Текст книги "Хладнокровное предательство"
Автор книги: Чарлз Тодд
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 30
Джанет Аштон он застал на кухне. Она встревоженно посмотрела на него, когда он вошел решительным шагом, закрыл за собой дверь и прислонился к ней.
– Вам нравится гулять, верно? – спросил Ратлидж.
Хотя говорил он негромко, взгляд его был суровым.
Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала.
– Ваши прогулки оказались весьма полезными, – продолжал Ратлидж. – Все вам сочувствовали. Вы пострадали, потеряли близких, ожидание действовало вам на нервы, поэтому вы делали что могли, лишь бы поднять настроение. Элизабет даже видела вас на кладбище. Вы навещали своих усопших родственников.
– Там покоятся мои близкие… – без выражения ответила она.
– И очень удобно, что прямо напротив – «Баранья голова». Вы знали, когда Пол Элкотт уезжает на ферму. Вам нетрудно было подбросить запонку в вазу на каминной полке. Он редко запирает двери!
– Понятия не имею, на что вы намекаете! – сухо ответила она. – Видимо, на то, что я пыталась очернить Пола Элкотта. Да, вы правы. Но я вернула пуговицу, которую оторвала от его пальто после похорон. Пальто висело на вешалке в прихожей, а все ушли в столовую. Тогда я еще подумала, что пуговица мне пригодится. Потом мне стало стыдно. Горе иногда действует странно. На вас я, кстати, тоже очень злилась, потому что вы так ничего и не нашли.
– А запонка? – Ратлидж вынул вещицу из кармана и показал, как будто ее тоже нашел в вазе.
– Нет-нет, здесь я ни при чем! – возмущенно ответила Джанет Аштон.
– Вы наткнулись на Пола Элкотта – ночью, когда приехали на ферму, в начале метели?
Резкая перемена темы захватила ее врасплох.
– Я его не видела!
– Нет, видели, потому-то вы так и уверены в том, что он виновен! Вы видели, как он выходил из дома, слышали, как он ссорился с Джералдом. Где – в хлеву или во дворе? Вы видели их, слышали, как они кричат друг на друга, а сами оставались в тени… Что вы тогда подслушали? Ссору? Горькие слова, о которых братья, возможно, потом пожалели?
Он стрелял наугад, но Джанет Аштон смотрела на него так, словно он заглянул в хрустальный шар ясновидящего. Подбородок у нее задрожал, глаза наполнились слезами. Ратлидж понял, что попал в яблочко.
– Пол вас видел. И узнал следы вашей коляски. Почему вы не сказали мне правду? Почему не признались, что видели его на месте преступления и он был так зол, что вполне мог убить? Ведь вы оба – свидетели. Правда, о том, что случилось позже, мог бы рассказать только Джош.
Он чувствовал ее сомнения. Джанет Аштон не дура, она напряженно думала, как рассказать обо всем, чтобы потуже затянуть петлю на шее Пола Элкотта и не бросить тень на себя саму.
– Элкотт непременно даст показания и постарается убедить адвокатов, что на скамье подсудимых должны сидеть вы, а не он. А они, в свою очередь, воспользуются тем, что ему известно, чтобы бросить тень сомнения на его виновность. Сомнение вполне разумно… а ведь для присяжных иногда бывает достаточно и сомнения. Элкотта оправдают и уже не смогут вторично судить за то же преступление!
Сам того не желая, Ратлидж восхищался мисс Аштон. Она до сих пор сопротивлялась, бросала ему вызов. Он вспомнил, как мало она плакала, когда он достал ее из-под перевернутой коляски. Несмотря на боль…
– В то же время многие косвенные улики указывают на вас. – Ратлидж принялся загибать пальцы на левой руке. – Джеймс Фоллет подтвердит, что вы везли с собой револьвер. Полицейские, перекрывшие дорогу у Кесвика, покажут, что вы мимо них не проезжали – в какую бы сторону ни ехали. Когда я спросил, не передать ли вашим родным, что вы живы, вы ответили, что родных у вас нет. Если вы не убивали сестру, откуда вы знали, что она мертва? В-четвертых, оторванная вами пуговица…
Джанет Аштон не дала ему продолжать.
