Текст книги "Хладнокровное предательство"
Автор книги: Чарлз Тодд
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Глава 33
Кожаную кепку и оторванный каблук он отнес к себе в комнату. Придется передать их Майклсону, когда тот приедет, вместе с остальными уликами, имеющими отношение к делу. Он смотрел на кепку, думая о чем-то постороннем, но вдруг встрепенулся и еще раз внимательно оглядел ее.
Что там бормотал Хэмиш минут десять назад? «Владельцы…»
Сколько Ратлидж себя помнил, в их доме всегда жили собаки. Он считал, что неплохо разбирается в собачьих повадках. Зачем собака, которую послали загнать овец, притаскивает хозяйке вещь незнакомого человека?
Дрю Тейлор уверял, что здешние собаки – отличные работники, – местные жители издавна выводили породы, которые исполняли бы приказы хозяев. Гостя в Шотландии у своего крестного, Ратлидж как-то видел молодого пса породы бордер-колли, который сгонял в стадо гусей – настолько силен был в нем инстинкт загонщика. Быстрые… стремительные… умные. Такие собаки умеют согнать скот, удержать отару на месте или отрезать часть овец. Некоторых приучают работать по свистку, другие слушаются знаков, поданных рукой. Бывает, собаки настолько выдрессированы, что их можно посылать работать самостоятельно.
Правда, он не специалист. Зато знает одного специалиста…
Ратлидж бросил кепку в свой саквояж и вернулся к машине.
К тому времени, как он добрался до фермы Джима Фоллета, уже стемнело.
Хороший овцевод…
Фоллет и его жена заканчивали ужинать, Ратлиджа пригласили выпить чаю со сладким. Бидер, которому больше не нужно было охранять хлев, растянулся на домотканом коврике, положив голову на лапы. Пес вскинул было взгляд на чужака, но вскоре снова погрузился в сладкую дрему.
Ратлидж заметил любопытство, скрытое за улыбками хозяина и хозяйки, но правду сказал им, только когда вошел на кухню.
– Хочу кое-что узнать про вашу собаку.
– Именно про мою – или про любую, приученную к овцам?
– Про любую.
Некоторое время Мэри Фоллет расспрашивала его про Джанет Аштон, да и самому Фоллету захотелось узнать, что нашло на Ратлиджа и зачем он посадил Пола Элкотта под арест.
– Ни за что не поверю, чтобы он мог совершить такое ужасное преступление!
– Сейчас еще рано судить, – ответил Ратлидж. – Предстоит еще много работы, прежде чем мы сможем быть хоть в чем-то уверены.
Фоллета его слова как будто не слишком успокоили.
К тому времени, как они допили чай и Фоллет увел его в гостиную, Ратлидж поблагодарил миссис Фоллет за пудинг и рассказал все новости, которые узнал в Эрскдейле, даже сообщил о том, что сынишка Хендерсона ушиб ключицу. Миссис Фоллет долго вспоминала о похоронах. Как грустно, когда вся семья похоронена вместе!
– Хорошо, что малышей положили вместе с матерью, а не в отдельные гробики… – сказала она.
– Да, хорошо, – согласился Ратлидж.
Когда они закрыли дверь гостиной и сели, Фоллет первым начал разговор:
– Смею предположить, что вас снова привела к нам не стряпня моей жены. Раз вы посадили Пола Элкотта в тюрьму, значит, считаете, что мисс Аштон не виновата. Признаюсь, я с самого начала не знал, что о ней думать. Взялась неизвестно откуда, в метель…
– Я еще ни в чем не уверен, – откровенно ответил Ратлидж. – Для того чтобы убедиться, что она невиновна, придется послать запрос в Кесвик. Сейчас же мне нужен ваш опыт в обращении с овчарками. Пожалуйста, расскажите, как их дрессируют, как вы их обучаете, что они умеют и чего не умеют делать за работой.
Фоллет охотно рассказал, как он выделяет в помете умного щенка, который станет ему хорошим помощником.
