кого она узнала столь близко в течение тех трех дней в хижине, никогда бы не позволил ей остаться в живых, даже спустя все эти годы. Он доказал это, выследив ее пять месяцев назад.

– С тобой все в порядке?

Амарок. Слава богу, он здесь. Хотя темнота скрывала его, по его серьезному голосу Эвелин поняла, что он устроился в кресле в углу. Никто из них обоих не был готов вернуться в спальню. Как только он закончил осмотр места преступления – в том числе упаковал в пластиковый пакет отсеченную конечность, которая теперь лежала в его грузовике, чтобы утром кто-то мог отвезти ее в Анкоридж, – он закрыл дверь в ту часть дома. Утром, немного отдохнув и набравшись мужества, Эвелин упаковала сумку и перебралась к Амароку – на время, пока не станет ясно, что происходит. Тогда она решит, что ей делать дальше.

Когда он предложил ей пожить у него, она согласилась почти сразу. Идти ей было некуда. Да и где еще она бы почувствовала себя в безопасности, как не рядом с ним.

Джаспер, или кто бы это ни был, вторгся в ее дом, разрушил ее хрупкое спокойствие. Что из того, что ее дом оборудован сигнализацией? Преступник взломал замок задней двери и отключил ее. Времени, чтобы это сделать, у него было предостаточно: весь день она провела на работе и вернулась домой лишь поздно вечером.

Сержант подождал, пока она соберет вещи, и его присутствие вселило в нее уверенность, что хотя бы в ближайшие несколько минут ничего страшного не произойдет. Увы, при этой мысли Эвелин почувствовала себя эгоисткой. Бедная Лоррейн. И Даниэль.

Эта рука, эти ногти, покрытые бордовым лаком, явно принадлежали женщине гораздо более молодой, нежели Лоррейн. Эвелин не сомневалась, что Даниэль тоже мертва.

– Эвелин?

Она ответила не сразу. Сначала вытерла с верхней губы капельки пота и попыталась взять себя в руки.

– Да, со мной все в порядке.

– Ты уверена?

– Да.

Ему лучше не знать, что эта жуткая находка разрушила ее душевное равновесие, которое она изо всех сил пыталась обрести все эти годы. Она делала все возможное, лишь бы только забыть, что когда-то случилось с ней, и если не забыть, то хотя бы осмыслить – именно по этой причине она выбрала для себя жизненный путь, какой никогда бы не выбрала в иных обстоятельствах. Было просто несправедливо, чтобы после всех этих лет и усилий Джаспер вновь напомнил о себе прошлым летом и проследовал за ней до самой Аляски.

– Ты поспала совсем мало.

Возможно, но она нарочно отказалась от предложенной им снотворной таблетки. Это лишь ухудшило бы ее способность мыслить и двигаться. Что ей совсем ни к чему Амарок не понимал, с чем она столкнулась, насколько для нее важно всегда сохранять бдительность. В отличие от других психопатов, которых она изучала, Джаспер умел расположить к себе кого угодно. Острый ум, обаяние и общительность – когда-то именно это отчасти привлекло к нему и ее саму.

Второй раз она не позволит себя обмануть…

Кстати, это напомнило ей, что, когда она легла, в руке у нее был пистолет. А сейчас не было. Она похлопала вокруг себя, но ничего не нашла.

– Где мой пистолет?

– Здесь. Когда ты уснула, я его убрал. Не хотел, чтобы ты выстрелила в меня, когда я встал ночью, чтобы пойти в туалет.

Сердитый, что она, пошевелившись, разбудила его, Зигмунд спрыгнул на пол.

– Я бы выстрелила только в том случае, если бы ты попытался что-то со мной сделать, – сказала Эвелин. – После того, через что я прошла, я могу застрелить кого угодно. Вот если бы это был Джаспер!

Похоже, ее холодная решимость его потрясла. И она поняла почему. Желание прибегнуть к насилию встревожило даже ее. Но она была убеждена: единственно верный способ избавиться от монстра, который когда-то издевался над ней, – это положить конец его жизни. Кому как не ей знать, сколько психопатов, получив едва ли не пожизненный срок, всеми правдами и неправдами добивались условно-досрочного освобождения.

– С какой стати я должен пытаться что-то с тобой сделать? – спросил Амарок.