– Я не знала! Я ехала, чтобы поговорить с Грейс, а вовсе не убивать ее! Я хотела, чтобы она вернулась к Хью, ведь близнецы уже родились и она выполнила свой долг по отношению к Джералду. У меня заканчивался отпуск… Я должна была принять решение. Либо оставаться в Карлайле, либо вернуться в Лондон. Я больше не могла откладывать свое возвращение!
– Если вы хотели всего лишь поговорить с сестрой, зачем взяли с собой револьвер?
Джанет отвернулась:
– Я ведь вам говорила!
– У Джералда оружие было. Если бы Грейс пришлось защищаться, она бы знала, где что искать. В вашей истории концы с концами не сходятся!
Джанет Аштон смотрела на него и молчала.
– Ну, рассказывайте. Что случилось на ферме?
Напряжение в комнате так возросло, что, казалось, и Хэмиш материализовался, стоит у него за спиной, хотя он чувствовал, как спина касается двери. Чтобы взять себя в руки, ему пришлось отойти от двери. Ему казалось: еще чуть-чуть – и он начнет вслух отвечать постоянно звучащему в голове голосу.
Должно быть, Джанет Аштон показалось, что он сдается.
– Когда я добралась до фермы, как раз пошел снег… – приглушенным голосом заговорила она. – Тогда все были еще живы. И… да, вы правы, Джералд и Пол стояли во дворе, у входа в хлев, и ругались. Я вышла из коляски и пошла к ним. Я отчетливо слышала голос Джералда и видела его лицо. Он был вне себя от ярости. Он говорил: «Убирайся отсюда. Убирайся с моей фермы, и чтоб ноги твоей здесь больше не было! Я не желаю тебя больше видеть, понимаешь?» Ответа Пола я не расслышала. Но Джералд закричал: «Будь прокляты кровные узы! Они не оправдывают то, что ты сделал! Заруби себе это на носу. Я люблю жену, я люблю детей. И, если понадобится, буду их защищать. С моей стороны тебе грозит куда большая опасность, чем нам – с твоей. Так что все кончено – прежде чем ты сделаешь что-нибудь, о чем будешь всегда жалеть!» Тут я поспешила назад, к коляске, боясь, что Пол развернется и поймет, что я подслушивала. Да и Джералд был не в том состоянии, чтобы радоваться моему неожиданному приезду! Я развернула коляску и покатила к церкви. Завела лошадь на задний двор, где меня никто не видел. И добрый час пробыла там, прежде чем отважилась вернуться.
Джанет закрыла лицо руками. Ратлиджу показалось, будто она плачет. Не сразу ей удалось успокоиться. Она продолжила:
– В церкви было темно. Тихо. Покойно. Я вернулась на ферму, надеясь, что Джералд, возможно, еще не вернулся домой. Снегопад усиливался, и я решила, что он пошел загнать овец в овчарню. Я вошла в дом. Грейс кормила близнецов. Не знаю, где были Джош и Хейзел, – я рада была, что они не с ней. Сестра показалась мне такой счастливой!
– Она удивилась вам?
– О да. Она не ждала меня до второго дня Рождества. Я спросила, можно ли сделать так, чтобы мы обе были счастливы. Поинтересовалась, остались ли у нее какие-нибудь чувства к Хью. В конце концов, он – отец двоих ее старших детей! Должно быть, раньше она его любила! Я напомнила ей, что в глазах церкви она по-прежнему замужем за ним. А она ответила только: «Джанет, ты живешь как во сне. Хью тут совершенно ни при чем, как ты не понимаешь? Еще когда ты не пожелала присутствовать на нашей с Джералдом повторной свадьбе, я говорила тебе: к Хью я не вернусь даже ради детей – даже если что-то случится с Джералдом. Мы с ним отвыкли друг от друга за время войны, теперь я это понимаю. Стали чужими друг другу». А потом вошел Джералд, и я прямо спросила его, способен ли он полюбить меня…
Плечи у нее задрожали.
– Я вернулась в церковь. Снег валил все гуще. Я оставила коляску в укрытии, где не было ветра. Мне хотелось замерзнуть в церкви до смерти, и чтобы они нашли мой труп. Мне хотелось, чтобы моя смерть была на совести Джералда. Хотелось, чтобы все знали, что я погибла из-за него!
