Текст книги "Гоблины"

Глава 16

Завернувшись в полотенце, Малдер посмотрел в запотевшее от пара зеркало. Он выглядел осунувшимся и был чуть бледнее обычного. Но никак не производил впечатление человека, которого только что едва не убили. Причем дважды – в один и тот же день. Впрочем, как должен выглядеть такой человек? Малдер встал на цыпочки и увидел огромный синяк у себя под ребрами. «Наутро разнесет еще больше», – подумал он и попытался вздохнуть всей грудью.

Затем он осторожно вытерся полотенцем, щадя ушибленное место, а заодно и голову, где в любую минуту мог снова заработать кузнечный цех. Движения Малдера были нарочито медленными. Это было связано с накатывающим на него время от времени предчувствием – предвосхищением, – которое появляется обычно у настоящего охотника, идущего по горячему следу.

Он догадывался, что Уэббер, должно быть, находится сейчас в состоянии крайнего возбуждения, а Эндрюс нервно ходит по комнате – даже если на самом деле и сидит на месте. Это естественно. Они попытались сунуть нос не в свое дело и очутились в пекле, что не могло не вызвать притока адреналина в кровь. Все они, несомненно, полагали, что главное теперь – не методично прорабатывать версии, а решительно действовать. Не важно, что, кроме стреляных гильз, у них не было никаких других улик и что на месте устроенной на него засады они вообще ничего не нашли.

Действовать! Двигаться! Не сидеть сложа руки! Для Уэббера с Эндрюс было очевидно то, что если они будут пить кофе и вести умные разговоры, то не продвинутся ни на шаг.

Одевшись, Мадлер обвел рассеянным взглядом комнату, не замечая ни мебели, ни выцветших обоев. Пока он возвращался к жизни, стоя под струёй горячей воды, у него было такое чувство, будто кто-то незримый нашептывает ему что-то на ухо, словно стараясь подвести к некоей мысли.

Смутный шепот.

Смутные мысли.

Малдер продолжал находиться во власти своих лихорадочных видений – иначе он никак не мог их назвать. Каждый толчок крови в виске, каждый приступ боли под ребрами напоминал ему о том, что он видел.

И это не было плодом его воображения.

Он неловко натянул пиджак, сунул в карман галстук и снял с вешалки пальто.

Перед дверью Малдер остановился.

Он должен встретиться в ресторане со всеми остальными членами группы.

А может, лучше на время исчезнуть из-под бдительных очей Скалли, чтобы…

Внезапно дверь распахнулась.

От неожиданности Малдер попятился и, споткнувшись, повалился на кровать. Ему показалось, что голова его вот-вот разорвется на части.

– Проклятие, – пробормотал он. На пороге стояла Скалли. Она глядела на него без всякого сочувствия.

– У меня есть идея, – только и сказала она.

Майор Тонеро сидел на крыльце своего скромного коттеджа, расположенного на окраине Мар-вилла. В одной руке он держал сигарету, в другой – стакан виски с содовой. Тонеро предполагал, что фэбээровцы нанесут ему визит, и был готов к нему. И все же, так и не дождавшись гостей, он вздохнул с облегчением. Теперь эти люди явно заняты другим. Кем бы ни был тот малый, устроивший эту злополучную засаду, он оказал ему – майору Тонеро – громадную услугу.

Теперь ему оставалось лишь рассказать Розмари о своем разговоре с руководством, и они могут приступать к передислокации. Если повезет, то в воскресенье они уже будут далеко отсюда.

Он пригубил виски из стакана и выпустил вверх колечко дыма.

Было прохладно, но дома сидеть ему не хотелось.

Тонеро здесь нравилось. Тихо, соседей немного, и к тому же все они настолько незамысловатые и простодушные обыватели, что порой ему казалось, будто его забросили в какой-нибудь телесериал 50-х годов. Да, это было неизмеримо лучше, нежели жить в той среде, из которой он сюда попал – в среде твердолобых служак, живущих и умирающих во имя превратно понятого долга и даже не подозревающих о том, что где-то может существовать другая жизнь.

Эта мысль приятно согрела душу Тонеро, и он выпил еще немного виски.

Затем он подумал о другом: оставались еще две проблемы – что делать с Леонардом Таймонсом и что делать с объектом исследований.