Он, конечно, не станет. Она знала разницу между ним и Джаспером, между ним и другими заключенными в Ганноверском доме. По крайней мере ее сознательный ум это знал. Над тем, что творилось в ее подсознании, она была не властна, иначе бы она наверняка занялась с ним любовью прошлой ночью.

Она на миг закрыла глаза и попыталась преодолеть страх, который тотчас придушил ее внутреннего цензора.

– Извини, – сказала она. – Не обращай на меня внимания. Я… просто я слегка напугана. И этим все объясняется.

– Ты имеешь на это полное право. Главное, чтобы ты отличала хороших парней от плохих.

Из-за того, что случилось с тобой, когда тебе шестнадцать, а затем прошлым летом, ты так боишься мужчин, что больше не можешь им доверять. Он сказал это, когда они были у него дома. И он был прав.

– Амарок, я должна тебе кое-что сказать.

– Что именно?

Он был слишком занят, фотографируя ее спальню, пытаясь найти отпечатки пальцев и делая все для того, чтобы поскорее убрать из ее дома отрезанную руку, и она так и не рассказала ему о реальном значении того, что она нашла. Не в силах совладать с накатившимся на нее тошнотворным чувством дежавю, она поспешила в туалет, где ее вырвало.

– Лоррейн. Даниэль. Это работа Джаспера.

– Ого, мы ведь даже не знаем, что Даниэль мертва. Эта может быть чья угодно рука.

– Скорее всего, ее. Кто, кроме нее, пропал без вести?

– Может, кто-то и пропал. Я должен это проверить.

– Нет. Джаспер здесь. Он не получил удовлетворения, на которое рассчитывал прошлым летом, поэтому последовал за мной на Аляску.

Услышав шорох, она догадалась, что Амарок встает. Мгновение спустя он подтащил кресло в пятно мягкого света, просачивавшегося из кухни.

– Эвелин, если Джаспер здесь, почему он не убил тебя в тот момент, когда ты вошла? Зачем ему тянуть время?

– После прошлого лета он наверняка стал еще злее. Он хочет сначала запугать меня, доказать, кто здесь главный.

– Тогда зачем он позволил тебе снова уйти? Ведь для него это лишний риск.

Ей было ясно, почему Амароку это непонятно. Психопата просто не понять тому, у кого есть совесть.

– Удовольствия ради. Показать, что последнее слово остается за ним. Что победа на его стороне. Пойми, такие люди, как Джаспер – психопаты, – движимы иными мотивами. Они вечно хотят доказать свое превосходство. Они не в состоянии понять, сколь многое они потеряли, не зная любви и умения сопереживать.

– Они хотя бы понимают, что они не такие, как все?

– Даже если и понимают, то лишь гордятся собой. В их глазах это отличие – их самое главное преимущество. Мне встречались такие, что жаловались на ощущение «пустоты», но большинство смотрят на нас свысока. Они считают нас «слабаками» лишь потому, что мы легко поддаемся их манипуляциям. Им непонятно наше стремление быть порядочными, уступать, идти навстречу другим людям. В их глазах это – проявления слабости. Для типов вроде Джаспера люди просто пешки.

– Пешки… победы. Ты хочешь сказать, что произошедшее сегодня – это просто игра?

Эвелин представила себе отсеченную руку: торчащий голубоватый средний палец; остальные согнуты вниз и склеены скотчем.

– Да, для Джаспера это как шахматы. Когда мне было шестнадцать, он думал, что поставил мне мат…

– Но ты выжила, не позволила ему уничтожить тебя.

– В точку. Я сражалась сама с собой, я жила дальше.

– И ты чего-то достигла в этой жизни. В отличие от – него.

– Наверно, поэтому он и вернулся.

– Или чтобы отомстить, – сказал Амарок. – Жить в бегах нелегко. Возможно, он винит тебя в том, что ты сломала ему жизнь, тем более что ты до сих пор рассказываешь о том, что он с тобой сделал, а значит, ему все сложней и сложнее скрываться.

– Я бы не удивилась. Психопаты часто обвиняют своих жертв в том, что, сопротивляясь, те якобы провоцируют их на жестокость или, наоборот, что они просто подвернулись им и тем самым помогли удовлетворить тягу к сексу, убийствам, деньгам, наркотикам, – она подняла руку. – К чему угодно.

