Текст книги "Дела репрессированных московских адвокатов"

л. д. 78

Постановление

о привлечении в качестве обвиняемого

13 ноября 1930 г.

…Опер. уп. 2 отд. 0 отд. ГПУ Зусков… нашел, что гр. Никитин Алексей Максимович изобличается в достаточной степени в участии в к/р группировке, деятельность которой была направлена на свержение советской власти и восстановление народно-демократической республики.

л. д. 79-82

Дополнительные показания арестованного Никитина А.М.

от 20.11.30 г.

После ареста и освобождения меня из Зимнего дворца и Петропавловской крепости через несколько дней из Петрограда я уехал в Москву, работал некоторое время при Центросоюзе юрисконсультом, каковым я состоял в Центросоюзе с 1909 г. В январе м-це 1918 года я уехал в Ростов-на-Дону и поступил на должность юрисконсульта в Доно-Кубано-Терском Т-ве Кооперативов, которые впоследствии были превращены в Ростовский-на-Дону Краевой Союз Потреб. О-в. Мой выезд в Ростов был вызван еще тем, что в Москве я был слишком популярен, и я остерегался возможных репрессий со стороны неорганизованной толпы как б. член Временного Правительства.

В Ростове-на-Дону я оставался вплоть до прихода Сов. властей – 20.05.1920 г. я был арестован и препровожден в Москву, где за сношение с добровольческой армией по вопросам кооператива был присужден Верховным Трибуналом к ВМН, но ввиду раскаяния с заменой к 15 годам. По амнистии 1920 года срок наказания был сокращен до 5 лет. После сильной болезни было возбуждено ходатайство, и я был освобожден совершенно по постановлению Президиума ВЦИКа от 4.04.21 г. С РСДРП[83]83
  Члены РСДРП, которых после раскола в 1903 г большевики стали называть «меньшевиками», продолжали называть свою партию просто РСДРП – в отличие от РСДРП(б).


[Закрыть]я порвал с момента выезда моего из Петрограда после освобождения в 1917 г. Связь была порвана фактически без всякой фиксации. В Ростове в организацию я не вступал.

Мои расхождения с принципами Сов. власти продолжались вплоть до прихода сов. власти в Ростов н/Д, когда нужно было вполне определенно выяснить свое отношение к Советской власти.

Меня убедило широко развившееся движение под руководством Сов. власти в том, что это национальное движение и что впредь государственность может существовать только такой, какой она создалась за годы революционных боев.

Расхождений с политикой и мероприятиями Сов. власти у меня нет. Имеются субъективные теоретические суждения, вернее сомнения, в том, что в изолированной стране без революционного движения в других странах возможно полное осуществление поставленных в настоящее время Сов. властью и ВКП(б) колоссальных целей. Во всяком случае я себя считаю по эту сторону баррикад и осуществление этих целей явилось бы осуществлением еще в молодости моей поставленных жизненных целей.

В группе б. общественников я состоял до момента окончания срока выбора меня в кандидаты члена президиума Ч.К.З.[84]84
  Также ЧКЗ и чеказе – «членами коллегии защитников» – советские адвокаты назывались до 1939 г., когда было принято Положение об адвокатуре СССР.


[Закрыть] Собрания б. общественников происходили на моей квартире, а также я бывал на этих собраниях в других местах в 21, 22, 23, 24 и 25 годах.

Позже, т. е. после роспуска группы общественников и моего ухода из Президиума, я в этих совещаниях не участвовал, т. к. с осени 1925 года я начал участвовать в организациях юрисконсультов, сначала при Центр. Кооп. Совете, а затем, с 1927 г., с организацией Бюро Юрисконсультов при Моск. Прокуроре участвовал в этих совещаниях. Был членом Президиума Бюро и Председ. Кооп. Секции.

С этих пор порвалась у меня фактическая связь с Коллегией Защитников и ее членами. Ничего общего у меня с Филатьевым, Малянтовичем и др. нет.

Писано с моих слов,

мною прочитано. Никитин [подпись]

Допросил: Новицкий [подпись]

л. д. 89-93

Протокол допроса Коренева Павла Павловича[85]85
  Коренев, Павел Павлович (1867–1941) – присяжный поверенный в Москве с 1896 г.; член МКЗ с 1922 г


[Закрыть]

от 15 августа 1930 г.

<…>

В 1905–1906 гг. в партии кадетов.

До Октябрьской революции – присяжный поверенный.

