Текст книги "Винный сноб"

По четвергам мы объединялись в пары и по очереди дегустировали два ряда образцов по шесть штук в каждом. По субботам устраивали «круглый стол». Каждую неделю выбирался капитан команды, который решал, какую тему мы будем отрабатывать, затем покупал соответствующие вина (скажем, танинные красные или бочковые белые из регионов с жарким климатом). Бутылка стоила в среднем 25 долларов – достаточно дорого, чтобы гарантированно получить типичность, и достаточно дешево, чтобы не разориться. И все же расходы росли. В период самых интенсивных занятий перед большими экзаменами Морган еженедельно тратил по 250 долларов на учебные вина. Если добавить стоимость перелетов на мастер-классы признанных сомелье и поездки на конкурсы, то на подготовку к экзамену на мастера сомелье у него уходило до 15 тысяч долларов в год – солидная часть тех 27 тысяч, которые он зарабатывал в Aureole. В ответ на мое изумление Морган небрежно пожал плечами.

– Это все равно намного дешевле, чем учеба в университете или аспирантуре, – возразил он.

К тому же оставалось еще прилично денег на вина «для себя». Вскоре после нашего знакомства Морган отвел душу: купил три ящика вина, потратив 1200 долларов – почти в два раза больше, чем платил за съемную квартиру.

Правильно определить вино на слепой дегустации кажется до такой степени сложной задачей, что, справившись с ней впервые, почувствовала себя гением. Даже начала подозревать у себя сенсорный савантизм. Скоро весь мир узнает о моих уникальных вкусо-обонятельных рецепторах: беспрецедентный случай в истории. Знаменитые виноделы будут умолять меня продегустировать их лучшие образцы. Винные журналы станут наперебой заманивать меня на должность ведущего винного критика. Предлагать шестизначные гонорары. Или даже семизначные.

Эта фантазия длилась ровно 37 секунд – пока я не приступила к дегустации следующего образца. С первого же глотка я потерялась. И в следующий раз правильно угадала вино только через две недели.

Дегустировать вслепую шесть образцов подряд – это все равно что попасть на «бегущую дорожку», работающую в режиме Усэйна Болта. С первым образцом я справлялась нормально. К третьему меня накрывала паника. Во рту скапливались танины. Я поднимала и опускала бокалы, пытаясь разбудить обонятельные рецепторы и заставить их хоть что-то почувствовать. «Дуб? Перец? Ну, пожалуйста, пусть хоть где-нибудь будет перец». Я совершала самый большой грех «слепого» дегустатора – пыталась опираться на логику и искать подсказки во внешних факторах: «В первом бокале был гренаш. Разве стал бы Дэниел приносить два гренаша?» (Ответ: в первом был не гренаш, так почему бы и нет?) Накатывал приступ паранойи. «Может, во всех декантерах с красным было одно и то же вино? А может, я потеряла обоняние?» Когда срабатывал таймер, я не останавливалась – я падала замертво.

И все равно я считала, что мое мастерство растет, – пока не получила электронное письмо от одного сомелье, который был со мной в паре в предыдущий вторник. На той неделе мы встречались в Del Frisco’s – стейкхаусе в Мидтауне, где стоят сигарные шкафы, а над ними висят картины с обнаженными женщинами. Пока мой партнер дегустировал вина, я брала пример с окружающих: конспектировала его комментарии, потом зачитывала их вслух и указывала на недочеты. Огромная ошибка! Да, может быть, я делала некоторые успехи. Но до сомелье, чье мнение заслуживает уважения, мне было еще ой как далеко. Я вторглась в их мир и, чтобы выжить в нем, должна была доказать, что достойна.

Мне четко дали это понять: несколько дней спустя тот партнер прислал электронное письмо. «Прошу прощения, что вел себя как скотина во время совместной дегустации в Del Frisco's, – так начиналось письмо. – Дегустация – наш священный ритуал. Это как значок с „крыльями⁴* армейского парашютиста. Если у тебя их нет, ты не парашютист и никогда не поймешь почему. Слушая, как ты оцениваешь мои комментарии, я спрашивал себя: „Кем, черт возьми, эта девица себя возомнила?“».