– Но Джаспер хитрый и изворотливый, верно? Он скрылся, убив троих человек, – нет, четырех, если считать ту женщину, чье тело было найдено в мелкой могиле недалеко от того места, куда он привел тебя прошлым летом. Его жертв наверняка больше. И он развлекается, как может. Зачем ему возвращаться к тебе? Зачем рисковать? Ведь так недолго быть пойманным.

– Затем, что он задался целью деморализовать меня, опозорить, заставить меня бояться собственной тени. После прошлого лета он, вероятно, еще больше одержим идеей окончательной победы надо мной и ради ее достижения готов на что угодно. Это еще одна причина, почему я думаю, что это он. Это в его духе – разыграть своего рода спектакль. Запугать меня и лишь потом убить. Если то, что здесь произошло, станет достоянием гласности, если об этом расскажут в средствах массовой информации, – а так оно, по всей видимости, и будет, – если мы не сумеем быстро опередить его, это лишь придаст ему ощущение собственной силы.

– Все равно он рискует быть пойманным. На Аляске никогда не было смертной казни, и все же…

– Не важно. Даже будь на Аляске смертная казнь, страх перед ней вряд ли бы его удержал.

– Даже если речь идет о самосохранении? Мне казалось, психопаты жуткие нарциссы.

– Так и есть, но они не всегда видят границы своих возможностей. Джаспер считает себя слишком умным. Он ведь дважды избежал правосудия. Ему наплевать на последствия. Он слишком импульсивен, чтобы думать о них. Ты слышал об исследованиях доктора Хэара?

– Нет. Боюсь, чтобы стать патрульным штата, это не входило в список обязательной литературы.

В его словах она уловила легкий сарказм. Что это? Подколка в ее адрес как получившей образование в Лиге плюща? Или очередное проявление его цинизма к психологии в целом?

Ее так и подмывало отпустить ответную шпильку. Она даже сделала паузу, подбирая слова, но в конечном итоге решила, что на данный момент им нужно обсудить куда более важные вещи.

– Роберт Д. Хэар уже более тридцати лет находится на переднем крае исследований психопатии. Он разработал контрольный опросник, используемый многими тюрьмами и психиатрическими больницами для диагностики социопатических склонностей.

– То есть в наши дни, чтобы диагностировать кого-то как психопата, достаточно поставить галочки в контрольном списке?

– В психологии одним контрольным списком не обойтись. Но иметь контрольный список тоже не помешает. Он позволяет выявить некоторые черты, характерные для психопатов.

Амарок подался вперед.

– Ну хорошо. Допустим, кого-то признали психопатом. И что дальше? Его отправляют лечиться?

– Эффективных методов лечения нет… пока. Вот почему нам нужно больше исследований. – Она не стала добавлять, что до сих пор лечение только усугубляло ситуацию. Согласно одному исследованию, 82 процента психопатов, которые прошли курс лечения, призванный научить их сдерживать вспышки ярости и приобрести социальные навыки, по выходу из мест заключения вновь совершали преступления. У психопатов, не прошедших такой курс, показатель рецидивизма был лишь 59 про-центов.

– Итак, этот твой тест. Что он собой представляет? – спросил Амарок. – Это какое-то пособие или опросник с инструкциями по собеседованию, и он предназначен для выявления двадцати различных черт личности.

– И эти двадцать черт личности, – Эвелин принялась загибать пальцы – хорошо подвешенный язык, сексуальная распущенность, бесчувственность, неспособность контролировать свои эмоции, отрицание, неспособность принять ответственность за свои действия, склонность к правонарушениям в юношеском возрасте, много коротких брачных отношений. И ряд других.

– У большинства людей, которых я знаю, есть эти черты. Это не делает их психопатами.

– У твоих друзей, как и у моих, могут быть некоторые из этих черт, но не все сразу, по крайней мере не в значительной степени.

– Тем не менее ты должна понимать, что, называя кого-то психопатом, ты берешь на себя огромную ответственность. Что, если тест ошибочен? Или его результаты можно интерпретировать слишком вольно?