Впрочем, Тонеро не особенно волновался по этому поводу, поскольку знал, что ответ непременно будет найден – так случалось всегда.

На дороге появилась машина, несущаяся на огромной скорости. Тонеро нахмурил брови, заподозрив неладное – кто-то явно собирался испортить ему вечер. Взвизгнули тормоза, и машина остановилась у самого бордюра. Тонеро даже привстал от неожиданности – Розмари?

Через несколько секунд она вышла из машины и нетвердой походкой направилась к дому. Он встретил ее у крыльца и, взяв под руку, помог подняться по лестнице.

– Леонард, – выдохнула она, оказавшись в комнате, и тяжело опустилась на диван.

Выглядела Розмари неважно – то есть, в буквальном смысле слова, как покойник: слипшиеся пряди волос, пепельно-серые пятна на щеках, лишний раз подчеркивающие природную бледность ее кожи.

«Что за черт, – в сердцах подумал Тонеро. – Неужели нельзя хоть раз обойтись без проблем?»

– Рассказывай, – сдержанно приказал он. Ни один мускул не дрогнул на его лице, пока он слушал ее рассказ о том, что произошло в лаборатории. Не попытался он и успокоить Розмари, когда ту вдруг начала колотить дрожь, да так, что она вынуждена была обхватить себя руками. Не проронил он ни звука, когда Розмари замолчала и бросила на него умоляющий взгляд.

Он отвернулся и, заложив руки за спину, задумчиво посмотрел в окно.

Когда же он снова повернулся к ней, на губах его блуждала странная улыбка:

– Ты уверена, что он мертв?

– Он… должно быть…

– Должны были остаться резервные копии, верно?

Она потерла ладонью лоб, стараясь вспомнить.

– Да, – неуверенно кивнула она затем. – Разумеется. Хотя я не знаю, как давно они сделаны. Леонард всегда…

– Не важно, – Тонеро подошел ближе. – В его офисе?

– Да.

Он задумчиво почесал пальцем нос.

– А что насчет объекта? – Он посмотрел на дверь и в глазах его мелькнула тревога.

– Нет, можешь не беспокоиться. – Розмари глубоко вздохнула, устало откинулась на диванную подушку, закрыла глаза, расстегнула пуговицы на пальто и стянула его, словно оно теснило ей грудь. – Мы были в лифте, а потом… Я не знаю, где…

Он сделал еще один шаг вперед.

– Следует ли из этого, что без соответствующих препаратов объект в конечном итоге… – легкая улыбка коснулась его губ и тут же исчезла, – что он исчезнет?

– Джозеф, да что с тобой? Ты что, не слышишь, о чем я тебе говорю?

Он протянул к ней ладони и поманил к себе. Затем ьзял ее за руки и, подняв на ноги, принялся целовать ей шею, щеки, губы…

– Джозеф?

Ей было холодно. Холодно от страха.

Она вся дрожала.

Тонеро что-то шептал ей о телефонном разговоре, о проблемах, которые стояли перед ним до тех пор, пока все не разрешилось само собой. Шептал, что во время разговора не преминул замолвить за нее словечко. Что им надо отправиться обратно в госпиталь и взять в офисе доктора Таймонса резервные диски. Что, хотя никто, кроме них самих, и не имеет доступа к помещениям, отведенным под Проект, может статься так, что им придется уехать раньше, чем предполагалось.

– Или, – прошептал он, когда Розмари прижалась к нему и ответила наконец на его поцелуи, – мы можем подождать до утра.

Теперь уже шептала она, одновременно с этим расстегивая на нем рубашку:

– Джозеф, тебе известно, что ты самонадеянный наглец?

– Но ведь дело того стоит, доктор Элкхарт. Не забывайте об этом.

Барелли чувствовал – себя неловко, когда ему пришлось оставить старушку Ланг одну в ресторане. Однако чувство вины скоро прошло, поскольку в этом заведении госпожу Ланг, похоже, хорошо знали и любили.