– Понимаете, я много лет работаю с собаками. Сразу замечаю, кто как себя ведет, кто как играет… Ошибаюсь я редко. – Он улыбнулся и кивнул в сторону пса: – Главное – развить то, что от рождения заложено в характере собаки. – Ратлидж узнал, что сначала щенков берут в поле с собакой постарше, чтобы они учились. – Лучшая пара, какая у меня была, состояла из матери и дочери, – продолжал Фоллет. – Больше ничего подобного не видел. Кассандра и Зоуи их звали; в том году имена для них выбирала дочка. Я учил их, а они учили меня. Да, стоило посмотреть, как они вдвоем сгоняли овец! Иногда я брал их на собачьи испытания, и они у меня обставляли всех остальных.
Ратлидж спросил:
– Когда собаке дают определенное задание, легко ли она отвлекается?
– Нет, если отара в опасности. Попадаются иногда псины с норовом, такие могут и задрать овцу. Правда, это случается нечасто.
– Допустим, ваша собака за работой нашла… ну, скажем, перчатку, которую вы обронили… она принесет ее вам?
– Нет. Правда, как-то раз была у меня сука, так вот она таскала все перчатки, какие находила. Приходилось помнить, куда положил свои перчатки, не то она до них быстро добиралась. Правда, когда она была занята делом, тут уж не до перчаток.
Ратлидж встал:
– Вы мне очень помогли. Спасибо вам большое!
– Хотелось бы мне знать, к чему вы меня расспрашивали. Раз дело уже закрыто.
– Одна женщина сказала, что послала собаку вернуть отбившихся овец, а она принесла ей вещь, которая, возможно, принадлежит убийце.
– Такое, конечно, возможно. Но сомнительно. Собака может остановиться и понюхать вещь, особенно если запах знакомый. Любопытство, знаете ли… Но не за работой!
– Вы уверены?
– Убежден.
Вскоре Ратлидж распрощался и ушел. На обратном пути в Эрскдейл он сказал Хэмишу:
– Мэгги Ингерсон мне солгала. Интересно, почему? И чего она надеялась добиться?
За ужином Ратлидж во всеуслышание объявил, что, как только прибудет его заместитель, он будет отстранен от следствия. Все реагировали со сдержанным любопытством, пока он не сказал, что его сменщик наверняка потребует, чтобы все оставались в Эрскдейле до тех пор, пока дело не будет раскрыто.
– Зачем нужен другой инспектор, раз вы уже установили, что мою сестру убил Пол? – спросила Джанет Аштон. – Не понимаю, зачем присылать сюда кого-то еще, если убийца арестован? – На ее лице отразилась тревога, которая оказалась заразительной.
– Я приказал, чтобы вечером Элкотта освободили. Его по закону нельзя держать под арестом больше суток – улики против него несущественны.
Все заговорили разом.
– Так это была просто уловка! – воскликнула мисс Аштон. – Просто трюк, и больше ничего!
Хью Робинсон сказал:
– Хотите сказать, вы считаете, что Джош…
Гарри Камминс покосился на жену, и его голос перекрыл остальные:
– Только мы начали снова спокойно спать по ночам…
Общие сомнения подытожила миссис Камминс:
– А я никогда и не думала, что убийца – Пол. По-моему, он мухи не обидит! Кажется, теперь я знаю, кто их убил. Мне никогда не нравился Джордж Стэндиш с фермы «Холм». Вечно он задирает нос. Такой способен прикончить кого угодно!
Она с самодовольным видом обвела взглядом всех присутствующих.
– Зачем ты так? – воскликнул ее муж. – Ты ведь его едва знаешь!
– Я сказала, что он никогда мне не нравился…
Камминс посмотрел на Ратлиджа поверх ее головы. Ратлидж прочел в его глазах мольбу.
– Да, спасибо, миссис Камминс, – поспешно сказал Ратлидж. – Я все проверю.
Она утихла и опустила глаза в тарелку. Камминс отложил нож и вилку, руки у него дрожали. Он тихо сказал:
– Понимаете, Стэндиш… Прошлым летом он задешево сдавал свой дом приезжим. Из-за него мы чуть не разорились. Вполне понятно, что… моя жена расстроена.
Элизабет Фрейзер, сидевшая за столом рядом с Ратлиджем, едва слышно добавила:
– Стэндишу семьдесят лет…
Меняя тему, Ратлидж спросил:
– Ингерсоны хорошо знали Элкоттов?