– Поступать так жестоко.
Джанет круто развернулась к Ратлиджу:
– А отвергать мою любовь не жестоко? Я не могла этого вынести, и… да, в то время я желала ему смерти!
– Значит, вы взяли револьвер и вернулись.
– Нет! Я струсила. Я плакала до изнеможения, а потом решила вернуться в Карлайл. Добралась до Кесвика, но лошадь устала, и я не смогла ехать дальше. Я остановилась в Кесвике, в маленькой гостинице. Спустя какое-то время пришла в себя. Потом, через два дня, вопреки всем резонам, отправилась назад, в Эрскдейл. Когда конь сбился с пути и мы полетели под откос, мне показалось, что я так и умру, ничего не исправив! Мне хотелось помириться с Грейс. И вот, когда надежда уже покинула меня, появились вы.
«Она состряпала очень красивую историю, – заметил Хэмиш. – Но ведь ей ничего не стоит снова солгать».
– Выяснить, в самом ли деле вы останавливались в Кесвике, несложно, – предупредил ее Ратлидж.
– Так выясните – и вы поймете, что я говорю правду, – возмущенно ответила Джанет. – Как вы думаете, зачем бы я вернулась, если бы знала, что они все погибли? Даже я не могу так сильно ненавидеть!
Если она оставалась в Кесвике, сказал себе Ратлидж, тогда понятно, почему она не видела полицейских постов на дороге. Что еще важнее, это объясняет, почему полицейские не видели ее.
– Когда вы узнали, что случилось, вы поверили, что сестру и ее близких убил Пол?
– О да! Если бы вы не нашли мой револьвер и не забрали его, я бы, наверное, сама его застрелила. Неужели вы не понимаете? Она… Грейс… умерла, не зная, что я ехала к ней мириться! Теперь у меня в жизни одна цель: добиться, чтобы ее… их убийцу… повесили!
Глава 31
Джанет рыдала.
– Вы уверены, что тогда во дворе Джералд ссорился именно с Полом Элкоттом? – спросил Ратлидж.
– Готова присягнуть! – Она нашла платок и сердито вытерла слезы, стараясь взять себя в руки. – В суде!
– Тогда почему вы не рассказали мне все как было с самого начала? Зачем понадобился трюк с оторванной пуговицей?
– Затем, что я там была. И затем, что вы правы: Пол с радостью перевалит вину на меня и будет потирать руки, глядя, как меня вешают! А ферма, ради которой он их и убил, достанется ему… Я ловила на себе косые взгляды инспектора Грили, я понимаю, что у него на уме. Я нездешняя, мне здесь не место, и, если меня отдадут под суд, покой его драгоценной долины не будет нарушен. Мной легко можно пожертвовать!
Ратлидж ее отпустил. Выходя во двор и глядя на гору, он слушал Хэмиша: «Нельзя верить сразу обоим!»
– Она готова присягнуть, что Элкотт был на ферме. А он наверняка заявит, что видел ее. В конце концов они взаимно уничтожат свидетельства друг против друга.
«У нее был револьвер», – напомнил Хэмиш.
Да, револьвер служил веской уликой против Джанет Аштон – и не давал обвинить Пола Элкотта.
И если Элкотт сейчас обшаривает горы, возможно, он не нашел мальчика в ночь, когда совершил убийство. В самом деле, есть все основания подозревать, что Джош не умер сразу.
Хэмиш предупредил: «Времени в обрез. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы виновного выбирал Майклсон!»
– В ее показаниях есть что-то противоречивое, – сказал Ратлидж.
Чутье и знание психологии всегда считались его преимуществами. Когда факты не сходились, он мог положиться на свое чутье, которое позволяло ему отделить правду от лжи и найти виновного. И теперь, когда он так нуждался в своем чутье, оно как будто ему изменило.
– Не надо мне было никого допрашивать. Слишком я успокоился!
Хэмиш возмутился: «Нельзя допустить, чтобы дело передали тупоголовому подхалиму!»
Больше недели Ратлидж жил в Эрскдейле, общался с местными жителями, но так и не раскрыл преступление. Возможно ли, что Майклсон лучше его истолкует скудные улики? А может, он лишь глубже увязнет в них, желая угодить старшему суперинтенденту Боулсу?