* * *

Морган, которому, видимо, нравилось иметь в моем лице карманную благодарную аудиторию, вызвался обучать меня основам дегустации и предложил составить ему компанию на одном мероприятии у дистрибьютора, чтобы кое-чему меня научить и попутно освежить в памяти характеристики некоторых сортов винограда, которые он плохо угадывал на слепых дегустациях.

Когда я приехала, он изучал каталоги, выбирал, какие вина хотел бы попробовать. На дегустации было представлено около 95 разных производителей, каждый из которых предлагал от одного до десяти образцов. Нам предстоял долгий день. Придется действовать сосредоточенно и систематично, предупредил Морган.

– Во-первых, это светское мероприятие. Люди пришли сюда не только пить, но и заводить знакомства, – сказал он, лавируя между рядами плотно стоящих столов. – Во-вторых, не глотай, а то не доживешь до вечера.

Морган остановился перед рядом шампанских и подставил наши бокалы наливающему. Попробовав напиток, он сделал большие глаза и воскликнул:

– Потрясающее вино!

Морган часто так говорил, и мне пришлось переосмыслить свое понимание слова «потрясающий». У него потрясающим могло быть что угодно: земельная реформа 1970-х годов в Германии – из-за несовершенства старых кадастровых карт; нюансы значений слов сги и сги, из-за которых могли возникнуть недоразумения по поводу истинного значения термина Grand Сги (гран-крю); боливийская eau de vie[4]4
  Eau de vie (франц. вода жизни) – фруктовый бренди. – Прим. перев.


[Закрыть]; выпитое нами шампанское, изготовленное без dosage[5]5
  Dosage (франц.) – досаж. – Прим. перев.


[Закрыть] – смеси сахара с вином, часто добавляемой в бутылки игристого вина – или, как еще говорят, liqueur d’expédition[6]6
  Liqueur d’expédition (франц.) – экспедиционный ликер. – Прим. перев.


[Закрыть]. (Имейте в виду, в повседневной жизни энофилы используют неоправданно много французских слов. Полотенце у них serviette, пузырьки – pétillance, расстановка приборов на столе – mise-en-place. Претенциозно? Oui.)

Мы останавливались возле стендов заранее отобранных Морганом производителей. От его описаний у меня немедленно возникало желание понюхать то, что он продегустировал.

– Выхлоп после салями, – объявлял он.

Мы попробовали красное бургундское, которое он назвал «винным эквивалентом Софи Лорен», Шабли – «это „шардоне“ – чистый крэк», рислинг – «лицо, что тысячи судов отправило в поход». Отличное пино-нуар было оценено как «чертово вино-убийца»[7]7
  Отсыл к фильму «На обочине», главный герой которого нахваливал калифорнийское пино-нуар в ущерб мерло, отчего продажи последнего после выхода фильма на экраны упали. – Прим. перев.


[Закрыть], а хорошее калифорнийское каберне – просто «чертово вино» – оно же «багровая базука», «чистый сок», «багровый сок со вкусом дуба». Один образец совиньон-блан Морган обозвал «водой с выхлопом после спаржи и экстрактом грейпфрута».

Морган начал рассказывать мне о пяти ключевых параметрах, составляющих «структуру» вина: сладости, кислотности, спиртуозности, танинности и консистенции, или «теле». Они создают общее представление о вине, и в каком-то смысле эти понятия универсальны. Морган и Джон могли до посинения спорить о том, на что больше похож запах вионье: на жареные сосиски или резиновую курицу. Но такие характеристики, как кислотность и содержание алкоголя, измеримы, объективны и однозначны.

Как же их определять?