Вечер уготовил ему немало сюрпризов. Заведение, расположенное за углом, неподалеку от пресловутого бара «У Барни», представляло собой не высокое дощатое здание, расцвеченное голубыми неоновыми огнями. За широким окном маршировал неоновый солдат, над которым горели неоновые же буквы: «РОТА ДЖИ». Стекла, заклеенные черной блестящей пленкой, не позволяли заглянуть внутрь, но, войдя, Барелли был приятно удивлен. Ресторан представлял собой один большой зал, освещенный мягким светом и отделанный черным пластиком и стеклом. Вдоль левой его стены тянулась стойка бара. На полу, покрытом ковром, размещалось примерно два десятка столиков, половина из которых уже была занята. В задней части зала находилась площадка для танцев с невысоким возвышением для сцены.

Еда оказалась более чем приличной, а напитки – недорогими. Элли Ланг заказала себе множество всякой всячины и теперь ела неторопливо и аккуратно, словно собираясь растянуть это удовольствие на всю ночь. Когда Карл попросил ее рассказать о себе, она улыбнулась и согласилась, но рассказывала, вопреки его ожиданиям, мало, поведав лишь о той скандальной репутации, которой наградила ее молва.

А всему виной гоблины.

Покончив с ужином, Карл понял, что больше ей сказать нечего. Не то чтобы это был пустопорожний треп – просто ему показалось, что она пересказывает эту историю уже в сотый раз и что примерно то же самое он уже слышал в полицейском участке.

Элли не стала его удерживать, видя что мысли его заняты чем-то другим. На прощание он хотел Церемонно поцеловать ее в щеку, чем премного позабавил старушку. Она только рассмеялась и простодушно отмахнулась от него.

Оказавшись на улице, Карл подумал: а не вернуться ли ему в участок, чтобы поговорить с дежурным? Эти люди по долгу службы знают больше других. В разговоре с ним сержант Нильсен упомянул о некоей Мэдди Винсент, которая могла что-то знать.

И тут он вспомнил о своем обещании встретиться с Бабе Рэднор.

– Черт, – буркнул он. – Совсем вылетело из головы.

Придется вернуться в отель и извиниться. Карл знал – ей лестно знакомство с известным журналистом. Он надеялся, что Бабе не очень расстроится, если он заверит ее, что вовсе не собирался уехать без предупреждения. Лучше всего отложить встречу до завтра.

Карл поспешил в сторону Мэйн-стрит. По дороге он раздумал ехать в мотель, решив, что довольно будет и телефонного звонка. Если ему удастся преподнести все в выгодном для себя свете, возможно, в ее глазах Карл будет еще более привлекателен.

Карл поежился, сожалея, что не захватил с собой пальто.

На город опустилась ночь – беззвездная, предвещающая дождь. Дома потонули в ночной мгле, уступив место неоновым огням и уличным фонарям, придающим улице ощущение жизни, то есть именно то, чего ей не хватало при свете дня. Пешеходов было ровно столько, сколько необходимо, для того чтобы городишко казался в меру оживленным: полицейский разбирался с группой рассерженных юнцов, патрульная машина неторопливо катилась по узкой улице, не обращая внимания на выстроившуюся за ней вереницу автомобилей, работали ночные магазинчики, в которых, как при зраки, блуждали посетители.

Ветер стих.

И все-таки было прохладно. Зябко пожимая плечами. Карл подошел к полицейскому участку – по пути ему не попалось ни одного таксофона. Он оглянулся и, воспользовавшись лазейкой в неторопливом автомобильном потоке, перебежал на другую сторону улицы. В полицейском участке ему пришлось немного подождать. Теперь там было довольно шумно: двое полицейских вели под руки пошатывающихся пьянчужек, радио то и дело оглашало комнату звуком позывных, человек в штатском спорил с какими-то женщинами, у одной из которых красовалась на руке окровавленная повязка. Когда Карлу наконец удалось обратить на себя внимание дежурного сержанта, тот проворчал, что Мэдди Винсент работает в другую смену и что зму придется подождать до утра.

Ждать Карл не мог.

Идея поговорить с Винсент всецело овладела его душой.

Простодушно улыбаясь и размахивая перед носом сержанта журналистским блокнотом – последнее окончательно убедило дежурного в серьезности его намерений, он что-то наплел насчет того, что готовит материал и ему необходимо срочно встретиться с Мэдди Винсент. Сержант сказал ему ее адрес и объяснил, как туда добраться.

Выйдя на улицу. Карл понял, что совершенно выбился из сил.

«Успокойся, парень, – подумал он, – не принимай это так близко к сердцу».