Майклсон тщеславен и проворен, и если наделает ошибок, то сможет с ними сжиться – а Ратлидж нет.
Если он не успеет найти убийцу до приезда Майклсона, из-за него могут повесить невинного человека.
А время таяло, как снег…
Вернувшись в дом, он подошел к комнате Хью Робинсона и негромко постучал в дверь.
– Войдите!
Робинсон сидел у окна, на коленях у него лежала нераскрытая книга. Он с тоской смотрел на озеро Эрскуотер.
– Уж лучше, если бы Джош замерз до смерти, чем его кто-нибудь утопил, – сказал он, когда инспектор вошел в комнату. – Слишком уж страшно…
– Мне кажется, вряд ли его утопили, – ответил Ратлидж. – Если убийца нашел его, быстрее всего револьвер. Если же мальчик убежал, то, скорее всего, замерз.
Робинсон вздохнул:
– Слышал, вы арестовали Элкотта.
– Да, поэтому мне сейчас и нужно с вами поговорить. Вы ведь не один год знаете Джанет Аштон. Вы упомянули, что она очень помогала вашей жене во время войны.
– Да, верно. Я отношусь к Джанет с большим уважением. Она многое на себя взвалила. Им вдвоем пришлось вести хозяйство, кормить и растить двух малышей, которые понятия не имели, что происходит вокруг. – Робинсон разгладил складку на брюках. – По словам Грейс, она пыталась объяснить Джошу, что я пропал без вести и, скорее всего, погиб. Но к тому времени меня уже два года не было дома. Мальчик не очень-то понимал, что со мной случилось. Джанет говорила: Джош думал, что я его разлюбил. Мне было больно.
Возможно, такое отношение объясняет сломанные запонки.
– Как по-вашему, могла ваша свояченица убить Грейс и ее детей?
Робинсон бросил на него задумчивый взгляд:
– Зачем вы арестовали Элкотта, раз сами не знаете, кто убил?
– Понимаете, мне хочется исключить любые случайности.
– Тогда я вам вот что скажу. Мне кажется, Джанет была влюблена в Джералда, хотя я никогда напрямую не спрашивал ее об этом. Тогда понятно, почему она переехала на север, бросив прекрасное место в Лондоне. Конечно, ее дело, кого любить. Верю ли я, что она в конце концов напала на Грейс, что ей было больно, что она злилась на Грейс за то, что та увела у нее любимого? Да, возможно. И все-таки мне не верится, чтобы она способна была застрелить сестру и племянников!
– А Пол Элкотт?
– Я недостаточно хорошо его знаю. Джанет утверждает, что он хотел заполучить ферму. Возможно, так и есть. Но способен ли он на убийство ради фермы? Не знаю.
– То есть вы по-прежнему считаете вашего сына убийцей?
Робинсон поморщился, услышав последнее слово.
– Уже не знаю. Не знаю, что и думать. Если хотите знать, мне по большому счету уже все равно. Они погибли, их не вернешь, а мне хочется уехать и ни о чем не думать! – Глаза его молили о понимании. – Мне казалось, страшнее войны ничего на свете нет. Я боялся, что война будет сниться мне до конца жизни. Но сейчас, когда я закрываю глаза, я вижу не окопы. Передо мной возникает личико Хейзел – и засыпающего Джоша, одного, беззащитного, в снегу. Я вижу кухню, всю в крови… Не знаю, долго ли еще это будет продолжаться.
Ратлидж не знал, что ему ответить. Он и со своими кошмарами до сих пор не научился справляться.
– Вы дадите показания на дознании? Дознание пройдет в Кесвике, как только дороги немного подсохнут. Дня через три…
– А что я им скажу? Мне как-то не хочется чернить родного сына. Но если вам кажется, что… – Робинсон замолчал и нерешительно покачал головой.
– Слушайте свою совесть. Не допустите, чтобы на виселицу отправился невинный человек, если вы думаете, что можете остановить несправедливость.
Ратлидж вышел. Вид Робинсона привел его в уныние. Робинсон смотрел на свои руки, и лицо его искажала гримаса отчаяния.
Гарри Камминс застал инспектора одного в столовой, он листал свой блокнот.
