Текст книги "Хладнокровное предательство"

Глава 29

Ночью Ратлидж съездил на ферму «Южная», где жили Петерсоны. Оставив автомобиль на дороге, он прошел немного вверх по тропе, ведущей к ферме, и нашел голый камень, на котором можно было стоять и наблюдать за горами. Хребет постепенно повышался – высшей его точкой считался Нарост, – а к югу снова понижался. Похолодало, с озера задувал свежий ветер, над головой, закрывая звезды, быстро неслись облака.

Ратлидж знал, что на том месте, где он стоит, он невидим для всех, кто бродит по горам. Если же он увидит кого-то вдали, то доберется до городка быстрее, чем его противник. Только бы сегодняшняя ночная вахта не оказалась такой же бесплодной, как и предыдущие!

Обернувшись к озеру, он увидел зазубренные очертания гор, заслонившие небо. Где-то вдали звякал колокольчик – там двигалась отара овец. Он слышал собственное дыхание. А потом покатился камень, сдвинутый копытом, и ударился о землю, по его подсчетам, футах в двадцати внизу.

«Если я кашляну, – подумал он, – будет слышно на много миль вокруг…»

На него снова навалилась клаустрофобия. Отсеченный от мира горами, одинокий, он казался себе единственным человеком в горной долине, которая как будто давила на него со всех сторон. Он не мог раздвинуть границы и бежать, не мог выбраться отсюда – ведь крыльев у него нет.

Отогнав мрачные мысли, он повыше поднял воротник, чтобы защититься от ветра. Несмотря на теплую одежду, его трясло от холода.

Спустя какое-то время ему пришлось топать ногами, чтобы восстановить кровообращение. Звезды сияли на небе с молчаливой точностью, отмерявшей минуты и часы; Ратлидж следил за временем по звездам.

Вдруг он увидел на перевале слабый лучик света – кто-то шел по склону с фонарем в руке. Даже если бы очень захотелось, он бы никак не сумел поймать того, кто ночью выбрался в горы. Но на сей раз он выбрал удачную позицию, чтобы следить за перемещением источника света.

Ему показалось, что фонарь довольно долго двигался как попало. Прекрасно помня карту, Ратлидж мог сказать, куда он сворачивал, останавливаясь у овечьих загонов, более глубоких расщелин и старых развалин.

Что он ищет? Револьвер? Мальчика? А может, какую-то улику, о которой пока не известно полиции? Как бы это выяснить?

Хэмиш, наблюдавший за неизвестным вместе с ним, постоянно отпускал замечания. Он напоминал, что времени у них в обрез. Майклсон пожалует в Эрскдейл уже завтра утром, в крайнем случае днем.

«Лучше покончить с тем, что нужно сделать, прежде чем повесят не того человека!»

– Я и так стараюсь как могу…

«Ты не ищешь как следует, женщина ослепила тебя».

– Говорю тебе, никакой разгадки нет!

«Нет, есть. Подумай, старина, не такой ты плохой полицейский!»

– Ну ладно. Подскажи, что я упустил!

«Возвращайся к той женщине!»

– Она не подозреваемая. Ее оправдали.

«Да, а ты настолько слеп, что не понимаешь, о чем я толкую…»

Фонарь, словно отделенный от несущего его человека, успел пройти некоторое расстояние. Ратлидж быстро вернулся к машине и завел мотор. Сев за руль, он услышал, как Хэмиш велел: «Включи фары!»