– Мои собственные исследования говорят о том, что тест на психопатию, вероятно, чересчур упрощает картину. За его рамками остается слишком многое. Но по крайней мере он дает нам отправную точку. Подумай, сколько потенциальных жертв никогда ими не станут, если мы сможем понять, почему у некоторых людей нет совести. Психопаты демонстрируют большое разнообразие в своих преступных действиях. Лично я считаю, знание – это сила против тех, кто, не ведая ни стыда, ни совести, способен причинять людям страдания.

– Но что ты готова заплатить за эти знания? – спросил Амарок. – Это старый парадокс: тот, кому хочется больше безопасности, должен заплатить за нее меньшей свободой.

– Это говорит тот, кто никогда не знал того ужаса, который довелось пережить мне.

Амарок опустил голову и ущипнул себя за переносицу.

– То есть не мне об этом судить. Я тебя понял.

– Дети способны проявлять психопатические черты уже в самом раннем возрасте, – продолжила Эвелин. – Я беседовала со многими родителями психопатов. Большинство из них говорили мне, что их ребенок всегда отличался от других детей, что он был начисто лишен сострадания, с ним было трудно общаться, что он с самого начала проявлял склонность к разного рода пакостям. Принято думать, что обычно это дети из бедных семей или те, что сами подвергались насилию. Иначе с какой стати они делают больно другим ради своего удовольствия? Но это не обязательно так. Психопат может вырасти и в крепкой, любящей семье, а не только в неблагополучной. И никто не может объяснить, почему. Нам нужно больше узнать, мы должны продолжать наши исследования.

– Неужели ты искренне считаешь, что появление у детей этих «психопатических» черт способно предсказать их будущее?

– Я этого не исключаю.

– Так почему не сделать опросник Хэара обязательным? Применять его по достижении определенного возраста ко всем детям и изолировать любого, кто набрал не те баллы? Подумай, сколько преступлений можно было бы предотвратить.

Он явно ее подначивал. Он не видел ценности ни в каких опросниках – только опасность того, что некоторые фанатики зайдут в своем рвении слишком далеко. Живя здесь, на Аляске, он ценил свою свободу даже больше, чем большинство других людей, и сопротивлялся всему, что могло бы ей угрожать. То была старая как мир, хорошо знакомая ей реакция: «это никогда не может случиться со мной, так что не мешайте мне жить». Увы, она сама была живым свидетельством того, что такое случается, и причем слишком часто.

– Боюсь, тебе не понять, на что способны эти люди, – сказала она.

– Это почему же? Просто я не хочу, чтобы лечение было хуже, чем сама болезнь.

Она обхватила себя за плечи. У нее не было ни малейшего желания спорить с ним, но эта тема была ее больным местом. Ведь чтобы решить проблему, ее сначала нужно понять.

– В одном из его ранних экспериментов у доктора Хэара была группа обычных людей и группа психопатов, выявленных благодаря все тому же опроснику. Обеим группам предлагалось следить за таймером. Когда таймер достигал нуля, испытуемые получали удар электрическим током. Ничего опасного для жизни, просто болезненно.

– Люди добровольно вызвались на это?

– К счастью. Потому что он обнаружил нечто такое, что проливает немного света на темную тайну психопатического ума.

– И это…

Несмотря на его скепсис, ей удалось завладеть его интересом.

– Обычные люди, пока таймер вел свой отсчет, начинали потеть. Они ожидали боли.

– А психопаты?

– Поскольку они не боятся наказания, у них нет физиологической реакции. Это одна из причин, почему они так часто совершают повторные преступления. Они не выносят уроков из своих действий, разве что находят новые способы, как лучше избежать обнаружения.

Именно поэтому все эти тренировки по контролю над отрицательными эмоциями давали противоположный – эффект.

– Они хотят того, чего хотят, и вся их жизнь сводится к тому чтобы получить то, что им нужно.

Амарок потер лицо. Очевидно, он устал – так же, как и она. Это была их вторая бессонная ночь.

– Я понимаю, о чем ты. Я просто… Я не уверен, что любое обобщение способно адекватно охватить все разнообразие человеческой природы.

– И… что теперь? Ничего не делать и надеяться на лучшее? Ловить убийц, насильников и воров, какие нам попадутся, и сажать их в тюрьму? Но что будет, когда они выйдут на свободу? Такой, как Джаспер, будет и дальше убивать и мучить.