Представьте, что перед вами бокал вина. Даже по внешнему виду, еще не нюхая и не пробуя его на вкус, можно кое-что понять о его структуре и букете. Держа бокал за ножку, легкими круговыми движениями «раскрутите» вино по стенкам чаши. Обратите внимание на ширину и скорость стекания «слез», оставшихся на стенках после вращения. Широкие, медленно стекающие, хорошо выраженные слезы указывают на высокое содержание этилового спирта, тогда как тонкие, быстро стекающие «слезы» или сплошные бесформенные потеки говорят о том, что вино слабое.

Теперь понюхайте вино по всей поверхности. Наклоните бокал почти параллельно полу – так максимально увеличится площадь соприкосновения напитка с воздухом – и вдохните аромат: поводите носом крест-накрест над бокалом, вбирая запахи со всех сторон. Некоторые люди нюхают вино с открытым ртом, отчего начинают пыхтеть, как собака в жаркий день. Вот вам и «цивилизованный» напиток.

Теперь можно пробовать на вкус. Наберите в рот немного вина и «покатайте» его, а потом втяните немного воздуха через слегка приоткрытые губы. Если услышите при этом булькающий звук, не пугайтесь – так надо. «Аэрация» вина, как винные снобы официально именуют свои причмокивания, способствует высвобождению ароматических молекул, которые вкупе с вкусовыми характеристиками создают его букет. Вас примут за чудака, и друзья сделают вид, что вас не знают, но зато вы получите от напитка гораздо больше удовольствия.

Теперь нужно сплюнуть или проглотить. Когда вина во рту не останется, прижмите кончик языка к верхнему нёбу и обратите внимание на интенсивность слюноотделения. Сколько во рту слюны: много или мало? Как в бассейне или как из разбрызгивателя? Еще не поняли? Тогда наклоните голову вперед и посмотрите в пол. Если вы открыли рот и на пол потекла слюна, значит, вино с высокой кислотностью. В противном случае считайте, что кислотность низкая. (Вина с высокой кислотностью обычно получаются в прохладном климате, а с низкой – в более жарком.) Чтобы вы точно понимали, на что ориентироваться, представьте себе лимон. Вы разрезаете его пополам, берете одну половинку, выжимаете из нее сок в пустой стакан и подносите этот кислый сок ко рту, как будто собираетесь его выпить. Позвольте спросить, много ли у вас во рту слюны? На языке должен образоваться небольшой бассейн. Именно такую реакцию вызывает у нас кислый вкус (и даже мысль о чем-то кислом): провоцирует обильное слюноотделение для нейтрализации резкого действия кислоты.

Когда будете готовы оценить крепость вина, сделайте еще один глоток. Содержание спирта в вине обычно колеблется от 9 до 16 процентов (для сравнения, в текиле его 40 процентов). Здесь очень важно не ошибиться: например, разница в содержании спирта в рислинге из Франции и Австралии составляет всего 1 процент. Содержание спирта может рассказать, где был выращен виноград (и многое другое, например при каких температурах он рос). Не забывайте, что всякое вино начинается со сладкого сока, называемого виноградным суслом, смешанного с кожицей, косточками, стеблями и мякотью виноградных ягод. (Что бы там ни писали в дегустационных заметках, надо понимать, что для получения специфического аромата в вино не добавляют ни жимолость, ни персики, ни апельсиновый Tic Тас, хотя в чан случайно могут попасть оказавшиеся на территории винодельни паучки, мышки, крыски и змейки.) Ферментацию сусла запускают дрожжи – присутствующие в винограде или добавленные для получения специального эффекта, – под влиянием которых часть содержащегося в ягодах сахара преобразуется в спирт. В регионах с жарким климатом виноград хорошо вызревает, поэтому в нем больше сахара и вино, по законам ферментации, получится более крепким. Концентрация сахара в винограде из регионов с более прохладным климатом обычно ниже, что дает вина с невысоким содержанием спирта. Так какое же перед вами вино: крепкое или слабое? Отпейте немного и выдохните, словно хотите проверить, нет ли у вас неприятного запаха изо рта. (Нужно обязательно проглотить вино, иначе эффекта не будет.) Обратите внимание на ощущение тепла во рту, оставленное алкоголем. Где вы его чувствуете? На основании языка? Вероятно, вино не очень крепкое – 12 % для красных. На задней стенке горла? Вино средней крепости, ближе к 13 %, максимум 14 %. Тепло достигло грудины? Содержание алкоголя может быть выше 14 %. Крепость вина определяется скорее по ощущениям, чем по вкусу. Вспомните, как в последний раз пили текилу и как от нее горели весь язык, горло, пищевод и даже живот. Чем сильнее обжигает напиток, тем выше в нем содержание спирта.