– Говорят, вы арестовали Пола Элкотта.
– Да, – сухо ответил Ратлидж.
– Рад, что дело закрыто. Только не ожидал, что убийцей окажется кто-то из моих знакомых.
– Убийцей часто оказывается кто-то из знакомых. В мире не так много бродячих маньяков, из которых можно выбирать, – с нескрываемой горечью ответил Ратлидж.
– Я слышал, что у Джералда были враги… на войне.
– Да, мне сообщили из Лондона. Некий Бертрам Тейлор. Он сбежал из тюрьмы, и его несколько дней не могут найти. Правда, в его виновности я сомневаюсь.
– Да. Что ж, Пола я знаю не один год. Мне он не казался особенно жадным. Может, завидовал брату… Но мисс Аштон, должно быть, права, именно жадность подвигла его на такое злодеяние. Вот только свыкнуться с этим никак не удается. – Камминс помолчал, разглядывая свою ладонь. – Значит, скоро вы, мисс Аштон и мистер Робинсон уедете? Раз виновного посадили…
«Вот видишь, – сказал Хэмиш, – его больше волнует отъезд постояльцев, ведь впереди долгие зимние месяцы».
– Я уеду завтра. Насчет остальных не знаю. Завтра меня сменит инспектор Майклсон. Спросите его.
Камминс, человек неглупый, вскинул на него пытливый взгляд:
– Вас заменили!
– Да, скоро заменят.
На лице владельца гостиницы отразились смешанные чувства.
– Насчет того, что я говорил раньше… Прошу… не стоит упоминать о моей… озабоченности.
Ратлидж сказал:
– Не вижу причин никому портить жизнь понапрасну.
Камминс облегченно улыбнулся. Подойдя к двери, он обернулся:
– Здесь трудно было пустить корни. Почва в этих краях жесткая, каменистая. Я волновался за жену, хотя ей нечего стыдиться.
Ратлиджу стало грустно.
Камминс сказал напоследок:
– Что ж, пойду принесу дров. Пожалуйста, дайте знать, если мы чем-то сможем помочь. Может быть, удастся что-то сделать для Пола.
Мэгги наблюдала за тем, как мальчик пытается накормить собаку. Но Сибил была занята другим: вылизывала бледное личико своего нового друга.
– По-моему, она не очень любит тосты. Капни на хлеб немного жира – так ей будет вкуснее.
Он встал и подошел к миске, которую Мэгги держала у раковины. Сибил, догадываясь, что он собирается сделать, поплелась за ним, пуская слюни от предвкушения и бешено виляя хвостом.
Как могла Сибил так ошибаться насчет его? А может, он убил в миг безумия? Мэгги отказывалась верить в то, что слышала собственными ушами. Но эти леденящие душу «Бах! Бах! Бабах!» до сих пор эхом отдавались у нее в голове. Она была уверена в одном. Те, кто искали мальчика, сказали лишь, что он может стать важным свидетелем. Они не говорили, что он виновен в тяжком преступлении. Но может, тогда они еще не знали? Спешили найти единственного выжившего… Наверное, они все поняли только потом.
Она проклинала свою больную ногу. Из-за ноги нельзя сходить в Эрскдейл и послушать, о чем говорят люди. Дорога туда и обратно уложит ее в постель на целую неделю, а может, и дольше. Полицейский из Лондона приезжал три раза. Он что-то подозревал, выспрашивал о старой скотопрогонной тропе, которая ведет через перевал на юг. Мальчику такой путь не одолеть, даже и летом. Почему полицейского так заинтересовала старая дорога? Может, там мог пробраться преступник незаметно для всех?
Пусть для овец тропа стала непроходимой; ее отец в шестнадцать лет перебирался через завал и выходил к побережью. Когда он вернулся, дед выпорол его кожаным ремнем: он исчез на несколько дней, перепугав мать. Но у него с собой была мелочь, на которую он купил подушечку с вышитыми на ней словами «Мокам-Бэй», чтобы вымолить прощение. Отец уверял, будто не понимал, что идти придется так далеко.