После Окт. р.: до сентября 1918 года в третейских судах; с сентября 1918 г. управделами и юрисконсульт Московской губернской кооперативной коллегии до января 20 г. До середины 20 г. юрисконсульт Московского кредитного союза кооперативов. Затем работал в Союзе кустарных артелей пом. инструктора и юрисконсультом до сент. 22 г. С этого времени на службе в коллегии защитников.

Осенью 1922 года я вступил в Коллегию защитников в Москве. Инициативная группа товарищей из прежней московской присяжной адвокатуры, которая была привлечена к обсуждению проекта об адвокатуре, пригласила и меня, предложив включить меня в список членов президиума образуемой коллегии. Этот список и считался списком общественной группы, т. е. тех прежних адвокатов, которые зарекомендовали себя в прошлом как общественные работники. Так продолжалось года два или три. Общественная группа входила в состав Президиума и вместе с большинством партийным вела всю организационную работу.

Кажется, в 1925 году часть членов коллегии защитников пожелала ввести в состав президиума других членов и образовать новую группу, получившую название «новой» или «революционной». Никакой разницы сколько-нибудь существенной в программе работы этой группы не было.

П.П. Коренев. 1930

На ближайшем общем собрании были выставлены и приняты общим собранием кандидаты обеих групп, и работа президиума продолжалась в прежнем направлении. Тогда возник вопрос о том, нужны ли вообще группировки внутри коллегии и, кажется, в 1925 г. состоялось постановление Президиума о прекращении группировок. После этого общественная группа прекратила свое существование. Само собой разумеется, что оставались в составе президиума я и мои товарищи, продолжали работу в том же направлении, как и раньше, т. е. выдвигая в работе Президиума общественную сторону работы коллегии защитников: развитие консультационной работы, оказание бесплатной юридической помощи, работа по пропаганде права и т. д. По поводу текущей деятельности Президиума, когда выдвигались новые вопросы, я и мои товарищи по Президиуму совещались предварительно. Совещания эти проходили у меня или у Ордынского большею частью.

<…>

л. д. 95-101

Протокол допроса Коренева Павла Павловича

от 18 августа 1930 г.

Я лично считаю, что наша страна переживает много несчастий в силу того, как мне кажется, что отдельные мероприятия сов. власти и коммунистической партии являются неправильными. Много несчастий можно было бы избежать, если бы сов. власть не проводила бы столь крутой и жесткой политики. В частности, в области крестьянства я считаю, что можно было бы избежать при правильной и своевременной политике сов. власти и коммунистической партии тех перегибов по отношению к крестьянам, которые были допущены и повлекли за собою много страданий.

Объективно политику советского правительства в целом считаю вполне правильной. Эта политика меня удовлетворяет, но мне кажется, что в данный период желательно было бы усиление революционной законности.

<…>

На таких совещаниях, происходивших у меня на квартире в 1930 г., на которых принимали участие Малянтович П. Н., Долматовский, Филатьев, Динесман, Коган, мы обсуждали или, вернее, обменивались по таким политическим вопросам, как коллективизация крестьянства, внешняя политика сов. власти, китайско-советские события, продовольственные и др. затруднения, переживаемые сов. властью, и т. д. В связи с вопросом о коллективизации крестьянских хозяйств говорили о возникающих волнениях, но их касались поверхностно, не вникая в детали.

Вопрос: Считаете ли вы законными совещания быв. общественной группы, после того, когда она была распущена (не будучи до своего роспуска вообще оформленной), которые в течение ряда лет проходили на частных квартирах?

Ответ: Подходя к этому вопросу с юридической точки зрения, т. е. с точки зрения закона, я считаю, что мы были не правы и делали противозаконное дело, устраивая свои совещания быв. общественной группы. Подходя же к этому вопросу с точки зрения целесообразности, я считаю, что мы должны были устраивать эти собрания для того, чтобы приходить на заседания Президиума коллегии защитников вполне подготовленными к разрешению своих профессиональных вопросов.

Вопрос: Все ли лица, участники совещаний, происходящих на частных квартирах, входили в состав президиума коллегии защитников?

Ответ: В состав президиума не входили Малянтович Павел Николаевич, Филатьев и Долматовский. Филатьев был членом ревизионной комиссии до апреля месяца 1930 г.

Вопрос: Известны ли вам политические убеждения Малянтовича П.Н.?

Ответ: Политических убеждений Малянтовича я не знаю и сказать об этом что-либо затрудняюсь.