Но Ратлидж не стал включать фары. Он ехал вслепую в темноте, надеясь, что не врежется в какую-нибудь овцу, которой вздумалось попастись на обочине дороги. Он гнал машину, забыв о риске. На миг перед ним блеснуло в лунном свете озеро, но вскоре луну снова закрыли плотные облака. Неожиданно Ратлидж понял древних норвежцев и датчан, которые вплетали в свои легенды Природу, наделив ее собственной зловещей жизнью. Когда он приезжал в Озерный край с отцом, местные жители рассказывали им легенду о Старике, живущем в горах над Эрскдейлом. Многие ли фермеры, подобно миссис Халднес, плотно закрывают шторы на ночь и никогда не выглядывают из окон? Если бы в тот вечер Хендерсон не водил сынишку к доктору…

Впереди показался городок, темный и тихий. Ратлидж оставил машину на главной улице, а остаток пути до гостиницы прошел пешком. Один раз он поскользнулся на ухабе, оставленном телегой, и вполголоса выругался. Он вошел черным ходом, как и вышел. На кухне в темноте сидела Элизабет Фрейзер.

– Боже правый! – изумленно воскликнул Ратлидж.

– Я слышала, как вы выходили, – тихо объяснила она. – И подумала, что захотите выпить чего-нибудь теплого, когда вернетесь.

– Сначала… мне нужно сделать одно дело. И все же спасибо вам.

Он протиснулся мимо ее инвалидного кресла и вышел в коридор. Дойдя до комнаты Хью Робинсона, остановился и прислушался к доносившемуся изнутри негромкому храпу. Тихо открыв дверь, заглянул в комнату. Робинсон спал на боку, повернувшись лицом к единственному окну. На кровати лежал именно он, никакой ошибки быть не могло.

Ратлидж подошел к двери Джанет Аштон. Ничего не услышав, он чуть-чуть приоткрыл дверь. Она также лежала, повернувшись лицом к длинному лучу лунного света, проникающему из окна. Когда его глаза привыкли к темноте, он разглядел под одеялом женскую фигуру и бледный овал лица в обрамлении черных волос.

Тихо покинув дом, он вернулся к машине. Загнал ее во двор гостиницы и вышел на главную улицу. Городок спал, только в окне у доктора горел свет – наверное, оставил ночник в приемной. В других домах было темно. Лавки были закрыты, улицы пусты. Вдали, на фоне горы, едва виднелись очертания колокольни. На противоположном берегу озера залаяла собака; вода отлично передает звук. К лаю присоединился другой пес, где-то поблизости.

Ратлиджу показалось, что, кроме него, в этом странном, чуждом для него мире больше не осталось ни одной живой души. Он старался ступать как можно тише, но под ногами хрустел снег или чавкала грязь. Если сейчас кто-то из жителей городка не спит, то наверняка слышит его шаги. Меньше всего ему хотелось, чтобы где-то зажегся свет и из окна высунулась голова любопытного, желающего узнать, кто тут бродит.

В «Бараньей голове» было темно, но он подергал дверь. Заперто. До убийства здесь не принято было запирать двери… Либо Пол Элкотт человек осторожный, либо он хочет, чтобы никто не заметил, что он куда-то уходил ночью и не спал в своей постели.

Ратлидж перешел дорогу и укрылся от ветра в дверном проеме булочной. Он вжался в дверь, став почти невидимым.

Ждать пришлось долго. Время от времени он слышал, как поскрипывает вывеска над входом в «Баранью голову», и думал: «Цепи заржавели; их давно не смазывали». Пол Элкотт явно махнул рукой на трактир – как, впрочем, и на самого себя.

Окоченев от холода и неподвижности, Ратлидж не выдержал и потопал ногами. Нечаянно он ударил каблуком в дверь. Послышался гулкий удар. На втором этаже зажегся свет. Кто-то поднял раму, и сердитый мужской голос хрипло осведомился:

– Кто здесь? Чего вы хотите?

Ратлидж словно окаменел. Из окна его невозможно было разглядеть. Спустя какое-то время он услышал, как тот же голос обратился к кому-то в доме:

– Все ветер, будь он неладен! Никого там нет… Ветер бьет в дверь.

Мимо дома прошла кошка с мышью в зубах. В неверном лунном свете плясали тени, и Ратлидж вспомнил ночи в окопах, когда усталый глаз угадывал за колючей проволокой какое-то движение, хотя там никого не было.

«Есть!» – сказал Хэмиш.