Два квартала, потом еще один – как объяснил ему сержант. Приятная прогулка. По пути он обдумает те вопросы, которые хотел бы задать Винсент.

Найти ее дом оказалось просто – он был единственным на всей улице, в чьих окнах не горел свет.

Карл постучал, позвонил в звонок, обошел дом вокруг, постучал в заднюю дверь – никто ему не ответил.

«Ладно, – подумал он и устроился на ступеньках, – рано или поздно она объявится. Я буду ждать ее здесь – а со мной ее будет ждать известность».

Карл закурил и прислушался: в соседнем доме скандалили. Он встал и прошелся взад-вперед, чтобы размять ноги и согреться. Дойдя до ближайшего фонаря, он посмотрел на часы: было лишь начало девятого. Он вдруг подумал, что Мэдди Винсент может вернуться и через час, и через пять. Семьи у нее нет – почему бы ей не отдохнуть в пятницу вечером где-нибудь вне дома?

В нерешительности остановившись на углу, Карл чертыхнулся, проклиная собственную тупость, и поспешил к дому Винсент, на ходу вынимая из кармана блокнот. Он решил оставить ей записку. Напустить туману, чтобы подстегнуть ее профессиональное любопытство. Лесть он прибережет до встречи.

Ему пришлось исчеркать четыре листа, прежде чем текст удовлетворил его. Теперь надо было найти место, где можно было бы так оставить записку, чтобы ее не занесло ветром куда-нибудь в соседний округ.

Он решил сложить ее вдвое и сунуть в узкую щель между дверью и косяком.

Повернувшись, он увидел на крыльце чью-то тень.

– Кто вы такой? – требовательно спросил Карл.

– Это не имеет никакого значения, – промолвила тень.

Лишь в самый последний момент, когда предпринимать что-либо было уже поздно, Барелли заметил занесенное над его головой лезвие. Он даже не успел закричать.

Глава 17

В комнате горела одна-единственная лампа – над столом. Свет ее доставал только до первой кровати – вторая оставалась в тени.

Скалли сидела спиной к окну, Малдер – у двери. Уэббер примостился на краешке комода, Эндрюс – на ближайшей кровати.

Малдеру это не нравилось. Он не видел выражения глаз своих партнеров. Они походили на участников спиритического сеанса: лица их то выплывали из мрака, то вновь растворялись в нем, словно на них набрасывали вуаль.

Скалли рассеянно постукивала пальцами по крышке стола.

– У меня из головы не выходит тот мотылек на стене, у нас в комнате.

Она не разглядела его отчетливо, и не только потому, что он был слишком мал, но еще и потому, что его окраска практически сливалась с цветом обоев. Это навело ее на мысли о технике маскировки и о гоблине, который мог незаметно притаиться в том злополучном тупике или остаться незамеченным в лесу. Однако замаскироваться настолько искусно, чтобы полностью слиться с окружающей средой, можно, лишь имея при себе целый арсенал – маскировочный костюм, грим, сажу, всевозможные ветки, листву и прочую бутафорию. Скалли не могла себе представить, как подобное можно осуществить на практике.

Помимо всего прочего, требовалось знать заранее о маршруте предполагаемой жертвы.

– Да и кто потащит всю эту кладь на горбу? Это же громоздко и неудобно.

К примеру, убийца – гоблин, если угодно, – никак не мог знать, что Греди Пирс той ночью окажется именно в том тупике и именно в то время. Как выяснил Уэббер в разговоре с хозяином бара, Ноэль почти всегда провожал Греди домой. И сами они тоже не сразу поехали на место убийства капрала, а лишь после того, как зашли в закусочную.

– Два вопроса, – начала Скалли, потупив взор, словно обращалась к столу.

– Откуда убийца узнавал, где ему надлежит быть? – догадался Уэббер. Скалли кивнула.

– Если только он не колдун… – с сарказмом в голосе произнесла Эндрюс, – то как он успевал управиться с… что там на нем было?

Скалли снова кивнула.

Малдер молча наблюдал, как ее пальцы мерно – кругами – двигаются по столу.

– Давайте пока отвлечемся от того, кто и зачем это сделал. – Скалли, выглядевшая в полумраке неестественно бледной, устремила на Малдера пристальный взгляд, под которым он невольно потупился. – Остается – как сделал?

Все молчали.

На стоянке взревел автомобильный двигатель. Уэббер едва не подпрыгнул от неожиданности.