Наберите в рот еще немного вина. Чувствуете, как улучшается настроение? Переходим к танинам. Это органические вещества – полифенолы, если выражаться научно, – попадающие в вино из кожицы, гребней или косточек винограда, а также из древесины бочки, в которой оно выдерживалось. (Чаще всего именно древесина отвечает за появление танинов в белых винах, которые проводят в компании мезги меньше времени, чем красные.) Танинность – характеристика скорее структурная, чем вкусовая, следовательно, ее не следует путать с сухостью вина (сухим называют вино, в котором отсутствует сахар). Тем не менее танины вызывают ощущение сухости и шероховатости во рту – от танинных вин (наподобие молодого небиолло) язык становится похожим на наждачную бумагу, а после вин с низким содержанием танинов (скажем, пино-нуар) обретает шелковистость. Некоторые дегустаторы утверждают, что могут отличить виноградные танины – они вызывают чувство сухости на языке и небе – от дубильных веществ из бочки – от них вяжущее ощущение появляется между губами и деснами.

Так называемое «тело» вина – тоже скорее осязательная характеристика, чем вкусовая, – определяется содержанием спирта и сахара. Сравните по вязкости снятое молоко, цельное молоко и жирные сливки. А еще лучше подержите каждое из них во рту. О вине в таких случаях сказали бы, что оно, соответственно, легко-, средне– или полнотелое.

Следующий глоток. Переходим к сладости. Подобно остальным компонентам структуры вина, сладость тоже имеет свой диапазон. Но варьируется она не от очень сладкого до несладкого. Видимо, какой-то садист из первых энофилов решил, что это было бы слишком логично, и теперь между сладким и сухим мы имеем еще полусладкое и полусухое. Ну конечно, почему бы жидкому напитку не быть сухим? Вернемся к виноградному суслу: в сухом вине весь содержащийся в ягодах сахар превратился в спирт. Иногда виноделы принудительно останавливают ферментацию, чтобы конечный продукт сохранил сладость, или остаточный сахар.

Сладость легко определяется, поскольку мы все знакомы с сахаром. Но вот что любопытно: если в вине достаточно много кислоты, она маскирует сахар, и кажется, что его гораздо меньше, чем на самом деле, или нет вообще. Вспомните тот воображаемый лимонный сок, который вы выдавили в стакан. Теперь представьте другой стакан – с сахарным сиропом. Попробуйте только сироп. Фу-у, сладко. Теперь попробуйте только лимонный сок. Бе-е, слишком кисло. Соедините сироп с соком в равных пропорциях. Вкусно! Капелька кислоты может смягчить приторную сладость напитка, и наоборот. В этом кроется секрет кока-колы. Если размешать десять ложек сахара, содержащихся в жестяной банке кока-колы, с обычной водой, получится несусветная гадость. Но в этом газированном напитке они превращаются в райский нектар за счет сочетания сахара с фосфорной кислотой. Оно дает pH, сопоставимый с кислотностью желудочного сока какого-нибудь животного. По тому же принципу белые вина с высоким содержанием и кислоты, и сахара, вроде некоторых рислингов, приобретают бодрящую напряженность вкуса, делающую их столь питкими. Попробовав одно из таких вин, Морган назвал его «жизнеутверждающе энергичным», сравнив с «полутонной гантелью, балансирующей на туго натянутом канате». Как же определить истинное содержание сахара? Повышенное слюноотделение укажет на высокое содержание кислоты и намекнет на то, что вы, возможно, недооцениваете сладость. А поскольку остаточный сахар может сделать вино более вязким, сладость будет ощущаться по тяжелой густоте или подушечной мягкости напитка.