Камминс посмотрел на Ратлиджа с благодарностью и ответил:
– По-моему, не хуже всех остальных. Не думаю, чтобы они особенно тесно дружили. Отец мисс Ингерсон умер несколько лет назад – он был ровесником Генри Элкотта. Мэгги всегда была… в каком-то смысле затворницей. Вот именно – затворницей, лучшего слова не подберешь. Сына у него не было, Мэгги сама вела хозяйство и вскоре доказала, что способна управляться не хуже отца. Но ферма высосала из нее все силы. После того как ее работника убили на войне, ей оставалось то же, что и всем остальным: стиснуть зубы и терпеть.
– И у меня сложилось такое же мнение, – ответил Ратлидж. – Она женщина прямая и, очевидно, хладнокровная. Если бы не больная нога, возможно, она тоже отправилась бы искать мальчика вместе с мужчинами.
Миссис Камминс сказала:
– В том, что с ней случилось, виноват доктор Джарвис. Ему ума не хватило оставить ее в покое. Теперь она калека и вряд ли найдет себе мужа. – Элизабет Фрейзер поморщилась, но миссис Камминс, повернувшись к мужу, продолжила: – По-моему, Мэгги отлично знает старую тропу, которая ведет через горы к побережью. Помнишь, она показывала ее тебе? Но ведь это было много лет назад, правда, дорогой? Тогда она еще была гораздо, гораздо красивее…
Не в силах уснуть, Ратлидж встал, оделся и вышел из гостиницы. Стены снова начали сжиматься, давить на него, а Хэмиш не уставал напоминать, что на следующий день приедет инспектор Майклсон.
«Невежливо оставаться в Эрскдейле после того, как он сюда заявится».
Ратлидж сделал вид, будто не слышит.
Ему еще не приходилось расследовать дело, в котором столько народу упорно сбивают его с нужного пути – и каждый руководствуется своими причинами. Ложь, недомолвки, сокрытие улик, взаимные обвинения… Как будто мало им горя! Элкотт и мисс Аштон ссорились с жертвами. Даже Робинсон зациклился на том, как хорошо им жилось раньше. Белфорс, торговец скобяными товарами, защищает Пола Элкотта в силу привычки и еще потому, что добытые у него сведения косвенно указывают на вину Элкотта. Пол знал, где хранился револьвер. Грили хочется сохранить добрые отношения с соседями и после того, как уедет Ратлидж. Гарри Камминс больше всего заинтересован в сохранении собственной тайны. Миссис Камминс тоже нельзя верить; как говорится, у всех свои тараканы в голове.
Самая беспристрастная из всех – Элизабет Фрейзер. Но и у нее тоже есть тайна, которая делает ее уязвимой. Может, Майклсон услышит сплетни, что она положила глаз на Джералда Элкотта, и решит, что убийца – она?
Ратлидж выругался. Сейчас он ничего не может сделать! Упустил возможность вовремя прийти к подходящему заключению.
Он понимал, что совершил много ошибок. Каждому из тех, с кем он побеседовал, есть что скрывать. Кроме Мэгги Ингерсон. Почему она подсунула ему кепку, которая не имеет никакого отношения к дороге на юг? Если только и она, подобно Белфорсу, не хочет, чтобы Пола Элкотта, местного жителя, послали на виселицу чужаки, которые рады найти в нем козла отпущения…
Камминс и его жена, мисс Фрейзер, мисс Аштон и Хью Робинсон – не уроженцы Эрскдейла. Если обвинение падет на них, никто не замолвит за них словечка. Даже Фоллет склонен защищать Элкотта, тогда как Джанет Аштон возбуждает его подозрения.
Такая независимая натура, как Мэгги Ингерсон, возможно, тоже хочет внести свою лепту в освобождение Элкотта. Но… откуда она могла узнать, что Пола Элкотта арестовали?
Ратлидж посмотрел на снег. По краям двора еще лежали глубокие сугробы, а на середине он был весь истоптан, смешался с жидкой грязью. Метель замела давние следы. Но сейчас, даже в сумерках, если сесть на корточки, можно отличить свежие отпечатки. Сапоги Дрю Тейлора подбиты гвоздями. Камминс ходит в старых резиновых сапогах. Он сам – в ботинках. Следы поменьше принадлежат мисс Аштон. Много следов оставлено волонтерами, которые ходили в горы.