По шоссе промчалась машина, за ней – другая. Взвыли сирены.

Малдер посмотрел на Скалли и в который раз поймал себя на том, что не может оторвать глаз от ее лица, на котором не было ни единой морщины. Это позволяло ему не думать о том, что происходит сейчас в ее душе. Лицо было лишь маской. Но глаза ее – совсем другое дело. В них прочитывались тревога и неуверенность, говорившие о том, каким непростым было для нее это решение.

Малдер откинул волосы со лба.

Это движение заставило Скалли вздрогнуть. Словно очнувшись ото сна, она глубоко вздохнула.

– Управление спецпроектов, – произнес вдруг Уэббер. – Этот Тонеро со своими спецпроектами.

– Я тоже так считаю, – сказала Скалли. Только не до конца понимаю, что все это значит.

– Понимаешь, – мягко возразил Малдер. – Это был не гоблин. По крайней мере не тот гоблин, которого представляет себе Элли Ланг.

Эндрюс саркастически хмыкнула:

– Так что же это? Призрак?

– Нет. Это хамелеон.

Поднялся ветер.

На окне задрожали шторы.

Эндрюс всплеснула руками:

– Что? Хамелеон? Ты хочешь сказать: человекообразный хамелеон? Малдер, не обижайся, но ты не в своем уме. Этого не может быть!

Малдер не обиделся, хотя знал, что ей хотелось бы именно этого.

– Есть много такого, Лиша, чего не может быть. Чего-то действительно не может быть. Но кое-что все таки существует. – Он подвинул кресло поближе к столу. – Думаю, Скалли права. Это тот самый случай.

– Ты понимаешь, о чем он говорит? – обратилась Эндрюс к Скалли.

– На этот раз, да, – кивнула та. Малдер скорчил кислую мину и повернулся к Эндрюс.

– Хамелеон – это…

– Не нужно читать мне лекцию по биологии, – оборвала его Эндрюс. – Или по зоологии. Я знаю, кто такие хамелеоны.

Тут уже не выдержал Уэббер:

– Они меняют окраску, мимикрирую. Чтобы не выделяться на фоне окружающей среды, верно? – Он принялся возбужденно шагать по комнате. – Да! Значит, вот с чем мы имеем дело!

Малдер поднял палец:

– Начнем с того, что ты не совсем прав. Хамелеоны не способны приспосабливаться к любой среде без исключения. Их возможности ограничены лишь несколькими цветами, как-то: черный, белый, бежевый, иногда зеленый. – Он усмехнулся. – Положи его на клетчатую скатерть, и он скорее всего будет совершенно сбит с толку.

Уэббер засмеялся. Скалли невесело улыбнулась. Малдер принялся нервно барабанить пальцами по столу.

– Однако в известных пределах они действительно могут менять свою пигментацию.

– Я не верю! – запальчиво воскликнула Эндрюс. – Видит Бог, этого не может быть!

Малдер пропустил мимо ушей ее реплику. Казалось, он обращается к одной только Скалли и при этом внимательно следит за ее реакцией, надеясь, что она в случае чего его поправит.

– Дальше. Вопреки широко распространенному заблуждению, хамелеоны не могут менять цвет по собственной прихоти, так?

Скалли кивнула.

– На изменение пигментации влияют такие фаакторы, как температура или психическое состояние. Скажем, состояние страха или тревоги. Не думаю, что они решают за завтраком, какую окраску им выбрать на сегодняшний день.

Он рывком поднялся на ноги.

– Осторожнее, Малдер, – предупредила его Скалли.

– Но люди-то не способны на такое, верно? – сказал он, обращаясь к Уэбберу.

– Менять цвет? Нет, конечно! Разве что когда загораем…

– Вот именно. – Малдер сделал несколько шагов по направлению к двери, потом вернулся и положил руки на спинку кресла. – Теперь предположим, что наш майор Тонеро вместе со своей группой – доктором Таймонсом, да? – и доктором Элкхарт – предположим, что им удалось…

В проеме между шторами вспыхнул свет автомобильных фар. Малдер распахнул дверь. На стоянке стояла патрульная полицейская машина с включенными сигнальными огнями.

– Эй! – крикну полицейский. – Это вы, что ли, из ФБР?

Малдер кивнул. Полицейский махнул ему рукой.