Вопрос: Происходили ли совещания общественной группы у Малянтовича?

Ответ: Такие совещания на квартире у Малянтовича не происходили.

<…>

У Малянтовича на квартире я вообще бывал довольно редко. Весной 1929 г. у него на квартире по случаю приезда из Харькова Александрова Александра Михайловича, старого адвоката и члена коллегии защитников, быв. моего однокурсника, собрались: я, Малентович Павел и Владимир Николаевичи, Филатьев и еще кто-то из старых товарищей. В этот раз мы делились своими воспоминаниями о старом, Александров же рассказывал о том, как проходит коллективизация коллегии защитников на Украине. О коллективизации крестьянства в этот раз мы не затрагивали совершенно.

л. д. 102-110

Протокол допроса Коренева Павла Павловича

от 20 августа 1930 г.

<…>

В дополнение к моему показанию добавляю, что я и другие беспартийные члены Президиума считали необходимым обсуждать вопросы, возникавшие в коллегии, когда вопросы касались наиболее важных сторон деятельности коллегии. Я считаю необходимым вкратце перечислить эти вопросы, не ручаясь за точность хронологии. В 1927 году возбужден был вопрос об открытии по районам профсоюзных консультаций, причем вопрос был поставлен так, что консультации коллегии защитников должны быть выведены из помещений нарсудов, где они функционировали, и на их месте организовать профсоюзные консультации. Ввиду того что по положению о судоустройстве обязанность оказания юрид. помощи населению возложена на коллегию защитников[86]86
  П. 11: «В целях оказания юридической помощи населению, в частности, путем выполнения задач судебной защиты по уголовным и гражданским делам, действуют под непосредственным надзором и руководством областных, губернских и окружных судов коллегии защитников». Положение о судоустройстве Р.С.Ф.С.Р. утверждено Постановлением ВЦИК от 19.11.1926.


[Закрыть], такого рода прекращение или умаление работы общественного характера не соответствовало положению о судоустройстве и умаляло значение коллегии защитников, тем более что в постановлении, кажется, Губсуда было даже указание, что вообще оказание помощи членам профсоюзов выпадает из функции консультации коллегии защитников. Конечно, по такому серьезному вопросу, меняющему общественное лицо коллегии защитников, необходимо было выработать себе определенное отношение и, очевидно, было целесообразно продумать этот вопрос совместно.

В этот период времени председателем коллегии был т. Зорин[87]87
  Зорин, Михаил Яковлевич – член МКЗ с 1928 г Председатель Президиума в 1928 г. Иных сведений не обнаружено.


[Закрыть]. По его инициативе были вводимы некоторые реформы, но не все были удачны. Так, как будто неважная, но на самом деле существенная реформа заключалась в том, что по его предложению Президиум признал излишним заполнение в консультациях регистрационных карточек. Раньше (как это и в настоящее время в коллективах) консультант обязан был писать на карточке сущность вопроса и излагать более или менее обстоятельно данный клиенту ответ. Этим достигалась возможность контроля над работой консультантов и возможность достижения высокой квалификации ответов. Уничтожение этой обязанности консультанта вносило своего рода разложение в работу консультации. Вот другой пример, когда необходимо было выработать то или иное отношение.

Т. Зорин превышал свои полномочия, например, тем, что устранил зав. консультации собственной властью, без постановления президиума, и вообще был целый ряд такого рода вопросов, которые были возбуждаемы неправильной деятельностью председателя.

В Губернском Суде возник вопрос об упразднении дисциплинарной власти президиума и передачи таковой в Президиум Губсуда. Ввиду того что изъятие дисц. власти из ведения Президиума коллегии коренным образом нарушало основной закон коллегии, беспартийная часть президиума подала особое мнение, которое и было выработано на совещании. Впоследствии этот вопрос был признан неправильно возбужденным и дисц. власть президиума сохранена.

Таков же был вопрос о введении комплекта[88]88
  То есть максимальной численности членов коллегии защитников.


[Закрыть] вопреки положению о судоустройстве. Раз этот вопрос был поставлен, приходилось обсудить его и определить свое отношение. Между тем, кажется, по инициативе Губсуда было предложено Председателю (а не Президиуму) представить к отчислению значительное число (кажется, больше половины) членов коллегии. Узнав об этом, беспартийные члены Президиума просили председателя, чтобы члены Презид. были допущены к этой работе. Однако списки были составлены без участия Президиума и препровождены в Моссовет, на предмет отозвания. Считая такого рода действия неправильными, беспартийные члены Президиума опротестовали их перед Моссоветом, лично явясь к члену Моссовета тов. Козлову Моссовет не дал движения этим спискам.