Если бы не снегопад, Грили без труда определил бы убийцу по следам и раскрыл дело.
Ратлидж повернул к двери черного хода. Хэмиш что-то говорил ему, и он остановился, чтобы послушать. Голос заглушал что-то важное. Он попытался вспомнить. Но ему помешали последние слова Хэмиша: «У тебя есть время до завтрашнего чая. Ты не можешь себе позволить спать!»
Ратлидж лежал без сна не один час, передумывая все, что видел и делал здесь, в Эрскдейле, вспоминая свои поступки и бессознательные наблюдения. Лишь в четыре утра, обескураженный неудачей, он погрузился в беспокойный сон.
Он видел запутанные, непонятные, неприятные сны – как будто их ему послали в наказание.
Вот по снегу, волоча ноги, бредет мальчик. Вокруг лежат мертвые Элкотты, их разметало, как солдат после артиллерийского обстрела. Их руки и ноги вывернуты под неестественным углом. Возле них топчутся овцы. Над головой грохочут пушки. Хэмиш зовет мальчика по имени, показывает вниз, и Ратлидж отчетливо видит его следы на грязном, окровавленном снегу.
Пушки загрохотали ближе, снаряды взрывались прямо перед его лицом, и он, вздрогнув, проснулся. Кто-то громко колотил в его дверь.
Глава 34
Перед Ратлиджем стоял, покачиваясь на каблуках, тощий, лысеющий субъект. Увидев инспектора, субъект произнес высоким, звонким тенором:
– Ну и тяжело же сюда добираться! Я пошел спать. Вы отстранены от расследования.
За спиной подчиненные называли Майклсона Кассием. Кличка отлично подходила этому вечно голодному на вид типу, потому что он был печально известен угодливостью к начальству и ради собственной карьеры готов был предать кого угодно. Сын бакалейщика, он высоко взобрался и рассчитывал взобраться еще выше.
Ратлидж ничего не ответил, и Майклсон направился к двери комнаты, которую отвел ему Гарри Камминс. Камминс бросил на Ратлиджа извиняющийся взгляд, а нового постояльца спросил, все ли его устраивает.
Ратлидж закрыл дверь. Он чувствовал себя опустошенным. Целых полгода он вел тяжелую борьбу ради того, чтобы вернуть себе прежнее положение. И вот чем все закончилось. Хэмиш сказал: «Вряд ли ему удастся превзойти тебя».
И все же на отстраненном от следствия как будто ставят клеймо. Всем кажется, что он не выполнил свой долг. Боулс наверняка постарается пустить слух, что Ратлидж не справился, и не позволит Ратлиджу искупить свою вину.
«Ума ему не хватает. Зато тщеславия хоть отбавляй…» – негромко заметил Хэмиш.
Ратлидж глубоко вздохнул. Ради себя самого он должен каким-то образом найти ответ, который ускользал от него с самого начала – ускользал от всех. Может быть, тогда ему хотя бы удастся сохранить уважение к себе.
Стоя у двери, он вспоминал свой сон. В нем было что-то важное. Он попытался понять, что именно, хотя обрывки сна стремительно улетучивались. Пушки – и окровавленный снег. Пушки мерещились потому, что Майклсон барабанил в дверь, даже не думая о том, что будит и других постояльцев.
Неожиданно он вспомнил, что показалось ему таким важным. Не кровь, не разбросанные повсюду трупы. Он видел на снегу следы мальчика.
А ведь он видел их не только во сне! Он видел их наяву – длинные полосы, которые оставляет человек, который бредет, волоча ноги. Так может идти ребенок, обутый в большие, не по размеру, ботинки или сапоги…
Ратлидж снова лег в постель и проспал еще два часа. Потом, уложив свои пожитки, вышел на кухню, где Элизабет Фрейзер уже поставила чайник на огонь.
– Мне нужна ваша помощь, – сказал он. – Не бойтесь, вам не придется подвергать себя опасности, например засовывать голову в пасть льву, и все-таки…
– Да, конечно. Я слышала, приехал инспектор Майклсон. Мне нужно будет что-то ему передать?