– Я признаю, у меня нет ответов на твои вопросы.

– Но ты зол, что это происходит, и во всем винишь меня.

– Я лишь хочу тебя защитить! – Она услышала в его голосе злость.

– Но ведь ты был против моего приезда в твой город. Или ты забыл?

Он поморщился.

– Ни ты ни я этого не хотели.

– Что, если Джаспер последовал за мной сюда? Я его разозлила, дважды лишила удовольствия от убийства. Ты видел, что он оставил мне, то, как он склеил пальцы отрезанной руки. Это только начало.

– Чтобы убить кого-то, нужны личные мотивы. Но почему это непременно должен быть Джаспер?

– Кто еще это может быть?

– Кто угодно. Кто-то из мужчин из маленького черного блокнота Даниэль. Может, у кого-то из них пунктик по поводу того, что его член не больше трех дюймов.

Он явно шутил, но она поняла его довод.

– Что имеют эти мужчины против меня? Почему кто-то из них решил убрать меня столь ужасным способом?

– Потому что они злы на тебя, вот почему. Черт, когда ты строила эту проклятую тюрьму, я сам был готов прибить тебя. Не так, конечно, но…

– И что помешало? – уточнила Эвелин. Он никогда не скрывал своего недовольства по поводу ее приезда, но ни разу не бросил вызов ей в лицо.

– Просто дорогие мне люди убедили меня, что компромисс будет того стоить. – Он вздохнул. – А потом я встретил тебя.

В его голосе ей послышалась фаталистическая нота.

– Почему это так важно?

– Ты действительно не знаешь?

Она прочистила горло.

– Если тебя и потянуло ко мне, ты не подавал виду – по крайней мере в самом начале.

– Я сомневался, что это было бы разумно. Затем, когда тюрьма строилась, ты приехала в город, чтобы разобраться со случаями вандализма.

– И доказала, что ты прав. Кстати, прошлой ночью – тоже.

– Мне грех жаловаться. Ведь мне было приятно прикасаться к тебе, обнимать тебя, как я тогда обнимал тебя. – Он на несколько секунд умолк, а потом добавил: – Никогда нельзя терять надежду на лучшее будущее.

Сердце Эвелин забилось сильнее. Он все еще хотел ее. Но вдруг она вновь потерпит неудачу, особенно с ним! Случись такое, и он будет убежден, раз и навсегда, что с ней действительно все не так.

Или ее больше страшит успех, нежели неудача? Вдруг ей понравится заниматься любовью с Амароком? А если и ему тоже и у них сложатся отношения? Не к тому ли оно шло прошлым летом, до того, как она поставила жирную точку? Романтические отношения – вообще дело непростое, тем более для такой, как она. Даже будь у нее секс с Амароком, она не стала бы рисковать своим сердцем. В свое время Джаспер уже разбил его, и это было худшим из всего, что он сделал.

– Я дала ей шанс, – сказала Эвелин, обходя реальную проблему.

Амарок ответил ей мягко, но проникновенно:

– Может, в следующий раз ты доверишься мне и у нас получится.

Они какое-то время проведут вместе, так что шанс у них будет.

– Когда-нибудь я подарю тебе оргазм, – продолжил он. – И не один. Мне нравится думать об этом. Я представляю себе, как ты, задыхаясь, шепчешь мое имя, как ты дрожишь подо мной.

От картины, которую он только что нарисовал, у Эвелин перехватило дыхание. Внезапно ей захотелось заняться с ним дикой, почти животной любовью прямо здесь, на полу гостиной. Уж если кричать, то не от страха, а в пароксизме страсти, бросая вызов собственному прошлому. Она просто обязана отплатить Джасперу его же монетой – так и только так.

Увы, стоило ей подумать о Джаспере, как к ней тотчас вернулось воспоминание об отрубленной руке, а с ним – о Лоррейн и Даниэль. Что мгновенно остудило все ее желания.

– Ты – большой любитель наказаний, – сухо сказала она.

– Я был в той же постели.

– Ты о чем?

– Ты была близка к этому.

Она не смогла возразить.

– Да.

– А сейчас? Тебе все еще интересно?

Сердце в ее груди забилось еще чаще.

– Конечно, – призналась она. – Ничего не изменилось.