– Шеф послал за вами. Хочет видеть вас немедленно. У нас тут еще один труп.

Часть улицы – метров 50 – была перегорожена оранжевыми турникетами. У тротуара стояли две полицейские машины, а поперек улицы – машина «скорой помощи». Два фельдшера, прислонившись к ее кузову, курили в ожидании. На дереве были вывешены красные и синие сигнальные огни. На тротуаре толпились десятка два зевак. Где-то в палисадниках прорезали тьму лучи фонарей. В отдалении завыла еще сирена.

Говорили мало.

Малдер и Скалли проследовали за ограждение. Уэббер и Эндрюс ехали следом, в другой машине.

Хоукс встретил их на посыпанной гравием дорожке, ведущей к дому.

– Мужчина выгуливал собаку, – сказал он, показывая на молодого человека с терьером. – Он его и нашел.

Шеф не мог скрыть раздражения.

– Вы уверены, что это аналогичный случай? – спросила Скалли.

У крыльца она увидела две склонившиеся над телом фигуры. В одной из них она узнала доктора Джуниса.

– Посмотрите сами, – предложил Хоукс.

Первым пошел Малдер. Еще издалека он увидел лицо жертвы.

– Черт! – Он повернулся, чтобы преградить путь Дане. – Это Карл.

– Вы его знаете? – спросил Хоукс.

Скалли охнула и подошла ближе, мельком кивнув доктору Джунису, который также узнал ее.

– Он журналист, – с горечью пояснил Малдер. – Спортивный журналист.

– Спортивный? Так какого же черта он здесь делал?

– Невеста капрала Ульмана его двоюродная сестра. Он очень хотел, чтобы я занялся этим делом. Видимо… видимо, он решил провести собственное расследование.

– О Боже. – Хоукс развел руками. – Что творится? Малдер… – Он повернулся и вытер ладонью пот со лба. – Малдер, может, вы чего-то не договариваете?

В этот момент его окликнули. Он сконфузился, замялся, потом велел Малдеру оставаться на месте и скрылся во тьме. Малдер окинул рассеянным взглядом толпу зевак, которые все прибывали и прибывали. Огни патрульной машины мигали, порождая причудливые тени между деревьями и домами. Одно дело, когда убивают чужого тебе человека, но совсем другое дело, когда… Он поглубже спрятал руки в карманы и опустил голову. Он продолжал стоять так до тех пор, пока не услышал рядом чьих-то шагов.

– Идем, – тихо сказала подошедшая к нему Скалли. Голос ее дрожал.

И тут их окликнул Хоукс. Он протянул им листок бумаги, обнаруженный у двери дома. Это была записка Барелли, в которой он просил кого-то о встрече, за которую, в свою очередь, обещал отблагодарить, заказав ужин в самом лучшем ресторане города.

– Кто здесь живет? – поинтересовался Малдер.

Дом сдавался внаем, и проживала в нем Мэдди Винсент.

– Дежурная из полицейского участка, – ответил Хоукс.

Мэдди не было дома, и никто не мог сказать, где ее искать.

– Что ж удивительного? Пятница, – раздраженно заметил Хоукс. – Проклятие! Насколько я знаю, она может быть в Филадельфии. Или…

На крыльце и на двери Малдер увидел пятна крови. «Карла атаковали здесь, – рассудил он про себя, – но сила удара была столь велика, что бедняга перевалился через перила и упал на землю, где и истек кровью, так и не закончив свою статью».

– Будь оно неладно! – в сердцах воскликнул Малдер.

Тело Карла увезли. Были опрошены соседи Мэдди.

Никто из них ничего не видел и не слышал. Позвонили друзьям Мэдди в тщетной надежде на то, что она сейчас где-нибудь в городе. Позвонили в полицейский участок, где им подтвердили, что Барелли заходил к ним и спрашивал именно ее.

– Но для чего? – Хоукс тяжело привалился к машине. Голос у него осип, сам он осунулся и выглядел измученным. Толпа начала редеть. Соседи разбрелись по домам, патрульные машины уехали. – Что такое он мог от нее узнать?

Малдер держал в руках небольшой блокнот.

– По крайней мере никаких особенных записей Карл не оставил. – Он протянул блокнот Хоук-сy. – Он ужинал с мисс… с госпожой Ланг, а также хотел встретиться с вашей дежурной. У него были только вопросы.