На мои четыре глотка Морган делал только два, и позже я поняла, что профессиональные дегустаторы пьют и нюхают крайне экономно. «Пробовать один и тот же образец много раз подряд бесполезно, многократные попытки приводят к полной потере чувствительности», – пишет известный энолог Эмиль Пейно в своем справочнике «Вкус вина» (The Test of Wine). При длительном контакте с одним запахом наш нос временно перестает его замечать – это называется обонятельной усталостью. К третьей или четвертой «понюшке» ваш нос насытится ароматами вина и перестанет их воспринимать. Это раздражает, когда часы тикают, а белое вино № 3 все еще не разгадано. А тут еще сосед, злоупотребляющий дезодорантом. «Первое впечатление самое важное и правильное, при условии что оно хорошо отложилось в памяти», – настаивает Пейно. (Он же настоятельно рекомендует не пить воду во время дегустации: она сбивает с толку вкусовые рецепторы. Поэтому я решила пополнять запас жидкости в организме только до и после процедуры.)

Мы с Морганом не обошли даже половины стендов, а я уже устала считать, сколько раз повторила анализ структуры: понюхать, втянуть ртом воздух, сглотнуть слюни, выдохнуть, сплюнуть. Я сплевывала, даже дважды. Но алкоголь все равно проникал в кровь через слизистую ротовой полости. Я плохо себя чувствовала и слегка позеленела с лица.

В какой-то момент мы встретили знакомую Моргана по имени Джеруша – молодую девушку нашего возраста, работавшую сомелье в одном из ресторанов Сохо. На мой вопрос о наиболее эффективных способах восстановления после этих марафонских дегустаций Джеруша посоветовала травяной чай: он хорошо выводит алкоголь из организма.

Морган презрительно фыркнул. Он был вполне свеж и бодр.

– Главное – регулярно опохмеляться, – сказал он.

* * *

Лучшие дегустаторы тренируют свои языки и носы задолго до того, как перед ними предстанет ряд бокалов с образцами. От моего отношения к собственному организму за несколько дней, часов и минут перед дегустацией зависел ее результат. Откровенно говоря, мне пришлось кардинально пересмотреть свои привычки.

У каждого сомелье есть свой секрет поддержания боеготовности вкусовых рецепторов. Майкл отказался от кофе. Кристи продолжала его пить, но стала разбавлять молоком. Янник пил кофе холодным. Другой Майкл считал, что для пробуждения рецепторов ему достаточно ледяной воды. Паоло Бассо, дважды победитель и трижды серебряный призер конкурса «Лучший сомелье мира», утверждал, что ему помогает постоянное легкое чувство голода. Таким образом он превращался в «изголодавшегося хищника, почуявшего свою жертву».

Я расспросила знакомых сомелье об их техниках повышения чувствительности вкусовых рецепторов. Они говорили, что первым делом нужно изучить самого себя. Нужно понять, как долго восстанавливается твой язык, т. е. сколько времени ему нужно, чтобы избавиться от привкуса последнего съеденного блюда или выпитого напитка. Методом проб и ошибок я установила, что мой язык возвращается в нейтральное состояние примерно за два часа, поэтому за два часа до дегустации я старалась не есть, не пить и не чистить зубы. К тому же за это время я успевала проголодаться и отчего начинала острее чувствовать все запахи. Как и Морган, многие винные профессионалы, с которыми я общалась, вдоль и поперек изучили прихоти своих носов и языков.

– Я заметил, что, живя у воды, начинаю лучше чувствовать вкус, – рассказал Крейг Синделар, сомелье из Чикаго.