Ратлидж прислушался. Хруст шагов. Он посмотрел на небо. Почти пять утра. Тому, кто ночью ходил в горы, пора возвращаться в Эрскдейл, не то какой-нибудь фермер, который встает с петухами, заметит незнакомый силуэт на своем пастбище или овечьей тропе и выйдет из дому с дробовиком.

Одинокая фигура брела по улице, держась середины, как будто боялась засады. Человек явно устал, казалось, мысли давят на него тяжким бременем.

Ратлидж выжидал, сдерживая дыхание.

Если это Пол Элкотт, он скоро свернет к «Бараньей голове».

Еще две лавки…

Вот ночной странник поравнялся с трактиром, ставшим воплощением жизненных неудач Элкотта.

Но, к удивлению Ратлиджа, внутрь он не вошел, а зашагал дальше.

Спустя какое-то время его силуэт затерялся за церковной оградой. Ратлидж услышал лязг открываемой двери. Заскрипели несмазанные петли.

– Кто же это… – Ратлидж прислушивался.

«Ты его упустишь, если будешь стоять на месте и ждать неизвестно чего!»

– Я упущу его, если войду в церковь. Я не могу открыть дверь без шума.

«А может, он вернется другим путем».

Ратлидж вышел из тени булочной и, прижимаясь к стенам домов, осторожно направился к церкви. Он ступал неслышно, глядя себе под ноги.

Из церкви так никто и не вышел.

На крыльце он замер в нерешительности. Здешняя церковь маленькая, вход всего один – он же и выход.

Прождав еще десять минут, он осторожно приоткрыл тяжелую дверь – ровно настолько, чтобы можно было проскользнуть внутрь.

Когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что сквозь цветное окно проникает немного света.

Никто не шелохнулся. Интересно, может, его подвел слух и церковь пуста? А может, преступник все время его дурачил? Нарочно открыл и тут же закрыл дверь, а сам обошел церковь и направился к домам на окраине городка?

Ратлидж включил фонарь и медленно зашагал по проходу. Ему нужно было убедиться наверняка.

И, только добравшись до алтарной перегородки, он увидел того, за кем охотился.

Пол Элкотт лежал на полу и крепко спал. Он заснул от усталости, пока молился – или тщетно ждал, когда на него снизойдет покой.

Ратлидж тряхнул Элкотта за плечо, и тот испуганно открыл глаза и замахал руками, как будто увидел привидение.

– Это Ратлидж. Просыпайтесь! Здесь холодно, как в могиле. Вернемся в «Баранью голову». Объясните, зачем вы сегодня ночью поднимались на гору!

– Ну и напугали же вы меня! Меня чуть удар не хватил… – Элкотт тяжело дышал. – Боже правый! – И потом: – А вы-то что здесь делаете в такой час?

– То же самое я могу спросить и у вас.

– Наверное, я крепко заснул. Даже не слышал, как вы вошли. Или вы меня тут ждали? Где вы прятались? И почему шпионите за мной?

– Я за вами не шпионил. Просто увидел, как вы возвращались в городок. Где вы были?

– Гулял. – Элкотт взял свою керосиновую лампу и зажег фитиль. Руки у него дрожали; на стенах заплясали тени.

– Около фермы «Южная». Такую прогулку едва ли можно назвать вечерним моционом!

– Ну ладно, я искал мальчишку. Если он умер, никто уже не расскажет, что в ту ночь случилось на ферме. Мальчишка – мое спасение! Нравится он мне или нет, убил он их или нет, моя жизнь в его руках. – Элкотт поставил лампу на скамью и посмотрел на алтарь. – Я не могу спать. Работаю весь день, а по ночам ищу его… Вот и не выдержал. Сегодня видения начались. Мне показалось, будто я увидел мальчишку, но никак не мог понять, где он. Я погнался за ним, а когда подошел ближе, понял, что передо мной не мальчик, а просто овца. – Элкотт посмотрел на Ратлиджа. – Если я выясню, что случилось на ферме, то снова смогу спать. А сейчас, стоит мне закрыть глаза, я вижу, как они там лежат! Я ведь не сразу сообразил, что мальчишки нет. Все было так… ужасно! В жизни не видел ничего подобного!