Тогда ее отец единственный раз покинул долину. Как-то он признался ей, что на море особенно нечего смотреть. После того случая он решил, что бродяжничество не для него…
Мэгги подошла к буфету, где отец хранил свои пожитки. Мальчик, которому пока нечем было заняться, следил, как она роется на полках. Огорченная, она на некоторое время прислонилась к стене, набираясь сил, чтобы начать все сначала.
Неожиданно ее озарило. Она вышла в хлев, где была одежда, принадлежавшая убитому в Монсе работнику. В том числе плоская кепка, кожаная, вроде той, что носят лондонцы. Во всяком случае, так он уверял ее, нахлобучивал свой головной убор. Мэгги тогда сказала, что он выглядит дураком, а работник рассмеялся и сказал: «Продавщицы в лавках так не думают». Она назвала его нахалом и отвернулась, пряча улыбку. Она прекрасно понимала, почему продавщицы в лондонских магазинах находили его неотразимым…
Она не считала себя сентиментальной, хотя с овцами он управлялся чудесно. Если бы не он, ей бы туго пришлось после смерти отца. Она достала из чемодана кепку, пролежавшую там всю войну, и принесла ее на кухню. Мальчик с любопытством покосился на нее, но Мэгги не призналась ему в своих мыслях.
Целый час она полировала кепку старой ветошью. Наконец кепка заблестела, как новенькая. Мэгги повертела ее в руках, придирчиво разглядывая со всех сторон.
Сойдет.
Она снова вынесла ее на двор и бросила в сугроб у стены сарая.
Когда лондонец вернется, его ждет сюрприз.
Глава 32
Элизабет Фрейзер заглянула в столовую и увидела там Ратлиджа. Она принесла чайник, тарелку с сэндвичами, чашку с блюдцем, сахарницу и сливочник.
– На сытый желудок даже думается легче, – сказала она, осторожно въезжая в дверь. Поднос она держала на коленях. Ратлидж поспешил ей на помощь, взял у нее поднос и поставил на чайный столик у камина.
– Ну да… Чай – английская панацея от всех бед, кроме конца света…
Положив ему сахар, она подняла на него глаза:
– Вы пытаетесь острить. Арестовали Пола. И как, все сходится?
– Да. Нет.
– Кто на самом деле убил Джералда и его семью? – Элизабет передала ему чашку. – Вы знаете?
– Кое-что знаю…
– Значит, все хорошо.
– Вы не понимаете. – Он попробовал сэндвич с жареной свининой и понял, что в самом деле проголодался. – Чего в Эрскдейле больше всего?
– Овец, – с готовностью ответила Элизабет Фрейзер, и он, как ни странно, улыбнулся:
– Верно, а еще?
– Камня. Всех видов. Здесь встречаются сланец, базальт, вулканические породы.
– А на камне не остается следов. И даже если остаются, их заносит снегом.
– Верно, но…
Ратлидж достал из кармана оторванный каблук. Тускло поблескивали гвозди в форме полумесяца.
– Так вот обо что вы поранили руку! – воскликнула Элизабет.
– Да. Кто-то потерял каблук. Нельзя идти по камням в рваной обуви. Очень быстро ступня и лодыжка начинают болеть. Если вы пришли с самого побережья и вам нужно снова уходить, что вам понадобится немедленно?
– Сапожник. Ну, или новые ботинки. Но за ними придется посылать в Кесвик.
– Я все обыскал, но нигде не нашел ботинка со сломанным каблуком.
– А времени заменить не было…
– Вот именно.
Элизабет Фрейзер надела на чайник колпак и задумалась.
– Если вы считаете, что прохудившийся ботинок принадлежал убийце, я знаю, где он мог найти новую пару. Если ему подходил размер. У Джералда!
Ратлидж улыбнулся:
– Хэмиш был прав. Он ведь прямо велел мне поискать разгадку у женщины!
– Хэмиш? – удивилась Элизабет Фрейзер.
– Не важно. Меня какое-то время здесь не будет. Пожалуйста, никому не рассказывайте о каблуке, хорошо?
Он поехал на ферму Элкоттов. Пола не было, никто не красил стены, и дом казался заброшенным. Как будто его и в самом деле все покинули.