Он взял ее за руку.

– Думаю, мы сможем что-нибудь с этим сделать – в нужное время.

Эвелин была рада, что он не стал настаивать. Ибо в этом случае у них точно бы ничего не получилось.

– Вернемся лучше к тому кошмару, в котором мы – оказались, – сказал он, как будто поняв, что дальше подталкивать ее в этом направлении не стоит. – Почему эту – руку не мог подбросить кто-то другой? Например, кто-то из черного блокнотика Даниэль, друг или кто-то из близких заключенного в Ганноверском доме? Или какой-нибудь извращенец, мечтающий получить свои пять минут славы? Что, если он вбил себе в голову, что, доставив страдания тебе, известной стороннице изучения и лечения – человеческих хищников, он тем самым станет героем дня?

– Потому что тот, кто это сделал, хотел не просто меня запугать, – сказала Эвелин. – Он дал мне понять, что может проникнуть в мой дом, что может убить меня по своему усмотрению. К тому же здесь есть элемент повторения, – она провела пальцем по шраму на шее. – Как ты знаешь, Джаспер убил трех моих лучших подруг. С Агатой он…

Она не могла заставить себя рассказать ему про Агату. То, что Джаспер с ней сделал, было настолько унизительным, что даже рассказ об этом был близок к святотатству.

– Ладно, опустим подробности. Суть в том, что он любит оставлять своих жертв в унизительных позах.

Она сама пробыла три дня в той комнате, рядом со своими мертвыми – вернее, униженными даже в смерти – подругами.

– Хорошо, допустим, это Джаспер. Но в этом случае мне нужно знать все, что ты можешь мне рассказать, Эвелин.

Это она понимала и сама, однако решила описать то, что он сделал с Джесси. Это было сделать чуть легче, так как было менее сексуальным.

– Хорошо. С Джесси он… Он привязал ей руки поперек ее голых грудей, в виде буквы Х, вот так. – Эвелин подняла руки, чтобы показать Амароку. – Одну ладонь он привязал проволокой к ее лицу и сунул средний палец ей в нос.

– Да, он еще тот ублюдок.

– Держу пари, он до сих пор не может простить себе, что я жива.

– В списке мужчин Даниэль не было никакого Джаспера. Впрочем, вряд ли он стал бы пользоваться этим именем в наши дни. Слишком велик риск.

– Вообще-то, знай он, что она ведет список, он был бы только рад в него попасть, чтобы я увидела его имя – имя, которое я тотчас бы узнала. Есть ли лучший способ напугать меня? Или же Даниэль просто не успела добавить его имя в свой список.

– Скажу честно, мне непонятно, как он вышел на Даниэль? Он что, наблюдает за тюрьмой? Следит за сотрудниками?

– И если да, то почему выбрал именно ее?

– Ты шутишь? – удивился Амарок. – Да она готова привести к себе домой первого встречного. Она как будто задалась целью найти самый большой член в городе.

– Любопытное поведение.

– Не хочешь мне его объяснить?

– Ты упомянул зацикленность на сексе, когда рассказывал мне о замерах. Некоторые сексологи утверждают, что это миф, что он делает из нормального поведения патологию. Другие рекомендуют лечение в двенадцать шагов и другие методики. Я рассматриваю это всего лишь как способ избежать менее приятных сторон своей жизни – как то делают пьяницы, игроки, лгуны и наркоманы. Дело не только в удовольствии, хотя химические соединения, выбрасываемые нашим мозгом, могут быть похожи по действию на наркотики. У меня ни разу не было возможности поговорить с Даниэль о ее поведении, хотя у меня была пациентка, которая была почти столь же неразборчивой. Иногда она подрабатывала проституткой в самой дешевой части города. После того, как один клиент попытался убить ее, родители привели ее ко мне.

– И что ты выяснила?

– То, что ее поведение было не таким сложным, как я ожидала. Она хотела быть любимой, хотела чувствовать себя желанной, но не знала, как добиться этого более здоровым образом.

– Вряд ли Даниэль искала любовь.

– Мне кажется, ей хотелось чувствовать себя желанной. Секс стал для нее своего рода компенсацией. По словам моей пациентки, это было самой главной причиной. В случае Даниэль, думаю, ее также возбуждало ощущение риска.