Говорил он искренне, но Ратлиджа не убедил.

Наверное, Элкотт это понял по выражению его лица.

– Не понимаю, почему вы не арестуете Джанет! Наверное, потому, что она красивая женщина и уверенно говорит? А может, вам известно что-то, чего не знаю я? Почему на меня все махнули рукой? Почему меня никто не защищает? Всем, кроме, может быть, Белфорсов, наплевать, что со мной станет! – В его голосе послышались нотки жалости к себе. – Нет у меня денег на хорошего адвоката из Лондона или хотя бы из Престона. Если вы обвините в убийстве меня, меня повесят!

– Значит, вы подтверждаете, что ходили искать мальчика?

– Да. Черт побери, позавчера вы едва не наткнулись на меня! Я слышал от Робинсона, что вы нашли в старых развалинах какие-то свечи и что-то еще. Я пошел посмотреть, что там есть. Здешние места я знаю лучше вас. Если мальчишка прячется под открытым небом, я его найду… Выслежу! А может, он пытался пробраться ко мне. Ведь здесь у него, кроме меня, другой родни не осталось. Его даже родной отец не ищет. Я подумал: может, он мне обрадуется.

– Вы думаете, Робинсон мог бы найти его, если бы пошел на ферму, позвал его по имени – постарался как-то выманить мальчика?

– Кто знает, что творится в голове у перепуганного мальчишки? И Робинсона мне винить трудно. Он ведь думает, что сын убийца, и ему не хочется своими руками передавать мальчика в полицию и на виселицу. Наверное, думает: пусть сын лучше замерзнет в снегу… Сразу видно, как он мучается.

– А если вы хотите убить мальчика, чтобы он не указал на вас?

– Говорю вам, он – мое спасение! Зачем мне его убивать? – Элкотт взволнованно переминался с ноги на ногу. – Ну ладно, теперь вы все знаете. Да, это я брожу по горам ночами. Поймали вы меня, хотя понятия не имею, как вы обо всем догадались. А теперь ступайте домой, а меня оставьте в покое. Если не можете арестовать меня, имейте совесть и оставьте меня в покое!

На обратном пути в гостиницу Хэмиш сказал: «Отлично он гнет свою линию».

– Если он невиновен, то да. Если виновен, то выстраивает весьма тонкую линию защиты. Завтра утром… то есть уже сегодня… велю Грили арестовать его.

«Ты веришь, что он убийца?»

– Нет. Помимо всего прочего, мне еще нужен предлог, чтобы обыскать его жилье.

Когда Ратлидж вернулся в гостиницу, Элизабет Фрейзер уже ушла спать. Но оставила на столе его грелку. Закрыв дверь, он понял, как сильно устал. Он снял пальто и шляпу и повесил их в шкаф. В последний раз?

Сутки, сказал он себе. Этого было недостаточно, чтобы закончить то, что необходимо сделать.

Погружаясь в глубокий сон, Ратлидж услышал голос Хэмиша: «А разгадку ты так и не нашел!»

Слова Хэмиша гулким эхом отдавались от стен.

Грили замер, точно громом пораженный.

– Неужели вы считаете, будто Пол Элкотт убил родного брата?! Знаю, вы его подозревали с самого начала, после того, что сказала мисс Аштон, но я не думал, что дело дойдет до такого!

– Не думали? Может быть, у вас имеется версия получше?

– Мисс Аштон. Я ведь так и не понял, зачем она поехала в Эрскдейл в такую погоду… По-моему, она не к нам ехала, а, наоборот, возвращалась в Карлайл, когда вы нашли ее в придорожной канаве! Только вы и слышать ничего не желаете.