Равным образом неправильно была проведена чистка комиссии Губсуда самостоятельно членов коллегии, без вызова их, причем предназначалось к чистке более 200 членов ЧКЗ. Эта чистка была признана также неправильной, произведенной не в порядке, указанном в работе, и в заседании коллегии Наркомюста т. Лист назвал ее «Шемякинским судом»[89]89
  Правильно «Шемякин суд», то есть несправедливый – по названию русской анонимной сатирической повести предположительно XV века.


[Закрыть].

В то же время поставлен был на очередь вопрос о коллективизации Коллегии. В постановлении общего собрания в январе 1929 года была принята резолюция, затем проработанная особой комиссией, где признавался необходимым переход на коллективные формы работы, причем в основу положена была добровольность перехода в коллективы. Было выработано президиумом положение о коллективах, где проводился этот принцип добровольности. Однако президиум стал отказывать группам товарищей, подавшим заявление о желании образовать коллектив, и стал организовывать коллективы, назначая туда ЧКЗ по своему выбору. Так как идея коллективизации уже была усвоена всей коллегией, то была подана масса заявлений о вступлении в коллектив и, очевидно, без всякого давления громадное большинство войдет в коллективы, а остальная часть будет работать в качестве юрисконсультов. Так совершенно мирно и безболезненно должен был совершиться переход на коллективную работу.

Вновь вошедший в Президиум т. Брук дал иное направление этому вопросу Президиум, а затем и общее собрание приняло решение запретить практику после 15 января с. г. и в то же время пополнять коллективы. Этим постановлением создалось тяжелое материальное положение для значительного числа членов коллегии защитников, еще не вошедших в коллектив (хотя и подавших об этом заявления). Они остались без работы. Между тем то предложение, которое делали беспартийные товарищи по опыту, кажется, Ленинграда и Харькова, заключавшееся в том, чтобы принять всех желающих в состав коллективов, устранило бы это ненормальное явление. На практике к этому же и пришли, так как в коллективы были приняты все члены коллегии защ., заявившие желание, кроме группы инвалидов и явно неспособных к работе товарищей (человек 30–50).

<…>

Вот почему, считая, что с формальной стороны такого рода совещания и были известным нарушением закона, но они вызывались необходимостью и осознанием своей ответственности за принимаемые решения.

Еще раз подтверждаю, что цели совещаний были исключительно деловые по вопросам профессиональным. Эти вопросы были так важны и порой так сложны, что отнимали все время, и никаких других разговоров и не бывало. Но, конечно, бывали случаи, когда мы обменивались впечатлениями о текущих событиях, но кроме обыкновенного, я бы сказал, обывательского обмена мнений здесь ничего не было. Допускаю, что при этом обмене мнений высказывалось критическое отношение к тому или другому событию или мероприятию, но конкретные, отдельные случаи на память мне не приходят.

Я не помню также, чтобы кто-нибудь из присутствующих на совещании выражал недовольство Соввластью.

Записано собственноручно – Павел Коренев [подпись]

Допросил – Белостоцкий [подпись]

л. д. 122

Заявление [б/д] в ОГПУ Коренева Павла Павловича

1930 года августа 31 дня после предупреждения следователем о том, что он располагает показаниями целого ряда лиц о принадлежности моей к контрреволюционной организации, я настоящим заявляю и категорически утверждаю, что ни к какой контрреволюционной организации не принадлежал и контрреволюционной деятельностью не занимался.

Если мое заявление окажется ложным, то я считаю себя достойным самой серьезной меры наказания.

Павел Коренев

л. д. 127

Выписка из протокола заседания Коллегии ОГПУ (Распорядительное)

от 9 октября 1930 г.

Слушали:

Дело № 102760 по обвин. гр. Коренева Павла Павловича по 58/4 ст. УК. Ар. сод. в Бут. т-ме.

Постановили:

Коренева Павла Павловича из-под стражи освободить под подписку о невыезде из гор. Москвы. Дело следствием продолжать.

л. д. 128

Постановление о привлечении в качестве обвиняемого

13 ноября 1930 г.

<…>

Опер. уп. 2 отд. 0 отд. ГПУ Зусков… нашел, что гр. Коренев Павел Павлович в достаточной степени изобличается как активный член контр. революционной группировки, деятельность которой была направлена на свержение советской власти и создание демократической республики.