– Почему бы ей не заняться парашютным спортом или чем-то в этом роде?

– Слишком дорогое удовольствие. Ей явно не по карману. – Эвелин пошевелилась, устраиваясь поудобнее. – Возможно, ее возбуждала животная телесность секса. Разные люди получают кайф от разных вещей. Я жутко рада, что тебя нет в ее блокноте.

– Я тоже. Подумай, как бы это выглядело, если бы даже местные копы выстроились к ней в очередь.

– Твои инстинкты тебя не подвели.

– Мое сердце уже принадлежало другой. Ей.

Намек был прозрачным. Увы, Амарок не дал Эвелин возможности его прокомментировать, так как тотчас продолжил:

– Но несколько моих знакомых, некоторых из них я даже считаю друзьями, там значатся. Причем в случае с некоторыми я даже понимаю почему. Здесь может быть одиноко, особенно приезжим, которые к этому не привыкли.

– Ты сказал, что некоторые женаты.

– Им нет оправдания, и все же… – Амарок выругался.

– Это не облегчает ситуацию. То, что происходит, разрушит отношения, породит страх, вызовет осуждение и споры. Иными словами, люди дорого за это заплатят, даже если новых жертв больше не будет.

Эвелин отлично понимала, почему он так расстроен. Она и впрямь принесла в его родной город зло, как он того и боялся. Что еще хуже, решение проблемы легло на его плечи, хотя он и не спец по раскрытию убийств, что, кстати, и не входит в его обязанности. Как служащий департамента общественной безопасности он мог рассчитывать на некоторую поддержку, но, как он сам сказал ей, Хиллтоп не знал никаких убийств вот уже десяток лет. Десять лет назад ему было девятнадцать – можно сказать, еще мальчишка. Теперь же – отчасти потому, что никто не прислушался к его голосу, когда она предложила построить на окраине города исправительное учреждение, – он был одиноким блюстителем порядка в крошечном городке, поддерживать спокойствие в котором ему помогала лишь пара сотрудников службы общественной безопасности, да и те работали лишь на полставки. На какую-то помощь он мог рассчитывать лишь летом, когда прибывал обычный поток охотников и рыболовов.

Рассмеявшись, чтобы не заплакать, она уткнулась лицом в ладони. Когда-то ей казалось, что, приехав на Аляску, она сделает благое дело. Управление тюрем предоставило ей прекрасную возможность создать учреждение, о котором она давно мечтала, – такое, где она могла бы свободно и во всей глубине изучать психопатическое поведение, причем на своих условиях. Земля здесь была дешевой, что существенно сокращало расходы на строительство и содержание тюрьмы. Большинство местных жителей были только рады новым рабочим местам. А перегруженные и недоукомплектованные кадрами тюрьмы континентальных штатов были только рады избавиться от проблемных заключенных, ибо это сделало их тюрьмы более безопасными и более легкими в управлении.

Но тем самым она невольно послала Джасперу приглашение присоединиться к ней. Что, в свою очередь, заставило ее по-новому взглянуть на вещи. Да, у нее появилась возможность сосредоточиться на своей работе, но теперь она была отрезана от остального мира, живя в северной глухомани, где работа единственного полицейского сводилась к утихомириванию в баре пьяных буянов, выписке штрафов пьяным водителям и браконьерам и уборке с шоссе туш сбитых животных. Учитывая же обилие живности на Аляске – лосей, карибу, медведей, даже лысых орлов, которые иногда камнем падали с небес и пытались унести маленьких детей, – проблемы с животными отнимали у него гораздо больше времени, нежели случайная кража или пьяная драка в «Лосиной голове».

Может, Амарок и профи в том, что касалось его обычной работы, он никогда не сталкивался с хладнокровным, преднамеренным убийством. Стоит слуху распространится, как весь городок будет в панике и каждый будет ждать от него, что он поймает преступника и отправит его за решетку.

Эвелин продолжал душить смех. Амарок встал.

– Не понимаю, что здесь смешного?

– Ничего, – сказала она, беря себя в руки. – Я смеюсь над иронией.

– И это значит…

– Ущерб может оказаться куда большим, чем ты думаешь. Боюсь, я ввергла нас обоих в битву, которая потребует от нас всего, что у нас есть.