– Ничего подобного. Я все больше убеждаюсь в том, что она лгала нам с самого начала. – Если верить Джиму Фоллету, Джанет Аштон безутешно рыдала еще до того, как ей сообщили о гибели сестры и племянников. Но успела ли она добраться до дома Элкоттов? Если нет, почему она так боялась приближаться к ферме? Вслух же Ратлидж сказал: – Но пока мы ничего не можем доказать.

– Кстати, о доказательствах. Где револьвер Тео? Если, конечно, Пол стрелял из него.

– Честно признаться, не знаю. Скорее всего, валяется где-нибудь в снегу. Его выбросил убийца или обронил мальчик. А может, он до сих пор лежит спрятанный где-нибудь в хлеву или сарае подальше от любопытных детей. В конце концов, Элкотт мог взять его с собой на войну!

– Что ж, тогда у вас почти нет причин арестовывать Пола Элкотта. – Грили встал из-за стола и начал расхаживать по маленькому кабинету, разглядывая худое, усталое лицо человека, сидевшего перед ним на стуле. – Я вас не понимаю. Вы приехали из Лондона на помощь, и спасибо вам… Признаюсь, в одиночку я не в состоянии раскрыть это дело. Но нельзя же арестовывать человека только потому, что кто-то указывает на него пальцем! Вы как будто хватаетесь за соломинку… Или, может, вы чего-то недоговариваете?

– Будьте добры, исполните мою просьбу.

Грили поджал губы:

– Значит, так и есть. Хватаетесь за соломинку!

– Да, наверное. Если через двадцать четыре часа я не дам вам лучших ответов на ваши вопросы, можете освободить Пола Элкотта.

Грили пришлось довольствоваться этим.

Новость разлетелась по Эрскдейлу со скоростью лесного пожара. Вскоре в полицейский участок ворвался кипящий от возмущения Белфорс и потребовал у Грили объяснений. Джанет Аштон, наоборот, восприняла новость до обидного хладнокровно, а Ратлидж ждал, что она обрадуется.

– Хорошо, что дело раскрыто, – только и сказала она. – Грейс и дети могут покоиться с миром.

– А Джералд?

– Джералд… – с грустью повторила Джанет. – Знаете, я ведь любила его! И не понимала, почему он не может любить меня. Он разбил мне сердце. А я по глупости думала, что мне удастся переманить его на свою сторону…

Ратлидж заметил:

– Возможно, вы слишком на него давили. Грейс по сравнению с вами казалась ему слабой, беззащитной. Наверное, это его и привлекло. Беззащитность в женщинах нравится многим мужчинам.

– Да. Я ведь не слепая, вижу, как вы подпали под чары Элизабет Фрейзер. Она сильнее, чем вы думаете. Только разница между нами в том, что она умеет скрывать свою силу, – с горечью ответила Джанет Аштон.

Ратлидж сделал вид, будто не заметил ее завистливого тона, и спросил:

– О чем вы подумали, когда увидели, что все они мертвы? Что их убил Пол?

Джанет застыла, точно громом пораженная.

– Когда я увидела… Что вы такое говорите?!

– По-моему, вы знали, что произошло. Еще до того, как вам сказал Джарвис.

– Будьте вы прокляты! – Она быстро вскочила и выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Жилье Пола Элкотта отражало его состояние. Неудачник, банкрот, которому нечем похвастаться, несмотря на долгие годы упорного труда, несмотря на то, что он замещал воюющего брата. Похоже, Пол просто бессилен был продержаться самостоятельно.

Ратлидж с отвращением рылся в его вещах. Сильно ли Пол Элкотт завидовал старшему брату?

Хэмиш сказал: «Многие дети завистливы».

Может, Генри Элкотт, отец двоих братьев, никогда не мог дозваться Пола, если ему требовалась помощь, а мать защищала младшенького, придумывала разные отговорки? То, что пятнадцатилетний Пол попытался продать револьвер героического дядюшки, свидетельствует о его сложных отношениях с отцом. И он тоже любил после ссор прятаться на горе.