Конрад Реддик, бывший коллега Крейга по модернистскому ресторану Alinea, предложил мне отслеживать поведение своих вкусовых рецепторов, сопоставляя его с биодинамическим календарем: это такая специальная таблица, своеобразная библия сторонников биодинамического виноделия, принципы которого сочетают в себе экологические ценности натурального сельского хозяйства с мистическими верованиями приверженцев камнелечения и прочих благотворных вибраций (например, виноделу-биодинамисту, желающему «помочь материи проникнуться духом», рекомендуется удобрять почву под виноградными лозами настоем тысячелистника, выдержанным в мочевом пузыре оленя). Конрад заметил, что вкус одного и того же вина меняется в зависимости от того, в какой день согласно биодинамическому календарю проходит дегустация: в «день плода» (вкус лучше) или «день корня» (вкус хуже). По мнению некоторых энофилов, атмосферное давление также способно приглушить вкус вина, сделать его более плоским. Я начала вести дневник и записывать, как влияют на мои органы чувств внешние факторы, такие как дождливое утро или, скажем, сухой воздух в квартире от радиаторов отопления.

Затем настал черед самоограничений. Восприятию ароматических характеристик вина не должен мешать никакой вкусовой и обонятельный шум. Морган перед дегустациями не чистил зубы, считая, что мята надолго забивает его рецепторы. Чтобы не обжечь язык, сомелье Девон Брогли и Крейг Коллинз в течение полутора лет перед экзаменом на мастера сомелье употребляли все напитки чуть теплыми. Кофе, суп, чай – все это они пили практически холодным. Янник по той же причине отдавал предпочтение холодному кофе. Так и запишем: никакой горячей еды. Некоторые корректировали свой рацион таким образом, чтобы в день перед дегустацией в нем не было никакой тяжелой пищи. Я отказалась от сырого лука, чеснока и алкогольных коктейлей: избавиться от их послевкусия было сложнее, чем от засидевшихся гостей. Сигареты, само собой, исключались, но я и не курила. Эндрю Бэлл, президент Американской ассоциации сомелье, рекомендовал слушателям своих курсов по слепому дегустированию, на которые записалась и я, избегать слишком сильных вкусов, чтобы снизить порог чувствительности языка и приучить его подмечать даже слабые вкусовые стимулы. Не удается правильно определить процент спирта в вине?

«На месяц забудь о крепких алкогольных напитках», – посоветовал он одному нашему одногруппнику.

После крепких коктейлей вино с его более низким содержанием этилового спирта будет «заходить», как вода. Эндрю даже перестал досаливать еду – как подали, так и съел – ив какой-то момент отказался от кофе, обозвав его «убийцей вкусовых рецепторов». Сначала я не поверила, вспомнив, что многие из знакомых сомелье хлещут эспрессо чуть ли не литрами.

– Все меняется, – настаивал Эндрю. – Чувствительность рецепторов снижается.

Времени у меня было мало, поэтому ради ускорения прогресса я была готова пробовать любые методы. «Ну и черт с ним!» – подумала я и запрятала кофейные запасы подальше в шкаф. Вслед за ними отправилась солонка. В качестве дополнительной меры предосторожности я отказалась от самых острых приправ, услыхав, что отец одного знакомого, известный французский шеф-повар, запретил всем работникам кухни есть острую пищу, опасаясь, что из-за нарушенной чувствительности языка они начнут сыпать в блюда слишком много приправы. И это возможно: ежедневное употребление острой пищи может снизить чувствительность нервных окончаний языка к теплу: вот так начнешь с одной ложки сирачи (разновидности соуса чили) – и сам не заметишь, как начнешь прихлебывать острый соус вместо супа. Кроме того, мы адаптируемся к солености нашей слюны, на которую может повлиять количество потребляемой соли.