л. д. 138-140

Протокол допроса Патушинского Григория Борисовича[90]90
  Патушинский, Григорий Борисович (1873–1931) – после окончания Московского университета в начале 1900-х гг. был судебным следователем и мировым судьей в Иркутске, затем практиковал там же в качестве присяжного поверенного, был одним из самых известных адвокатов в регионе. Член МКЗ с 1926 г. (остальные подробности его биографии после 1917 г. изложены в показаниях). Исключен из МКЗ в том же 1930 г. и умер в Москве 11 августа 1931 г. в возрасте 58 лет.


[Закрыть]

<…>

С 1904 по 1917 г. был членом партии народных социалистов.

До войны 1914 г.: в Иркутске, занимался адвокатурой.

С 1914 г. до Февральской революции: на фронте в качестве прапорщика до начала революции

В Февральскую революцию: в Ленинграде членом особой комиссии по расследованию злоупотреблений в военном ведомстве[91]91
  По-видимому, Чрезвычайная следственная комиссия для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданского, так военного и морского ведомств под руководством Н.К. Муравьева.


[Закрыть].

С Февральской революции до Октябрьской: прокурором Красноярского окр. суда со 2 августа 1917 г. до конца сент. 1917 г.

С Октябрьской революции по настоящий день: с 18 по нач. 1920 г. прис. пов. в Иркутске. В 1920 г. членом Политического центра[92]92
  Политический центр – правительство, действовавшее в Иркутске с ноября 1919-го по январь 1920 г.; было избрано 12 ноября 1919 г. Всесибирским совещанием земских собраний и городских дум и состояло из представителей левых партий – в основном эсеров и меньшевиков. Имел целью свержение правительства Колчака, недопущение к власти большевиков и установление в Сибири и на Дальнем Востоке демократической республики. В конце 1919 г. организовал вместе с местными большевиками антиколчаковское восстание, а 21.01.1920 передал власть Иркутскому военно-революционному комитету большевиков.


[Закрыть]. Работал при Иркутском университете.

В Москве с 1921 г. (конца) раб. [нрзб] ст. юрисконсультом синдиката «Уралмет»[93]93
  Государственная корпорация, объединившая в 1921 г все уральские горно-металлургические предприятия.


[Закрыть]. С 28 г. до 30 г. занимался адвокатурой. До 11 апр. 30 г. был безработ. С 11 апреля 1930 г. работал юрисконсультом в «Новостали» по наст. время.

В феврале 1918 г. при Соввласти в Томске был арестован и содержался под стражей до июля 1918 г., т. е. до прихода белых, [нрзб] чехословаками Томск[94]94
  В результате мятежа Чехословацкого корпуса 31 мая 1918 г. Томск на год с небольшим перешел под власть белых.


[Закрыть]. В 1920 г. был вторично арестован в Иркутске ЧК и после недельного содержания под стражей направлен в Омск и освобожден.

<…>

В коллегию защитников Московской губ. я вступил в 1924 г., насколько могу припомнить, в ноябре месяце, но заниматься адвокатской практикой как основной профессией стал только в феврале 1928 года, когда, за ликвидацией синдиката «Уралмет», потерял службу.

Г.Б. Патушинский. 1930

Я причислял себя к общественной группе, которая существовала несколько лет совершенно официально наряду с коммунистической фракцией. Но собраний общественной группы я не посещал. Объясняется это тем, что к тому времени, когда я снова стал адвокатом, так сказать, в чистом виде, эта группа, равно как и образовавшаяся перед самым роспуском группировок в коллегии защитников так называемая группа революционной адвокатуры, уже прекратила свое существование. Из московских адвокатов я бывал, и то очень редко (не более 3–4 раз за 8? лет моей жизни в Москве), только у Н.К. Муравьева[95]95
  Муравьев, Николай Константинович (1870–1936) – присяжный поверенный в Москве с 1900 г.; один из самых известных «политических защитников», входивший наряду с П.Н. Малянтовичем, В.А. Маклаковым, Н.В. Тесленко и М.Ф. Ходасевичем в т. н. «московскую пятерку». Защищал многочисленных социалистов и впоследствии видных большевиков (не входя ни в одну из партий). Был председателем Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства (см. выше). Был одним из основных создателей советской адвокатуры в 1922 г (по его словам, именно он предложил термины «защитник» и «коллегия защитников»). Сооснователь и, с 1918 по 1922 г, председатель Московского комитета Политического красного креста помощи политическим заключенным. Возглавлял защиту на процессе «правых эсеров» в 1922 г. и был в числе защитников на Шахтинском процессе в 1928 г. В 1930 г был отчислен из МКЗ (фактически по собственному желанию). Умер в ночь на 1 января 1937 г.