– Не ему, а инспектору Грили. Вчера вечером я просил его освободить Пола Элкотта. Пожалуйста, скажите, что я уехал в Лондон, а вы, прибираясь в моей комнате, нашли забытую мной рубашку и хотели бы вернуть ее мне.
Она изумленно воззрилась на него:
– А вы где будете?
– Не спрашивайте, все равно не скажу. И еще, если можно, окажите мне любезность: не будите инспектора Майклсона, пусть выспится.
Элизабет расплылась в улыбке:
– Вы нашли мальчика? Я всегда верила, что вы его найдете!
Его лицо ничего не выдало.
– И помните, для всех я уехал из Эрскдейла.
Кивнув, Элизабет повернулась к чайнику.
– Понимаю. – Помолчав, она сказала: – От вчерашнего ужина осталось мясо. Могу сделать вам несколько сэндвичей. У вас есть термос?
– Как великодушно с вашей стороны. Спасибо! Сейчас уложу чемодан в машину и вернусь за сэндвичами.
Заведя мотор, он вернулся на кухню, Элизабет протянула ему пакет с сэндвичами и наполнила его термос.
– Мне жаль, что вы уезжаете, – просто сказала она. – И все же желаю вам счастливого пути! – Она протянула ему руку, и он пожал ее, задержал ненадолго и отвернулся.
Ратлидж проехал мимо фермы Элкоттов к загону для стрижки овец, где прежде побывал с Дрю Тейлором. С одной стороны загон был открыт, и он поставил в него машину.
Место убийства давно отмыли и перекрасили. Убитых предали земле. Но раз Майклсон соизволил сюда приехать, он потребует от Грили подробного отчета, где и как были обнаружены тела. А потом вернется в Эрскдейл и начнет допрашивать всех подряд.
Вряд ли Пол Элкотт найдет в себе смелость снова бродить по горам; хорошо, если разок выберется на бывшую ферму брата. Если погода испортится, овцы Элкоттов будут предоставлены сами себе.
Еще день или два его машину никто не найдет.
Он захватил с собой пакет с едой, термос и пошел дальше пешком. Надо найти подходящий наблюдательный пункт, откуда хорошо видна ферма Ингерсонов. В кармане у него лежал бинокль, который так пригодился ему раньше. И он хорошо помнил карту и замечания Дрю Тейлора, которые тот отпускал, когда они вместе обозревали окрестности.
Там, куда он направляется, будет холодно и неудобно, но во Франции ему приходилось бывать и в гораздо худших условиях. Тогда им двигало желание умереть. Сейчас им движет желание реабилитироваться. Иначе он лишится всего, чего достиг на долгом и страшном пути к исцелению.
В голове мелькнула мысль об Элизабет Фрейзер. Нет, до этого еще очень, очень далеко.
Хэмиш осведомился: «Ну, найдешь ты паренька, а дальше-то что?»
Ратлидж не ответил.
Мэгги вошла в дом и сказала мальчику:
– Очень тебе признательна за желание защитить меня. Но топор острый, если поранишься, кто будет мне помогать?
Он осторожно положил топор на место – на пол у двери. Мэгги начала готовить еду и некоторое время не обращала на него внимания. Потом она села и заговорила об овцах, за которыми он ухаживал.
– Овцы бывают разные. Ты можешь отличить овцематку от ярки, барана от валуха, ярочку после первой стрижки и после второй?
Вместо ответа, мальчик презрительно хмыкнул.
– Конечно, можешь, – ответила она самой себе. – И все же не вредно узнать, что умеет человек, которого берешь к себе на работу.
Она задала ему пару вопросов о стрижке овец и увидела, что он ее понимает. Наконец, как бы между прочим, Мэгги заметила:
– Вряд ли он еще сюда вернется – тот приезжий из Лондона. Я кое-что придумала, чтобы его отвадить. И все же еще пару дней покормим овец ночью – на всякий случай.
На бледном личике отразилось такое облегчение, что у нее защемило сердце. Но позже, после того как огонь в очаге пригас, а она отдыхала в кресле, а нога – вот редкий случай! – почти не беспокоила ее, Мэгги вспомнила другое выражение на том же личике, когда мальчик обеими руками сжимал тяжелый топор. Она невольно задумалась, на что способен ее новый друг.