Должно быть, Пол втайне сочувствовал Джошу, еще одному одинокому мальчику…

Хотя Ратлидж осмотрел все, что мог, он так и не нашел у Пола ботинка с отломанным каблуком. Возможно, он выкинул негодную пару в мусор. Револьвера тоже не оказалось, хотя Ратлидж обыскал не только жилые комнаты наверху, но и бар, и кухню на первом этаже. В чулане по-прежнему висело пальто с оторванной пуговицей – но о том, что пуговица была в хижине над фермой Элкоттов, он знает только со слов Джанет.

На каминной полке, в углу, стояла красивая ваза, которая резко выделялась из всей обстановки. Такую вазу могла купить женщина – ради роз, чтобы умещались высокие стебли. Розовые розы, вроде тех, что были на кухне и на легкомысленной шляпке Грейс.

Ратлидж и раньше видел вазу, но не придавал ей значения. Может быть, ее подарила Элкотту Грейс. А может, наоборот, Пол собирался подарить ее невестке.

Ратлидж осторожно взял вазу в руки. Внутри что-то звякнуло.

Хэмиш снова ожил, когда Ратлидж перевернул вазу и высыпал содержимое себе в ладонь. Он увидел черную пуговицу от пальто. Точно такую же, как и та, которую Джанет Аштон, по ее словам, нашла в разрушенной пастушьей хижине. Но не было и следа сломанной запонки, подаренной отцом Джошу Робинсону.

Ратлидж вошел в камеру. Элкотт сидел на койке и мрачно смотрел в пол. Небритый, в той же одежде, в какой ночью бродил по горам, Элкотт показался ему и жалким, и несносным. Бесхребетный человек, который как будто смирился с поражением, даже не попытавшись бороться.

Серые стены, с одной стороны койка, в углу – ведро для отходов. В удушливой, бесцветной тюремной атмосфере Ратлидж ощутил приступ клаустрофобии.

Протянув Элкотту вазу, он спросил:

– Скажите, пожалуйста, откуда она у вас?

Пол покосился на вазу и снова уставился в пол.

– Грейс подарила. Думала, ваза оживит мое жилье. Она любила розы. И вообще цветы.

Наклонив вазу, Ратлидж сбросил в ладонь пуговицу.

– Она от вашего пальто? На нем недостает одной пуговицы.

– А я все гадал, куда она подевалась. – Элкотт насупился и потрогал пуговицу пальцем, как будто сомневался в том, что она настоящая. – Она болталась на нитке, я еще на похоронах заметил. Все собирался пришить, да руки не дошли. Как она очутилась в вазе?

– А это? – Порывшись в кармане, Ратлидж достал сломанную запонку, которую носил с собой.

– Это Джоша. Ему папаша подарил на день рождения.

– Джералд?

– Нет, Хью, конечно. Сломалась. – Элкотт повертел запонку в руке. – Жалко. Вещь золотая. Грейс бы разозлилась, если бы узнала, что Джош так небрежно обращался с подарком.

– Вы нашли ее наверху, в хижине?

– Нет… я ее не находил. Там слишком темно, а вы погнались за мной, не дав мне зажечь лампу. Вы что же, подбрасываете мне улики?

Трудно было сказать, лжет он или говорит правду. Ратлидж решил пока сменить тему.

– У меня чувство, что Джанет Аштон все же успела доехать до фермы вашего брата в ту ночь, когда поднялась метель. А потом почему-то развернулась и поехала назад той же дорогой… Вы не знаете, что с ней случилось?

– Вот вы ее и спросите! Сколько раз вам повторять? Я никого не убивал! – в отчаянии вскричал Элкотт.

– Если вам что-либо известно о ее передвижениях в ту ночь, лучше скажите.

Элкотт сидел с каменным лицом и молчал.

– Она добралась до Эрскдейла в начале метели? Вы видели ее коляску?

– Спросите ее!

Хэмиш сказал: «Может, ему не хочется слишком много выдавать!»

Ратлидж вышел, прихватив с собой вазу. Он поставил ее на стол Грили вместе с содержимым. Но запонку положил к себе в карман.