Ратлидж вошел в кухню со двора. Запах краски еще не выветрился. Камин давно не топили, холод пробирал до костей. Сняв перчатки, он попытался вспомнить кухню такой, какой он ее увидел впервые. С кровавыми пятнами на месте пяти трупов…
Все старались держаться подальше. Никто не попытался проверить, все ли жертвы умерли. Мальчик – если убийца он – наверняка не стал бы проверять. Ну, а взрослый постарался бы не наступить в кровь. Особенно с оторванным каблуком.
У задней двери стоял прямоугольный деревянный ящик, в котором хранилась самая разная обувь. Резиновые сапоги всевозможных размеров, теплые боты для работы в поле. И пара башмаков на деревянной подошве для работы в саду.
Он перебрал сапоги, раскладывая их по парам. Все пары оказались на месте. У всех имелись каблуки, в некоторых случаях стоптанные, в других – сравнительно новые. Несколько сапог были облеплены грязью.
Ратлидж стоял и рассматривал обувь. Хэмиш сказал: «Не такой он дурак, чтобы взять один сапог…»
– Тогда где выброшенная пара? Где ботинок со сломанным каблуком? Я иду по неверному следу?
Хэмиш не ответил.
– Значит, в хлеву. Но что, если каблук оторвался, когда он уходил из долины? Сначала надо найти ботинок, думать будем потом.
Ратлидж аккуратно сложил обувь обратно в деревянный ящик и вышел, закрыв за собой дверь.
Поиски в хлеву отняли много времени. Он работал тщательно, перебирая в уме все мыслимые тайники. Поднимая пыль, извлекал из углов старые заступы и грабли, хомуты, цепи разной длины, сломанное тележное колесо и разнообразный хлам, который не один десяток лет провалялся здесь, никому не нужный. Он прочесал стойла, обыскал кормушку, порылся в отсеке, где висела сбруя, а потом нашел приставную лестницу, которая вела на сеновал. И только там, в дальнем углу, под кучей сгнившей соломы, он нашел, что искал: грубый ботинок без каблука. И второй к нему в пару.
На обратном пути в Эрскдейл Хэмиш заметил: «А все-таки твоя находка ничего не доказывает».
Ратлидж приложил оторванный каблук к подошве. Подошел! Он прикинул на глаз размер. Такой подойдет большинству мужчин. Достаточно крепкий, чтобы пройти в нем большое расстояние. Ботинки и ему самому пришлись бы впору.
Но Хэмиш был прав в том, что владелец ботинок вызывал сомнения. Как и время, когда у него оторвался каблук. Что, если это был сам Джералд, который пошел искать потерявшуюся овцу? А может, и вообще его отец.
Ратлидж вернулся в дом и стал сравнивать найденные ботинки с другой обувью. Возможно, она в самом деле принадлежала Джералду.
Вернувшись в городок, он сразу же отправился в полицейский участок и попросил проводить его к Полу Элкотту.
– Примерьте, пожалуйста, – попросил он, едва открыв дверь камеры.
Пол Элкотт уставился на ботинки:
– Чего ради? Они не мои.
– Прошу вас, примерьте.
Элкотт развязал шнурки на своих ботинках и сунул ноги в те, что принес Ратлидж, потом встал.
– Вроде бы годятся.
– Значит, они ваши?
Элкотт рассмеялся:
– Ничего они не мои! Неужели не видите – лондонская работа! Мне такие не по карману. Значит, они Джералда. До того как вернуться домой, он накупил себе одежды и обуви в Лондоне. Боялся, что старые вещи ему уже не подойдут.
– Но у Джералда не было причин их прятать, – возразил Ратлидж и ушел.
Потом он попросил примерить ботинки Гарри Камминса и Хью Робинсона. Робинсону ботинки пришлись больше впору, чем Элкотту, а у Камминса размер совпал почти идеально.
Камминс посмотрел на них сверху вниз:
– Жалко, что каблук отломался. Мне бы новые ботинки не помешали…
Услышав, как машина Ратлиджа поворачивает к ней на двор, Мэгги Ингерсон вышла на крыльцо.
– Опять вы! – проворчала она.
– Меня интересует старая скотопрогонная тропа, что ведет через горы.
– Я уже рассказала вам все, что знаю. Добавить нечего – разве что вы умеете возвращать с того света мертвых. Мой отец уверял, что однажды прошел той тропой до самого побережья. Правда, случилось это еще до моего рождения, поэтому не знаю, правду он говорил или хвастался.