«Ты дура, Мэгги Ингерсон!» – выбранила она себя. Но боль в левой ноге напомнила ей: беднякам выбирать не приходится.
С наступлением ночи Ратлидж прошел еще немного и устроился на новом наблюдательном пункте – в овечьем загоне. Овцы мирно паслись вокруг, бродили по горным склонам, рыли копытами снег, ища траву. Какая-то овца на миг уставилась на него и чихнула, а потом пошла дальше. Наконец овцы устроились на ночь; грязно-белые комочки были почти неотличимы от окружавшего их снега. Одна овца улеглась так близко от него, что он слышал ее дыхание. Оно как-то утешало.
Над головой сверкали россыпи звезд; запрокинув голову, Ратлидж находил знакомые зимние созвездия. Ноги у него окоченели, он никак не мог согреться. Через час поднялся ветер; тихо завывая, он несся с западных склонов, предвещая утренние заморозки.
По его подсчетам, было почти три часа ночи, когда двор фермы Ингерсонов осветила полоска света. Он поднес к глазам бинокль; ему показалось, что он видит на пороге Мэгги в старом пальто. Она как будто нюхала воздух, почти как загнанный в угол зверь, почуявший опасность. А потом отошла от двери.
Во двор выпрыгнула собака и побежала к загону у сарая, где Ратлидж видел примерно дюжину овец – они, видимо, набирались там сил или лечились. За собакой из двери выбралась странная фигурка, похожая на гнома.
Ратлидж подумал: человек суеверный наверняка начал бы распускать слухи о том, что Мэгги Ингерсон помогает нечистая сила. В норвежском фольклоре множество мелких чудовищ – и в ирландском тоже.
Но Ратлиджу не требовался Хэмиш, он и так знал, кто поднимается к загону в длинном, не по росту, мужском пальто и больших резиновых сапогах. В обеих руках гном тащил по ведру. Если у Мэгги нет других тайн, кроме тех, о которых он уже догадался, перед ним Джош Робинсон.
Ратлидж вернулся в загон для стрижки и провел там весьма беспокойную ночь. Он с тоской вспоминал о пуховой перине, на которой спал в гостинице, о теплой грелке, о плите на кухне, у которой так приятно погреть озябшую спину и замерзшие уши.
Волнение не давало ему уснуть. Завтра он спустится к ферме и спросит Мэгги Ингерсон, что она задумала.
Хэмиш то и дело приставал к нему с вопросами. Что будет с Джошем Робинсоном, как только станет известно, что он все-таки выжил? Как поступят с ребенком-убийцей? И что он расскажет миру о том, что случилось вечером в воскресенье, когда намело много снегу и Элкотты открыли дверь самой Смерти?
К утру в доме все затихло. Из трубы поднималась струйка дыма, но больше ничего не давало понять, спят ли обитатели дома или проснулись.
Ратлидж осторожно спустился вниз по скользкому, обледеневшему склону. Он окоченел от холода и больше не мог ждать. К тому времени, как он добрался до дома, он вспотел под своим тяжелым пальто.
И все же в дверь он постучал, а не замолотил кулаками. Спустя какое-то время дверь открылась, и из-за нее высунулась Мэгги.
– Я знаю, мальчик у вас. Я замерз, устал, и мне нужно обогреться. Будет лучше, если вы не станете чинить мне препятствий.
Мэгги молча уставилась на него, лицо у нее было тяжелым и непроницаемым.
– Понятия не имею, о чем вы говорите. Зато свои права я знаю. Вы не имеете права врываться ко мне в дом, если у вас нет ордера на обыск.
– Я здесь как частное лицо. Не как полицейский. Впустите меня, мисс Ингерсон. Вы можете спрятать мальчика, но не его следы. – Он показал на отпечатки, пересекавшие двор. Потом протянул ей кепку. – Зря вы мне ее подсунули…
Он не успел увернуться, и она схватила его за плечо. Хватка у нее оказалась не хуже, чем у здорового мужчины. Она столкнула его с крыльца и шагнула следом – решительная, собранная.
– Переступите только порог, и получите топором! – прорычала она.
Ратлиджа прошиб холодный пот – хуже, чем ночью на холме.