И наконец, регулярность. Очень важно было придерживаться одного и того же режима – на дегустациях и перед ними. Это позволяло максимально ограничить количество мешающих переменных и сосредоточиться только на вине. Крейг Синделар перед дегустацией прочищал носовые ходы специальным прибором для промывания. Один из моих коллег по дегустационной группе во все поездки брал с собой гранолу собственного приготовления, чтобы не смущать вкусовые рецепторы непривычной едой. А знакомый сомелье из Калифорнии знал, что его дегустаторские способности максимально раскрываются в десять часов утра, поэтому, когда стало известно, что экзамен в Совете начнется в восемь часов утра по техасскому времени (т. е. в шесть часов утра по тихоокеанскому времени), принялся перенастраивать свои биологические часы, чтобы в назначенный день в восемь часов утра по техасскому времени его организм чувствовал себя так же, как в десять часов утра по калифорнийскому, т. е. в его звездный час. В течение трех недель перед экзаменом жена каждый день будила его в четыре часа утра и выставляла перед ним ряд бокалов с образцами вин. Эту историю я услышала в нашей субботней дегустационной группе. «Ну и бред», – подумала я. А все остальные спросили, за какой срок до экзамена становится известно время его проведения. По рекомендации нескольких сомелье я заранее закупилась своей любимой зубной пастой, чтобы неожиданно не пришлось заменять ее другой. Пришлось также запастись любимым дезодорантом, шампунем, кондиционером, гелем для душа и перейти на стиральный порошок без ароматизаторов, потому что все окружающие запахи должны оставаться неизменными. От духов и туалетной воды я отказалась давным-давно, потому что только полный невежда появится на дегустации, благоухая, как розовый куст.

Меня все больше беспокоил вопрос техники. Я следовала инструкциям сомелье и старалась запоминать запахи и вкусы, при любой возможности нюхая растения и разную пищу. Но я не была уверена в том, правильно ли я нюхаю. Запах нужно долго втягивать носом или вдыхать его быстро? О чем я должна думать, чтобы его запомнить? От махания перед носом ароматизированной бумажкой толку было мало.

Я договорилась о встрече с Жан-Клодом Дельвиллем – французским парфюмером, по странному совпадению оказавшимся автором одного из тех ароматов, от которых мне пришлось отказаться, а также ряда других классических ароматов вроде Happy от Clinique. Его память хранила более 15 тысяч запахов, и он предложил мне помочь систематизировать обонятельные тренировки. Мы встретились в его офисе – огромном помещении в стиле лофт с высокими потолками и белыми колоннами, откуда он провел меня в свою лабораторию, где вместо обоев стены украшали бутылочки из темного стекла. Он обмакнул две тонкие полоски белой бумаги в емкость с надписью Pamplewood и дал мне понюхать одну из них. Видимо, я что-то сделала неправильно.

– Очень важно научиться вдыхать, – сказал Жан-Клод и предложил последовать его примеру. Он поднес бумажку с ароматом к носу и сделал один продолжительный вдох – настолько глубокий, что у него даже грудь под рубашкой надулась. Он задержал дыхание – раз, два, три! – и выдохнул.

– Выдыхай носом, потому что иначе в нем застрянут молекулы запаха, – учил он.

В годы учебы Жан-Клод брал образцы ароматов, которые хотел запомнить, и запирался в темной комнате, затем по очереди нюхал их и пытался провести ассоциацию с какими-то местами, людьми, событиями или формами.

– Пачули для меня – коричневый, красный, земной, мистический. По форме это, скорее, треугольник, потому что он немного агрессивный, – сказал он. – Ты должна поверить в то, что хочешь запомнить, хорошее оно или плохое.

Другой парфюмер, тоже французский, уверял, что я никуда не продвинусь, если не начну называть запахи словами.

– Лучше делать это вслух, – сказал он. – В душе. За завтраком. За обедом. Травы, специи, мясо – все подряд. Даже на улице. Машина, топливо, воздух. Называй запахи. Это займет всего несколько секунд. Мало-помалу начнет получаться.

Вернувшись в тот вечер домой, я выставила перед собой все баночки со специями, по очереди открывала их и вдыхала ароматы. Поездки в метро превратились в упражнение по классификации человеческих запахов: пота, мочи, слабого остаточного рвотного душка. Я пыталась относиться к этим запахам с таким же энтузиазмом, как Жан-Клод, который обожал обонятельное меню общественного транспорта. Он старался наслаждаться им каждое утро:

– Я вдыхаю и задерживаю дыхание. Потом выдыхаю – вау! Такой насыщенный, такой простой запах.