[Закрыть] и П.Н. Малянтовича. Посещения мои названных товарищей никогда не были связаны с делами б. общественной группы или с положением дел в Президиуме Коллегии защитников, а носили исключительно профессиональный характер. К Н.К. Муравьеву я иногда обращался за консультацией по судебным делам и однажды обратился к нему с просьбой выступить в Моск. Губ. Суде по одному делу, по которому Народным Судом было вынесено определение, неправильно освещавшее мои действия как защитника. П.Н. Малянтович несколько раз передавал мне защиту своих клиентов. Для совещаний по поводу таких защит и переговоров по делу я всегда сам заходил к П.Н., не допуская, чтобы он, как старший по возрасту, приходил ко мне. Решительно заявляю, что эти посещения никакого другого, кроме профессионального и делового, характера не носили. Из членов Президиума последнего состава я был один раз у П.П. Коренева и один раз у И.Ю. Динесмана. У П.П. Коренева я был после процесса ЧКЗ Гурского[96]96
  Гурский, Владимир Николаевич (1888—?) – помощник присяжного поверенного в Москве с 1913 г Член МКЗ с 1927 г. О процессе, упоминаемом Патушинским, сведений нет. Арестован 14.05.1935, осужден к 5 годам лишения свободы 28.06.1935. Наказание отбывал в Ухтижемлаге; освобожден 14.05.1940. О дальнейшей судьбе неизвестно. Реабилитирован.


[Закрыть], которого я защищал. Товарищи, интересовавшиеся этим процессом, пожелали выслушать от меня доклад. Кроме меня у П.П. Коренева были тогда Коган Г.М. и Динесман. Быть может, еще кто-нибудь из адвокатов был тогда у тов. Коренева, но я теперь этого с точностью сказать не могу В то время я не придавал этому никакого значения, а потому и не запомнил. П.Н. Малянтович пришел тогда к П.П. Кореневу очень поздно, к концу моего доклада. Его этот процесс особенно интересовал потому, что в приговоре суда по делу Гурского и других была упомянута и его фамилия (это обстоятельство, как мне известно, он опротестовал, и суд, вернее председательствовавший, наложил резолюцию, устранявшую всякие обидные для П.Н. предположения). Положительно заявляю, что в этот вечер в квартире П.П. Коренева разговоров на политические темы не велось. К И.Ю. Динесману я был приглашен также в связи с одним процессом, в котором я выступил в качестве защитника. Это процесс бандитов шайки Пашки-Цыгана (Кузн… [нрзб]). Личностью главного подсудимого заинтересовались многие московские писатели, в том числе и один наш товарищ, написавший на эту тему небольшой психологический очерк, который и прочитал на вечере у И.Ю. Динесмана. Кроме меня и автора очерка, никого из адвокатов, если не ошибаюсь, тогда у И.Ю. Динесмана не было.

С уверенностью могу сказать, что члены Президиума Г.М. Коган и П.П. Коренев там не были. Присутствовали люди, мне совершенно неизвестные и не принадлежащие к адвокатской среде. Разговор в течение всего вечера вращался исключительно около процесса Пашки-Цыгана и его личности.

Н.К. Муравьев вышел из общественной группы еще до ее роспуска. Знакомством и близостью с ним, а также с П.Н. Малянтовичем я могу только гордиться, как знакомством с лучшими представителями старой политической защиты, но, к сожалению, это знакомство не было особенно близким, так как я сам не москвич и до своего приезда сюда с ними никогда не встречался.

Общественная группа существовала всегда вполне легально, была признана Московским Советом, с ней считались представители Советской власти и партии (согласовывались кандидатуры членов Президиума от этой группы). Поэтому я бы не стал ни скрывать, ни умалять своей близости к общественной группе. Но если я с ней не соприкасался и не принимал участия в ее работе, то это объясняется тем, что до 1928 г. вел большую работу в синдикате «Уралмет» и от коллегии защитников стоял сравнительно далеко, а в 1928 году, когда я стал заниматься исключительно адвокатурой, общественная группа уже не существовала.

Показание записано собственноручно. Патушинский