– Значит, это правда, – ответил он, чувствуя, как на него наваливается тоска. Меньше всего он ждал такого ответа. Джош Робинсон – убийца.
– Не знаю, что правда, а что нет, – сердито возразила Мэгги. – Но паренек не в том состоянии, чтобы его запугивал грубый полицейский! Он вас ранит, а я буду виновата!
– Если он опасен, зачем вы его укрываете у себя? Мисс Ингерсон… в Эрскдейл приехали его отец и тетка. Они позаботятся о нем.
– Вы не понимаете! Он ничего не говорит, он ужасно боится, что его найдут. Он только-только начал мне доверять. Оставьте его в покое!
– Вы знаете, что это невозможно. Вы не имеете права удерживать мальчика у себя!
– Он был полумертвый, когда собака нашла его! Еще час – и он бы замерз. По праву он мой. И я не позволю вам его трогать!
Он вспомнил, что когда-то подумал о Джанет Аштон. У многих народов спаситель чувствует себя в ответе за жизнь спасенного.
– Мисс Ингерсон…
– Нет. Убирайтесь и оставьте нас в покое. Я не позволю вам его забрать!
Она повернула к двери, думая о топоре и мысленно молясь, чтобы мальчик его не переставил. Этого человека она не боится и легко сумеет положить всему конец! Даже твердую, холодную землю можно разрыть и спрятать труп приезжего так, что его не найдут. Ее не запугаешь! Даже будь мальчик ее кровным родственником, она бы не защищала его яростнее.
Но Ратлидж не мог сдаться. Догнав Мэгги, он положил руку ей на плечо:
– Позвольте мне только поговорить с ним. Иначе в том, что случилось, обвинят Пола Элкотта. Позвольте хотя бы спросить его…
Мэгги так резко остановилась, что он толкнул ее.
– Какое мне дело до Пола Элкотта? Где он, когда мне бывает нужно загнать овец или притащить корм в верхние загоны? Где он в апреле, когда травы мало и приходится возить новорожденным ягнятам корм в тележке, чтобы они не передохли? Он переживет меня, этот мальчик, и позаботится о том, что сама я сделать не могу. Больше у него никого нет – и у меня тоже!
– Он должен ходить в школу… он должен жить с родным отцом… нельзя порабощать его, делать работником против воли. Вы не можете подобрать его, как приблудного щенка!
– Я его не порабощала! Я дала ему кров, еду и Сибил, которая утешает его в темные ночи, когда он плачет. Я дала ему работу, чтобы он отвлекался и хотя бы на время забывал тот ужас, который ему пришлось увидеть. А вы хотите его повесить или запрятать в сумасшедший дом, где он ничего не получит. Попробуйте только сказать, что это лучше!
Ратлидж опустил руку.
– Нет, не лучше. Вы правы. Но что же делать с пятью убитыми?
– Мертвые не чувствуют боли. Им не больно, когда они по ночам затаскивают ногу в кровать, и они не могут по-человечески утешить его. Мы с ним нужны друг другу, вот и все!
– Позвольте мне всего лишь поговорить с ним. Я постараюсь выяснить, что случилось той ночью. Позвольте мне поступить так, как я считаю правильным!
– Правильным, как же! – буркнула Мэгги. Но глаза ее наполнились слезами, и она вытерла лицо грубым рукавом кофты. – Чтоб вы провалились! И зачем вы только к нам приехали? Я ведь нарочно подсунула вам кепку – думала, вы уедете на юг, а нас оставите в покое!
– Кепка тут совершенно ни при чем, – устало возразил Ратлидж. – Об этом знаем и вы, и я.
Они еще долго стояли, настороженно глядя друг на друга. Глаза у Мэгги блестели. Наконец она сказала:
– Если я сейчас не пущу вас в дом, вы притащите с собой больше полицейских и запугаете мальчика до припадков. – Она повернула к дому и крикнула: – Он тебя не заберет! Клянусь! Но мне придется его впустить.
Ответа не последовало. А потом открылась дверь. На пороге стоял Джош Робинсон. Вызывающе вскинув голову, он сжимал в руках топор с двусторонним лезвием. К нему прижалась Сибил, шерсть у нее на загривке стояла дыбом. Собака глухо рычала.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.