– Зачем он ходил той тропой? – Ратлидж задрал голову. С перевала спускались тучи.
– Наверное, забавы ради. Такой уж у него был нрав.
– Как по-вашему, за какой срок можно добраться от Эрскдейла до побережья?
– Не скажу. Днем да в хорошую погоду дня за два, и то в лучшем случае. По прямой здесь, может, и не так далеко, но надо ведь учитывать и перепады высоты. А в снег – гораздо дольше. Уж не думаете ли вы, будто мальчик мог выбраться отсюда по старой тропе?
– Нет. Сомневаюсь, чтобы у него хватило сил пройти так далеко.
– Значит, кто-то пришел к нам с той стороны.
– Да.
Мэгги повела рукой в сторону холма:
– Тогда вам, наверное, будет интересно посмотреть на то, что вчера ночью притащила моя Сибил. Я оставила все как было – у загона, когда ходила кормить овец.
Ратлидж заглушил мотор и зашагал вверх по склону к сараю. Он увидел многочисленные следы резиновых сапог. Отпечатки вели и вверх и вниз, весь снег оказался истоптан. Трудно было разобрать, много ли здесь прошло народу, – следы накладывались друг на друга.
Дойдя до загона, он обернулся к хозяйке:
– Правильно, вон там. Может, чуть левее…
Он огляделся и увидел, что в сугробе что-то темнеет.
Нагнулся, достал из снега кожаную кепку.
Хэмиш сказал: «У тебя есть ботинки, а теперь и кепка. Теперь понятно, как убийца пришел сюда и ушел отсюда».
Ратлидж стряхнул с кепки снег и осмотрел ее. Ее наверняка сшили еще до войны, когда кожа была лучшего качества. Тейлор? Он ведь сидел в тюрьме и не мог купить себе новую одежду…
Он спустился к Мэгги. Та стояла, опираясь на палку, и следила за ним.
– Говорите, ее принесла собака? Где она ее нашла?
– Откуда я знаю? Две ночи назад я послала ее пригнать назад овец, которые подались к Петерсонам. Когда Сибил вернулась, она тащила это в зубах. Если кепка кого-то из Петерсонов, вы меня очень обяжете, если вернете ее соседям. Я плоховато себя чувствую, чтобы ходить к ним и обратно.
– Вы уверены, что собака бегала в ту сторону?
– Сибил загоняет мне овец уже семь лет. Она делает, что ей скажут.
– Спасибо, мисс Ингерсон. Я спрошу ваших соседей насчет кепки.
Она смотрела ему вслед, гордясь собой.
Войдя в дом, она увидела, что мальчик схватил топор.
Ратлидж заехал к Петерсонам. Хозяин стоял на крыше хлева и сбрасывал оттуда снег. Он настороженно поздоровался с Ратлиджем и стал ждать, пока тот объяснит, зачем приехал. Когда Ратлидж показал ему кепку, он сразу же ответил, что у него такой нет.
– Правда, на моей земле часто пасутся мальчишки Халднесы. Они известные хулиганы, от них можно всего ожидать.
Поэтому Ратлиджу пришлось завернуть на ферму «Яблоня» и показать кепку миссис Халднес. Та украшала пирог, собираясь сунуть его в духовку; перед тем как взять в руки кепку, она отряхнула ладони от муки. Головной убор она осматривала придирчиво, как будто собиралась его купить. Потом вернула ее Ратлиджу.
– Никогда ее раньше не видела. Мои ребята такого не носят. Где, говорите, вы ее нашли?
Ратлидж не ответил – к вящей досаде хозяйки.
Пара ботинок. Кепка. Где же их хозяин? Въехав во двор гостиницы и заглушив мотор, Ратлидж подумал: жаль, что его находки не снимают подозрения с Пола Элкотта.
«Да, все это пустяки, пока ты не найдешь владельцев».
– Владельца, – привычно поправил Хэмиша Ратлидж. Голова у него была занята другими вещами.
Он ожидал, что, войдя в гостиницу, увидит там Майклсона. Однако случилось так, что ему был из милосердия дарован еще один день.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?