* * *

Многие ритуалы и жертвоприношения, совершаемые сомелье, были основаны скорее на суевериях, чем на науке. Но тем, кто в них верил, они помогали. И вообще, ставки были настолько высоки, что каждый готов был попробовать что угодно.

Я удивилась, узнав, что Морган практически ни в чем себе не отказывает. Он больше верил в психологию и считал, что успех зависит от умонастроения, а не от режима питания. Одним из его любимых руководств по этой теме была книга «Дзен в искусстве стрельбы из лука» немецкого философа, который на протяжении шести лет учился у японского дзен-мастера стрелять из лука. Морган прислал мне цитату. Тема его электронного письма звучала так: «Мне это близко». Вот что я прочитала:

Точный выстрел в нужный момент не происходит, потому что ты себя не отпускаешь. Ты… готовишь себя к промаху. Пока это так, у тебя нет иного выхода, кроме как самому призвать нечто, что должно случиться независимо от тебя, и, пока ты будешь этого ждать, твоя рука не разожмется правильно – как рука ребенка.

Морган снабдил цитату комментарием, в котором провел связь между описанной автором ситуацией и слепой дегустацией. «Стань действием, исполни все идеально – и станешь результатом, – написал он. – Все неудачи – от страха и тревоги».

По мнению Моргана, чтобы преуспеть на слепой дегустации, нужно в первую очередь четко сосредоточить внимание и держать под контролем свои мысли. Разум должен быть открыт к тому, что говорит тебе вино, и в этот момент нужно заглушить все сомнения, которые неизбежно полезут из темных углов сознания, нашептывая: «А с мускатом-то ты всегда промахиваешься». «Процесс требует полной концентрации внимания. Четкого осознания происходящего. Ты должен сказать себе: „Я буду прислушиваться к своим ощущениям и к тому, что будет говорить мне этот бокал вина“», – писал Морган.

Он порекомендовал комплекс специальных упражнений из йоги, с помощью которых он сам учился отключать свое сознание и полностью погружаться в текущую деятельность – идеальное состояние для слепой дегустации.

«На эти двадцать пять минут у меня вообще пропадает ощущение времени, – написал он о дегустации, – потому что я отключаю это неумолкающее, анализирующее сознание… Нужно полностью раствориться в процессе, перестать быть собой и полностью обратиться в чувствующий аппарат. Ты должен целиком отдаться вину, чтобы понять его. Ведь, как бы я ни пытался, я не могу заставить его стать, например, калифорнийским шардоне. Нужно научить себя слушать».

Внимательное отношение к вкусовым ощущениям – умение слушать свой организм – начинается с открытого восприятия всего, что тебя окружает. Так считал Морган. Он советовал мне везде набираться нового опыта. Можно начать с простого – снимать наушники во время поездок в метро. «Не забивай голову лишним текстом, – говорил он. – Садясь в поезд, не думай о том, что происходит сегодня в мире. Посмотри вокруг. Загляни внутрь себя, сосредоточься на ощущениях».

Чем бы Морган ни занимался: йогой или дегустацией, – в его жизни, как и в жизни его коллег-сомелье, редко выдавались минуты, не посвященные продаже, дегустации, оценке вина, наслаждению им или размышлениям об этом напитке.

– Наша сфера деятельности – одна из тех, где если ты не учишься, то сразу начинаешь испытывать чувство вины и презирать себя, – рассказал один сомелье за чашкой кофе.

Девушка-сомелье по имени Миа, учившаяся в колледже Эмерсона вместе с Морганом, во время одной из наших утренних дегустаций упомянула о том, что по дороге на работу изучает флэш-карточки. Вообще-то для сомелье это обычное дело – вот только Миа ездила на работу на мотоцикле.