– Не только у него, – проворчал шеф.

Малдер искренне сочувствовал Тодду Хоуксу, однако не настолько, чтобы рассказать ему о майоре Тонеро. С этим человеком он хотел побеседовать сам. Хоукс же мог все испортить.

Наконец шеф буркнул, что ему пора возвращаться в офис, а Малдер направился к своей машине, где его ждали все остальные члены группы. Под их пристальными взглядами он в последний раз оглянулся: пустой дом, вокруг которого уже успели натянуть желтые ленты, полицейский на крыльце, отгоняющий любопытных. Уже была произведена дактилоскопия, однако Малдер сомневался в том, что, кроме отпечатков Барелли и Винсент, им удастся обнаружить что-нибудь полезное.

«Гоблины, – мысленно усмехнулся он, – следов не оставляют».

Он был зол. На Карла – за то, что тот решил сыграть не в своей лиге. На себя – за то чувство растерянности, которое он испытывал из-за недостатка информации. Малдер понимал, что это пустая нервотрепка, но ничего не мог с собой поделать.

Он вышел на середину улицы и еше раз окинул взглядом дом Мэдди Винсент, не обращая внимания на хлеставший по лицу резкий сырой ветер.

Карл был здоровяком. Он, должно быть, успел даже изумиться. Один удар – и все кончено. Наверное, это и впрямь удивило его напоследок.

– Малдер. – Скалли положила ему на плечо руку. – Здесь нам больше делать нечего.

– Знаю. Знаю, черт подери. – Он устало потер лоб. – Майор Тонеро.

– Утром, – возразила Скалли. – Ты совершенно выбился из сил и не в состоянии сейчас собраться с мыслями. Тебе необходимо отдохнуть. Он никуда не денется – поговорим с ним завтра.

Она подтолкнула его к машине, и у него тут же пропало желание спорить. Когда же они вернулись в мотель и он увидел свою постель, у него пропало также и всякое желание что-либо предпринимать.

Однако уснуть он не мог.

Он лежал с открытыми глазами под негромкий храп и невнятное бормотание Уэббера и никак не мог понять…

В конце концов он встал, натянул брюки и рубашку и вышел на балкон. На противоположной стороне шоссе мерно покачивались деревья, колеблемые ветром.

Малдер думал о Карле, вспоминал, как они встречались прежде, думал о человеке, пытавшемся убить его самого, – сейчас ему казалось, что с тех пор прошла уже целая вечность, что это было в другой жизни. Он поежился и потер ладони, чтобы немного согреться. Он никак не мог взять в толк, зачем Карлу понадобилось вдруг встречаться с Мэдди Винсент. С Элли Ланг – все ясно, но какое отношение к истории с гоблинами могла иметь эта женщина-полицейский?

– Тебе давно уже следует быть в постели. Он нисколько не удивился, услышав за спиной голос Скалли.

– Когда научишься отключать мои мозги, – не оборачиваясь, произнес он, – пожалуйста, дай мне знать. Занятно, да?

– Ничего занятного. При чем тут твои мозги? – Скалли облокотилась о перила.

– Да не мозги, – сказал Малдер и кивнул в сторону леса. – Где-то там, кем-то, кого мы пока не знаем, разработан метод, позволяющий человеку приобретать защитную пигментацию. Назови это как угодно. Может, текучая пигментация?

– Не знаю. Я не уверена, что…

– Это же была твоя идея.

– Да, но я по-прежнему в ней не уверена. Ты представляешь себе, какие для этого нужны манипуляции на генетическом уровне? А контроль за состоянием клеток?

– Не представляю. – Он покосился на нее и вздохнул. – Но если ты объяснишь, может быть, в конце концов мне и удастся уснуть.

Скалли сердито вскинула брови и резко выпрямилась.

– Ложись спать, Малдер.

Он улыбнулся ей, зевнул и решил последовать ее совету.

Но сон все равно не шел.

Помимо того, что у него до сих пор болела голова и ныл бок, он никак не мог отделаться от одной навязчивой мысли: а что, если сейчас здесь, в комнате, кто-то есть?

Невидимый.

Стоит и выжидает.

И ему, Малдеру, не суждено этого узнать до тех пор, пока его не полоснут ножом по горлу…